Хищники против чудовищ

      Михай закашлялся. Прохладный ночной воздух с крепким табаком взорвался в горле. Парень тяжело оперся о копье, мотая головой и силясь вздохнуть. Белобрысая челка полезла в глаза, мешая еще и видеть. Рядом криво ухмыльнулся старик Гюри. Сжалившись над мальчишкой, он, перекинув трубку в угол рта, похлопал его по спине. Сухая заскорузлая ладонь тяжело опустилась меж лопаток, выбив пыль из теплого кафтана. В кронах над головой насмешливо заухал филин и вдруг притих, притаился. А после и вовсе взмахнул крыльями, перелетая куда-то в темноту, подальше от дороги.       — Тихо, черти, — глухо прикрикнул старший смены, Рикард.       Поговаривали, что он был из настоящих, из служивших, да еще и из аристократов. Михай не сильно верил, но вот что было у черноволосого долговязого и тощего мужчины отменным, так это слух. Парень задержал дыхание. Гюри принюхался, как старая слепая ищейка.       — Лошадь, — сплюнул старик.       — Карета и всадник, — поправил Рикард, перебрасывая копье из левой руки в правую.       — Какой сумасшедший поедет в ночи через заставу? Лес? — Михай чуть чубук не прикусил от удивления.       — Мало ли, — Рикард настойчиво вслушивался в уже различимый топот конских копыт.       Ровный, быстрый, но не поспешный. Луна, до этого ладная, гладкая, прозрачно-желтая и нежная, как назло, спряталась круглым боком за набежавшим темным облачком. Полотно лесной дороги, нарезанное четкими ровными тенями деревьев, взялось призрачной дымкой. За поворотом вздохнуло. Пара ночных птиц с клекотом бросилась в разные стороны. Подала голос лошадь, сорвался ритм перестука копыт и тут же негромкое фырканье. Охранявшие дорогу люди напряглись, до рези вглядываясь в неверные очертания за изгибом колеи. Первым показался всадник. Черная размытая фигура нарисовалась сначала туманом, проступила контуром тени. Крупный вороной конь шел легко и плавно, сдерживаемый твердой рукой седока, укутанного в неприметный плащ. За ним, отставая на пару корпусов, двигалась двойка в упряжи и, поскрипывая на рессорах, катилась темная дорожная карета, в каких путешествуют далеко дворяне. Михай видел парочку. Одну даже изнутри.       — Держите ухо востро, — Рикард поудобнее воткнул пятку копья в мох. — Ночные путники редко бывают добрыми.       — Не каркай, старшой, — отбрил Гюри, сплевывая. — Пронесет.       — Угу…       Всадник между тем приближался. Конь, почуяв незнакомых людей, загарцевал, настороженно дергая ушами.       — Стой! — Рикард поднял руку. — По приказу господаря проезд только по документам.       Кучер натянул поводья, останавливая карету поодаль.       Всадник, напротив, безбоязненно приблизился. Словно, плевать он хотел на трех вооруженных зубов людей, плохо различимые кусты, наверняка не пустующие и вообще преграду в темном ночном лесу далеко от замка. Михаю показалось, что занавеска на окне кареты вздрогнула, что-то мягко хлопнуло, и тут же запищала летучая мышь. Парень едва не вжал голову в плечи, ненавидел он этих мохнатых тварей. Поговаривали…       Всадник сунул руку за пазуху, извлек кожаный сверток, перехваченный бечевой. Протянул Рикарду. Луна выплыла на свободу, сбросив рваный облачный наряд, ярко залила внутренности леса расплавленным серебром, осветила, лишив насыщенности мрак и съев намеки на краски. Старший пробежался по ровным строкам, вчитываясь, и вдруг замер, судорожно сглатывая вмиг пересохшим горлом. Ладонь всадника в черной перчатке с ленивой небрежностью раскрылась, приняв документ обратно.       — Госп…       Всадник отчетливо покачал головой, толкая лошадь пятками и заставляя сделать пару шагов.       — Пропустить! — крикнул, надсаживаясь, Рикард, не поднимая головы.       Михай, открыв рот, смотрел, как мимо прошел высокий темный жеребец, следом пара и карета…       — И кто это был? — заикаясь, спросил парень, с удивлением наблюдая, как сутулится Рикард, а Гюри, хищно щурясь, опять нюхает воздух и скалит зубы.       — Тебе лучше не знать… не нашего ума дело.       Парень обиженно нахохлился.              ****       Мышка поравнялась с раскрытым окном, втиснулась под плотную штору, пискнула и повисла на занавеске, аккурат перед лицом вольготно раскинувшегося на подушках мужчины.       Тот, не открывая глаз, подставил ей ладонь, вздохнул и скинул сбившуюся прядь волос.       — Что за суета? — зевнул он, прикрыв рукой белоснежные острые клыки.       Мышь подергала носом и сосредоточенно засопела.       — Вот еще! — фыркнули в ответ. — Какой-то десяток. Смысл церемониться?       Мышка вздохнула, вдруг сжалась, потекла из пальцев туманом.       — Мало ли что, господин Раду, — рыжеволосый юноша скопировал позу собеседника, потом и вовсе улегся, забросив ноги на стенку кареты.       Углы губ Раду, и бровью не поведшего за все время разговора с охраной, едва заметно дрогнули.       — Мало, Маринель, — ласково протянул он, поглаживая обивку скамьи.       — Ехать еще часа три, — рыжий склонил голову на бок, чутко ловя вздохи листвы, шорох крадущихся ночных хищников, звон сбруи и мягкое шипение пыли под колесами. — Скучно.       — Я и говорю, мало.       — Я понял вас, господин Раду, — хихикнул Марин. — А завтра будет еще меньше. Пока поднимем всю бухгалтерию, пока письма от…       — Мне это не интересно, — Раду зевнул, на сей раз, не прикрываясь и заставив рыжего восхищенно задержать дыхание. — Это твоя работа, пока Влад осмотрит берег.       Маринель согласно склонил голову и лукаво хмыкнул. Вот уже кто принципиально избегал любого разбирательства с государственными делами, так это младший брат господаря Раду, по прозвищу Красивый. Правда, Марин подозревал, что эта показуха нужна господину Раду не столько из-за отсутствия интереса, сколько из простой вредности. Но благоразумно держал свои мысли при себе.       Ночная дорога по-прежнему не обещала сюрпризов, тихо стелилась сухой просекой под копыта лошадей. У самой кромки, когда деревья расступились настолько, что стали видны очертания еще неблизкой стены, протянувшийся каменный язык массивного моста через неширокий ров с наглухо закрытым провалом ворот, возница остановил лошадей. Замок, мрачный и темный на темном же небе, стоял, надменно воздев шпили. Бармица леса, отделенная от камня узкой блестящей полоской воды, простиралась дальше во все стороны, пряча далекую реку. Марин высунулся из окна.       — Господин Влад, что-то случилось?       Всадник отвернул высокий ворот, закрывавший лицо почти до глаз. Крылья его носа затрепетали, хищно ловя запах близкого жилья.       — Нет, — глухо ответил он. — Мы раньше, чем рассчитывали.       Где-то далеко раздался волчий вой. Вожак, учуявший соперника, давал понять, что здесь уже есть предводитель серой братии и других он не потерпит. Влад скупо ухмыльнулся, сжал колени. На сторожевой башне вдруг вспыхнул язычок пламени в окне. Второй взметнулся на ближней, в жилом крыле. По цепочке загорались огонек за огоньком, охватывая всю стену трепещущим тревожным ожерельем. Во внутреннем дворе вскипела жизнь. Раздались перекличка и скрип.       Раду снова едва заметно улыбнулся, закрывая глаза и откидываясь на спинку сиденья. Лежащая под рукой подушка отделалась пятью глубокими дырами.       Ворота брякнули цепью. Черный монолит провала раскололся узкой серой трещиной, разошелся кривой пастью в бликах пляшущих факелов. Несколько человек, спешно затягивая кожаные рубахи, выбежали в подернутую легким туманом равнину перед замком. Луна безжалостно выхватила беспорядок в одежде и криво надетые доспехи. Маринель наморщил нос. Кто-то получит взбучку. Судя по промелькнувшей красной искре в глазах Влада — прямо сейчас.       Во дворе пахло свежим сеном и спелыми яблоками, хвоей и выделанной кожей. Трое мальчишек бросились к лошадям, рискуя попасть под тяжело бухающие по камням внутреннего двора копыта, схватили под уздцы, останавливая. Каретные послушно встали, а вот юнцу, сунувшемуся к коню Влада, животное чуть не откусило пальцы, звучно клацнув грызлом. Мальчик шарахнулся было в сторону, но сумел пересилить себя в последний момент. Влад спешился легко и бесшумно. Тут же обернулся на начальника гарнизона. Грузный, медведеобразный детина вжал голову в плечи. Шутка ли, проворонить приезд князя. За такое по головке не погладят. Разве что железом по шее.       Негромко хлопнула дверцы кареты, Марин успел только обернуться. Раду встал за плечом брата. В шаге, не касаясь. Просто еще одна тень рядом с той рваной, что уже лежала на камнях. Начальник дернулся назад, но за ним сгрудились его люди. Отступать некуда. Хотя очень хотелось бежать. А ведь князь и рта не раскрыл. Просто смотрел. И молчал.       Марин покачал головой. Ну вот что с людьми поделаешь? Этому еще повезло, что Раду быстро сориентировался в ситуации. Не то кормить кому-то ворон, которые сонно топтались сейчас на дальнем уступе стены, изредка хлопая крыльями. Падальщики, разбуженные светом факелов и суетой. Может, еще им и будет чем поживиться, крутой нрав повелителя так просто не остановить.       Рыжий выскользнул в ночную прохладу. Поморщился. В воздухе разливался запах страха. Насыщенный и густой, он перебивал свежий хвойный аромат, горчил на губах. Факел в руках ближайшего стражника фыркнул, плюнул искрами и затрещал. Раду незаметно коснулся спины брата и отошел.       — Господарь, мы не ждали вас так рано, — из внутренних дверей замка вышел седой, как лунь, старик.       С достоинством поклонился и протянул Владу полотенце. Князь помедлил, но все же снял перчатку и принял украшенную вышивкой тряпицу. Полгарнизона замка, стоящего в диком лесу, не боявшегося нападения людей и нашествия хищников, облегченно вздохнули, когда правитель зашагал к дверям. Оцепенение спало, сменившись суетой. На конюшне испуганно заржали лошади, карета скрипнула, освободившись от тяжелого сундука с вещами. Крупная серая птица сорвалась с башни, хлопая крыльями, путаясь в порывах крепчавшего ветра, устремилась на запад, за реку.       В большом зале пылал огромный камин, тепло пропитывало каменные стены, ласково обнимало, убаюкивало. Марин зажмурился от удовольствия.       На длинном столе, забранном тканой скатертью с местными ало-червонными узорами, стояли свечи, истекающие бело-сливочным воском. Кто-то заботливо приготовил гостям поздний ужин или — Марин бросил взгляд в окно на пока еще совершенно темное небо — ранний завтрак. Как посмотреть. Пустые хлопоты. Но все-таки ждали.       В углу плеснуло тенью и скрежетом. Маринель подобрался. Верхняя губа непроизвольно вздернулась, показывая кончики аккуратных, но от этого не менее опасных клыков. Неясный силуэт сгорбился, прыснул в узкую дверь для слуг и исчез. Быстро стихла торопливо-испуганная дробь шагов. Рыжий дернул плечом и почесал шею под рубахой. Ужасно хотелось скинуть дорожную одежду, сменить на любимые шелковые шальвары и вытянуться у камина, исходящего волнами тепла и света. Позволить себе подремать, или…       — Марин, пожалуйста, бумаги, — Влад вошел в зал уже без плаща и перчаток.       Маринель тут же вытащил из сундука, принесенного двумя слугами, сверток. Крышка натужно бухнула, подняв облачко дорожной пыли. Князь разложил карты и свои расчеты, списки, сводки. Уселся, погрузившись в чтение. Рыжий замер рядом, готовый в любой момент подать нужное, подсказать, где искать. Половину всего он составил сам. Остальное уже вместе с господином.       