Inside of me

Это случается за обедом.       Тарелки гремят под сильными и быстрыми руками Джина. Ему старательно, но не к месту, помогает НамДжун, нелепо стараясь ничего лишний раз не задеть, но каждый его промах — осколки на кафеле. За столом подле Чонгука никого нет, потому что сегодня он пришёл раньше всех, наслушавшись своего урчащего живота.Пальцы незаметно быстро скользят по экрану телефона — ничего особенно интересного. Чонгук пытается прочесть комментарии в твиттере, к его сожалению, большинство пишут на английском. Он миллионы раз обещал себе подтянуть язык, но всё как-то времени не было и мотивации.С его знаниями он понимает половину, вырванную из контекста и в итоге — получается белиберда. Как-то слишком скоро под носом уже стоит тарелка с обалденно пахнущей едой, желудок обливается кислым соком и издаёт характерный треск.Он убирает телефон в сторону и смотрит на то, что за столом почти все, кроме Шуги, ребята о чём-то болтают и Чонгук не решается вклиниться в беседу, будто ощущая что-то неладное в воздухе. —Из-за вчерашнего до сих пор ноги болят. Хосок говорит о тренировке, резко в предплечьях Чонгука пульсирует боль, воспоминания вырисовываются в памяти о последних двух часах под кипой пота. Его слова подтверждают последующие жалобы остальных, а следом демонстрация синяка на предплечье Намджуна, прямо перед носом макнэ проносится длинная рука и сносит трубочку с его стакана на стол. Джун продолжает, игнорируя съёжившегося Чонгука, слушая, как остальные бормочут что-то о сожалении, а потом Тэхён надавливает на синяк и слышится истошный крик — тогда Джун сносит и стакан Чонгука. —Ой! — последнее что вылетает из Джуна, прежде чем он садится обратно, виновато оглядывая макнэ. —Я принесу тряпку.— заботливо говорит Джин, прикрывая задницу мембера, в который раз подтверждая свой статус «мамочки».       Чонгук молчит, закипая внутри, ему привычно быть жертвой хёнов, но это был воистину любимый напиток, поэтому по нему оползнями съезжает разочарование. Говорить или орать на Джуна в надежде на то, что тот исправится — это как разговаривать с облупившейся краской на стене, в надежде, что она сама обновится. Ядовито голубой тряпкой Джин впитывает остатки сладкого напитка и идёт до холодильника, следом ставя другой лимонад на стол Чонгука.Парни уже забывают о происшествии, попутно только на всё поглядывая боковым зрением.Впрочем, у Чона с утра настроение не очень и он ещё долго таращится в сторону лидера, давясь его настороженным взглядом. —Слышали про нового дебютировавшего айдола? Все пятеро обращают заинтересованный взгляд к Чимину, он держит в руках телефон и отводит глаза от ребят к нему, чтобы зачитать. «Сегодня в Корее впервые в истории дебютировал открытый гей айдол…» — Чонгука прошибает током, сильно, очень сильно, если даже не сильнее двести двадцати, «Начинающий исполнитель, Холланд впервые в истории индустрии Южной Кореи сделал каминг-аут, выпустив музыкальное видео на дебютный заглавный трек «Neverland». —Что? Серьёзно? — орёт Хосок, пока остальные не решаются сказать что-то, теряясь в мыслях, отпираться нет смысла, Чонгуку кажется, что польются вопросы хотя бы потому, что он покраснел по непонятным другим причинам. А ему — очень, очень понятным. Ему тяжело даже оторвать взгляд от кроссовок, он не знает, виновата ли жара, но его бросает в жар, а потом — по всей ожидаемости, в холод. —И что говорят? Чонгуку тоже интересно и он мысленно благодарит Тэхёна за такой вопрос. —Ну, я разговаривал с парочкой людей и они говорят, что у него уже врагов не мало и что некоторые даже планируют сознательно его игнорировать как артиста. Если бы эта тема не была так близка сердцу Чонгука он бы отвёл притупленный взгляд с пола, расправил плечи и вступил в обсуждение, он бы не стал теряться в душной атмосфере, чувствуя, как проваливается на несколько метров вглубь.Его тема — запретная тема, он всегда вынужден молчать. —Ну, это жестоко, какая разница гей он или нет, если он хорошо музыку пишет — то пусть пишет, к нам же не лезет. После слов Намджуна все как-то одновременно начинают поддакивать. —Кто знает, может, пиар ход. Чонгук думает про себя, ведь если бы какой-нибудь новый айдол дебютировал.С почти такой же песней и будь там одно чертово различие, будь там гетеросексуальная пара, никто бы никогда не стал так говорить.Никто бы не стал обсуждать, возможность того, что этот человек лицемерит, выпячивая своей ориентацией. Люди сознательно стали считать это модой, плюя на личный опыт и переживания людей, на их посыл, вкладывающий в песни, только видя одно различие всё, как по щелчку меняется на сто восемьдесят градусов. —Да, а может ещё, что ради скандала. Чонгук тихо закипает. Скандала? Почему вдруг наличие гомосексуалов в клипе по определению должно привести к скандалу? —Нас уже просят это комментировать.— говорит Чимин и Намджун устало вздыхает. —Лучше бы что-то нормальное попросили.— говорит он. «Нормальное», нормальное, нормальное, в голове Чона, как в постапокалиптическом триллере смешивается в беспорядке, страшно кровавом безудержном хаосе, обидно, предательски обидно от Джуна слышать это. —Не будем, это не наше дело. Внутри в узел и неприятно, Чонгук благодарит за обед и смывается в комнату, непривычно быстро.

