Лёд.

       Ева никогда не могла открыться полностью. Ей точно тяжело. Каждый божий день она молилась, не надеясь на поддержку и получала удары в спину, иной раз— поддых.       Серебрянская чётко знала, что в этом мире мало друзей, ещё меньше самых близких. Никому нельзя верить, никому. Абсолютно. Люди гнилые, несчастные и обеденные. Она их презирала, ненавидела и являлась одной из них.       Статус. Вот что с детства было у неё. Только удержать этот статус и быть идеальной, под гнетом собственных демонов. Как бы все эти правила не затянулись петлёй...       От потомков великих всегда ждут великого. Типичное мнение. Никто даже не думал, как тяжело "быть по ГОСТу", не откоаняясь вправо и влево с прямой дороге.       Ева. Она. Невероятно волевая, подобно дикому жеребцу в прериях, и одновременно хрустальная, как вазочка на белом полотне у окна. Её характер закалялся годами, даже он не спасёт её. Женщина, девушка, девочка— безразлично в каком возрасте, безразлично все. Идти только вперёд. Не ломаться, не прогибаться. Держать спину ровно, гордо. А вот здесь, милая, подними свое достоинство, а тут самооценку повесь на самое видное место. Ты не абы кто. Ты...       « Никто »        Твоя боль, твои слабости, бесполезные крики, ругань слёзы, мольбы остановиться, сойти с пути, сбросить дурацкие правила, жить, как обычный человек со всеми его казусами. Пытаться, пробовать, ошибаться, любить. Постой. Ты же Ева. Тебе нельзя. Твоя душа, она... Оледенела.        Ева убила в себе все чувства. Есть вещи, которые она должна и не должна. Твоё личное биополе, оно сотрется, как лишний штрих ластиком, твой портрет. Портрет твоей жизни. Это не одна картина. Миллионы и миллионы картин. Ева, Ева... Во что ты превращаешься? Ева. Ведь ты прекрасна. Ты— цветок, распустившийся из боли, страданий и... Ева всей душой кричит и зовёт на помощь. Неужели этот крик просто пустой звук? Отразится ли он эхом в нужное русло? Поймают ли эти нотки, прочтут ли? На что надеяться, если надежды ложные?        Утри слёзы, ты и раньше плакала навзрыд. Ну девочка, Томас рядом, здесь, сидит на коленях и держит твои тонкие ручки, совсем, как у куклы, своими, немного грубыми, незнающими нежности, ласки пальцами. Куколка. Её слёзы так прекрасны в темноте. Маленькие бриллианты. Даже страдая, Ева остаётся неприступно красивой, холодной, снежной королевой. Нет. Томас стирает рукой дорожку, оставленной последней слезой.        «Кукла». — произносит он, встречаясь с её апатичным взглядом. Рихтер помотал головой, отрицая высказанную мысль. «Моя кукла». — мужчина встаёт.        «Чем замазать тоску по месту, где нас нет?» Ева хотела сгореть в его взгляде. Больше всего она хотела этого. Правила— преграда всему. Будто прочитав это в её взгляде, Томас задаёт вопрос: «Загоняешь себя в эти чертовы, никому не нужные правила? Думаешь, это страшно, предать, а потом сидеть перед той, кто терзает мысли каждую ночь и заставляет чувствовать боль. Я в отчаянии, Ева».        Он ещё много чего говорил. Её имя, бесчисленные фразы, что-то про любовь и новую подружку, что-то про верность, дружбу, мучения и вновь бесконечное коничество её имени. Ева! Он касался её шеи, рук, личика, тонул в опустошенных глазах. Звал её. Звал без конца. Обнимал талию, утыкаясь холодным носом в её животик, такой плоский, такой холодный, такой приятный и родной... Серебрянская молчала, она стала такой только благодаря его беспечным действиям. Он виноват в её внезапном оцепенении, в том, что пробудил чувства, последние искорки и тут же затушил их. Томас и сам это знал. Каялся, клялся, не перечесть всего. Рихтер лишь просил не забирать её. Оставить, вернуть её обычную, жать ему второй шанс. Он исправится, правда. Томас клялся, взывал и чуть ли не выл. Он понимал, что теряет и что убивает юную деву. Его отношение, его принципы. В итоге все кануло туда, в самую бездну.        Мужчина поднялся с пола. В лунном свете кухня казалась уже не кухней, время застывало, а она по-прежнему «недоступна для него, мертва» . Опираясь одной рукой о крышку стола, он нависает над ней. Оба выглядят жалко и красиво. Мужчина шепчет что-то вроде: « Не бросай меня одного. Вернись ко мне, Ева». Нежно и одновременно страстно целует драгоценную его куколку, свободной рукой, заправляя прядь тёмного локона за её ушко.        «Любовью чужой горят города» Тишина. Время окончательно остановило свой ход в этом месте. Их холодные души тоже замерли в этом бесконечном временном потоке.