Раду возник в зале языком пламени в алом длиннополом кафтане, со смешком глянул на брата и его старательного помощника, перехватил вопросительный взгляд рыжего и кивком отправил переодеваться. Без интереса осмотрел гобелены и портреты, батальные сцены, заключенные в потемневшие деревянные рамы, беленый потолок, перекрытия, свисающий штандарт. Слуги, стараясь ступать как можно тише, не раздражать и без того разозленного недолжным приемом князя, закончили последние приготовления. Старик пристально наблюдал за всеми, сложив руки на груди. На безымянном пальце поблескивал рубин.       — Господарь, — старик снова поклонился Владу. — Мы удаляемся.       Князь оторвался от бумаг.       — Спасибо, Иоска, можете спать спокойно. Завтра до рассвета мне понадобится помощь.       — Сколько человек вам нужно, мой князь? — управляющий внимательно прищурился.       Маринель взглянул на него по-новому, потянул воздух, уловив знакомый, но очень-очень слабый отклик крови.       — Двадцати хватит, — Влад сделал пометку на листе. — Мы идем посмотреть, не ввязываться в драку. Нужно проверить дальний форпост, пока не поднялась вода.       — Как прикажете, господарь. С последним лучом верховые будут ждать во дворе.       Влад молча кивнул. Маринель проводил старика взглядом. Твердая походка, четкие скупые движения. Как же он сразу не распознал?       — Вы не возьмете нас? — вдруг опомнился рыжий.       — Нет, — князь ниже склонился к карте, выискивая нужные тропки, отмеченные пунктиром.       — Но…       — Марин, — мягко перебил Раду, устроившийся с ногами в кресле подле камина, — переодевайся. Не так много времени, а тебе еще есть, чем заняться.       Рыжий послушно склонил голову, не став перечить. Бесшумно проскользнув по ковровой дорожке, он свернул к лестнице, притормозил, прижавшись к стене. Забрался вверх, легко взлетев под самый потолок, и замер.       — Ты уверен? — в ласковом голосе Раду отчетливо слышалось беспокойство. — Здесь не было охотников уже давно.       — Тем более повод проверить старый монастырь, — Влад широким жестом сдвинул все бумаги, закрыл глаза. — Я его восстанавливал когда… после. Остались ходы под кладбищем, конюшни.       — Понимаю, — Раду прикусил коготь. — Но рисковать тоже не вариант.       — Я не собираюсь это обсуждать, Раду. Мне нужно самому посмотреть, люди не найдут ничего. А вы с Марином останетесь в замке. Двух-трех ночей мне хватит. Надо вырвать с корнем это жало, пока заразу не разнесло.       Раду посмотрел на пламя. Танцующие языки отражались в глазах, плясали искрами в длинных подвесках и овальном кулоне на груди. Они беспокоились. Младший Дракулешти неподвижно смотрел.       — Так будет лучше, — мрачно проговорил Влад, сжимая челюсти.       Маринель, скрытый сводом и тенями, вздохнул. Господин опять решился рисковать, сунувшись в неразведанную местность, один, если не считать людей. И ведь ни словом никому не обмолвился, что дело вовсе не в приграничном конфликте… в глухой необитаемой местности. Оставалось только надеяться, что они ничего не найдут.       Донесения приходили давно. Сначала невнятные, потом все отчетливей. Вокруг дальнего владения князя собирались охотники. Орден негласно получил поддержку от Церкви и стал активно пропагандировать свои идеалы среди простого народа. Не в открытую, не сея панику, давя на старые страхи, мешая правду и легенды. Именно поэтому они путешествовали почти инкогнито, лишь у самой цели показав настоящие бумаги. Но только теперь Марин понял, что Влад нарочно выманивал охотников, если они тут есть, на себя. Показываясь и подставляясь. Первое открытое противостояние, но жалобы от старост деревень были куда как красноречивы. Не находя настоящих вампиров, охотники не брезговали распинать и сжигать подставных. Одно дело тайный Орден, другое… другое — уничтожение своих людей. Влад Дракула никогда не закрывал глаза на тех, кто кормился и кормил его земли.       Маринель закусил губу, пустив каплю крови, задумчиво облизнулся и отправился наверх, где им подготовили комнаты. Как обычным людям. Неровен час, господин Раду почует, что они не одни. Отправили переодеваться — он переоденется. И подумает, что где-то в замке наверняка есть более подробная карта. А на ней другие тропы. На всякий случай, если придется отступать или путать след.              Небо стремительно светлело над рваным еловым горизонтом. Из синего становилось лиловым, неуверенно зарозовело, но тут же посерело, нахмурилось. Тяжелые облака нагнали сумрак, цепляя верхушки деревьев. Великолепие осенней ночи блекло на глазах, расползаясь кривыми клочьями тумана. Влад клыкасто зевнул, сложил аккуратно все разбросанное на столе и поднялся. Словно почуяв его движение, через крохотное окно стремительно и неотвратимо влетел петушиный крик. Пока одинокий, но уверенный и чистый. Раду, лежащий вполоборота на кушетке и гладящий устроившегося под боком Марина по обнаженной спине, потянулся. Оба дремали, иногда исподтишка наблюдая за работающим князем. Маринель чувствовал, как сильнее давит ладонь княжича, а когти готовы распороть. Но Раду держал себя в руках. Сонливость накатывала волнами по мере того, как поднималось невидимое за полосами дождя солнце. Конечности наливались холодом. Дождь все усиливался, вода во рве уже клокотала; доносился ее недовольный рокот. Стража менялась, кто-то вскрикивал, удивленно переспрашивал. Замок оживал снаружи и погружался в темноту изнутри. Одна за другой гасли свечи, глаза Влада мерцали в сероватой темноте, как угли в камине.       — Тебе пора, — Раду шумно выдохнул Маринелю в шею. — Солнце уже близко.       — А вы? — рыжий беспокойно вскинулся.       — И нам пора. Иди…       На сей раз Марин не рискнул подслушивать, не хватило бы сил уйти. Он спустился вниз по пустой винтовой лестнице. Ступени заботливо вымели, а вот выше, по аркам лежала пыль и паутина. В креплениях сидели сухие факелы, эта дорога не нуждалась в освещении. Невысокие своды сходились все ниже и уже, пока не раздались небольшой анфиладой и почти круглой комнатой, вырубленной в живой скале, а не сложенной, как стены замка. Каменный мешок с потайным выходом. Марин из любопытства попробовал поискать в кладке нужные швы, но восход давил все сильнее, туманя глаза и путая чутье. Рыжий с ехидством глянул на два мраморных саркофага, полуоткрытые, без резьбы и знаков отличия. Больше сюда бы не вместилось. Один из самых дальних замков Влад посещал редко.       Вытянувшись, Марин закрыл глаза. Дыхание замедлялось, воздух становился холоднее. Еще пара секунд и гибкий, полный жизни юноша застынет, превратившись в…              Сокол пролетел еще немного против ветра, опустился на крышу и заскакал, гася инерцию. Привязанная к ноге красной ниткой крохотная туба покрылась каплями. Птица неподвижно застыла, крутя головой и мигая подвижной полупрозрачной пленкой века. Темные глаза изучали людей и местность под собой. Порыв взъерошил оперенье. Дождь припустил сильнее, заливая швы между камнями внутреннего двора. Сокол с клекотом сорвался вниз, прошел вдоль стены и спикировал в узкое окно, не забранное сеткой. Как раз на такой случай.              — Влад, пора.       — Ложись, я позже.       — Я хочу с тобой, — Раду добавил капризную нотку.       Острое ухо князя дернулось.       — Мне еще нужно…       — А мне нужно прямо сейчас!       Влад зло сощурился, разворачиваясь к брату. Раду сбросил кафтан, оставшись в одних штанах. На белоснежной шее ярко выделялись обвивающие жутковатым ожерельем розовые рваные полосы-кольца. Князь отвернулся.       — Ты же не рассчитываешь завтра где-нибудь сгинуть в этом лесу и оставить нас разгребать твои дела, м? Корона, братец, красивая, но не тянет меня ее надевать. Ты ж даже примерить не дал, а вдруг не подойдет к костюму?       — Раду… — угрожающе зашипел Влад, вцепляясь в угол стола.       — Что?       — Солнце. Ложись.       — Места нет, — Раду насмешливо фыркнул, приласкал длинную вязь камней в ухе.– Дорогой старший брат опять недоглядел. И времени нет. До самого рассвета сюда никто не войдет, а там и не надо будет.       — Мелочь, не беси меня, сейчас не время! — обнажил клыки Влад, медленно поднимаясь.       — Отчего же? — Раду вздернул бровь. — Ты занят государственными делами? Точно? А не охотой?       — Раду, — последний раз угрожающе протянул князь, размытой тенью сделал шаг и схватил младшего за запястья вскинутых рук, отводя явно наметившиеся в глаза когти. — Ляжешь со мной.       — Можно? — княжич неожиданно прекратил сопротивляться, заломил брови и прижался к груди. — Я не помешаю тебе?       — Ну, прекрати, — Влад тяжко вздохнул, подхватывая брата на руки и усаживаясь с ним в кресло.       Оставалось всего ничего до полного рассвета, пусть люди за непогодой и не поймут, когда он наступит. Раду жался, пряча удовлетворенную ухмылку за нежностью. Еще пара вздохов и Влад, превозмогая себя, повернул голову, открывая шею. Княжич прикоснулся к ней губами, пробуя, примериваясь. Клыки вошли неглубоко, и Раду присосался, делая маленькие глотки.       Влад прав, не время и не место его ослаблять, но он будет далеко. Никакой гарантии, что не задержится. И если случится попасть в переделку, то пусть его в замке встретят адекватно и спокойно, готовые поделиться всем, чем надо, помочь и просто дать отдохнуть. А не… Влад хрипло выдохнул, прижимая Раду ближе. Тот уже закончил питаться, осторожно зализывал кончиком языка затягивающиеся ранки. В венах бушевал огонь, давление солнца отступило, спряталось, испугавшись того, над чем с трудом устанавливало свою власть. Влад тяжело дышал, уткнувшись в алебастровое плечо, крепко сцепляя руки, словно не мог или боялся их открыть и выпустить.       Через час в большом зале остался потухший и остывающий камин, единственный листок бумаги с приказами на день и распоротое острыми когтями кресло.       Влад не смог себя удержать, а Раду и не думал препятствовать.              ****       Заброшенный монастырь больше напоминал муравейник. Люди, облаченные в плотные кожаные доспехи, сновали туда-сюда. Четко и по-военному организованно. Из прохудившегося неба лило почем зря, иногда прерываясь на мелкую морось. Кони трясли головами, мешая серую кислую глину под ногами.       — Все следы надо уничтожить как можно тщательнее, — седобородый и по-восточному жгуче черноволосый, коренастый мужчина средних лет тянул край капюшона, надвигая низко на глаза.       По плотной грубой ткани текла вода, попадая на высокий кожаный горжет, защищающий шею. На потертом доспехе ярко выделялись начищенные до блеска серебряные клепки, мелкие острые шипы и бляха магистра ордена.       — Все будет сделано, Димитру, никто ничего не найдет, — собеседник магистра, точно так же одетый, с обритым затылком, расчерченным розовыми полосками шрамов, подтянул намокшие перчатки. — Сейчас уйдет последняя телега, а потом засыплем солью.       — Хорошо, Василь. Что сказал твой человек в замке?       — То же, что и человек на заставе, — Василь оскалил желтоватые зубы. — Он здесь и собирается в монастырь.       — Не слишком ли открыто? — магистр поджал губы.       — Открыто? Да эти твари скрывались, как могли. Даже ехали, как обычные люди, Димитру. Ты зря считаешь меня доверчивым глупцом.       — Они? – перебил магистр равнодушно, следя, как мимо пробегал безусый парнишка, таща в охапке пустые мешки и мотки бечевы. — Он не один?       — С ним еще двое в карете, хотя на заставе был всего один. Не знаю, откуда взялся второй, может, из местных. Нам все еще слишком мало о нем известно… взять бы одного живьем. Нам нужна информация.       — Смеешься? — Димитру пристально взглянул на собеседника, чувствовалось, что спор старый как сам мир, и они каждый раз не находят ему компромисса.       — Всего пара часов… хотя бы для экспериментов.       Заржала лошадь, кто-то выругался, покатилось колесо. Возница, чавкая сапогами по густой грязи и обширной луже, бросился догонять. Василь напружинился, присел, машинально кладя ладонь на рукоять палаша. Руки Димитру исчезли под плотным плащом, показавшим в распахнутых полах массивные ножны ятагана.       — Простите, магистр, — подбежал долговязый блондин. — Ось треснула, но уже все поменяли. Мы готовы.       Магистр недовольно поморщился, жестом отсылая «гонца». Василь расслабился. Звонко щелкнул кнут. Возница свистнул, тяжеловоз всхрапнул недовольно, поднатужился и степенно двинулся в ворота, минуя развалившуюся стену и колодец.       — Как ты себе это представляешь? — магистр задумчиво тер синеватый подбородок, покусывая бескровные губы. — Ловить?       Василь оскалился.       — Мой человек говорит, что кто-то обязательно останется в замке, потому что велено седлать к вечеру только его жеребца. Так что нет ничего проще, обойти по западному берегу и выйти к подножью крепости. Если не нападать открыто, а…       — Нет!       — Нет никаких гарантий, что если убить его, остальные тоже погибнут. Мы можем не освободить земли от этих тварей одним клинком. Надо упреждать удар.       Димитру помолчал, взвешивая варианты.       — Тогда штурмуйте замок… Днем, пока они беспомощны. Можешь попробовать взять кого-то живьем, но ты отвечаешь головой за это. Будь благоразумен, твоя жажда экспериментов не должна застилась истинной цели. Мы посланцы Всевышнего, наша миссия освободить мир от исчадий ада. Ты слышишь меня?       — Я понял, магистр, — Василь склонил голову.       Но когда Димитру отошел, скривился.       — Упертый фанатик, — в светлых глазах охотника вспыхнул безумный огонек. — К чему мне днем биться в закрытые стены? Пусть эти исчадия сначала отдадут свою силу. А потом мы истребим… и не только их.       Василь встряхнулся, передернул плечами, ненавидя дождь и сырость, и развернулся к ожидающим приказа людям.       — Эй, вы, по коням! Надо еще запрудить ручей и завалить основную дорогу. Вперед. Нам предстоит грандиозная охота.       Монастырь опустел. Оставшиеся трое адептов аккуратно рассыпали соль под стены, стараясь, чтобы она не расползлась по всему периметру. Дождь размывал белесые кристаллы, разносил ядовитую соленую воду.              ****       Маринель зевнул и сел, сонно потирая глаза. Тишина, темнота, приятная для глаз. Расслабляющая. Рыжий сладко потянулся, выгибая спину и скользя когтями по мрамору. Все тело покалывало, возвращая чувствительность. Слух уловил шорохи над головой, в глубине стен. Маленькие лапки. Ветер хлопает ставнем на духовом окошке. Соседний саркофаг был открыт и пустовал. Маринель подорвался, взлетая по лестнице, расходуя силы без жалости, хотя лёгкий голод уже давал о себе знать.       Во дворе Влад только что запрыгнул в седло. Привычный черный плащ сменила короткая толстая куртка, почти такая же, как у остальных воинов из отряда. Раду стоял подле, длинные не скрепленные заколками волосы трепало. Князь что-то говорил ему, склонившись, младший слушал молча, только вздернутая бровь выдавала не то раздражение, не то волнение. Маринель сунулся вперед, но тут же отпрянул под недовольным тяжелым взглядом. Одежда. Дразнить людей внешним видом не стоит. Марин шумно потянул мокрый воздух носом и понадеялся, что его и так поймут. На расстоянии, без слов.       Влад развернул коня на месте, оглянулся последний раз на брата и дал шенкеля. Раду остался во дворе один. Темно серый глухой кафтан промок, потемнел почти до колен от влаги. По мокрым волосам стекала вода. И идеально ровная спина. Он стоял один и смотрел на дорогу, пока ворота не закрылись.       — Ты голоден, — Раду повернулся всем телом, Марин читал по губам. — Хочешь поохотиться?       — А тут нельзя? — Маринель наморщил нос, глядя на стекающие с козырька струи и размокшую землю.       Раду вступил под крышу вместе с ветром и запахом дождя, ласково потрепал его по взявшейся каплями шевелюре.       — Нет, придется переодеться.       — Господин Раду, а вы меня не покормите? — умильно посмотрел рыжий на княжича.       — Тяжелая пища вредна, — щелкнул его по кончику носа острый коготь. — Но можешь полетать, если так не хочешь одеваться.       — А…       — Но постарайся не задерживаться, — ладонь ласково коснулась щеки, и Маринель невольно заулыбался.       — А вы со мной не хотите, господин Раду?       — Я подожду тебя, не задерживайся.       Марин предвкушающе вздрогнул. Он чувствовал аромат крови хозяина, идущий от Раду, и еще его собственный запах поверх запаха старшего брата. Смесь ударяла в нос и заставляла тянуться к нему, уткнуться в высокий стоячий воротник.       Намеренно позволяя Марину прочувствовать себя, Раду погладил его по голове, зацепив прядь и несильно дернув. Так будет проще и быстрее. Не надо волноваться, что рыжий заиграется и уйдет надолго, оставив его в одиночестве, наедине с мрачными мыслями. Раду подтолкнул Маринеля внутрь, в тепло и дал знак закрыть двери. Тяжелая створка громыхнула, не оставляя щели. Огоньки свечей испуганно вздрогнули, затрепетали. По гобеленам заметались тени, оживляя изображения.       Раду подцепил брошенную книгу и сел у камина… чинно, спокойно и безучастно. Маринель облизнулся. Стоило побыстрее подкрепиться, чтобы потом удовлетворить не только голод.              ****       Мокрый лес был говорлив и беспокоен. Листья дрожали от барабанящих капель, вода шумно плескала под копытами лошадей. Цепочка людей растянулась по ленте дороги, надвинула капюшоны на глаза. Не перекликались, не разговаривали. Похожие на темных призраков среди ночного леса.       Влад в самом начале выбрал главный тракт, худой и тощий, но крепкий и заезжий. Вдоль пары деревенек, дальше, к изгибу реки, что разливалась широко и вольготно. Там на берегу, призванный стать точкой опоры в обороне, бал заложен монастырь. Он простоял всего пару лет. Суеверия и дурная молва так плотно обвили его сплетнями, страшными историями и сказками, что монахи покинули стены, едва они были достроены. В холодном сердце брошенного строения завелась змея. Влад давно обратил внимание, что охотники перестали быть разрозненной организацией. Одиночками-фанатиками. Кто-то умело сдабривал благодатную почву вечных людских страхов этой местности, манипулировал кошмарами и суевериями и планомерно подводил к итогу: во всем виноваты исчадия ада, питающиеся человеческой кровью. Призывали не просто бояться, упреждать, уничтожать, искать, выслеживать. Под знамена ордена вставали молодые сильные парни и подчас девушки. Пока действовали хитростью, осторожно, больше пропагандируя и устраивая мелкие показательные казни.       — Господарь, — осадил лошадь рядом один из воинов — самый мелкий, с пронырливой физиономией, напоминающий хорька.       Его щуплая тонкая лошаденка, с виду такая же доходяга, как и всадник, проворно ныряла из хвоста колонны в голову, надолго скрываясь впереди, только мелькала среди деревьев серая пригнувшаяся тень.       — Дорога дальше за поворотом разлилась. Всадники не пройдут. Надо спешиться и уводить лошадей лесом. Только в поводу, чтоб ноги не переломали.       Влад молча кивнул и дал знак останавливаться. Колонна сбилась с ровного шага, сгрудилась. Недовольный храп и ржание разнеслось широко по ночи.       — Я проведу…       — Я сам, — спокойный голос князя подействовал на людей и на животных.       Воины притихли, лошади испуганно шарахнулись.       — Мы можем свернуть на соседний тракт сразу за поворотом, господарь, — мелкий с надеждой глянул князю в лицо и отшатнулся от усмешки.       — Свернем, хорошо. Показывай дорогу, — Влад спешился и перехватил всхрапнувшего коня. — Огня не жечь. Идти медленно.       Дождь остался смывать следы с дороги, размазывать, разглаживать склизкую поверхность.              ****       Охотится под дождем — удовольствие сомнительное. Еще более сомнительное удовольствие пить простого стражника, который вчера явно не мылся, плохо спал и питался, а еще курил крепкий табак. Марин морщился от горького вкуса и запаха, бившего в нос. Но глотал, быстро, короткими тяжками, пачкая грудь и руки. Старался, чтобы кровь не попала на деревянную стену сарайчика, за которым он выследил этого неудачника. Влад запрещал питаться в замках, но охотиться не было времени, пусть господин Раду и позволил, вел себя при этом так странно отрешенно, что у Маринеля все сжималось.       Пришлось выследить самого нелюдимого из замковой стражи, да к тому же еще смачно ругающего начальника гарнизона и, судя бормотанию под нос, собравшегося вовсе уходить на вольные хлеба. Подумают, что впрямь ушел. В ночь. Мало ли на свете полудурков, решившихся сунуться в ночной лес. Обтерев пальцы об одежду, Марин скривился еще больше, подышал открытым ртом. Дыхание давало парок, по клыкам скатывались капельки. Не сглатывая, рыжий сплюнул. Теперь позаботиться о теле. Подхватив подмышки безвольную тушу, Маринель вспрыгнул на стену. Ров, с этой стороны удачно не широкий, заканчивался скалистым выступом, а дальше уходил резко, обрывом в овраг, в глухой частокол стволов. Здесь не найдут, а усиливающийся ливень затрет окончательно все следы. В чаще глухо взвыло. Марин оскалился. Волки закончат раньше, чем кто-то найдет этого несчастного. Безжалостно спихнув тело вниз, рыжий отвернулся, потер запачканные ладони, глядя, как по ним стекают розоватые ручейки. В нос снова ударило табаком. Едва не чихнув, Марин соскочил на землю и смазанным силуэтом заскользил по теням, ближе к стенам и распахнутому окошку на втором этаже.       Оставлять на потолке потеки Марину показалось разумнее, он добрался до верхней комнаты, брезгливо оттер остатки ужина с груди и лица и переоделся. И только потом заметил, что из оправы перстня выпал один из камней. Настроение испортилось окончательно. Походив кругами, туда-сюда, Марин выглянул в окно, зашипел на вьющийся вокруг теплой еще башни туман и решительно направился вниз. Надо отвлечь господина Раду, самому отвлечься и осуществить вчерашнюю задумку — рассчитать путь господина Влада и возможные варианты отступления. Хозяин, конечно, сам уже все просчитал, но так будет безопаснее, и они будут знать, где искать, если.              От большой ванны поднимался пар. Искаженное влажностью каминное пламя танцевало, игриво потрескивало, облизывало решетку и вычерненные стенки. Марин умостился на крохотной табуретке. Минут на пять. Потом отодвинул ее, усевшись прямо на пол, и разложил вокруг себя карты и чертежи, пару писем от старост и расчеты Влада, которые тот оставил. Раду следил за ним краем глаза. Опустившись по горло в горячую воду, княжич выпростал волосы, держал в одной руке книгу, хотя ни строчки не прочел. Раду внимательно запоминал, где длинный острый коготь рыжего вычерчивал невидимые крестики: там дорога разветвлялась, тонкие прожилки-пунктиры начинали петлять, как сумасшедшие, по лесу. Иногда он машинально начинал гладить спину Марина, проводя те же линии, что и карта. Рыжий тихонько улыбался и делал вид, что ничего не понимает. Только подвигался удобнее, разворачивая бумагу.       