Чёрный-Серый-Белый

Я хочу рассказать вам о том, что мир всегда состоял из красок и оттенков. Всё вокруг нас — это цвета: жёлтое солнце, зелёная трава, оранжевый цветок, синее небо… Мы всегда видим сначала цвета, а потом суть. Поэтому-то я, пожалуй, начну свою историю с цветов. Когда-то не так давно, когда земной шар застилала чёрная, словно битум, мантия Смерти, и люди гибли на каждом углу (либо, бледнея, худели от голода, либо истекали кровью), творились очень ужасные вещи. Была война, был фашизм. Война всегда шла под ручку со смертью. В мире не проходило ни дня без войны. Ежедневно люди вредят себе, другим. Это происходило всё время, со дня появления первого человека. Но, пожалуй, мои размышления слишком утомляют Вас, дорогой читатель. Пора бы мне уже представиться и приступить к самой истории. Хотя… Вы и так обо мне наслышаны, хоть мы и не знакомы. Не стоит опережать время. Мы познакомимся, когда придёт положенный час, а пока что я буду неслышной тенью ходить за Вашей спиной. А теперь — история. Как я уже сказала, жизнь — это цвета. Всё, что происходит в моей исповеди — является абсолютной правдой и происходило во времена красного цвета. Был вечер. Был снег. В домах людей стояли ёлки, наряженные в пёстрые игрушки, люди ходили друг к другу в гости, детишки радостно разглядывали свои подарки, а взрослые беседовали за праздничным столом. Всё было весело и добродушно. Но не везде. В одном небольшом домике, построенном на улице Линденштрассе, хозяева были в ожидании. К госпоже Марлен Армер и её мужу, господину Отто, с минуты на минуту должна была прибыть незнакомка, которую они будут содержать. Марлен, женщина высокая, со светлыми волосами, высоко собранными в луковку, по характеру властная и вспыльчивая, но усердно трудящаяся и помогающая всем кто этого заслуживает, суетливо покрикивала на своего мужа, заставляя его хлопотать. Плечи её были закутаны в грозовую тучу — пушистую чёрную шаль из козлиной шерсти. В серых глазах Марлен читались усталость и измотанность, которые никак не отражались на её бодрых движениях и остром языке. — Пошевеливайся, свинёныш, — говорила она своему мужу. — Батюшки, да они уже приехали! Чего стоишь? Одевайся, надо бы встретить! Марлен не солгала: к домику подъехал чёрный, словно жук, автомобиль, и из него сначала вышел высокий водитель в форме, который обошёл своё авто и открыл другую дверь. Из машины показалось маленькое, худющее светловолосое существо, одетое в лёгкое осеннее пальтишко. Водитель подвёл девочку к Армерам, вытащил из кармана кулёк, подал его хозяевам дома и сказал: — Вы должны быть уверены в своих действиях. Назад пути не будет. На вас возложена большая ответственность. Будьте аккуратны в своём выборе, — он отвёл Марлен в сторону и неслышно прошептал ей что-то на ухо. Женщина побледнела, прикрыла рот рукой и утвердительно кивнула головой. — Удачи тебе, Инга, — напоследок сказал хозяин авто, оставил светловолосое существо и кулёк и уехал. Нетрудно догадаться, что существо это и есть гостья Армеров. — Ну, что стоишь, свинёныш? Давай, проходи быстрее. Ребёнок продрог. Не видишь? — живо взбунтовалась фрау Армер, а затем обратилась к ребёнку. — А ты чего не заходишь? Заболеть сразу хочешь? Пошевеливайся давай! И маленькое существо покорно зашло в хилое жилище Армеров. Когда все зашли в дом, фрау Армер более мягко спросила девочку: — Как тебя зовут, и сколько тебе лет? Девочка, немного смутившись и помолчав, наконец ответила: — Ингрид. Ингрид Вайс. Мне десять, — тихо сказала гостья. — Могу я звать тебя Ингой? — девочка согласилась, — Добро пожаловать, Инга. Отныне можешь называть меня мамой. А этого оболтуса, — она зло зыркнула на муженька, — папой. Ты не голодна? — Инга отрицательно помотала головой, — Тогда я провожу тебя в твою комнату. Ингрид даже немного растерялась. Наконец-то, за все её десять лет у неё будет свой уголок. Обычно она пряталась вместе с мамой в каких-то грязных подвалах и ужасных местах, где пахло сигарами и алкоголем. Комната Ингрид хотя и находилась на чердаке, но была тёплой и непродуваемой, а изнутри выглядела вполне милой и уютной: аккуратно застеленная кровать стояла в дальнем углу, а на вязаном пледике лежал какой-то комок упаковочной бумаги, справа стоял шкаф. Наверняка днем было светло, потому что в комнате было очень много окон. Пахло здесь самыми красивыми запахами: чистым бельём, свежей древесиной и таким странным, непонятным и приятным запахом. Инга не могла его понять, потому что никогда такого не чувствовала. — На кровати для тебя лежит подарок. С Рождеством, — сказала мама. — Спасибо, и Вас… — Тебя, — поправила фрау Армер. — Теперь я твоя мама. Не забывай об этом, — сказала, и, отвернувшись, ушла, так и оставив дверь открытой, которую девочка как-то недоверчиво закрыла, при этом косо посмотрев женщине вслед. Ингрид подошла к кроватке, аккуратно распаковала гостинец и обнаружила… маленькую коробочку, а в ней — крошечные карманные часики, которые Ингрид долго с восхищением рассматривала, затаив дыхание. Часики были самые что ни на есть обыкновенные, только лишь на крышке была изображена ящерка, сидящая на листе лесной кувшинки. Часы не шли: их стрелочки стояли на месте, слившись воедино указывали на какую-то цифру. Как только Инга налюбовалась своим сокровищем, она надела его на шею и спрятала под платье. Позже девчушка начала готовиться ко сну: сняла пальтишко и подумала, куда его положить. В самом дальнем углу одиноко стоял достаточно большой деревянный шкаф, украшенный всякими резными узорами. С чуть слышным скрипом открылась одна дверца, а вторая отворилась очень легко и беззвучно. За дверьми девочка увидела немного чистой одежды: нижнее бельё и пару ночных хлопковых сорочек, два платья, одно из которых сразу очень приглянулось девочке, и пальто. Вещи были не новыми, но очень аккуратно ношенными. Это было так неожиданно приятно: забота чужих людей. Нет, мама, конечно, очень любила Ингу, но у них порой не было денег даже на еду. Быстро скинув одежду и надев на себя чистую ночную сорочку, Инга улеглась спать. Хотя путь был долгим и утомительным, девочка не могла заснуть, думая о прошедшем дне, о своей новой семье. Для Инги всё это было в новинку: чистая кровать, одежда; она никогда в жизни не видела ничего подобного. Неужели теперь она будет есть досыта? Неужели теперь будет чистая одежда и постель? Все эти мысли настойчиво вертелись в голове маленького существа, пока под утро его не поглотил сладкий, тягучий сон.