Faded

У тебя есть другой, и, может быть, хватит Приходить и до утра плакать, Сбивая руки в кровь о мои двери. Тебя ведь дома ждет муж, и он тебе верен.

Часто ли в своей жизни мы поступаем неправильно? Выбираем не тех людей, заводим вредные привычки, даём пустые обещания. Глупые существа, вечно в поисках боли. Антон всегда смеялся над этими якобы несчастными, которые сами себя разрушают. А сейчас он в пятый раз за неделю слышит стук в дверь и, плотнее закутываясь в плед, идёт открывать. Арсений слишком крут, чтобы предупредить о своём приезде, верно? Их своеобразная игра, слишком пошлая и глупая, надоела уже до тошноты обоим. Каждый день ровно в десять, минута в минуту. Шастун никогда не хочет открывать, но что-то внутри заставляет поворачивать ключ на два оборота и почти втаскивать в помещение стоящего на пороге мужчину. А потом... Им бы, как любовникам, долго трахаться на небольшой кровати, мешая соседям спать. Но они выбирают иное, и, честное слово, для Антона это нечто более интимное, чем секс. Дым проникает в лёгкие, заставляя замолчать хоть на доли секунды. Арс бы молчал совсем, но тогда мысли сожрут, не оставив ничего. А говорить проще, можно даже не думать о неправильности всей своей жизни. Шастун, сидящий напротив, молчит почти всегда. Ему бессмысленно говорить, как в пустоту, Попов тут не за этим. Зачем же? Зачем, блять?.. Телефон вибрирует в кармане. Алёна давно не сходит с ума от волнения, а просто пишет смс, трижды разогревает ужин, а ближе к трём уже ложится спать, чтобы утром послушать очередную историю о проблемах на работе. Разумеется, виновата работа. Во всех бедах этой семьи. В том, что молодая жена неделями не видит мужа ночью. В том, что муж до дрожи в коленях целует другого мужчину и готов гореть в Аду за два разбитых сердца. Он ведь винит себя во всём, по крайней мере делал это раньше. А может, уже иммунитет, это в конце концов совсем не больно сейчас. Боли Попов боится, важный урок — оберегать себя всегда и везде — уже высечен огромными буквами где-то внутри, этот постулат нерушим. Алёну Арс боготворит, Антона хочет, и это всё так охуенно нормально, что даже тошно. Они ведь ничего не знают, верно? Они не обожглись, но это такая тонкая нить... — Почему ты меня всё ещё впускаешь? Мог бы оставить за дверью, разницы никакой. Шастун передергивает плечами, отряхивая пепел с сигареты, и в упор смотрит на человека, которого боготворит и ненавидит. А тот, верите, слишком хуевый актёр, чтобы так играть в непонимание. Действительно хочет знать, что... Что? Пояснить за разрушенную жизнь в сопливые 23, когда ещё и в любовь-то веришь как в волшебство? Но нет, Арс обречен думать, что помог коллеге, вдохновил и сделал счастливым. Ему, идеалу всегда и во всём, не понять, что такое быть незначимым добрую половину жизни, а искренне поверив, что становишься нужным — разбиться о спокойные "Шаст, у меня жена, я так не могу". Попов, твой Шаст так тоже не может. Как и твоя Алёна, нежная и прекрасная, словно принцесса из сказки. Как и та малютка в колыбели, рождения которой все так ждали, и принц даже уронил слезу. Но грош цена всем клятвам, если сейчас он даже не понимает, что разрушает всё вокруг себя. — Арс, тебе уже пора, серьёзно. Жена волнуется наверняка. Оба знают, что Антон не хочет этого. И чувства Поповой ему давно стали безразличны, её жизнь никак не хуже его собственной. Но это сравнимо с укусом змеи, яд которой разносится по венам, медленно убивая. Противоядие есть, но кто бы его отдал нуждающимся. Арсению ведь хорошо, и гори огнём боль других людей. Поцелуи напоминают укусы, нежность в этой квартире принято нести за порог. Попов уходит, чтобы вернуться. Чтобы в очередной раз спросить, зачем же его впускают, в очередной раз выдохнуть дым в приоткрытые губы, которые страстно желают совсем другого. Чтобы снова и снова солгать самым близким людям. Уйти в темноту, не прощаясь, а на следующий день снова вбивать кулак в холодный металл в попытке заглушить боль в районе сердца, непонятную и пугающую. Антон поможет, Антон всегда помогал. Антон бессилен.