~*~
С тех пор каждый год, в августе, мы едем на море. Одно и тоже. Мы всегда живем в одном и том же домике на берегу, мои родители ходят в одни и те же рестораны и спа-салоны, расслабляются. Я, большую часть времени провожу в своей комнате, читая книги, особенно днём, когда самая жара, а вечером, когда стемнело и с моря дует прохладный ветер, выхожу гулять и иду к небольшому пригорку, вдалеке от дома. На нем я провожала каждый вечер и встречала каждую ночь августа, так что смело называю его своим. Там я сижу до тех пор пока не станет так темно, что я не могу увидеть собственную руку. Тогда, зажигаю на палочке люмос и иду домой.~*~
Вечер. Такой же как и множество других. Хотя нет. Сегодня погода была плохая. Жары совсем не было, но я все равно сидела в комнате. Правда, решила выйти на прогулку раньше. Не тогда, когда солнце совсем скроется за горизонтом, а тогда, когда можно будет наблюдать на закат с моего пригорка, вдали от дома. Чтобы только природа и ты.~*~
Я шла к своему пригорку и вдруг поняла что там кто-то есть. Бесит. Кто посмел занять мое любимое место? Это была девушка. Она сидела прямо на траве, не боясь запачкаться. Русые, слегка вьющиеся волосы были собраны в небрежный хвост из которого выбивалось несколько прядок. Одета она была в обычные магловские джинсы и белую футболку. На ногах жуткие розовые кеды с ещё более жуткими зелёными шнурками. Она напевала ужасную незнакомую мне мелодию, а в руках она держала планшет с листами бумаги, рядом валялись карандаши. Девушка так низко сгорбилась над планшетом что не было видно что она делает. Наверно рисует. Так сосредоточенно водила карандашом по бумаге что не заметила меня, даже когда я подошла вплотную. Подойдя к ней я поняла что это была Грейнджер. Меня это удивило. Что она тут делает? Разве она не должна сейчас быть в Англии, в Норе, сидеть дома с детишками, вязать носки и печь пироги? Хотя даже если она здесь, тогда где Уизли? Разве они с Роном не вместе? И почему она рисует? Разве она не должна читать? Хотя вообще-то меня это не должно волновать, и вообще она грязнокровка, но я села рядом и стала дожидаться когда меня заметят.~*~
Время шло, а меня все не замечали. Или делали вид что не замечают. Меня просто игнорировали! Ну нет, так со мной нельзя поступать. — Привет, Грейнджер, — если она не хочет начинать разговор тогда его начну я. — Пока, Пэнси, — было мне ответом. После этих слов она встала, собрала карандаши и ушла. Вот так просто. С улыбкой на лице.~*~
Вернувшись домой я думала почему мы не встречались раньше. Наверно это потому что я приходила позже. Или она здесь первый раз. Решив, что это абсолютная случайность, и вообще: какая мне разница и почему я все ещё думаю над этим, решила лечь спать.~*~
Погода снова стала жаркой и теперь я выходила гулять как обычно. С Грейнджер больше не встречалась.~*~
Не могу поверить. Это просто ужасно. Все книги что я взяла с собой закончились. В этот раз я просчиталась и взяла меньше. Можно было бы послать домовика, но я предпочитаю выбирать книги сама. Теперь надо идти в небольшой городок, находящийся далеко от берега, и искать там книжный. Одевшись, я решила не аппарировать и пройтись пешком.~*~
Дорога была в гору и я уже пожалела что решила пойти пешком, и что надела эти туфли, и о том что взяла недостаточно книг, и что так принципиальна в их выборе, что не могу отправить домовика. И вдруг я услышала ту ужасную мелодию. Ту которую напевала Грейнджер в тот вечер. Повертев головой, ища источник, я увидела тело. Это определенно была Грейнджер. Тот же хвост из русых волос, футболка, джинсы и жуткие розовые кеды с ещё более жуткими зелёными шнурками. Она опять водила карандашом по листу бумаги, но в этот раз можно было увидеть что она рисует. Это был пейзаж. На нем можно было увидеть и море вдалеке, и яркое солнце, и маленькие домики на берегу, и тропинку по которой я только что шла и меня, идущую по тропинке. И хоть рисунок был выполнен простым карандашом, но на нем была видна вся синева неба, вся яркость солнца и зелень травы, море блестело от солнца, птицы пели, а цветы цвели. На нем все казалось ярким и веселым, хоть и было нарисовано серым. Я выделялась. Я была нарисована желтым. И несмотря на всю яркость и жизнерадостность этого цвета, моя фигура казалась темной, печальной.~*~
Меня опять не сразу заметили. Точнее опять игнорировали. — Привет, Грейнджер, — да, я опять решила начать разговор. — Пока, Пэнси, — она собрала свои вещи и пошла вниз, продолжая напевать эту ужасную раздражающую мелодию. С улыбкой на лице.~*~
Это только начало отпуска. Прошло всего полторы недели, а я уже дважды видела Грейнджер. Странно что она назвала меня по имени. Два раза. Что она вообще тут делает? И главное, почему я вообще о ней думаю? Ее дела меня не касаются, даже если мне интересно, то лучше не знать. Меньше знаешь — крепче спишь?~*~
Неправда.~*~
Спустя две недели августа мы опять встретились. Это было в городе. Странно, но родители решили вспомнить обо мне и мама потащила меня по магазинам. Когда я предложила ей пройтись она отказалась и просто аппарировала. А я следом за ней.~*~
