Ангелы и Демоны

— Дженнифер? — блондинка протянула руку девушке, которая перекинула ногу через парапет. — Дженнифер! — голос срывается на крик. — Дженнифер… — Нет, Эмма, — темноволосая девушка переносит в бездну вторую ногу и теперь сидит на бортике балкона двенадцатого этажа. Ночная прохлада мгновенно окутывает ее. — Нет, — тихо повторяет она, — я больше не могу так… Девушка поднимает полные слез глаза. Блондинка стоит неподвижно, но все еще тянет руку, открытой ладонью вверх: — Не делай этого, Джен. Слышишь меня? — Эмма, я же люблю тебя, ты знаешь это! Как ты можешь вести себя так, как будто мы чужие люди?! Девушка начинает горько плакать, закрыв лицо ладонями. Она слишком легко одета для первых осенних дней — ее тело содрогается то ли от рыданий, то ли от холода. — За что, Эмма? За что?! Ты же говорила, что мы будем вместе! Навсегда! Эмма опускает протянутую руку и делает шаг к брюнетке. Она высокого роста, сложена больше по-мужски: широкие плечи, подкачанные руки. Сегодня она в обтягивающей черной водолазке и зауженных брюках в тон, поверх небрежно наброшено расстегнутое пальто. Ее длинные светлые волосы небрежно убраны назад, но упрямые пряди вырываются и развеваются на ветру. — Дженнифер, — она говорит спокойно и тихо, не обращая внимания на свист ветра, — ты должна понять: я полюбила другого и выхожу замуж. Брюнетка моментально приходит в себя, словно ее окатили ледяной водой, и выпрямляет спину: — Ты любишь его? — глухим бесцветным голосом спрашивает девушка. Эмма пожимает плечами, на ее лице не отражаются эмоции, она внимательно изучает девушку, которая уже стоит на бортике: — Ну, он мне ближе, чем ты. Блондинка смотрит прямо в карие заплаканные глаза и, подумав, добавляет: — Прости. Девушка на парапете тяжело вздыхает и в одно мгновение становится какой-то маленькой, беззащитной и жалкой, ее глаза пустеют и потухают. Она обреченно смотрит на жестокую блондинку и делает шаг в бездну. Эмма все еще неподвижна — она провожает падающую девушку глазами до самого последнего момента, а затем резко разворачивается и уходит прочь. Сделав несколько шагов, блондинка останавливается, кладет ладонь на основание позвоночника и поворачивает голову — хруст наполняет помещение коридора. Эмма сильно жмурится, пытаясь избавиться от сковывающего ее напряжения.  — Ты монстр, — слышит она низкий женский голос откуда-то из глубины коридора. Она резко оборачивается: — Что нужно? — голос тихий, спокойный и оттого кажется опасным. Высокая стройная женщина стоит, облокотившись на стену, ее идеальное белое платье обтягивает аппетитные формы, а разрез платья на смуглой груди сразу привлекает внимание Эммы. — Как ты живешь с этим? Чудовище… — Заткнись, Джасиндра! — Эмма расправляет свои широкие плечи и, кажется, становится вдвое больше оппонентки. Пространство вокруг этих двоих наполняется ненавистью и презрением настолько, что воздух превращается в марево, переливаясь у пола жаром и постепенно остывает, поднимаясь вверх. — Не тебе, — блондинка приближается почти вплотную, — говорить мне это: ты такая же, как и я… Эмма так близко, что женщина вынуждена выпрямить спину, чтобы не упасть. — Ты знаешь это лучше меня, — шипит блондинка и немного отступает, чтобы насладиться своей победой — смуглая женщина дрожит от ужаса. — Теперь ее душа — моя и на веки-вечные заточена в аду. Ваша ненаглядная Дженнифер никогда уже не подарит вам… Блондинка замолкает, какое-то время с отвращением пробуя на вкус слово, готовое сорваться с языка: — … вашего Спасителя! Никогда! Слышишь, ангел?! Из ее уст слово «ангел» звучит, как оскорбление, и женщина морщится от отвращения: — Раньше ты не была такой, Эмма. Как ты стала таким зверем? Блондинка несколько мгновений с интересом изучает смуглую девушку, склонив голову набок. Потом неожиданно раскидывает руки в стороны, запрокидывает голову и начинает блаженно ухмыляться: — Я познала благодать