***
Драко Малфой в нетерпении смотрел на дверь заброшенного мужского туалета на шестом этаже, вертел в пальцах палочку и до крови кусал губы. — Темпус, — ещё две минуты до назначенного срока. Драко не знал, чего ему ждать сегодня, какую очередную гадость припасла для него судьба. С каждым месяцем дела обстояли всё хуже и хуже. Дикое невыполнимое поручение Тёмного Лорда (даже в мыслях Драко никогда не называл его иначе) и мероприятия по выполнению ликвидации величайшего светлого мага Британии шли… Никак они не шли. Мало того, особого желания убивать у Драко не было, он вообще не видел для себя сносного будущего при условии победы его, да уж, «его» — парень с опаской взглянул на свою левую руку — стороны. Но в нём теплилась какая-то иррациональная надежда на Поттера, что он спасёт, поможет… Слава Мерлину, до того, как столь еретические мысли стали посещать его голову, самая страшная из родственниц — тётка Беллатрикс — научила окклюменции. Конечно, прямую атаку Лорда он бы не выдержал, тот просто вывернул бы ему мозги. Но на то, чтобы, не смотря в глаза, скрывать мысли от чтения директором и крёстным, навыков хватало. Какую игру ведёт Снейп, слизеринец не знал, и знать не хотел, нерушимый обет поможет при необходимости — всё, этого было достаточно. Тёмный Лорд торопил, и Беллатрикс пообещала «помочь». Вот Драко и торчал в заброшенном туалете ближе к полуночи, гадая и заранее пугаясь, кого Бешеная Белла ему пришлёт. Хуже всего был бы фанатичный приверженец идеалам пожирателей. Тот попрёт напролом и утащит его за собой, и хорошо, если в Азкабан. Ни на тот свет, ни в гости к дементорам блондину почему-то не хотелось. Не сейчас, когда мир перевернулся, спасибо Поттеру и… Волдеморту. Хотя насчёт того, что придёт парень, у него были большие сомнения. Ибо маг, обозвавший его «грязнокровкой», точно получит особо неприятным заклинанием по мозгам. Так что, когда дверь открылась, Малфой понял, что был излишне оптимистичен. Фанатик или фанатичка — это ещё не самое худшее, ведь в помещение, неуверенно оглядываясь, вошла Гермиона Грейнджер. Драко настолько ошеломила такая встреча, что сперва он даже подумал, что староста на патрулировании услышала шум и просто зашла проверить. Но прежде чем слизеринец успел ядовито сострить по поводу девушки в мужском туалете глухой ночью, гриффиндорка назвала полученный от тёти пароль. Вот тут парень завис, причём надолго. Он немигающим взглядом уставился на девушку, холодные серые глаза встретились с тёплыми карими. «Блядь, нет! Нет! Ну почему? — мысли в голове вращались со скоростью адского пламени в исполнении Тёмного Лорда. — Если про это узнает Поттер, то ему полный пиздец! Впрочем, мне тоже!» — не слишком аристократично паниковал юноша. Малфой уже начал возлагать какие-то надежды на «избранного», считая, что с его победой всё вернётся на круги своя, и он снова станет хозяином в своём же маноре, но такая новость парня окончательно доломает. — Не может быть! Откуда ты знаешь эти слова… Эээ… Отзыв: шлюха? Докажи… Покажи метку! Немедленно, — палочка уставилась прямо между глаз шатенки. Гриффиндорка одарила его таким взглядом, что Малфой сглотнул и вспомнил Поттера. Вместо того чтобы просто закатать рукав, Грейнджер начала расстегивать пуговицы на мантии. Драко недоумевающе моргнул и вдруг понял: Гриффиндор — это ни черта не Слизерин, на котором меткой никого не напугаешь. Череп со змеёй на предплечье увидели бы во время первого же душа, да и в спальне это место никто не прикрывает. «Куда же тебе её поставили», — даже заинтересовался он. Девушка тем временем справилась с работой, и