Ночь близилась к середине. Волчий хор замолк, хищники пошумели близко от стен и подались в глубину леса.       — Скучно, — Раду запрокинул голову и закрыл глаза.       Сразу после того, как Маринель отодвинул от себя карту. Он просчитал все, что мог, и теперь оставалось просто ждать.       — Почитай мне, — неожиданно попросил княжич, и рыжий удивленно дернулся.       — Почитать?       — Да, — книга, сунутая под нос, оказалась сборником любовных стихотворений на арабском.       Маринель взял влажный от собравшегося пара кожаный переплет, скептически покосился и улегся животом на пол. Вирши оказались и впрямь скучны и громоздки. Он начал зевать на втором, ловя больше прикосновения к себе, чем стилистику и ритм.       — Читай, Марин, не отвлекайся, — рыжий моргнул, переворачивая страничку.       Очень сложно читать на арабском, когда по пояснице и пониже проходятся ладонью. Поднимаются по ложбинке позвоночника. И обратно. Все по кругу, сотню раз. Такого Раду Марин, пожалуй, еще не помнил.       Во дворе звонко упало что-то металлическое. Следом громыхнула решетка и подъемный механизм. Залаяла собака. В дверь стукнули. Маринель мгновенно оказался на ногах. Пальцы скрючились, растопыренные когти угрожающе сверкнули. Раду только повернул голову.       — Господин Маринель, — Иоска говорил спокойно, без волнения, — я принес вам бухгалтерские книги, как вы просили. Со мной никого. Я могу войти?       Марин скользнул к дверям и принюхался. Управляющий действительно был один, но от него несло свежей кровью. Животного.       — Пусти его, — Раду застегивал верхние пуговицы как обычно глухого воротника. Вода собралась лужей, сброшенное полотенце осталось у ванны на полу. — Он один.       Марин сдвинул внутреннюю щеколду. Управляющий коротко поклонился, без испуга или удивления глядя на застывшего статуей Раду, полураздетого Маринеля, у которого зрачки слабо фосфоресцировали в полутьме. Иоска прошел, сгрузил на стол несколько толстых книжек, перетянутых бечевой, осторожно отодвинув рубиновое ожерелье. С таким равнодушием отодвигают кружку пива, когда она мешает на столе в карты играть. Ни проблеска интереса.       — Вот тут, посмотрите, господин, — управляющий открыл верхнюю книгу — самую старую, чернила кое-где подтекли от попавшей давно влаги. – Эта дата исправлена. Не было тогда здесь пришлых.       Рыжий склонился ближе к листам, источавшим едкий запах плесени. Быстро сосчитал в уме цифры. Выходило, по записям старосты, что в дальней деревушке, у которой и названия то не было, зато был замечательный выход, в одну неделю случился прирост населения. Или просто внезапно возросли аппетиты там живущих. При этом по документам не родился ни один младенец.       — Значит, все-таки здесь, — Раду затушил свечу пальцами, разминая в них лепесток пламени, как завядший цветок.       Пахнуло сладким запахом медового воска.       — Да, господин, — старик осторожно отступил на шаг. — Наши расчеты оказались верны. Возможно… возможно, стоит послать еще один отряд.       — Нет, — Раду, мягко опустил ладонь на столешницу; Иоска следил за его движением, как загипнотизированный, снова делая крошечный шажок назад. — Никто не покидает пределов замка. Поставьте двойной караул.       — Слушаюсь, господин, — управляющий с облегчением опустил взгляд.       — Что был за шум только что? — спросил Марин, отвлекая человека от Раду.       Княжич раздавил следующий огонек, восковые слезы остались на руке.       — Обрушился ворот подъемного механизма, господин Маринель. Его должны были поменять, но не успели. Ворота остались заперты, решетка поднята. Мы никого не ждем. Утром первым делом мастера все починят.       Маринель кивнул, жестом отпуская управляющего. Едва дверь закрылась, он схватился за учетные книги. Сорок! Много. Даже если предположить, что не все остались… а если прибыли?       — Где можно спрятать такое количество людей и припасов? — под нос себе спросил рыжий, быстро выписывая на отдельный лист цифры.       — В заброшенном монастыре, — Раду уничтожил пламя в двух пятиглавых канделябрах и уставился в камин.       — Слишком заметно.       — Если туда никто, — Раду дернул плечом, рассматривая когти на свет от камина, — не ходит и место считают проклятым — нет.       — Но…       — Марин, нам все равно ничего не сделать. Остается ждать. Читай дальше, твои расчеты сейчас бесполезны.        — Господин Раду, но я смогу понять…       Раду наклонился, упираясь в стол. Теперь его голос пропитывала патока, сладкая-сладкая, с легкими шипящими нотками.        — Ты с собой заберешь всю эту рухлядь, посчитаешь на досуге. Разберешься.       Марин нашарил взглядом брошенные вирши. Томик неудачно попал в воду, корешок подмок. Посмотрел на книгу, со вздохом перевернул и зацепился взглядом за последнюю страничку. На ней жирно и с кляксами было начерчено имя князя. Пронзенное перекрещенными турецкими саблями. Зрачок Раду дрогнул и начал сужаться. Марин схватился за книгу стихотворений.              ****       Вторая дорога оказалась завалена уже через час пути. Толстые, варварски срубленные деревья лежали косым частоколом, выставив прорвавшие зеленую еловую плоть сломанные ребра. Проходивший рядом ручей разлился, впился беззубым ртом в землю, расчавкался слякотью. Влад ухмыльнулся, пряча лицо за рукавом. Итак, осталась последняя дорога. Третья, до которой еще раз нырять в глубокую чащу, идти едва заметной тропкой, которую и зная то, едва-едва разглядишь. Люди боялись. Князь чувствовал. Боялись леса, боялись темноты, волков. Пока не боялись князя. Его спокойствие и уверенность предавали силы. Стадо овец. Влад сжал губы. Осторожно понюхал воздух. Справа овраг. Глубокий. Совсем рядом. Там пеший не пролезет с топором, конный застрянет на неделю, если выживет. А слева — просека до самой следующей петли дороги. Третьей. Узкого заброшенного тракта. Волки лютовали пару лет назад. Люди перестали ходить той дорогой. Только волки ли.       Князь закрыл глаза, вспоминая карту. Их… его упорно заманивали на брошенный тракт.       — Я не знаю дальше дороги, — тихо сказал стоящий рядом Пели.       — Я знаю, — Влад сжал крепче поводья. — Дорога недалеко. До деревни уже близко. Идем.       Ночь перевалила за половину. Ветер гулял где-то в кронах. Ухал филин. Волчья стая прошлась дальше к западу, снова и снова, не смея приблизится. Воины хватались за кинжалы и сабли, стоило услышать вой. Воздух становился все холоднее и холоднее.       По старому тракту до первой деревни ближе. Кто-то ждет? Засада? Князь задумался, не стоит ли обойти, но уже после полчаса неспешной рыси почуял запах гари. Тонкий, тонкий. Совсем легкий.       Деревня стояла на берегу полноводного ручья, еще не речушки, но уже и не тонкой нитки. Стояла. Сейчас уже догорела и только слегка дымилась. В темноте и не разглядишь. Только вонь шибала в нос. Лошади уперлись, взбрыкивали и выдавали козла за свечой, не желая приближаться к человеческому могильнику.       — Господь отец наш, — выдохнул кто-то, истово крестясь. — За что?       Пели носком сапога выкинул из ближайшей кучки пепла серебряную пряжку пояса. Видимо, в деревне было кому сопротивляться. Крест и меч. На остове частокола был белым начертан такой же знак.       — Лучше вампиры, чем эти звери, — воины стащили капюшоны и шлемы.       Влад оставил их осматривать периметр, вытягивая шеи, силясь разглядеть в темноте среди устрашающих силуэтов хоть что-то. Князь отошел подальше, присел на корточки, разминая мокрый пепел в перчатке. Поднес к лицу, понюхал.       — Соль… и святая вода.       — Господарь!       Влад отряхнулся, подошел. Курган из тел остался в стороне. Похоже, всех жителей просто выгнали, сгрудили в тесном веревочном круге, порубили и сожгли. Кто-то забормотал молитву, но чаще слышались ругательства и проклятия.       Что ж, теперь можно в монастырь не рваться. Следы есть уже тут. Прямо под носом. Обугленные и мерзко воняющие.              ****       — Господин Раду, мне бы водички, — Марин свел брови домиком.       Княжич скопировал его гримасу, только хмыкнул.       — Зачем? Плескаться?       Маринель перевернулся на спину, воздев над собой книгу, как крышу от непогоды. Буквы насмешливо вились нескончаемым рядом. Раду полулежал в кресле, щурясь на рдеющие угли. Пару раз он спихивал ногой верхнее полено из стопки, следил за снопом искр и молчал. Марин устал читать, соскучился лежать, но не смел перечить. Только иногда пересаживался в ноги, клал голову на колени княжичу и продолжал читать оскоминой застревавшие в зубах вирши какого-то давно умершего романтика. Хотя, ближе к середине книги пошли подробности свиданий, да такие, что рыжий сам зачитался, даже Раду на какое-то время выпал из своего мрачноватого оцепенения. Свечи, как и в прошлую ночь, почти догорели. Тени вытянулись, гобелены вновь ожили от их безумных танцев. Запертые ради собственного блага двое в огромном пустом зале почти добрались вслед за ленивой ночью до рассвета. Темноте было отмеряно еще несколько часов. Марин взметнулся вверх к высокому стрельчатому окну. Раду проследил за плавным полетом.       — Вода все еще капает?       — Да, — Марин высунул руку, поймав капли на ладонь. — И свора собак в деревне продолжает надрываться. Мне это не нравится.       — Не каркай.       — Надо посмотреть.       Маринель бесшумно приземлился, готовый уговаривать, но запнулся на первом же слове. Раду встал и принялся раздеваться. На спинку стула аккуратно легло серое шитое плотно кафтана, следом штаны, сорочка. Обнаженный Раду вытащил тонкую стальную спицу из волос и потек. Туманом, маревом растворился. Черные волосы истаяли последними, сменившись черной же шерстью. Мышь расправила кожистые крылья и закрутила головой, недовольно выставив листовидный нос.       Марин, давно не видевший перевоплощения кого-то из старших, застыл. Мышь резко сбросила неподвижность, проскочила мимо рыжего, оставив яркую алую полоску на плече.       — Ой, да, — спохватился Маринель.       Две пары крыльев захлопали. Мыши протиснулись в верхнее окошко и взлетели под плотной тенью верхней башни. Над кромкой деревьев вспорхнула большая сова, но, не добравшись до «добычи» нескольких метров, вдруг резко вильнула и затерялась.              На низком мохнато-сизом небе проклюнулась темно-синяя чистая полоса, узкая, клином режущая восток и втыкающийся острием в дальнюю возвышенность. Облака неохотно набирали синеву, рассасывались, отдавая последнюю влагу пресытившейся земле.       Деревню плотным кольцом окружал забор, туман и страх. Во многих домах горел свет. Люди сновали из дома в дом, держа чадящие факелы. Плакал ребенок, скулила собака. Распахнутые настежь ворота перегораживала пустая телега. На полуоторванной створке белым тускло светился крест и клинок в обведенном кривом круге. Краска стекала разводами, словно эмблема стремилась расползтись во все стороны, свалиться с забора с противным хлюпаньем и накрыть вязким телом все пространство, утвердив свою призрачную власть. Размочаленный деревянный настил, вытоптанный не одним десятком лошадиных копыт, раскуроченные козлы возле ближайшего дома. И ни одного следа, даже намека в сторону замка. До него рукой подать, но те, кто посетил ночью деревню, даже носа не сунули в том направлении. Обходили по дуге, не маскируясь, демонстративно не проявляя интереса. Люди нервничали, боялись, но не паниковали. Припугнули и ушли? Продемонстрировали свое присутствие так нагло откровенно?       «Как интересно» — желчно прокомментировал Раду, и, неожиданно спланировав вниз, вернулся в привычный облик. Сдернул тряпку с ближайшей веревки. Марин завис над его головой.       — Не трать силы.       Мышь упрямо чихнула. Раду выразительно показал верхние клыки. Тень всосала крылатого и выплюнула светлую человеческую фигуру. Рыжий поморщился, встряхиваясь, отгоняя упоительную свободу недавнего полета и легкий налет звериной ипостаси.       — Здесь охотники, — Марин заворачивался в кусок темной ткани, настороженно принюхивался.       — Нет, но они здесь были, — Раду внимательно осматривал улицу.       Двое мужчин прошли мимо них, не заметив. Один приостановился, сунул руку в карман и долго пытался что-то нашарить. Приятель, устав ждать, цыкнул, потянул за собой за локоть, бормоча что-то про темноту и чьи-то куриные мозги.       Раду закрыл глаза, придерживался за стену, чутко поводил головой, ловя тихие разговоры, перешептывания. Маринель поражался его терпению. Умению поймать одно слово и развернуть его в полную картину. В этом они с господином Владом друг друга стоят. Только темперамент разный.       — Были, но ушли. Ничего не спрашивали. Только объявили о защите, — тонкая деревянная стружка сошла под острым когтем, княжич отступил дальше в тень.       — Странно. Хотели напугать?       — Кого? Жителей? Или нас?       Маринель пожал плечами.       — Скорее всего, господина Влада.       — Они путают след, — Раду снова отступил, мягко и плавно, движения едва угадывались. — Показываются, пугают жителей, но не нападают и сбегают сразу же. Всюду и нигде. Или Влад прав, в том монастыре их резиденция, они отвлекают от нее внимания или…       — Что? — Маринель дернулся.       Громко плюхнула грязь под ногой в тяжелом армейском сапоге. Звякнул металл.       — Ух ты, смотри-ка какая красотка, Тома, — резкий острый свет факела выхватил кряжистого мужика средних лет.       Бандитская рожа, украшенная росчерками шрамов, мощные развитые привычные к топору руки, аромат спиртного. Его напарник, юноша с прямой спиной и взглядом фанатика, жадно ощупал попавшего в круг света Маринеля, прикрытого причудливой тогой, вязко сглотнул и кивнул. Оба носили перевязи наемников, только оружие выглядело так себе. Дешевым и плохо обихоженным. Ни знаков отличия, ни приметных пряжек.       — Нравится? То-то же. А мы тебе, милая?       Маринель расхохотался. Нагло ухмыльнулся, спокойно разворачиваясь к нежданным поклонникам. Тряпка начала ползти с плеча.       — А что-то я тебя не припомню, — между тем продолжал трепаться крепыш, поглядывая по сторонам. — Ты не местная, что ль? Сегодня пришла?       — А есть разница? — Маринель отвел волну волос с лица и заулыбался. — Тоже не припомню вас, мальчики. Вы по делу или так, мимо шли?       — Антон, она голая, — вдруг подал голос юнец, глядя на Маринеля, как праведник, которому впервые разрешили посетить бордель.       Крепыш хрипло захихикал.       — Ты посмотри, как малыша проняло. Ну-к подь поближе, красотуля. Не обидим, ну разве что немножко.       Маринель кожей чувствовал, как Раду, скрытый за его спиной, улыбается. Той самой страшной улыбкой, которую рыжий видел пару раз и ежился.       — Лучше уж вы сюда, — хмыкнул он, с сомнением посмотрел на «одежду», уже сползшую считай до талии.       Не будь здесь темно, поклонники давно бы разглядели ошибку, впрочем не ту, которая была роковой. Принять парня за девчонку полбеды. Они перепутали совсем другое.       Крепыш сунул в руки напарника факел. Огонь трепыхнулся и затрещал, заплевался искрами.       — Ты смотри-ка, непугливая, — Антон цыкнул зубом, и тут «драпировка» спала до пояса. — Ах ты ж блядь!       — Какие поспешные выводы, — оскалился Марин.       Одновременно с этим голова Томы дернулась подбородком вверх, открыв горло. Сизая кожа раздалась красными брызгами, разошлась безобразными уродливыми разрывами. Кровь брызнула фонтаном во все стороны. Чадящий факел всхлипнул, упав в жидкую грязь, и потух. Белесая тканевая грудь Томы налилась черным, голова с хрустом и влажным треском отделилась от шеи и исчезла. Тело конвульсивно задергалось, слабо взмахивая руками. Бульканье смахивало на речь, невнятную, словно уже труп силился что-то объяснить, спросить, попросить. Не того, и не у тех.       Грузный Антон застыл соляным столпом. Рот его открылся, но только беззвучно шлепали губы, челюсть висела, как на сломанном шарнире, чуть выше, чуть ниже, лязгая зубами. Он мелко затрясся, когда в оставшийся у стены клочок света скользнул Раду. По локоть в крови, по шею в ней же. Сладкой, еще теплой, но уже бесполезно мертвой. Прикрытые глаза мерцали. Обманчиво расслаблен, томно сыт и совсем не наигрался.       — А-а-а-т-ы-ы, — выдало пока целое горло Антона, связки не смыкались, парализованные ужасом, которого голова еще не осознала.       — Не обидишь, это точно, — насмешливо и ласково протянул Марин на ухо, дернувшемуся, как от ожога, крепышу. — Просто не успеешь.       Аккуратно делая несколько глотков, Маринель подумал, что сегодня у него определенно горькая диета, как лекарство. Успокоительное. Оставалось надеяться, что на господина Раду, сейчас кончиком языка брезгливо вылизывавшего правую руку, это тоже подействует. Немного. Схватка была слишком короткой, но ярость он выплеснул.       Незамеченными они вернулись в замок, покружили высоко над внутренним двором, ловя последние сгустки ночного воздуха. Полоска на востоке над лесом подернулась румянцем. Маринель ощерился в сторону невидимого солнца. Но тень крупнее и массивнее закрыла восток. Раду застыл на месте, пристально наблюдая, как рыжий первым уцепится за каменный карниз и стечет мохнатым клоком внутрь стены.       Обернувшись на север, в сторону, в которой скрылся отряд, крупная мышь повисела еще немного в воздухе, беззвучно открыла рот и круто спикировала вниз.              ****       — Мы не идем к монастырю? — Пели задрал голову, рассматривая светлеющее небо.       Он косился на князя, зная его небольшой секрет, беспокоился, но видел только несгибаемую целеустремленность. Никакого беспокойства. Это не они лезли черт знает куда, по незнакомому Цепешу лесу. Вслед за сворой хищников. Пели было страшно, но он старался этого не показывать. Выдавали глаза. А князь…       — Нет, — Влад равнодушно скользнул взглядом по проводнику. — Идем к востоку, к ближайшей деревне. О пожаре молчать и смотреть в оба. Веди.       — А вы, господарь? — удивленно вскинулся Пели, видя, что Влад разворачивает жеребца, пропуская вперед остальных. — Скоро рассвет.       Князь остро глянул-прошил. Проводник прикусил язык, но поздно.       — Не страшно. След видишь? — Влад указал вниз, на сплошное месиво из плотной пожухлой травы, новой, опавших одиноких листьев по обочине. — Он выделился из общей массы там, на второй дороге. У завала. И идет в деревню. Если не хотим еще одного пепелища — надо туда. Выпусти сокола. Нужно подкрепление.       Пели пожевал губу. Притороченная к его седлу маленькая клетка с птичкой давно забылась. Проводник толком даже не знал, зачем им понадобился пернатый хищник, маленький и проворный, но совершенно бесполезный среди леса. Юркий, шустрый. Пели аккуратно сгреб теплое тельце. В отличие от ловчих, крохотный пернатый был без колпачка. Острый клюв тюкнул перчатку, порвал верхний слой, но не добрался до плоти. Влад, не мигая, наблюдал, как проводник осматривает крошечную ленточку на лапе птицы, как прикрывает заклекотавшего ястреба.       — Отойду на поляну, вон туда, чтобы резвее взял старт, — Пели указал на плешивую прогалину.       Влад молча кивнул, отвлекаясь на хвост колонны всадников. Второй десяток отъехал и теперь ждал, пока освободится тот, кто поведет их дальше, к поселению. Пели остановился, обернулся и осторожно поднял сложенные руки. Сокол яростно пытался выбраться из хватки.       — Прости, приятель, — ухмыльнулся проводник. — Ты мне нравился, но не судьба.       Одним движением свернув птичке шею, Пели отбросил трепыхнувшуюся пернатую тушку в кусты подальше, и, довольный выполненным заданием, воротился к поджидавшему князю. Влад благодарно кивнул.       — Теперь веди остальных. Я немного задержусь.       — Будьте осторожнее, — Пели нервно передернул плечами. — До солнца вам нужно…       Князь тронул лошадь, не став дослушивать. Притомленный лесом жеребец, почуяв шпоры, взвился, тяжело вскидывая окованные копыта, с плеском разбил зеркало дорожной лужи и помчался вперед. Пели позволил себе еще одну ухмылку и потрусил в голову отряда, не заметив, как над острыми верхушками деревьев промелькнула узкая крылатая тень.              Влад остановился у перекрестка. Тропинка робко перекрывала жирное набухшее тело дороги, вилась и убегала стыдливо в голый подлесок. Ощущение взгляда, преследовавшее последние несколько часов, ослабло, оставив неприятный холод меж лопаток. Князь спешился, хлопнул коня по крупу. Обиженно покосившись на хозяина лиловым глазом, жеребец потрусил вперед, оставляя четкие следы. Густая тень прикоснулась к плечам Влада, потянула к себе, закрывая. Мокрые ветки сбросили воду, задрожали и успокоились. Ждать пришлось совсем не долго. Разгоряченный погоней, шпион потерял бдительность. На миг, на вздох. Позволил себе выйти на открытое пространство, покрутил головой. Радостно нашел след. Даже успел пройти по нему с десяток метров.       Влад молча схватил парнишку за горло, выдрал из седла, оставив один сапог в стремени, и вздернул в воздух. В темных глазах зажглась багровая искра. Белый, как мел, молодой мужчина точно знал, кого выслеживал: горло обнимал плотный воротник с шипами, а на замызганной пряжке ремня проглядывали топорно сделанный крест и меч. Князь разжал руку, человек свалился кулем, заскулил и попытался отъехать на заднице, жалко загребая босой ногой. Дрожащая рука силилась изобразить крестное знаменье. Влад вежливо подождал, пока его жертва дотянет канаву грязи до ближайшего ствола и в пару шагов приблизился.       — Сколько вас и где? — близко наклонившись, прошипел Влад, показывая клыки.       — Н…н. в. ты.       — Еще раз: сколько и где?       — Не скажу! — дав отчаянного петуха, выкрикнул шпион. — Не заставишь, тварь!       — Длинная фраза, — задумчиво протянул князь. — Повторяю вопрос. Где?       — Кусай давай! Не скажу! Увидит господь мои раны, и все поймут…       Влад выпрямился и опустил тяжелый сапог на колено в тонкой штанине. Сустав хрупнул, шпион взвыл. Острый кончик врезался дважды под ребра. Парень закашлялся, падая лицом в жижу.       — Я не буду тебя кусать, — князь снова наклонился. — Мне нужна информация и ты ее скажешь. Если хочешь остаться в живых.       — Я попаду на небеса! — истерично заверещал шпион — как бы в ордене не готовили этих молодцов, данный субъект был браком.       — Нет.       Шпион ошарашенно заморгал, силясь переварить уверенный приговор короткого слова, даже про боль забыл. Зрачки дернулись, суживаясь. Князь ждал ответа. Парень заерзал, заметался взглядом. Влад ударил коленом в плечо, наступил на упавшую кисть руки. Каблук вдавился в пальцы. Пленник закричал снова, извернулся, пытаясь выдрать конечность из-под ноги. Царапал сапог, даже кусал, трепыхаясь, как припадочная коза. Князь надавил сильнее, проворачивая каблук. Тяжелое лезвие кинжала произвело на невезучего шпиона фантасмагорическое действие: он замер, а потом заплакал. Сопли, слюни в разные стороны.       — Они в деревне… в дальней, у монастыря. Там… засада. Вы… сволочи… а я…       — Сколько? — флегматично уточнил Влад, просчитывая варианты, хотя ничего нового пока не узнал.       — Не знаю… я правда не знаю! Ничего больше. Отпустите…       — Нет, — так же спокойно повторил князь и перерезал парню горло.       Фонтан крови забрызгал сапоги. Влад выпил ровно столько, чтобы брезжащий рассвет не слепил глаза. Пришлось ловить коня — жеребец мотал головой и шарахался от пахнущего смертью хозяина. Но потом успокоился, позволил подойти.       К деревне князь подъехал уже в молочной рассветной дымке. Густые тени леса до последнего хранили полумрак, а не рассосавшиеся облака не пускали прямые лучи. Его ждали, встречали. Хмурая толпа человек в двадцать. Не с войной, но и не с миром. С опаской. Каменная арка стены, пытливой змеей выгибающаяся над мощными, едва ли не как в замке, воротами, заскрипела, стоило коню ступить под нее. Камень заходил, как выдернули из него все опоры, вздохнул и рассыпался. Каменный водопад рухнул на одинокого всадника.              ****       — Много наших внутри? — спросил Гунари, невысокий, щуплый, похожий на хитрую ласку, мужчина, поглядывая на начальника, дергал жиденькую бороденку на подбородке.       — Один, — Василь чему-то улыбался, кутаясь от прохлады и сырости в промокший насквозь серый плащ.       Гунари пожевал клочок бороды.       — Ты всерьез думаешь штурмовать эту крепость?       Василь зевнул.       — Нет, конечно. Днем пришлось бы пробить лбом каменную стену. Гробить отряд раньше срока даже я не стану. Тем более, когда можно все сделать тише и аккуратнее. Мы пойдем ночью.       Воин шарахнулся, перехватив грудь мелким крестом.       — Ночью? Ты рехнулся?       — Не забывайся, — командующий нахмурился, вмиг показав за беспечной улыбкой волчий оскал. — Днем их не найдешь, схоронятся в гробах. Замок прикажешь по камню разобрать? Они приехали тайно, значит, не будут разгуливать по округе даже ночью. Шкура дорога, видать. Пока все спят, ворота нам откроют. Для этого как раз достаточно одного человека. Не справимся разве с парочкой упырей?       — Да вот еще! Это не главный, — Гунари выразительно звякнул перекрестьем об устье ножен. — Но все равно. Убивать…       — Не убивать! Они нужны мне живыми. Отрубите руки ноги, но чтоб хрипели и моргали! Мы должны знать, в чем их сила и как с ними бороться.       У Гунари на лице проступило такое отвращение и ненависть, что не стой Василь к нему спиной конфликта бы не избежать.       Утренний замок постепенно просыпался. Василь наблюдал за ним и мечтательно потирал руки. Уже к следующему дню у него в руках будет разгадка самой большой тайны. Бессмертия.              ****       — Господарь!       Пели кинулся первым, едва рухнул последний камень, покатился по свежей насыпи.       — Не стойте, — гаркнул проводник.       Все засуетились, пытаясь пробраться через завал. Провал в стене получился узким, а под обвалом застряли колья и обломки старой телеги, неизвестно каким образом оказавшейся под стеной в неурочный час. Стоящие неподалеку бабы зашептались, со страхом косясь на каменную груду.       — Быстрее, посмотрите, может с той стороны ближе, — Пели плевался ядом, сыпал проклятиями и командовал с такой силой и уверенностью, что никто не смел возразить.       Плотное облако на востоке напыжилось, налилось светом и треснуло, пошло рваные клоками, как стена камнями, развалилось, выпустив наружу бледноватые осенние лучи солнца.       Мужики перемахнули нагромождение, и остановились как копанные. Пели потерял равновесие на самом верху и съехал по обрушившейся кладке. Князь спокойно стоял, гладя по морде храпящего и косящего на него безумным глазом жеребца. Ровные полосы свето-тени касались его лица, груди, пересекали ноги. От плотной одежды не шло ни парка, ни прозрачного дыма. Влад щурил глаза и молчал.       Пели едва не заорал от досады. Ошибка? Но как?!              ****       Марин поерзал на боку. Прижался плотнее к лежащему рядом Раду, неосознанно потерся, урча от щекотки, прошедшейся волной от горла до копчика. Грудь под ладонью уже легко приподнималась и опускалась, значит, княжич проснулся. Но продолжал лежать. Марин беззвучно зевнул и уперся локтем, приподнимаясь. За запястье тут же дернули, уронив обратно. Жадные руки прошлись по спине, забрались в волосы, сжимая и запрокидывая голову и обнажая горло. Маринель напрягся, но почувствовал почти горячие жесткие губы, замер, позволяя себя удерживать, гнуть, раскрывать. Волосы Раду скользили по его телу, шелковые холодные, как живые путы. Контраст их мягкости и шершавости плотной ткани одежды проходился мелкой судорогой. Сжатые запястья слабо пульсировали.       Раду обнажил клыки и, не погружая, провел по впадине натянутой шеи, по линии ключицы. Марина выгнуло. Острые когти сдвинули полотно шальвар, прошлись по паховой впадине. Раду жестко сжал пальцы, вырывая легкий «ах»…              — Полная луна, — Маринель смотрел в окно, сидя на потолочной балке.       Вверх ногами.       Раду обводил по кругу бокал с вином, опять зачем-то оставленный на столе. С пробуждения он не произнес ни слова, как рыжий ни старался. Темные брови сдвинуты, меж ними глубокая складка. Алые губы плотно сжаты. Сейчас он больше походил на своих воинственных предков, взиравших с портретов у лестницы и по периметру зала, чем даже старший брат.       Темное бархатное небо подернулось редкой рябью звезд. Плотная тишина, обступившая замок со всех сторон, Марину очень не нравилась. Она ослепляла и оглушала. Заставляла напрягать чуткий слух, пытаясь уловить звуки ночи. Раду оставил в покое бокал, достал бумагу и принялся что-то писать. Марин заглянул, покраснел и отвернулся. Несколько раз в бумагах господина Влада он видел письма от Раду. Крохотные тонкие листки легкой бумаги с красивым ровным почерком. Полные ценных сведений о передвижении войск и решениях Махмеда, а еще тоски, любви и тревоги. У рыжего сердце кровью обливалось от этих записок, особенно, когда видел, с каким лицом их читает князь. Сейчас Раду по привычке доверял бумаге больше, чем словам.       Во дворе разбрехались сторожевые псы. Гулко, взахлеб. И сразу заскрипел ворот, загремела цепь.       — Они открывают ворота! — Марин рыжей искрой перетек к лестнице, взвился вверх к другому, выходящему во двор окну.       Раду тяжело поднял голову и обернулся на стену, словно мог видеть через толщу камня.       — Началось, — произнес он беззвучно.       Марин увидел, что началось. Решетка с натугой поднялась, и створки дрогнули, распахнулись. Во внутренний двор хлынул поток топота, задорного охотничьего крика и факельного огня. Сонные полурастрепанные воины гарнизона спешно выбегали навстречу, застывали от удивления в нелепых позах. Нападавшие не давали опомниться. Они нападали по нескольку человек, со спины, с боков, подрубали конечности, сминали численностью. Несколько воинов, развернувшись, бросились обратно прятаться, но им повезло еще меньше.       Марин слетел вниз, лихорадочно вспоминая схему замка, его потайные выходы. С лестницы потянуло гарью. Рыжий в ярости закусил губу. Отдаленность замка теперь играла против них. Крохотный гарнизон, еще меньше прислуги в стенах. Маринель слышал три заполошных сердцебиения на верхнем этаже и одно внизу, рядом с лестницей вниз.        — Стой, — Раду до крови вцепился ему в плечо. — В склеп дорога открыта. Там пламя и люди…       — Их провели потайным ходом, — Марин теперь услышал топот по каменным ступеням, бряцанье железа и тихие команды.       Дверной проем выплюнул сразу четверых крупных парней, затянутых в кожаные, прошитые серебром доспехи. Маринель подпрыгнул, завертевшись волчком. Когти прочертили по высокому кожаному вороту, оставив глубокие борозды.       — Не возьмешь, — выплюнул охотник, занося наотмашь клинок.       — Да ну? — Маринель очаровательно улыбнулся, легко, как бабочка крыльями, касаясь мягкими туфлями стены, замер лицом к лицу и похлопал ресницами. — Уверен?       Тугая частая шнуровка горжетки распалась старой трухой, воротник раскрылся, показав дернувшийся кадык и свежие царапины.       Раду не двигался с места, пока два клинка, описав короткую дугу, не рванули к его горлу. Удивившись мимолетом, что мечи, а не колья и не дротики с расстояния, княжич мощным взмахом отправил одного человека в полет, руку второго перехватил в запястье и рванул, выдрав конечность с чавканьем. Охотник взвыл, кулем оседая вниз. В зал вбежали еще несколько. Один, минуя завязавшуюся схватку, бросился к широким створчатым дверям входа, с тяжелым натужным кряхтением вытащил из пазов брус, уронил и навалился на створку.       — Вот теперь будет весело, — Маринель сгорбил спину и зашипел. — Столько развлечений и все сразу на дом.       Раду лишь приподнял бровь, быстро считая количество охотников и прикидывая, как хорошо обучены эти одинаковые с виду хмурые молодые люди с безумно горящими глазами и вооружением исключительно для одного врага. Хищника с клыками и когтями, падкого на человеческую кровь.              — Чересчур, — Марин утер рот, в густом и алом были руки, грудь, тонкие шальвары насквозь промокли и облепили ноги.       Волосы слиплись, а располосованная спина затягивалась медленнее, чем должна быть.       — Да… — тихо-тихо выдохнул Раду. — И сейчас придут еще….       Пророческие слова. В дверном проеме, наспех замурованным диваном появился один, второй, третий…. Зал снова начал наполняться, куда плотнее, чем в первый раз. Первый стоял Василь, с усмешкой разглядывая перепачканных хозяев замка.       — Выдохлись? Ну и отлично, — орденовец довольно ухмыльнулся, утирая рассеченный щепкой висок.       В левой руке тускло поблескивал серебряной полоской клинок, в правой — длинная тонкая цепь.       Маринель ощерился, оттолкнулся пятками и… был перехвачен. Раду обвил его талию, развернул на месте, подталкивая перед собой, к лестнице в башню.       — Уходи, их слишком много, — с порванного ворота кафтана княжича падали крупные капли — ткань насквозь пропиталась кровью.       Раду разодрал застежки на груди, скинул тяжелый ком одежды, оставшись в рубахе. Белая ткань сплошь в алых разводах.       Охотники нападать не спешили, ожидая приказа Василя, а тот, зачарованный грацией хищников, которых видел перед собой, и считая, что деваться им уже некуда, медлил, наслаждаясь зрелищем.       — Господин Раду, — Маринель растерянно отступил.       Раду глубоко вздохнул, отвернул испачканное порванное кружево с запястья и понес руку ко рту. Клыки легко вскрыли вены, на пол часто закапало, по белоснежной коже побежали ручьи, мешая кровь вампира с людской. Вторую руку Раду прокусил глубже, сровняв два прокуса в одну рваную рану.       — Уходи, — все так же шепотом приказал он, последний раз бросая короткий взгляд на Маринеля.       С лица Раду пропадали оттенки и краски, оно становилось из алебастрово-утонченного пергаментным, серым, кожа туго натягивалась на скулах, выступивших острыми гранями. Глаза стремительно теряли изумрудный оттенок, выцветая, становясь белесыми и затягиваясь матовой пленкой. Он стоял в луже собственной крови, пропитанный ею, опутанный кровавыми влажными дорожками, как веревками, и сдерживался из последних сил.       