Божью! — преувеличенно радостно лепечет она и театрально склоняет голову. — Познала Его всепрощение и человеколюбие! Эмма заходится в безумном хохоте так, что плечи Джасиндры сводит от судороги: — Прекрати называть его имя, демон! Но блондинка продолжает громко смеяться, несмотря на тьму в безжизненных глазах — пустоту, способную поглотить всех и вся. — Знаешь, — доверительно мурлычет Эмма, снова подходя ближе к Джасиндре, — за душу этой мартышки я здорово продвинусь по карьерной лестнице. Демон — это для меня мелко. Скоро, — она говорит почти в пухлые губы, — я стану его правой рукой и мне даруют Копье… Губы Эммы перемещаются от губ к уху женщины, Джасиндра ощущает горячее дыхание на коже, и ее спина моментально покрывается холодным потом и мурашками. — … и тогда я приду в ваш дом и уничтожу всех, — она отстраняется и смотрит в карие глаза, — всех твоих поганых сородичей. Можешь передать им привет. Эмма отходит на несколько шагов от своей жертвы, не теряя зрительный контакт: — А теперь проваливай, дорогая Джасиндра, и передай мои слова Еве: нужно было убить меня тоже… И добавляет низким загробным голосом: — … когда была такая возможность. Смуглая девушка покорно складывает руки на груди и в последний раз с ангельской грустью смотрит в мертвые пустые глаза Эммы, затем Джасиндру окутывает свет, и она растворяется в воздухе. Эмма морщится от рези в глазах и тоже растворяется в густом черном тумане. Двери огромного лофта распахнулись перед черным облаком, пропуская внутрь хозяйку. Эмма всегда любила большие пространства — эта ее новая квартира сразу покорила сердце безграничным простором и тем, что находилась на верхнем этаже небоскреба, а это, в свою очередь, давало возможность в любой момент выйти и посмотреть на жизнь мартышек сверху вниз. Прелести этой квартиры было сложно переоценить, но высокие потолки нравились Свон больше всего. Первое ее жилье после обращения было просто ужасным: крысы и тараканы стали ее соседями на несколько десятков таких мучительно долгих лет. Но Эмма не была бы собой, если бы очень скоро не проявила себя, как верный воин тьмы, за что и получила со временем все блага, включая роскошное жилье, дорогие авто, модный гардероб и прочие атрибуты «успешной жизни». С тех пор прошло много лет. Она и сама уже сбилась со счета: дни-месяцы-годы-события-люди текли сквозь нее, почти не задевая, не оставляя хоть какого-нибудь следа-отголоска, никаких чувств. Эмма просто делала то, что ей велели — и за это теперь она живет в одном из самых дорогих лофтов города, имеет возможность плевать со своего балкона на копошащихся внизу мартышек. Эмма устало сняла пальто и привычным движением бросила его на вешалку у самого входа. Девушка прислушалась — ее встречала полнейшая тишина. Окна были плотно закрыты, не пропуская первые лучи зарождающегося дня — полумрак. Она втянула воздух носом и удовлетворенно кивнула — воздух не нес в себе никаких запахов — вакуум. Это было именно то, в чем сейчас нуждалась блондинка. Хозяйка прошла на кухню, открыла дверцу бара и довольно улыбнулась: еще оставался ее любимый виски тридцатилетней выдержки. Она взяла всю бутылку и, наколов льда в пустой бокал, направилась в гостиную. Жадно прихлебывая обжигающую жидкость, девушка прошла мимо огромного п-образного кожаного дивана перед телевизором, занимающим всю противоположную стену, с удовольствием утонула босыми ступнями в шкуре бенгальского тигра, взглянула на пустой стеклянный столик — здесь было все, что нужно для отдыха. Но сейчас Эмма направлялась в другую часть лофта, туда, где она проводила большую часть времени — небольшой уголок, где стояло кожаное кресло, развернутое к стене из обычной кладки темно-рыжего кирпича. Девушка поставила бокал на подлокотник, сняла брюки и тяжело рухнула в любимое кресло. Она почти лежала на спине в его уютных объятиях. Эмма закрыла глаза. Пустое камерное помещение наполнилось ее тяжелым дыханием. Она