чёрная ткань сползла с её плеч, упав на пол. Хрупкая фигурка в серой («Под цвет моих глаз», — вдруг пришло на ум слизеринцу) юбочке и бордовом джемпере выглядела настолько беззащитной, что Малфой даже чуть было не приказал прекратить. Вдруг метку нанесли в настолько интимную область, что девушке придется раздеваться догола? Представив себе такую картину, Драко сглотнул, в горле стоял ком. Девственником он, конечно, не был уже очень давно, с третьего курса, если точнее, и на Грейнджер как на девушку раньше никогда не смотрел. Тот твёрдый кулачок, сбивающий с ног и ломающий ему нос, запомнился надолго. Но теперь… Впрочем, обдумать с разных сторон неожиданно возникшие в голове мысли он не успел: шатенка резким движением закатала до упора левый рукав джемпера, удерживая его, махнула палочкой и обнажила небольшую, в несколько раз меньше стандартной, но весьма знакомую тёмную метку. Драко сделал шаг вперёд и наклонился, как бы проверяя аутентичность изображения. В нос тут же ударило одуряющее благоухание девичьего тела: какие-то слабенькие духи, лёгкий запах пота. Глаза уставились почему-то совсем не на метку. Тонкая, изящная рука, к которой внезапно захотелось прижаться губами, кусочек кожи на боку и розовая лямочка от бюстгальтера. Парень резко выпрямился, сделал два шага назад и отвернулся. Очень хотелось подставить голову под кран с холодной водой — в неработающем туалете, ага. — Одевайся, Грейнджер и… Прости, но КАК?! Малфоя взрывало! Блядь, он только начал надеяться, а тут такое! Слизеринцу впервые в жизни стало до слёз жалко Поттера! Внезапно все их разговоры и ситуация приобрели такой эмоциональный окрас, что Драко и правда с трудом сдерживал слёзы от ужаса и безнадёжности. Выслушав рассказ, весьма мрачный, что неудивительно для мира, к которому отныне они вдвоём принадлежали, Драко собрался с мыслями и принялся делить поставленные задачи. Себе он, конечно же, оставил ремонт исчезательного шкафа. Тихая, спокойная и практически безопасная работа. Ну, конечно, до окончания этого ремонта, когда сквозь шкаф должна была пройти ударная группа пожирателей. А вот девушке… — Грейнджер, ты, насколько я помню, ещё на втором курсе оборотное зелье в туалете варила, так? — А откуда? — вскинулась девушка. — Крёстный, — одним словом пояснил блондин. — Ты же у него ингредиенты экспроприировала, а после того, как мои дебилы очухались, мы с крёстным связали одно с другим и обыскали школу. Найти остатки твоей мини-лаборатории особого труда не составило. В общем, раз из нас двоих ты лучше разбираешься в предмете, будешь варить многокомпонентный яд. Рецепт и всё необходимое для его приготовления у меня уже есть. Обдумывай, где займешься делом. Как будет готово, нальём в бутылку коллекционного вина и с оказией передадим директору. Борьба эмоций на лице гриффиндорки была настолько сильной, что Драко подумал, что она сейчас его проклянёт или снова даст в морду. Однако девушка справилась с собой и выдавила: — Что-то ещё? — Да, у меня в специальном хранилище лежит одна очень тёмная вещь. Если её передать директору и если он коснется её голой рукой — то всё, наше дело сделано! Соображай, кто и как ему передаст, советую выучить «Империо», взять под контроль кого-то из грифов, которого ты сильнее всего ненавидишь, и дальнейшее очевидно… — Малфой осёкся, поймав зло блеснувшие глаза. Но Гермиона, вновь справившись с собой, лишь слабо кивнула. — Тогда всё. Раз мы оба старосты, то скажи, когда ты снова патрулируешь? — Через три дня, — подавлено ответила Грейнджер. — Значит, встретимся на патрулировании, там найдём укромное место