Маринеля заколотило. Он застыл, сраженный ужасом осознания, не в силах сдвинуться с места. Наблюдал, как мгновение за мгновением опасный и прекрасный Раду исчезал, становясь тем, кем он был без крови брата. Хищным неуправляемым монстром. Клыки удлинились, им стало тесно во рту, улыбка расколола мертвенно бледные губы. Она все тянулась и тянулась, обнажая уже частокол из игл.       — Беги, — последнее, что смог произнести Раду и повернулся к охотникам, бросаясь вперед.       Василь отпрыгнул в сторону, взмахнув клинком в диагональ, надеясь зацепить позвоночник, и перерубить, не задев голову и шею. Но Раду выгнул спину, как кошка, легко перемахнул через орденца и прыгнул на ближайшего, с мясом вырвав тому руку из плеча.              Маринель кинулся прочь, к лестнице в башню к окну на крышу…. Остановился у распахнутой двери и распростертого тела служанки. Снизу долетел рык и вопли.       — Господин Раду, — Маринель прижал руки к лицу, утирая слезы.       Беспомощность… внизу он готов был умереть, дорого продав свою жизнь. Теперь он готов был умереть еще раз, чтобы спасти того, кто спас его…       Женщина зашевелилась, и Марин с трудом сглотнул. Он сегодня напился крови, должен сдержаться.       — Господин, — женщина вцепилась в скользкий шелк штанов, — дети… здесь дети. Мы укрыли их в конюшне.       По стене прошла дрожь. Что-то врезалось в нее с такой силой, что каменная кладка дрогнула.       Оставив служанку, Марин выскочил в окно, камнем рухнул вниз, налету отращивая когти на руках и вцепляясь в поросший плющом бок башни. Охотники во внутреннем дворе стремились попасть внутрь, на помощь своим товарищам. Они еще не поняли, с кем столкнулись там, в большом зале и надеялись победить. Марин вскрыл горло двум стоящим рядом, воспользовался замешательством, пока разгоряченные схваткой и жаждой прикончить вампира охотники не поймут, что происходит, и накинул тяжеленный засов в паз. Прикончив еще пятерых, Маринель нарочито замедлился, отступая к воротам, надеясь, что за ним побегут. Расчет оказался верным. Кто-то пытался вырвать тяжелое бревно, но увидев, как гибли товарищи, погнался за полуголой тварью к деревьям.              — Заходите справа, сетью его! — Василь крикнул и поперхнулся, когда в лицо прилетело теплой жижей, мягким склизким куском.       В зале пахло, как на бойне, тяжело и гадко. Раду сгорбился, руки свисали до самой земли, скрюченные пальцы царапали камень. Он хрипло дышал, давясь голодом и рыком. Выступившие позвонки, видные в прореху рубахи, грозились прорвать взявшуюся пергаментной сухостью кожу. Не глядя, вампир отмахнулся от бросившегося охотника, подцепил его под колено и вгрызся в бок, вырывая мясо, раздирая когтями живот. На пол повалилась требуха и нечистоты. Раду сглатывал, как волк, не жуя, и тут же отплевывал, раздраженно дергая мордой. Белые глаза почти не двигались, не моргали. Чернило волос стремительно покрывалось молочным налетом, менялось, превращаясь из гладких смоляных прядей в седые встрепанные космы.       На расправившуюся над головой сеть он взглянул, запрокинув голову и неестественно вывернув шею — еще чуть и могла бы сломаться. Затягивать узлы ловушки ловчим не пришлось — Раду просто метнулся в сторону, сшибая телом двух охотников, разрывая доспехи, как бумагу. Оскользнулся на чьих-то кишках, с рычанием проехался и взлетел по стене. Василь отскочил к лестнице, но поздно. Раду прыгнул сверху на плечи, всем весом приминая к полу и не обращая внимания на глубокие борозды от клинков, которыми его пытались располосовать подоспевшие орденцы. Он обхватил голову Василя и резко дернул вверх, челюсти клацнули на ошметках шеи, выгрызая верхний позвонок. Вампир жадно глотал бьющую фонтаном кровь и хрипел. Кто-то с криком бросился наутек, но зал оказался забаррикадирован со всех сторон. Раду почти перерубили руку в локте, но вампир снова прыгнул, извернулся. Подергивающиеся трупы орденцев легли поверх уже павших товарищей.       Когда живых не осталось, Раду глухо заворчал, присел на корточки рядом с телом Василя впился когтями в грудь, вскрывая грудную клетку и добираясь до еще теплого сердца, и жадно вонзил в него клыки.              ****       Маринель мчался по ночному лесу, перепрыгивая через завалы и узкие разрезы оврагов, не обращая внимания на переплетения корней, опасно торчащие ветки. Он взлетал, отталкивался от промозгло-сырой земли, поднимался в воздух, но не трансформировался, экономя силы и время. Ночь перевалила за середину. Где-то справа, на одном уровне бежала стая волков. Ночных хищников тянул запах, пропитавший рыжего целиком и насквозь. Запах загнанной и поверженной добычи. Он плотным коконом окутывал его, не давая прорваться своему собственному, запаху победившего хищника.       Слезы мешали, то и дело застилая и без того расфокусированный взгляд. Марин больше ориентировался на слух и внутреннее чутье — зов создателя — которому отдался полностью, как только удалось нащупать. Погоня за ним значительно поредела и отстала. Истрепанная фигура Марина просто исчезла среди ночного мрака, растворилась.       Следы за ночь и день слизала природа, судорожно пытавшаяся справиться с последствиями дождя и навести порядок внутри лесных владений. Марин искал малейшие зацепки. Срезал, где был уверен, и вынужденно рыскал долго там, где вода разлилась сплошным ковром. Время уходило, утекало…       Маринель отчаянно раскрылся полностью, ловя присутствие князя, силясь дотянуться до него через много миль. И отклик пришел. Рыжий всплеснул руками, истаивая маленькой летучей мышью. Она пискнула, зачастила крыльями и выстрелила дротиком с места, резко маневрируя между тугих черных стволов и разлапистых веток.              ****       Влад тяжело вскинулся, оборачиваясь на восток, туда, где остался замок. Схватка уже закончилась, охотники продержались долго, но недостаточно. Подмога подошла, несмотря на все усилия предателя.       План провалился уже в самом начале. Князь слишком хорошо изучил местность, прежде чем подставить шею под занесенный меч. На деле, просто сделал вид, что готов наклониться, держа наготове свое собственное оружие.       Пели просчитался дважды: первый раз, когда попытка обрушить на голову Владу стену и задержать до восхода ек удалась. Князь не попал под завал, но никто не видел, как и когда он успел отскочить в сторону, до самой кромки деревьев, а солнечные лучи, которые должны были выявить суть нежити, не причинили ему ни малейшего вреда. Влад только сильнее щурил глаза, но после ночного перехода немудрено. Второй просчет стал понятен, когда князь все же двинулся к монастырю, только другим путем, минуя еще одну деревеньку на отшибе. Безошибочно учуяв, где охотники разбили лагерь.       И, пожалуй, третий раз, когда князь не затаился с маленьким отрядом, а, дождавшись подошедшего подкрепления, во главе с Рикаром, тем самым воином с заставы, взял охотников в клещи. Лагерь вскинулся паникой, шумными криками командами. Но поздно.       Пели лишился жизни одним из первых. Короткое холодное лезвие Рикарда вошло под левую лопатку, пока проводник пытался, направляя свою быструю лошаденку, скрыться. Начальник заставы попросту выставил клинок и открыл руку. И мрачно кивнул, сплюнув на тело. Перепуганная смертью седока лошадь понеслась дальше.       Растащенный отряд охотников сокращался так быстро, что они не успевали перегруппироваться. Достойного отпора не вышло, и совсем скоро вдоль дороги встали частоколом колья, на которых нелепыми изломанными фигурами застыли те, кто посмел поднять голову против правителя этих земель. Не вампира — доказательств так никто не увидел, а сила и жестокость Цепеша давно слыла легендой — но законного правителя, усмирившего бунт.       Тонкий писк и частая вибрация коснулись обостренного слуха, когда Влад еще рубился. Тревога мгновенно вспенила улегшуюся было ярость, расползлась гнилой болезнью, заставляя едва сдерживаться, чтобы не щерить клыки.       Марин выпал из-за ближайшего дерева, мокрый, грязный, расхристанный, Влад едва успел руки подставить. Бледный, как мел, юноша рухнул на него, вцепившись в шею, намертво в ворот, сжимая, разрывая неосторожно ткань.       — Господин Влад, охотники! Замок! Господин Раду… Раду он… обернулся. Пожалуйста, надо спешить!!!       Маринель захлебывался словами, слезы снова потекли. Его трясло и колотило, как маленького ребенка, увидевшего кошмар.       — Тише, тише, маленький, — Влад зашептал, как в самый первый раз, когда держал его окровавленного на руках и уговаривал потерпеть еще несколько минут.       Он положил ладонь на лоб юноши, успокаивая и успокаиваясь сам. Маринель отчаянно рыдал, цепляясь за широкое запястье, одежду, пока князь легонько не встряхнул его.       — Успокойся! Тебе нужны силы. Мы возвращаемся, — и, отвернувшись, позвал. — Рикард!       Воин в три прыжка добрался до правителя.       — Зачистите поляну, трупы оставить, но снимите с них бляхи. После раздели людей. Твои пусть возвращаются в замок, остальные на заставу.       — А вы, господарь?.. — рискнул спросить Рикард, но тут же опустил глаза, не выдержав красных углей взгляда. — Слушаюсь.       Маринель старался взять себя в руки. Теперь все будет хорошо, он нашел господина Влада, а тот успеет. Успеет. Ведь успеет же!       — Малыш, тебе нужны силы, — князь легко царапнул когтем запястье, позволив выступить паре капель.       Маринель страдальчески свел брови. Князь попросту прихватил его за шею, с силой пригибая и заставляя слизать кровь с руки. На щеках рыжего взялся персиковый румянец. Он жарко задышал, часто-часто облизывая губы. Влад дал ему еще несколько мгновений, чтобы прийти в себя, и потащил обратно в теневую чащу, сквозь рябящую звуками и серым ночь.       Марин, утратив человеческую жизнь, немного привык к тому, что ветер может свистеть в ушах, а его собственные движения не видны никому, кроме самого этого ветра, да полной луны. Но когда рядом находился господин Влад, юноша остро ощущал его силу. И просто подчинялся, удивлялся и восхищался. Сейчас страх, придавленный этой силой, сам испуганно сжался, отступив. Князь двигался с такой скоростью, что Марин не успел бы за ним без тех нескольких капель его крови и без мертвой хватки на руке. Его тянуло вихрем, вперед, вперед, еще быстрее.              Замок был тих и мрачен. Живые сбежали, укрывшись в соседней деревне, мертвые безмолвно лежали. Внутри что-то грохотало, падало, разбивалось. Слышался рык и недовольное ворчание. Оно пробивалось сквозь выбитые окна. Чавканье, хрип и снова шлепки и возня. Грохот.       — Останься здесь, — Влад отпустил Маринеля возле ворот. — Начнет светать — спрячься.       Рыжий прижался к ледяному камню, сполз по нему и обнял колени. Ничем больше он не поможет. Только ждать.       Князь бросил тревожный взгляд на небо, еще совсем немного посветлевшее. И легко поднялся по башенной кладке, не потревожив плотный засов и створки дверей. Кровавое месиво из расчлененных тел, перемешанных кусков плоти и внутренностей, залитое уже темнеющей кровью. Сломанная мебель, сорванные гобелены. Разодранные когтями стены. В углу что-то подергивалось и хрипело.       — Раду, — позвал Влад, осторожно делая шаг.       — Арх! — существо развернулось и бросилось вперед.       Князь едва успел увернуться, пропустив мимо нападавшего, с трудом различая в ало-белой оскаленной маске черты младшего брата.       — Тихо-тихо, — очень спокойно и медленно проговорил Влад, вытягивая руку, как к дикому животному. — Успокойся.       