приняла сидячее положение и одним рывком стянула с себя водолазку. Снова опустившись на кожу кресла, она всем телом ощутила приятную прохладу. Кости нещадно ныли и болели. Эмма зажмурилась и тихо, сквозь сопение, заскулила. Вытянувшись как струна, девушка задрожала: теперь, когда она расслабилась, боль поглощала ее. Обнаженное тело превратилось в оголенный нерв: горячие слезы покатились из глаз, пальцы впились в подлокотники, покрывая их свежими царапинами, мышцы свело в судорожной попытке противиться этой боли. Постепенно тихий вой заполнил все пространство лофта. Жуткие звуки прервал телефонный звонок. Эмма подтянула к себе аппарат и ответила бодрым голосом. — Мисс Свон? — пропел вежливый женский голос. — Вас ожидают в офисе сегодня в полдень. В трубке послышались гудки. Эмма тяжело вздохнула и снова утонула в кресле. Закрыв глаза, она сразу провалилась в сон. — Я умоляю, — Эмма стоит на коленях, — нет, нет, я прошу, я умоляю вас… Она бьется в истерике. Слезы льются из глаз нескончаемым потоком, затуманивая то, чего видеть не хочется. Она опускает голову к самой земле и в отчаянии с силой бьет кулаками по каменному полу. — Нет, — кричит она, — нет… Я сделаю все, что пожелаете… Не трогайте ее… Свон резко вскочила. Какое-то время приходило осознание, кто она и где находится. Испарина на лбу и спине, сильно сжатые кулаки свело судорогой… Снова… Девушка опускает голову и чувствует еще не высохшие слезы на щеках: — Никогда! — громко выдыхает она. — Никогда больше! Никогда! Через полчаса черный мерседес представительского класса медленно подкатил к подъезду. Из здания вышла высокая молодая девушка в элегантном костюме, сшитом точно по ее фигуре, светлые длинные волосы убраны назад, а в глазах налет усталости и скуки. — В офис, — тихо приказала она и откинулась на заднем сиденье. Машина мягко тронулась с места. Водитель, представительный пожилой мужчина, пристально смотрит на дорогу. Эмма невидящим взглядом смотрит в окно на проносящиеся дома, людей, автомобили. Легкая улыбка касается ее губ, когда лишь мельком она вспоминает свой город в состоянии зародыша. Черт подери, она живет тут уже… — Сколько же я здесь? — тихо спрашивает она. — Кажется… Девушка замолкает, пытаясь вспомнить: — Два с лишним века, — с горечью отвечает сама себе. — Простите, госпожа, вы что-то сказали? — доносится с переднего сиденья. — Я говорю, — Эмма поднимает глаза в зеркало заднего вида, — осень пришла слишком рано в этом году. Мужчина согласно кивает и продолжает следить за дорогой. Мерседес послушно тормозит у стеклянного входа в огромный небоскреб — при взгляде снизу кажется, что у здания просто нет конца и края — стекло и бетон, выросшие из асфальта за одну ночь, занимают все обозримое пространство и теряются в облаках. Свон выходит, вежливо простившись с водителем. У входа ее уже ожидают — приятная молодая девушка улыбается и идет ей навстречу: — Мисс Свон, — распевно произносит она, — вас уже ожидают. Эмма подошла к девушке почти вплотную и буквально нависла над ней: — А ты ждала меня? — ее губы почти не двигаются. Девушка робко улыбается, прикусив губу: — Ты уже опаздываешь, — говорит девушка с рыжими волосами и, как бы случайно, разворачиваясь, касается руки Свон. Девушки проходят в здание: минуя общий холл, они попадают в пространство под строгой охраной. Эмма идет строго за провожатой — таковы правила. Девушка так аппетитно покачивает бедрами, что блондинка минует длинные коридоры, почти не замечая. Они проходят в большой богато убранный зал, в противоположном конце которого виднеется тяжелая, украшенная резьбой и позолотой, дверь, куда и направляются девушки. В полумраке зала группы людей сидят за столами, в отдалении друг от друга, и, провожая Эмму взглядами, осторожно перешептываются, создавая общий навязчивый гул. Собравшиеся здесь — «шишки» их мира, самопровозглашенная элита. Все эти люди долгое время ожидают