и продолжим разговор. Да, я слышал, как ты порвала с рыжим уродом и избила его. Но какого же ты до сих пор не с Поттером? Впервые за встречу в глазах девушки сверкнули яркие и сильные чувства. Она резко ударила себя по тому месту, где скрывалась метка, и с начинающейся на глазах истерикой чуть не прокричала ему в лицо: — Да вот поэтому! Я теперь одна из вас, я предательница, тварь, я предала Гарри, как я могу разговаривать с ним! — девушка резко развернулась и, вытирая слёзы, выбежала в коридор. Драко выскочил вслед за ней, но увидел лишь спину и взметнувшуюся в воздух при повороте копну каштановых волос. Парень уткнулся лбом в стену. «Тварь!» — так и звучал в голове выкрик. Очень хотелось об неё побиться. Мало ему было проблем с поручением, теперь ещё это! Не зная, что думать о странных и непонятных чувствах, похоже, постучавшихся ему в грудь, он сунул руки в карманы и направился в своё родное и привычное подземелье.***
Гермиона перешла на шаг, быстро удалялась от туалета. Взмахом палочки осушив слёзы и кинув чары гламура на лицо, она на ходу достала из кармана флакончик со свежезаваренным успокоительным зельем. Предыдущая доза действовать перестала преждевременно. Её предательство началось, связным оказался именно Малфой, от которого она не ждала ничего хорошего в принципе, а учитывая, что она в полной его власти, становилось тошно. Предыдущие пять лет учёбы убедили её в этом. Вдобавок этот его странный вопрос про Гарри… Он интересуется исключительно в рамках исполнения ею «задания»? Да и его взгляд… Гермиону передёрнуло. Девушка выпила зелье и задалась вопросом: почему она так сорвалась сейчас? Ведь при разговоре с этими ублюдками, предлагающими ей на полном серьёзе стать проституткой, она чувствовала себя гораздо спокойней, хотя и хотелось проклясть их изо всех сил. Ступив на движущуюся лестницу, ведущую в Гриффиндорскую башню, она истерически хихикнула, подумав, что в последнее время её «популярность» резко возросла, интенсивно привлекая разных уродов, а единственный близкий ей человек, которого любила и хотела она сама, общаться не желает. Попав наконец в свою комнату и приняв вечерний душ, она улеглась на кровать, привычно бросив заглушающие чары. Заснуть мешали мелькающие мысли и привычно разболевшаяся голова, но вскоре сдались усталости, и измученное сознание девушки начало куда-то проваливаться…***
Поле недавней битвы, Битвы за Хогвартс, как её назовут впоследствии, было завалено обломками и телами. Разорванные на куски заклинаниями и клыками, размозжённые дубинками великанов и совершенно неповреждённые после «Авады» тела взрослых магов в чёрных балахонах и обычных мантиях, совсем юные, не успевшие ещё пожить парни и девчонки, великаны, оборотни, домашние эльфы. В этом кошмаре бродили выжившие, победители. Одни искали погибших друзей, другие высматривали живых. Двое из них — улыбающаяся сквозь слёзы девушка с каштановыми волосами и молодой черноволосый маг — уже увидели друг друга. Гермиона Джейн Грейнджер, окровавленная, покрытая грязью, шла к нему, почти срываясь на бег. За последние годы она отлично научилась скрывать свои эмоции, но сейчас с трудом удерживалась от радостного визга. Всё кончено, Тёмный Лорд повержен и никогда больше не возродится. И, самое главное, совсем недавно она поняла, что любит, по-настоящему любит того красивого, высокого и крепкого мужчину, в которого превратился за последний год худощавый невзрачный подросток. Она уже никогда не сможет забыть тот момент, когда увидела в нём настоящего героя, не сможет забыть, как он, преисполненный внутреннего достоинства, с