***

Сначала в мыслях не возникает ничего.Следует сидеть на месте сложа руки и читать что-то в новостях или лучше не читать, по совету Намджуна.Чонгук пользуется выходным и ложиться спать, в комнате помимо него Хосок играет с Тэхёном, заснуть получается не сразу, но как только получается — сон не планово затягивается до одиннадцати вечера.Когда он наконец открывает глаза, саднит спина, Чон растекается по кровати и оглушено простанывает, обнаруживая, что помимо него в комнате никого.С кухни тянет чем-то вкусным, но желание идти куда-то нет, поэтому Чонгук лезет к телефону. На повестке дня, не служит удивлению, на каждых устах — Холланд, людям не надоедает спорить о том, каковы истинные мотивы парня.По венам раскаты грома, оцепенение мягко сказано, не так, что бы обидно, но да, очень горько.В потугах забыть спотыкание о торчащий на дороге камень, а потом понимание — вся дорога в камнях. Щелчок в голове, ударной волной по мозгам, тормошит, значит — плохая идея.Но, если бы это хоть когда-нибудь останавливало. Запасной аккаунт в принципе уже без надежды существующий бесшумно шныряет по странице переполненной комментариями, а потом ни с того ни с сего пишет свой. «Что лучше, жить в тени или во свете, если точно знаешь, что получишь ожог, хотя всегда мечтал о рассекающих по коже лучах?» Незаметно. Тупо. Ответ приходит спустя десять секунд, он считал. В личные сообщения. holland_vvv: Привет, мне показался интересным твой комментарий, ты имел в виду каминг-аут? cornshape: да. holland_vvv: Знаешь почему я совершил каминг-аут? cornshape: хотел быть честным с людьми? holland_vvv: Если отматывать время вспять и смотреть на маленького беззащитного Холланда я бы взглянул на него с жалостью.Парень не знал, чего хочет, чего от него хотят другие.Но на вопрос: ты случайно не гей? Он всегда отвечал «нет», до поры. Если мои действия по отношению к ЛГБТ+ могли бы вызвать вопросы мне не надо было бы отвечать на них, ответ на поверхности: я хочу помогать таким же, как я, потому что на собственной шкуре знаю, какого это.Если бы каждый раз этот вопрос уносил меня в прошлое, где я заперт в шкафу — я бы предпочёл, чтобы ответ лежал на поверхности.Люди гетеросексуальные не отвечают на такие вопросы, а многие против ответа на них ЛГБТ людей, сами же ЛГБТ, но иногда так проще, иногда так надо. cornshape: то есть, тебе стало проще? holland_vvv: Я не могу так говорить, я не имею права.На меня многое свалилось, но оглядываясь назад я понимаю, быть честным с собой и другими, несмотря ни на что — освобождает сердце, а всё остальное — побочное и пусть ужасное, зато я могу бороться за право быть собой, являясь собой. cornshape: мне кажется, что твои ответы путают меня, но с другой стороны я понимаю. holland_vvv: Не считаю, что делать каминг-аут обязательно.Но если это рубит тебя, оничивает в движении, словах или мыслях — будет проще, если ты скажешь. cornshape: а если это разрушит всё? holland_vvv: Как часто ты ловишь себя на мысли, что не можешь дышать, когда тебе задают вопрос, ответ на который будет либо ложью, либо разрушающей всё бомбой? cornshape: ежедневно. holland_vvv: Как много ты потеряешь, если в конечном итоге обретёшь себя? По границам возможного практически на краю, в пропасти — недозволенное, она идёт через пелену границы, очень тонкую грань.Чонгук стоит на краю и сегодня не ветрено, сегодня покладистый ветер скользит по впалым скулам, навивая тревожную картинку в голове, это решение долго не давалось к раздумьям, оно мельтешило рядом, где-то совсем незаметно и тихо-тихо.Единственный день в году, когда было позволительно говорить что-то без особого стеснения — день рождение. Нехотя разрешали, почти всё. Не так, чтобы жарко, не холодно, переменчиво тошнотворно температура скользит по продрогшим лёгким.Потихоньку отходя от недавнего сложного номер и прежних до него Чонгук усаживается на что-то твёрдое на сцене и смотрит, как остальные дурачатся и разговариваю с толпой.