Ледяные слёзы

Нан устал. Ему грустно. Все люди уже разошлись, а он сидит на скамейке и соскребает мысли в одну кучу, пытаясь разобраться в ней. Дует сильный ветер, проникая сквозь домашнюю одежду и, кажется, сквозь самого Джинхвана, скапливая в сердце холод и унося остатки жизни куда-то далеко. Парень почувствовал поднимающиеся муражки. Ему холодно. Холодно и очень грустно. Кима режет ледяное лезвие вины, пронзая прямо в грудь насквозь. Это он виноват. Он и только он. Не удержал. Не смог выразить свои чувства. Он был слишком холодным. А теперь холодно ему. Он чувствует, что потерял свой светлый лучик жизни, согревающий его. Одиноко и очень хреново. Его солнышко уже не вернется. Никогда. Ему не нужен такой чертов эгоист, как Джинхван. Слезы не хотят туманить глаза и скатываться с замерзших щек. От этого еще больнее. Эмоции и вся та боль не может выйти через слезы. Хван даже не злится. Устал. Он отчаянно пытается найти в этой ситуации хоть что-то хорошее. В этом дне, и в предыдущих, и в последующих... он пытается найти хоть что-то хорошее во всей жизни. Но ничерта не находит, кроме парня, который уже не с ним. Он устал. Время опустить руки. Но внезапно на плечи опускается что-то легкое, теплое. Нан поднимает глаза и видит Чану. Тот грустно улыбается и тут же исчезает из виду, теряясь в полутьме заснеженной улицы, шепнув короткое: -Прости. Джинхван хлопает округленными от удивления глазами и медленно качает головой. Хочет прокричать ''нет!'', но даже рот открыть не может. Он тянет руку, но хватает лишь холодный ветер. -Прости...-запоздало хрипит Джинхван, кутаясь в плед. Запах и тепло его Чану. Нет... уже не его. Уже поздно. Хван вдыхает родной запах и чувствует влагу. Наконец, он может вылить свою боль и вину. Но он ошибся. Легче не стало. Ничерта не легче. Только стало более. Так пусто и холодно внутри. Нан устал. Время опустить руки и отпустить. Чану - птица высокого полета, а Джинхвану место на земле. Пошел снег. Чану бредет по пустой улице совершенно опустошенный. Клыки вины терзают и его сердце. Нет. Ему не холодно. Совсем не холодно. Он не чувствует ничего. Кроме вины, грусти и одиночества. Он не чувствует, как колючие снежинки бьются в лицо и даже не сразу таят. Ресницы уже покрылись инеем, и слегка подрагивали. От слез ничего не видно, но Чану не дает им волю и держит в глазах. Сам виноват. Не надо было взрываться и требовать большего. Ему разве было мало тех поцелуев? Мало было тела Хвана? Он просил слов, требовал словесной любви. Сомневался в том, что его любят. И его прогнали. В пылу ссоры, но этому-то он поверил. Тогда они сказали слишком много грубых слов друг другу. И Нан ушел. Ушел, оставив Чану совсем одного, заставив собирать свои вещи. Чон должен был остановить, обнять, попросить прощения. Но он этого не сделал. Ему было больно. А теперь... а теперь еще больней. Он чувствовал боль Джинхвана. Но ничего не мог сделать. -Я лишь сгусток проблем.-прохрипел Чан, останавливаясь на остановке. Автобус, идущий к его дому остановился. Но Чану проигнорировал его. Не хочется возвращаться в пустую, давно оставленную квартиру, где стены давили до всех сторон и пахло одиночеством, угнетали и винили парня даже больше, чем он сам. Сам сломал свою жизнь и жизнь любимого человека. Будет лучше, если… Чон молча едет в пустом автобусе, даже не достав наушники. Перед глазами проносились картины прошлой жизни, посеревшие и словно выцветшие. Он замечал все больше трещин на каждом следующем воспоминании, пока из-за этих трещин не стало видно картинки. Он видит реку и мост. Это лучший выход. Кровь и мучения совсем не для него. Чану не любит кровь. А ледяная вода - то, что последним обнимет тело Чона. Прижмет к мертвому сердцу и больше не отпустит. Он не птица. Он трус, слабак, эгоист. Но сейчас мысли ''так будет лучше для Нани'' отнюдь не эгоистичные. -Прости, хен. Береги себя.