Ты в сердце моём

Едва ощутив неожиданное объятие, тепло мужского тела, Асока почувствовала какое-то непривычное, неведомое доселе желание приблизиться, стать одним целым с этим человеком, правда имелся один существенный момент. И этот он являлся ключевым — привычный запах эвкалипта, который как всегда исходил от Раша начал вызывать тошноту и вдруг он куда-то исчез, сменившись другим, свойственным совсем иному человеку, и это неожиданно заставило Асоку прижаться плотнее и обнять. Потом, где-то у себя над головой она что-то услышала, а разобрав уже знала, что ответит—что так же любит и очень сильно. До слез. До боли в груди. Той самой любовью, когда ты согласен даже на невзаимное чувство, только бы знать, что с этим человеком всё хорошо, что он жив, здоров и счастлив. Но кто же это? —Я тоже... — сказала Тано в следующий миг, заставив Раша обхватить её плотнее и погладить по голове — Я тоже люблю тебя...Эни. Объятия разжались, как по команде, руки повисли беспомощными плетьми, а лицо Кловиса сделалось недоуменным и по-детски беззащитным. Однако, Асоку это уже не трогало и глядя на него сейчас девушка испытывала лишь огромное облегчение. Она это сказала, она сумела, она смогла. Пусть так спонтанно и помимо воли, но всё-таки. Тем временем, постояв ещё пару секунд, Раш стремительно вышел за дверь, очевидно спасаясь от своего позора и унижения, причинённого любимой, хоть и без умысла. Асока догнала его в коридоре и встала напротив. Кловис посмотрел на неё с надеждой, думая, что сейчас она объяснится, скажет, что неудачно пошутила и на самом деле любит только его, но она сказала: —Прости меня, Раш, я очень перед тобой виновата. Мне нужно было сказать раньше, но я не могла, я не знала, не понимала саму себя... просто в последнее время столько всего поменялось, во самой мне тоже...и любовь просто ушла, не сказав почему. Прости ещё раз, эти полгода очень многое значили для меня, но большего я дать не могу. Асока смущённо опустила глаза, она больше не любила Раша и даже не знала теперь, любила ли когда-то вообще, но говорить такое вслух всегда непросто. —Я всё понимаю, Асока, и искренне желаю тебе счастья, я тоже постараюсь не пропасть — улыбаясь через силу произнёс Кловис и не оборачиваясь пошёл по коридору к дверям. Только на улице он смог дать волю чувствам. —Значит, Эни! Опять он! Снова Скайуокер! Выходит, я прав и у них действительно было, ну ничего, я ещё своё возьму и скорее, чем ты думаешь — сказал он ожесточённо, бредя по улице. Его опять всё раздражало и причину этого он видел в одном человеке, отнявшем у него всё. Он уже знал, что сделает, чтобы покончить с ним раз и навсегда. *** Вернувшись в комнату, Асока без сил свалилась на кровать. Разговор сильно утомил, хотелось покоя, но мысли не давали отключиться. «Что я такое сказала в ответ на его признание? Кажется, другое имя, какое же? Неужели...быть того не может. Но это вырвалось так привычно и естественно, словно это происходило не в первый раз» проносилось у неё в голове, когда, отвернувшись к стене, она безуспешно пыталась понять, что происходит с ней. Куда делась её любовь к Рашу и зависимость от него? И главное—на какой почве возникла любовь к бывшему учителю? И возникла ли? Вдруг это просто благодарность за помощь. Но если так, то почему же её так непреодолимо тянет к нему, так тяжело от того, что он не приходит? В итоге, устав от бесконечных вопросов, Асока заснула и проспала до вечера. Проснувшись свежей и отдохнувшей, она, первым делом увидела на столике возле кровати огромный букет цветов, тех самых набуанских лилий, которые вспомнились ей утром. Не в силах сдержаться, Тано схватила букет и зарылась в него лицом и начала жадно вдыхать терпкий, горьковатый запах, он казался ей приятным и упоительным. Она так увлеклась, что не заметила как скрипнула дверь и кто-то, неслышно войдя, присел в кресло. И подняв наконец глаза от букета, Асока невольно вздрогнула, поняв, кого сейчас видит. —Шпилька, прости, что пропал, но так было нужно, и да, я не знал, какие цветы тебе нравятся и купил на свой вкус — немного смущённо, что было ему несвойственно, произнёс Энакин, искоса глядя на Асоку. «Не буду ей ничего говорить, пусть думает, что всё по-прежнему. Ей совру, а вот себе, боюсь, не получиться, ну ладно» — подумал он, прежде чем Тано ответила. —Наоборот, я хотела именно такие, как только ты смог угадать? — улыбнулась девушка, поднявшись, чтобы наполнить вазу водой. «Ничего не скажу ему, пускай всё идёт своим ходом» — решила она, закрывая кран. —Как твоё расследование? Я в курсе, что тебя назначили ответственным — спросила Тано, едва вернувшись обратно в комнату. Она присела напротив него и посмотрела в упор. —Понимаешь, Шпилька, ситуация приняла неожиданный оборот. Видишь ли, аварию подстроили, заложили взрывное устройство в грузовой отсек — произнёс Энакин, стараясь говорить мягче, чтобы поменьше шокировать Асоку, если это вообще было возможно в подобной ситуации. Но всё равно при этих его словах брови тогруты взлетели вверх, как испуганные