аудиенции Хозяина. Она же, безродная, идет к нему прежде всех. Их ненависть и зависть ей понятны, но их потуги лишь веселят ее. Провожатая останавливается у самых дверей и поворачивается к Свон. Эмма смотрит ей в глаза и улыбается. — Иди, — тихо говорит девушка, — тебя ждут. Свон пытается наклониться ближе, но ее провожатая тоже проворна — она почти ныряет ей под руку и оказывается за спиной. — Иди, — толкает она блондинку в спину, потом немного приближается и говорит почти в ухо, — а вечером на банкете увидимся. Обещаю. Свон ухмыляется и выпрямляет спину. Она открывает дверь и проходит вперед. Сделав один шаг, Эмма попадает в темное помещение с единственным лучом света в самом центре. Странное ощущение окутывает блондинку: ей кажется, что комната безгранична и очень мала одновременно. Здесь нет шума, ни единого звука или запаха, или движения воздуха — полный вакуум от всего мирского. Свон замирает: к Хозяину никто не смеет заходить в человеческом облачении. Девушка немного разводит плечи, запрокидывает голову назад и закрывает глаза. Мгновение — и она уже ощущает вес крыльев за спиной. Теперь она не бизнес-леди в дорогом итальянском костюме, а воин тьмы в кожаной броне, которая защищает ее грудь, плечи и спину, с тяжелым мечом в ножнах и огромными крыльями. Эмма приподняла руки ладонями вперед на уровне талии, тряхнула копной светлых волос и расправила крылья: каждое перышко вздрогнуло и встало на свое место. Ее величественные крылья не касаются ни потолка, ни стен, что лишь доказывает безграничность этой комнаты. Крылья, раскинутые в стороны за плечами, всегда безумно нравились Эмме, и будь ее воля, она всегда ходила бы именно так. Ее крылья не похожи на картинки глупых художников, нет. Ее крылья — это крылья ворона — атласные длинные перья, которые с легкостью отрывают ее от земли и послушно уносят прочь. Их размах огромен: они могут закрывать солнце, могут защитить ее от атак. Эмма редко являла их днем, но те несколько раз она запомнила навсегда. Пустыня, солнце в зените и девушка, летящая в порывах обжигающего ветра, перья блестели и переливались под лучами, унося ее прочь от всего на свете. Эмма склонила голову, да, ей приятна тяжесть крыльев, и она улыбается. Постояв еще пару мгновений, она, наконец, двинулась к свету. Чем быстрее она шла, тем дальше был от нее луч. — А это интересно, — шепнула она себе, и спустя долю секунды, два огромных крыла легко подняли ее и понесли к цели. Вдруг Эмма услышала смех. Она спешно опустилась на землю и тут же припала на колено. Склонив голову, она закрыла глаза в ожидании. — Они нравятся тебе, — голос звучал тихо и спокойно. Голос был везде, окружал блондинку, окутывал ее своим бархатом. — Да, Хозяин, — уверенно ответила девушка. — Знаешь, — вкрадчиво продолжал голос, — почему у нас есть крылья? — Да, Хозяин, — снова повторила Свон и тут же продолжила, — мы — ангелы. — Да, — протянул голос. Повисла звенящая тишина, но Эмма по-прежнему не двигалась и не открывала глаз. — Я хочу поздравить тебя, — продолжил голос, забираясь, казалось, прямо в голову, — ты отлично проявила себя. — Спасибо, Хозяин. — Я знаю, какую награду ты желаешь, Эмма, — ее имя он протянул, как будто пробуя на вкус. — Но скажу сразу — нет: ты слишком юна и чрезмерно вспыльчива. В твоем сердце обосновалась месть, и я уважаю тебя за это, но — нет. — Хозяин? — тихо повторила Свон. — Но это не значит, что я не награжу тебя за устранение этой мартышки и ее будущего выродка. Снова повисла тишина. Неожиданно Эмма ощутила жгучую боль во всем теле. Она сильнее склонила голову, но это не помогло. Не в силах терпеть эту пытку, девушка упала на оба колена и уперлась руками в пол, чтобы не отключиться. — Ты станешь моим генералом, Эмма, — услышала она сквозь вату сознания. — Поведешь мою армию в бой, когда придет время… Свон стало сложно дышать, легкие почти взрывались от нехватки кислорода. Блондинка сильно