-хрипит Чон, сжимая пальцами промерзшие поручни. Он смотрит вниз и видит, как слезы, все-таки сорвавшиеся с ресниц, падают вниз. Мокрый след тут же замерзает, покрывая ледяной коркой щеки парня. Чану поднимает голову и стирает ледяные слезы. Обжигающий холодом ветер хлещет лицо, царапая снегом кожу. Снежинки все мельче, острее и противнее. Он сжимает в кулаке кулон-неразлучник и срывает с шеи. Долго смотрит, после чего кладет в карман и вздрагивает. Он по привычке захватил ключи. Надо бы вернуть.. С одной стороны это был отличный повод вернуться. Пусть не на долго, но хотябы снова увидеть любимое лицо, возможно прикоснуться, заглянуть в глаза и попрощаться, попросить, чтобы его маленький хен был счастлив... без него. А с другой стороны - зачем? Зачем терзать и себя и его? Зачем возвращаться после того, что случилось? Ведь он уже решился. А если Чон снова увидит Джинхвана, не сможет уйти. Он прекрасно это знает. К тому же у Нани были вторые ключи. И все же его кроссовки уже скрипели по снегу, не дав адекватным мыслям прийти в голову Чану. Была даже тупая идея купить цветы. Букет как прощальный подарок -слишком странно. Как извинение - слишком банально. Чану каким-то чудом удается поймать машину и теперь он подгоняет водителя. Надо быстрее с этим покончить. Невыносимо жить с этой колкой болью и всепоглощающей виной внутри. Джинхван плелся по лестнице, лифт как назло не работал. Вяло, медленно, трясущимися руками, постоянно путаясь, все же открыл дверь и, не потрудившись закрыть ее за собой, ввалился в квартиру. Так тихо, пусто, темно. Ножи поблескивали своими остро наточенными лезвиями (Чану всегда своевременно точил ножи) в полутьме кухни. Но Нан взял ненаточенный, чуть ржавый походный складной ножичек. Такой маленький, единственный в этом доме. Парень любил его. Он чем-то напоминал самого Хвана. Теперь слезы не прекращали литься из глаз, как Ким ни пытался их остановить. Кровь... такая теплая и яркая в этом заледеневшем сером мире. Она принесет совсем немного боли и целую вечность спокойствия. На руке уже красовалось несколько кривых царапин поперек. Нан чувствует, как теплые капли огибают запястье, заключая его в алые кольца, и падают на кафель ванной, разбиваясь на тысячи мелких брызг, рисуя на полу яркие небольшие кляксы. Начинает слегка кружиться голова, приходится опуститься на пол, облакотившись о стенку ванны. Соленые слезы падают на ранки, смешиваясь с другим результатом его боли. Он снова поднимает нож, чтобы сделать последний порез. Только уже вдоль. Он достаточно натерпелся. Но до того, как лезвие касается уже и без того истерзанной кожи, слышится шум. В ванную врывается задыхающийся Чану. Взгляд влажных затуманенных глаз тут же падает на нож. Проясняется. А Джинхван замирает, ширит глаза и немигающим взглядом смотрит на младшего. У того, в свою очередь, в голове все мысли мгновенно отбрасываются на второй план. Кроме одной. Парень тут же подбегает и выбивает холодное оружие из рук хена. Сам обрезается. Он не любит кровь. Не любит боль. Но ради своего маленького хена Чон готов терпеть. Нана начинает трясти в припадке. Он рыдает во весь голос, что-то кричит, но, из-за всхлипов, Чану не может ничего разобрать. Он просто падает рядом на колени и притягивает Кима к себе, крепко обнимая, пряча от всего мира в своем пальто. Хван прячет лицо на груди младшего и сжимает ткань его рубашки. Чон, давший сам себе клятву не показывать слез, нарушает ее и тихо вздрагивает, прижимая к себе хрупкое тельце хена, не прекращая гладить по спине. Через n-ное количество времени, когда парни уже по тысяче раз повторили "прости", успокоились, Джинхван оторвал лицо от груди младшего и, стирая слезы с его лица, измученно улыбнулся. -Я люблю тебя. Чон нерестал дышать. Это первый раз, когда Нани говорит эти слова. Или... может лишь послышалось? Тот, словно услышав мысли младшего, повторил: -Я правда люблю тебя, Чану. И мягко прикоснулся к его губам. Чон счастлив. Он зря сомневался в чувствах своего мини хена. Зря закатил истерику. Зря ушел. Но сейчас совсем не время самобичевания. Совсем не время... Джинхван теряет сознание и обмякает в руках младшего. Тот дергается и тут же прижимается ухом к груди. Бьется... Чона слегка отпускает. Он быстро достает телефон и вызывает скорую, одновременно ища то, чем можно перевязать запястье старшего, остановить непрекращающую сочиться кровь. Сердце отдается в висках, парень дрожит, кусает губы, его хриплое тяжелое дыхание то и дело прерывается пока он едет в машине скорой. Трясущейся рукой держит руку Нани и тихо повторяет: -Все будет хорошо. Только держись. Я рядом. Я всегда буду рядом... Сколько времени прошло Чон не знает. Он ничего не ел, не пил, не спал. Только сидел у кровати Кима и ждал. Наконец, веки дрогнули и парень чуть приотрыл глаза, тут же закрывая обратно, ослепленный ярким белым светом. Чану зовет, наклоняется и хватается за щеки хена. Тот снова приоткрывает глаза и чуть улыбается. Открывает рот и хрипит имя младшего. Чон начинает часто-часто дышать и лыбится во все тридцать два. Покрывает все лицо Хвана нежными поцелуями. -Я ждал тебя. Джинхван улыбается ярче и берет в руки лицо его Чану. -Я знаю.