Мы уже несколько часов ходили по магазинам и решили зайти в кафе. Мы вошли в кафе и, как вы думаете, кого я там увидела? Кто сидел и напевал ужасную мелодию в жутких розовых кедах с ещё более жуткими зелёными шнурками? А как вы думаете рядом с чьим столиком был единственный свободный, за который мы и сели? А кто опять рисовал? Грейнджер. Вопросы снова заполнили мою голову. Все те же. И они мне уже надоели.~*~
Мы долго сидели и болтали с мамой ни о чем. Потом, когда она отошла, я стала наблюдать за Грейнджер. И только я хотела снова с ней поздороваться как она встала из-за стола и подошла ко мне. — Привет, Пэнси, — негромко сказала Грейнджер с ее вечной улыбкой на лице. Я просто смотрела на неё и пыталась понять что она говорит. — Пока, Пэнси, — и ушла. Я так ничего и не сказала. И не поняла. Мама ещё не пришла, а я увидела листок, сложенный в несколько раз. Его наверняка оставила Грейнджер. Он был немного подложен под тарелку с десертом, так что оставила она его не случайно. А раз оставила, то хотела что бы я увидела. И я решила развернуть листок. Развернув я увидела себя. Свой портрет. На нем я улыбалась, мои глаза блестели. Это был портрет простым карандашом. Но я опять увидела на нем море красок и переливов. Увидела солнечный свет, проходящий сквозь розовую тюль, прикрывающую окна кафе, почувствовала бодрящий запах кофе и сладкий — выпечки, услышала шум голосов и позвякивание ложек о бортики чашек, и услышала смех. Свой смех.~*~
Любопытство. Самое страшное что может быть — это чрезмерное любопытство. Желание все знать. Такое что пока не узнаешь не перестанешь трястись, а когда узнаешь начнёшь трястись ещё больше. Ненавижу своё любопытство. Из-за него я вышла из дома раньше и пришла на свой пригорок с закатом. Что бы наконец-то задать Грейнджер все вопросы. И, конечно, получить ответы. Хотя вряд ли получится. Ещё издалека я увидела что это Грейнджер. Опять сидит сгорбившись и рисует. Опять напевает все ту же жуткую мелодию. И она опять в той же одежде. И жутких розовых кедах с ещё более жуткими зелёными шнурками. — Привет, Пэнси, — с улыбкой сказала она. Наконец-то меня не игнорируют. — Привет, Грейнджер, — села рядом с ней. Она ничего не говорила, а я не знала с чего начать. И мы просто просидели весь вечер на моем пригорке. Вдвоём. В тишине.~*~
Теперь, каждый вечер я выходила раньше и быстрым шагом шла к своему пригорку. Каждый раз мы здоровались и просто сидели в тишине. Она рисовала, а я, я смотрела на закат. И на то как она рисует. А потом, когда становилось так темно что я не могла увидеть собственную руку, а Грейнджер больше не могла рисовать, мы уходили в разные стороны. Не прощаясь.~*~
Она никогда не показывала рисунки. Я смотрела как она рисует и видела только глаза и руку, метающиеся по листку.~*~
Этот август определенно отличался от предыдущих. Он был теплее что ли. Или интереснее? Грейнджер. То, что я знаю точно, так это то, что она этому виной. Сегодня 31 августа и значит последний день. Вечер и ночь.~*~
Уже стало темно. Грейнджер начала собираться и только я собиралась уйти, как меня схватили за руку. — Пока, Пэнси, — сказала и вложила мне в руку листы. Много листов. — Пока, Грейнджер, — я ответила и сжала листы покрепче, чтобы не разлетелись на ветру. Она отпустила меня и мы разошлись.~*~
Уже в меноре, 1 сентября, на закате я решила посмотреть на листы. Я ушла в библиотеку что бы никто не помешал. А ещё там вид красивый. И окна на запад выходят. Я села на подоконник и стала рассматривать рисунки. Сначала на них была просто природа. На самом деле большинство это просто зарисовки. Но они были по своему красивы. Из-за быстроты их выполнения линии казались живыми. Как будто ветер колышет веточки деревьев. Также там были портреты. Просто портреты случайных прохожих. А потом шли несколько портретов, густо перечеркнутых. Так чтобы ничего не увидеть. Но приглядевшись я смогла различить небольшие глаза и стрижку каре. И это была я. Было бы глупо не узнав я себя, верно? А потом был тот пейзаж, нарисованный когда я шла в город. На следующих так же была моя фигура. Она всегда выделялась и притягивала взгляд, несмотря на то в какой части рисунка находится. И опять мои портреты. Уже не перечеркнутые. И пейзажи. Все такие же чарующе живые. И я. Было слишком много меня. Это было странно и приятно одновременно. Последний лист был пустой, а на обратной стороне было написано: «Как тебе? Надеюсь что понравились. Знаешь что будет здорово? Если ты теперь нарисуешь меня.» И улыбочка. Ее вечная улыбка. И тут же вспомнилась ужасная мелодия, которая сейчас уже не казалась такой ужасной. И вспомнились ее жуткие розовые кеды с ещё более жуткими зелёными шнурками, которые казались уже не жуткими, а веселыми и даже немного милыми. И тогда напевая все ту же, уже не такую ужасную мелодию, я пошла в комнату, чтобы нарисовать Грейнджер. И написать на обратной стороне: «Твои рисунки чудесны. Надеюсь мой не покажется тебе сильно нелепым. Ты покажешь мне ещё свои рисунки? Надеюсь увидеть тебя в ближайшее время, Гермиона.»