птицы, лицо слегка побледнело, а руки нервно сжали ленту пояса. —Нас хотели убить? Но за что? И главное, кому это нужно? — прошептала она посеревшими губами. Такого Энакин вынести не смог и присев рядом, обнял за плечи, слегка прижимаясь к себе, таким образом, чтобы её голова опустилась ему на грудь. Оказавшись в его руках, таких надёжных и крепких, Асока мигом почувствовала поддержку и вскоре успокоилась настолько, что смогла заговорить: —Преступника уже взяли? —Ещё нет, но, я думаю, это дело одного-двух дней. Я был в сенате и говорил с Бейлом Органой, ведь именно он должен был лететь на те самые переговоры, однако, в последний момент состав дипломатический делегации изменили. Органа в тот день чувствовал себя плохо и потому отправил вместо себя Падме, о замене знали все, за исключением Кловиса, в тот день отсутствовавшего на месте. И, надо сказать, сенатор Кловис имеет весьма неблаговидную репутацию, его не раз отстраняли от права представительства сектора по причине излишних стремлений к личной выгоде и неоднократно подозревали в шпионаже. Это влекло неприязнь к нему большинства сослуживцев, он платил им тем же, завидуя чужим успехам. В связи с этим у меня есть основания подозревать в случившемся именно его. Прости, если тебя это задело — поспешил добавить Скайуокер, увидев лёгкую тень, пробежавшую по лицу Асоки. —Нет, всё нормально, я виделась с ним сегодня, мы объяснились и отпустили друг друга — поспешила она сказать. —Почему же? Он снова обидел тебя? Пусть только попробует, я ему устрою! — пригрозил Энакин, плотнее смыкая руки вокруг её спины. —Всё гораздо проще, я поняла, что не люблю его и честно в этом призналась, больше того, я не знаю, было ли то, что я испытывала к нему любовью. Сейчас мне кажется, что это был просто взаимный интерес, а любовь—это совсем другое. —Что же это такое, Шпилька? — удивился Энакин. —Понимаешь, то, что я испытывала к Рашу было похоже на яркий костёр, способный спалить всё на своём пути, что было несогласно с его властью, я думала раньше, что это и есть любовь, а вот теперь мне стало ясно, что на самом деле она другая—похожая на что-то мягкое и тёплое, что не жжёт, а мягко согревает изнутри, отчего становится уютно и очень спокойно. Тебе даже не важно, любят ли тебя в ответ, хорошо даже от того, что ты просто испытываешь это чувство — пояснила Тано, удивляясь как легко приходят на ум нужные слова. —Асока, ты так интересно говоришь. Вроде бы такая юная, а рассуждаешь как умудрённая опытом тридцатилетняя женщина — заметил Энакин и поневоле улыбнулся, нечасто услышишь такое от Асоки — Впрочем, я знаю, это ты от своего названного отца набралась. —Не знаю, сказала вообще не думая, просто как пришло на ум, так и выдала — ответила ему Асока, устраиваясь удобнее. —Ты знаешь, я даже рад, что ты это поняла, мне он никогда не нравился, ты достойна лучшего — неожиданно сказал Энакин и странно посмотрел на Асоку, но она внезапно сменила тему: —Ой! Я совсем забыла, ведь послезавтра День становления Республики. Будет устроен бал, а я даже не посмотрела в каком состоянии моё платье! — встрепенулась Тано и резко поднявшись, подошла к шкафу и распахнув створки, разочарованно вздохнула, взглянув на висевшее там ярко-красное обтягивающее платье с открытой спиной. —Да, Асока, ты меня удивила, раньше тебя было ни за какие блага не заставишь пойти на танцы, теперь за платье переживаешь! Кстати, что так помрачнела? — недоуменно произнёс Скайуокер, глядя на Тано. —Понимаешь, оно мне не нравится, словно сделано для другой женщины — нашла наконец Асока причину своей внезапно вспыхнувшей антипатии к прежде любимому платью. —Что ж, у вас, у женщин такое бывает, а какое платье ты бы хотела? — Энакин рад был отвлечься от темы расследования и потому решил принять участие в обсуждении будущего наряда Тано. —Я думаю, оно должно быть синим, но не ярким, а скорее тёмным, как беззвёздное небо. Достаточно длинным, почти до пола, сверху вышивка из светлых бус, а юбка широкая, слоями — формулировала Асока образ, возникший у неё в голове будто из ниоткуда. —Кажется я знаю, как тебе помочь, у Падме имелось как раз такое же, если хочешь, я принесу, она не стала бы возражать, я уверен — вызвался Энакин тут же. И вдруг оглушительно затрезвонил его коммуникатор, оповещая о приходе сообщения. Скайуокер нажал на приём и прочитал: «Энакин, подойди к воротам Храма, нужно обсудить важную информацию. Оби-Ван.» Убрав связное устройство в карман, Скайуокер с сожалением поднялся и сказал Асоке, что вынужден отойти, но постарается вернуться быстрее. —Я подожду, будь осторожен — сказала Асоку, стоя у порога и неожиданно обняла его за пояс, а он в ответ обхватил её за плечи. «Прямо как Падме, она так же меня обнимала, из-за разницы в росте» — успел он подумать, прежде чем выйти. *** —Наконец-то, а то, думаю, никогда не выйдет — донестись из-за угла невнятное бормотание, после чего из кармана неизвестного показался некий предмет. —Ну, что ж, надеюсь, твоими последними словами будут: я слишком много знал.