прямой спиной шёл навстречу верной смерти. Его зелёные глаза, казалось, проникали в самые глубины её души. Девушка знала, что теперь всё будет хорошо. Она спешила к нему. Она хотела рассказать. Признаться. Гарри Джеймс Поттер, уже не Мальчик-Который-Выжил, но Мужчина-Который-Победил, шёл ей навстречу со странным, совершенно нехарактерным для него выражением на лице. Гермиона попыталась, но не смогла вспомнить, чтобы хоть раз видела его таким. — Гарри, я… — Гермиона! — он подхватил её за талию и закружил, на заливистый смех девушки стали оглядываться люди, пряча улыбки, «хоть у кого-то радость». — Гермиона, Я СВОБОДЕН! — выдохнул ей в лицо Гарри с невероятно широкой, практически маньячной ухмылкой на лице. — Не от пророчества, Волдеморта и прочей херни. Я свободен жить! Свободен любить! Свободен ненавидеть! Свободен от любви!!! Звучащий по инерции смех девушки начал затихать, в сердце что-то кольнуло. — Гермиона, я любил тебя с третьего курса. С того самого совместного полёта на гиппогрифе, со спасения Сириуса, с момента, когда мы оба чуть не погибли под нашествием дементоров. Когда я увидел тебя безжизненной, с уже пристраивающейся к тебе адской тварью, то понял, что люблю, всем сердцем, просто не могу без тебя существовать, — вместо оглушающего счастья на неё начал накатывать… — Но ты не считала меня парнем, говорила, что мы друзья, просто друзья. Конечно, тогда я не понимал в чём дело, думал, что не время для таких чувств, нам надо стать старше. Мерлин, каким же идиотом я был! Конечно же, мелкий недокормленный пацан, кожа да кости, что тебе было со мной делать? Тебе ведь всегда нравились мужчины постарше, да? И кого же ты полюбила всей силой первой любви, той самой, единственной, которую помнят до конца жизни? Снейпа! Пожирателя смерти, предавшего моих родителей Волдеморту, ненавидевшего меня до глубины души, издевавшегося надо мной, и, кстати, над тобой с самого первого урока! Меня до сих пор тошнит от одних воспоминаний об этом! Хотя нет, уже не тошнит. Уже наплевать! Он прислушался к себе и улыбнулся. А на Гермиону накатывал ужас. Дикий, всепоглощающий, смывающий все прочие эмоции ужас. И ненависть. Ненависть к себе. Да, так и есть, она заслужила! Всё, абсолютно всё, что парень швыряет ей в лицо. — А тот хоровод, что кружился вокруг тебя все эти годы? Рон, Маклагген, Крам, даже Хорёк. А ты наслаждалась этим! Мне противно просто думать об этом! Даже сейчас! В скольких из них ты влюблялась? С кем сосалась в коридорах слизеринских подземелий и тискалась в чуланах для мётел?! Скольких ещё неизвестных мне парней перепробовала? А я любил тебя, силы прикладывал, чтобы не показать, как ревную. Не устраивал сцен, не бил никому морду, старательно изображал из себя «просто друга»! А ты знаешь, каково мне было, когда на уроке окклюменции что-то пошло не так и я получил от Снейпа набор воспоминаний?! Кажется, там была какая-то ерунда из его детства, я её сразу же забыл из-за одной сцены! Знаешь, какой? Как ты лизалась с Драко Малфоем прямо у него на глазах! Блядь, ты спуталась с будущим пожирателем смерти, презиравшим тебя с первого взгляда! Вот тогда я первый раз в жизни забрался в какой-то укромный уголок и выл, просто сидел и выл, мне не хотелось жить! А потом пошёл на Астрономическую башню, стоял, смотрел вниз. Ты понимаешь, сколько силы воли мне потребовалось, чтобы не шагнуть вперёд и закончить всё это? Знаешь, почему не шагнул? — Поттер заорал в лицо отшатнувшейся девушке. — Да всё снова из-за тебя! Думал, победит Волдеморт, и страшно было думать, что произойдёт с тобой! Опять, блядь, ты! Это просто