Действия сопровождается визгом счастливых фанатов, попавших на сегодняшних концерт, невыносимо тесно на бескрайней, казалось, сцене. В руках поселилась больная дрожь: разносится по всему телу, спотыкаясь о неровности и в итоге от каждого движенья где-то саднит. —Я…— Чонгук давится словами, на него смотрит под несколько тысяч молодых людей, на него смотрят мемберы, особо красиво улыбаясь, в такой счастливый для него день, — Я всегда думал, что будет, если…— тишина, непривычно тихо и кажется малейший неровный выдох в микрофон слышен, — человек, которого вы любите окажется немного искажён в последствии, если этот человек вдруг, ну скажем, на одну десятую из того, что вы о нём знаете окажется другим…— Намджун затаивает дыхание, переглядываясь со стоящим близ Чимином, а Чонгук смотрит прямо в приглушённую темноту, словно слепо, —Вы бы приняли его? За плечо цепляется едва ощутимая рука Хосока, он пытается то ли подбодрить, то ли затащить макнэ ближе в их полукруг, то ли остановить, улавливая беду в трясущемся дыхании. —Интересный вопрос, Чонгук-а.— его перебивают на следующем вздохе, когда новый поток сил окатывает, но Чон обиженно смотрит на хёнов и отворачивается обратно. —Я всегда думал, насколько много мы значим для вас? — по залу проносится характерный вопль, крики, хлопки и едва различимые в крупном потоке шума фразы, Чонгук не сомневался, поэтому улыбается и кивает.—Это прозвучит не удивительно, но многие из вас сейчас проходят трудные времена.С нами иногда происходит тоже самое… Я могу поклясться, что ещё вчера мне не было необходимо говорить об этом…ещё…думаю, что определенные события подтолкнули…вообще-то— Чонгуку не хватает слов, ему просто показать бы на пальцах и увидеть понимание в ближайших глазах, но он падает в пропасть, путаясь в мыслях, —Я не хочу больше задыхаться.— это последнее, что он произносит уверенно. —О чем ты? — шёпот слетает с тэхёновых губ и Чонгук запредельно тепло улыбается в ответ, пропуская вопрос мимо ушей. —Прекрати.— Кима оттаскивает небрежная рука лидера и макнэ смотрит на него с обидой, потому что он до сих пор ничего не понял.—Чон, ты понимаешь, в какую жопу ты нас втягиваешь? Он ухмыляется. —Хён, если надо будет уйти — я уйду один. Лидер хватается ладонью за лицо и отводит его ещё дальше, надеясь, что никто особо внимание не обратит, хотя довольно глупо надеяться сейчас. —Зачем тебе уходить? Просто скажи, что ты имел в виду сначала нам и если это что-то недопустимое наври журналюгам. Чонгук устал врать, скрывать, переформулировывать всё так, чтобы в угоду людям, чтобы нечестно, но зато чисто, без прецедентов. —Хён, не могу больше.— макнэ проворачивает круг от напуганных глаз лидера до рук на его плечах. —Что ты делаешь, Чонгук? — неприятной горечью выносит Джун, а потом осуждающе с жалостью смотрит в опущенные глаза. —Обретаю себя.— цепляется за уши Джуна и он едва ловит уходящего ближе к сцене Чонгука, его глаза сталкиваются с Хосоком и остальными настороженными мемберами.Он быстро бежит к нему, ещё как-то стараясь контролировать непозволенное. Он вытаскивает из рук Тэхёна микрофон и смотрит на Чонгука, уже готового что-то сказать.Он стоит прямо, покладисто ровно и смотрит на фанатов, а они ждут, как и все остальные. —Сегодня у меня будет лишь одна наглая просьба к вам… Это…это зависит от степени того, насколько вам будет трудно выполнить её…я хочу, чтобы после всего сказанного вы не винили хёнов в чём-то…эм…а ещё хочу, чтобы всё осталось так, как было, ведь это не такая и проблема, да? Не должна же быть…я…поймите, просто устал. На сцену выбегает менеджер, позади Джуна становится и спрашивает у лидера, какого чёрта, а он просит подождать, говоря что-то о всего-лишь шутке. —Это будет тяжело? А? — Чонгук опускает голову и сдержанно пускает смешок в микрофон. Язык заплетается, трясучка не поддаётся никакому старанию выдержать всё и остаться ни с чем. —Я гей.— его слова пулей вылетают и также пулей проносятся сквозь него. А дальше, как в тумане, за плечи оттаскивают назад, непроизвольные слёзы и порванная рубашка, душит воздух, темно, как в кошмаре, но легче раз в тысячу, легче наконец-то быть собой. Мысленно он забегает чуть-чуть вперёд: по заснеженным улицам, на пороге знакомого любимого кафе стоит Чонгук в очень тонком пальто и смотрит сквозь небольшую оттаявшую часть окна. А затем — очень глупо улыбается.Хёны за окном весело хохочут в преддверие праздник, а подле самого стола семь стульев и один пустой, а на обратной стороне Чонгук, ему больше не страшно, он на коньках и, кажется, стул так и останется пустовать. Теряя что-то по-настоящему крупное, возможно, обретаешь что-то великое.

***

holland_vvv: Это было смело, cornshape.