Раду остановился только для того, чтобы развернуться, вспрыгнуть и снова попытаться достать Влада. Тот машинально отмахнулся, сбивая обезумевшего хищника с траектории полета, рассекая ему грудь и плечо. Из белесых ран не вытекло ни капли. Он не усваивал кровь в таком состоянии, не мог насытиться и вернуть себе разум, даже сожрав несколько десятков человек. Буквально сожрав.       На следующем броске, князь перехватил брата за руки, попытался скрутить. Раду рванулся так, что суставы выгнуло в обратную сторону, угрожающе хрупнула кость. Влад разжал хватку, отступил и достал из-за голенища нож.       — Прости, родной, мне опять придется это сделать… — глухо бросил он и сам рванулся вперед первым.       Подсел, пропустив хрипящего Раду мимо, и подрезал сухожилия под коленом. Княжич споткнулся, кубарем пролетел по скользкому полу. Встал, хромая на одну ногу. Замедлило не сильно, но нарушило координацию. Бросок вышел смазанным, Влад легко достал второе колено и со всей силы обрушился на брата, прижимая его к полу. Раду зашипел, брызгая слюной, заелозил, скользкий от перемазывавших его грязи и ошметков. Вывернувшись, он, нелепо выбрасывая непослушные конечности, закарабкался по стене, но Влад поймал его за ногу и рванул вниз. Оба свалились. Князь полоснул когтями, подрезая теперь кисти рук. Подцепив удачно подвернувшуюся цепь, Влад накинул металлическую петлю на оставшуюся в стене скобу от факела, захлестнул поперек бьющегося в агонии тела и стянул. Раду завыл, забился. Скоба пошатнулась, звенья стали расходиться. Намотав на кулак белесые патлы, Влад со всей силы сжал шею Раду, выпустив когти, зафиксировал и подставил горло. Челюсти клацнули вхолостую. Удар сердца, и они вонзились в плоть. Торжествующий рык, и Влад сильнее стиснул пальцы, не давая врезаться в себя глубже. Раду пил, захлебываясь, пуская кровавые пузыри. Глоток, два, три…       С очередным он перестал быть каменно-натянутым. Влад поспешно размотал цепь, уложил Раду на пол и лег сам, закрыв глаза и продолжая крепко сжимать. Хрипы переходили в стоны, а потом во всхлипы. Частокол зубов сокращался, оставались только клыки, и они отпустили разорванную шею. Раду скорчился от боли в исцеляющихся ранах, от ужаса, пытаясь спрятаться, закрылся покалеченными руками, неловко пытаясь отползти и сжаться.        Влад обхватил его, не позволяя отстраниться.       — Тихо, все кончилось, ты молодец…       — Влад… — едва слышно и горько. — Влад… Влад …       Раду повторял бессчетное количество раз и рыдал. Вдруг он вздрогнул и поднял голову.       — Марин?       — Все хорошо, — Влад погладил грязные свалявшиеся черные волосы, заглянул в лишившиеся безумной белесости снова взявшиеся светлым изумрудом глаза. — Все хорошо.       Раду судорожно вздохнул и начал было оглядываться, но старший втиснул его лицом в свою грудь. С трудом поднявшись — короткая схватка и насыщение Раду забрало прорву сил, и близкий рассвет давил, требуя убраться прочь, затаиться и дождаться своего времени — князь поднял Раду на руки, придерживая голову, не давая смотреть вокруг.       Марин бросился к ним через весь двор, едва завидев Влада с ношей, чуть не врезался, но вовремя затормозил, совсем по-человечески всплеснув руками.       — Господин Раду!       — Я в порядке, — Раду через силу отстранился и улыбнулся Маринелю. — Но срочно требуется ванна.       — Господин, — из-за угловой башни вышла одна из служанок.       Женщина высоко держала факел в одной руке, другой стискивая в сухоньком кулачке распятие. Раду соскользнул на ноги, придерживаясь за плечо брата.       — Господин, вы можете подняться по западной лестнице, они выбили двери, но огонь уже утих, не причинив особого вреда. Верхние комнаты не тронуты.       Следом, запыхавшись, выскочил перепачканный гарью Иоска. Старик отбросил степенную медлительность, был ранен и встревожен. Жестом отослав служанку, он подошел ближе.       — Господарь, склеп не тронут, но надо будет обрушить часть второй стены, чтобы закрыть сломанный выход.       — Нужна горячая вода.       Управляющий покосился на небо:       — Да, господарь. Люди вернутся и начнут прибирать в зале…       Раду дернулся. Маринель ухватил его за кисть, крепко сжав пальцы.       — Спасибо, — князь кивнул, снова подхватив Раду на руки.       Его основательно качнуло, но попытку княжича высвободиться он проигнорировал.              Снующие слуги раздражали, но сейчас им было необходимо экономить время. Влад раскинулся в глубоком кресле, держал на коленях брата и наблюдал, как принесли ванну, как наполняли ее водой. Иоска косился на него с опаской — зная суть господина и видя его раны, он боялся, что тот не выдержит, но князь совершенно равнодушно и расслабленно терпел суетливые приготовления. Маринель устроился у них в ногах, положив голову на колени Раду. Раны младшего полностью затянулись, и он выглядел самым невредимым их всех. И самым грязным.       Закрывающаяся дверь лязгнула вывороченным замком. Спешные удаляющиеся шаги стихли. Раду встал. Тяжело, словно пьяный. С отвращением сорвав остатки изгаженной одежды, он опустился в горячую воду.       — Помоги ему, — Влад легонько подтолкнул Маринеля.       Рыжий выпал из созерцательного транса, скинул шелковые лохмотья и взялся за кувшин. Когда волосы были выполосканы, Раду потянул Марина к себе, настойчиво, уверенно. Обвел контур плеча, обнаженной и все еще выпачканной бурыми потеками груди и затащил в воду. Рыжий осторожно лег сверху, подчиняясь, вытянулся и обнял коленями. Княжич зачерпнул воды, провел ладонями по спине юноши, без крови вдавил когти, скользя вверх, вдоль позвоночника, вниз, до ямок на пояснице. Марин выгнулся сильнее, полукружья ягодиц приподнялись над водой. Раду коснулся сомкнутыми губами так удобно подставленной шеи, не раскрывая, провел до уха, зацепил мочку кончиком языка, втянув в рот.       — Спина уже чистая, повернись, — приказал он.       Влад шире расставил колени, кисти рук спокойно лежали на подлокотниках. В потемневших глазах тлела багровая искра. Восход приближался, но он не торопил играющих… сейчас они сильны из-за его крови и заслужили небольшую разрядку. Он подождет и проследит. Посмотрит, уверится, что оба живы: и Маринель… и младший любимый братик.       Раду обхватил горло Марина, сжимая, лаская. Он провел коленом между ног юноши, тот только шире развел их.       Влад опустил ресницы. Плеск, пролитое впитывается в ворс… внутреннее чутье ловит прикосновение. Влажное трение кожи, короткий вздох и сорвавшийся стон. Горячая кромка воды под лопатками, потому что выгнуло, и тихий насмешливый шепот.       — Да, вот так, ты же хороший мальчик. Еще… ну же!       Марин вцепился в бортики ванны, прихватив клыками нижнюю губу и запрокинув голову. Неотрывно смотрел на рот Раду, на влажный блеск губ, иногда показывавших острые белые вершинки, совсем край, но Марина вело.       — Сейчас! — приказал, оскалившись, Раду, глубже запуская в него пальцы, сильнее сжимая, и Маринель послушно выполнил, зайдясь в сладкой судороге.       — Спать, — негромко велел Влад, не открывая глаз. — Маринель, тебе пора.       Рыжий, пошатываясь, выбрался из воды. С мокрых волос текло по спине и ногам на ковер. Он завернулся в большую простыню, оставленную у крошечного камина, блуждающе улыбнулся и тихонько исчез за дверью.       — Влад, — шепотом позвал Раду.       Князь тяжко вздохнул, зная, что за этим последует. Всплеск, чернокрылый взмах и близко тепло и тонкий запах мыла, холодного пепла и шелка… так всегда пахнет кожа Раду. Вода стекала на ноги. Влад вцепился в подлокотники, когда длинный язык прошелся по свежим рубцам. Еще и еще. Зализывая рваные края, сращивая, зашлифовывая, убирая любые следы. Сквозь неплотно сжатые веки Влад видел рубцы на его шее. Которые не убрать уже ничем и никогда. И помнил, как совсем недавно были еще. Те, что нанес сам.       Раду потянул его вверх, срезая грязную одежду. Влад недовольно зарычал, но подчинился. Сегодня он должен младшему немного больше, чем обычно. Придется позволить маленький каприз помыть его, вылизать, обтереть и уложить возле камина. Так близко, что пламя почти целует бок. Еще опаснее и ближе к рассвету.       Раду тянул ласки от паха до шеи, каждый раз замирая, не выпуская клыков. Тянул медленно, дразня, играя. Неторопливо, раслабленно. В запасе тысяча лет. Время остановлено.       Раду доводил его до тех пор, пока натянутые нервы не лопнули. Тогда нежность сменилась яростным напором, медлительность стремительным взрывом. Когда губы изранены о клыки друг друга, когда новые отметины, когда ничего вокруг больше нет.       И первые лучи, выпроставшиеся из-за горизонта, слились с громким криком.       — Отнеси меня, — Раду раскинулся под Владом. — Пора спать.       Князь сдержал ухмылку. Он опять успел в последнюю минуту.              ****       К утру замок был вычищен, двор засыпан песком и опилками. Пожары и разрушения оказались незначительными, больше для отвлечения внимания. Влад сам прошелся по периметру, посмотрел криво вскрытые потайные двери. В склепе по совету Иоски вторая стена, скрывавшая вход, стала грудой камней. Каменный мешок превратился в ловушку. Подожженную конюшню вовремя потушили, лошади не успели разбежаться. Убитых оказалось больше, чем хотелось бы. Почти весь гарнизон замка, слуги… те, кто оставался жить в замке даже с наступлением ночи. Детей вовремя увели, спрятали в конюшне и подвалах.       Князь морщился — поход на монстров во имя благой цели, а замашки типичных разбойников. Первый шаг сделан, вызов брошен. Все еще исподтишка, но уже настолько явно, что слухи поползут по всей стране. Вопрос, какие? О бесчеловечной атаке вампиров или о жестокой расправе над бунтарями.       Марин весь вечер писал письма, рассылая их с соколами и курьерами. Влад использовал выигранное время, нанося предварительно удар не только мечом, но и словом. Раду с пробуждения опять был молчалив и закрыт. Смотрел в окно и ждал, пока все дела будут закончены. В карете он дернул Маринеля на колени, запустил руку в рыжие волосы и замер, прикрыв глаза.              Михай покрутил в руках трубку, но так и не попробовал прикурить. В прошлый раз блевал три часа от крепкого привкуса, вонзившегося колом в желудок. В ночную вызвался сам, косо поглядывая на старшего в напарниках. Рикард баюкал посеченную руку, осторожно разминая пальцы. Где были, не рассказали, с собой не взяли. Гюри и вовсе сгинул. Только раньше. В ту ночь, как проехал таинственный всадник с каретой.       Противно завывало в кронах, от сухой пыли дороги не осталось даже воспоминаний. Чавкающую рысь Рикард услышал первым, толкнул Михая в бок. Из тени вынырнула пара, запряженная в карету. Бок о бок с ними шел крупный вороной жеребец. Всадник сгорбился в седле, удерживая на согнутом и переброшенном через луку колене бумаги.       — Стой! — вскинул руку Рикард; лошади недовольно прянули ушами, сбившись с четкого шага. — По приказу господаря проезд только по документам.       Всадник достал из-за пазухи свернутый лист с гербовой печатью.       Михай вытянул шею, силясь разобрать буквы, но увидел только каллиграфическую подпись и имя.       Рикард вернул бумагу, низко склонил голову.       — Проезжайте. Пропустить!       Всадник тронул жеребца. Следом сыро заскрипела карета.       — А как он читает в темноте? — провожая взглядом темные силуэты, спросил Михай.       — Не нашего ума дела, — оборвал Рикард, пряча усмешку.