невероятно! Я не мог, просто не мог продолжать общаться с тобой по-прежнему, попытался даже влюбиться в Джинни. Милая, чуть наивная девушка — вот кого мне реально жаль! Но ты меня не отпускала, всё пыталась поговорить, убедить, внушить какую-то бредовую чушь! Меня рвало на части, в разные стороны. Что же, в конце концов, ты выполнила свою цель, послала любящего тебя мужчину на смерть. Блядь, ты слышишь, как это звучит? Ты влюбила в себя парня, чтобы заставить его пожертвовать собой ради любимой! Гермиона сделала два шажка назад и прислонилась спиной к обломку стены. Ноги не держали. Холодом пробрало позвоночник. — Ну? Может, и сейчас что-то скажешь? — Гарри, Я… Я… Прости, я люблю тебя! — безнадёжно пролепетала она, понимая, что это не поможет. — Любишь?! Охереть, насколько можно обесценить это слово, просто невероятно! Сколько раз ты говорила это слово, Гермиона, сколько людей слышали его от тебя, хотя бы даже в твоих мыслях и фантазиях? Хочешь сказать, нашла в моём лице нового «куда-меня-сегодня»? — Поттер зло засмеялся. — Какой я там у тебя по счёту? Третий, седьмой, десятый?! Любишь! — он презрительно фыркнул, вытирая лоб рукой с зажатой в кулаке Старшей палочкой. — Чего стоит твоя ничтожная и переменчивая любовь и это признание? Ты хоть понимаешь, что на самом деле значит это чувство? Хотя, это риторический вопрос! Нахер, милая, поздно, теперь всё кончено! А знаешь, каким образом? Когда я умер, там, в лесу, от «Авады» Волдеморта, то попал на призрачный вокзал Кингс-Кросс и кое-кого там встретил. Меня долго убеждали вернуться, выполнить своё предназначение, и в конце концов я согласился, но поставил одно условие. Угадаешь, какое? Гермионе не надо было угадывать. Она знала, что и почему он запросил, и знала, чья в этом вина. Не поняла, ошиблась, не заметила, жила легко и вольготно, давая волю чувствам и фантазиям. И теперь последствия бьют её наотмашь! — И он выполнил мою просьбу! Выполнил! И теперь я свободен! Мерлин, как же я счастлив! Свободен любить! Не замыкаться в безумии любви к девушке, которая показательно сочувственно смотрит в ответ и, предав свои собственные слова, влюбляется в настоящих мразей, продолжая общаться со мной как ни в чём не бывало! Ты не представляешь, как мне хорошо сейчас, такое чувство, будто я сбросил тяжёлый груз, который с непонятной целью тащил столько лет, вздохнул наконец полной грудью! Теперь я наконец смогу быть с той, кто полюбит меня, кто не будет размазывать мою душу и топтаться каблуками по сердцу. Ноги девушки подломились, она сползла по стене и невидящими глазами уставилась в никуда. Ужас и тоска накатывали волнами, от которых болезненно сжималось в груди. — Свободен ненавидеть! Теперь, когда любовь не туманит мне мозги бесконечным «Круцио», я понимаю, что все эти годы ты лишь притворялась моим другом! Так же, как и Дамблдор добрым дедушкой. Но теперь всё, война закончилась, пророчество завершилось, и я, освободившись, могу наконец сказать — пошла вон! Надо было подставиться под «Аваду» вместо Седрика, мать его Мерлина, может, пришёл бы в себя ещё на четвёртом курсе! Не подходи ко мне, не разговаривай со мной, просто не показывайся мне на глаза! Гарри что-то ещё говорил, но девушка его уже не слышала, в груди резануло острой болью, в глазах потемнело, и она начала проваливаться в пустоту… Невидимая вспышка аппарации взломала щиты и оглушительно грохнула, разметав в стороны щебень и пыль. Выжившие волшебники смотрели на воронку и лежащую рядом с ней девушку, которой больше незачем было жить. Это был последний раз, когда магическая Британия видела Гарри Поттера.