зажмурилась, но открыв глаза, поняла, что стоит посредине огромного зала, откуда вошла к Хозяину. Все окружили ее и рассматривали на почтительном расстоянии, тихо перешептываясь. Она быстро поднялась на ноги и попыталась выпрямить спину: — Что?! — закричала она. — Эмма, — тихо проговорила рыжая, — твои крылья… Свон развернулась к огромному зеркалу и обомлела: маховые перья, растущие по краям ее размашистых крыльев, покрылись золотым налетом. Она не видела такого раньше ни у кого, кроме Дэвида, который появлялся здесь примерно раз в десять лет, и Робина, присутствующего прямо сейчас. — Хм, — фыркнул мужской бас, и Свон поняла, что это именно он, Робин. — И за что тебе такая честь? — темноволосый мужчина продолжал говорить, приближаясь к блондинке. Эмма молчала, не считая нужным отвечать. — Убила пару школьниц — получила все, чего желала? Свон резко развернулась и теперь стояла лицом к мужчине: — Убила школьниц, говоришь?! Я уничтожила Наследника, убила мать их Спасителя! — она ткнула пальцем в его грудь, защищенную кожаным нагрудником. — Это тебе не роты сопляков посылать на смерть. Это — настоящий поступок! Понял? Ее голос звучал жестко. — Ты — безродная, — он с отвращением выплюнул ей в лицо эти слова. — Безродная сучка! Свон оскалилась и отступила от него на шаг, взявшись за рукоять меча. Неожиданно наступила мертвая тишина, исчезли не только звуки, но и запахи… Эмма оглянулась и увидела Провидицу. Никто не знал, кто она, но боялись ее все без исключения, несмотря на ее обманчивую тщедушность. Она появлялась ниоткуда и исчезала в никуда. Каждый, кто посмел до нее дотронуться, погибал в жесточайших муках, правда, очень быстро. Когда Провидица шла, создавалось впечатление, что она не касается пола. Ее лицо полностью скрывал капюшон, и лишь два красных огонька изредка вспыхивали в его глубине. Морщинистые, обтянутые сухим пергаментом кожи, костлявые руки были сцеплены в замок на груди — Провидица торжественно плыла по воздуху. Ходило много слухов о ней: кто-то уверял, что она — мать истинного зла, другие шептались, что именно она предсказывает Хозяину будущее, иные называли ее «смертью-во-плоти». Эмме же всегда было не по себе в присутствии этой старой ведьмы. Все присутствующие затихли и склонили головы в знак уважения, а Провидица, словно никого более не замечая, остановилась между Эммой и Робином. — Тише, мальчик, — шипящим голосом медленно проговорила она и дрожащей рукой показала убрать меч в ножны, — тиш-ш-ш-ше. Видишь? Девочка готова умереть, но… Провидица замолчала и перевела безликую пустоту на Эмму: — Но сегодня не тот день. Свон молчала, не смея заглянуть под капюшон, она тоже отпустила рукоять и склонила голову. — Эта девочка, — женщина протянула костлявую руку и приблизила к броне Эммы указательный палец, — жаждет всем сердцем мести за то, что еще не произошло. Ведьма замолчала. Она снова сцепила руки и ее балахон двинулся дальше. Робин сделал шаг назад, с поклоном уступая дорогу. Эмма тряхнула головой — слова Провидицы ее ошеломили — девушка быстрым шагом бросилась за ней. — Подождите, — громко выкрикнула она, — подождите, пожалуйста… Но ведьма продолжила свое парящее движение. — Да подожди ты! — вскипела Свон. Она обогнала женщину и попыталась ухватить ее за руку. Едва коснувшись костлявой руки, Эмма вздрогнула: ее собственная рука прямо на ее глазах начала пузыриться и сходить клочками, медленно тлея, а сквозь чернеющую кожу изнутри на пол посыпались яркие искры жара. — Ааа, — закричала блондинка от боли и отдернула руку. Черный балахон развернулся к ней, адский огонь глазниц стал ярче. — Что ты имела в виду? — не сдавалась Свон, девушка держала руку на весу, все еще ощущая жжение. — Объясни, прошу тебя. — Эмма Свон, — загробный голос нехотя вырывался из темноты капюшона, — сегодня — твой день. Празднуй. Костлявая рука поднялась, высунулась по локоть из балахона — щелчок пальцев — и все исчезло.