Терпеть его не могу!

Снимаю пальто и сажусь рядом с Бэкки. Маленькая ладошка мягко касается колена. - Прости, пожалуйста. Контролировать это сложно для меня, - шепчет омежка, наклонившись ко мне. Целую в щеку. - Все в порядке. Ты же не думаешь, что я сержусь? Бэкхен кусает губу. - Если только чуть-чуть. Обнимаю за плечи свое чудо и чмокаю в нос, а омега довольно улыбается. - Ни капельки, - шепчу я, чтобы слышно было только ему. Бэкки прижимается ближе. - У тебя есть планы на вечер? - заправляя прядку за ухо. Он только отрицательно мотает головой. - А завтра что-то важное? - Ничего, я свободен. Только репетиция после обеда. - Ты можешь выбрать, чем мы займемся, - и задорно подмигиваю. Лухан передает меню, и разговор обрывается на пару минут. Мы листаем страницы, а Бэкхен еще умудряется что-то обдумывать, задумчиво прикусив щеку. Угукает сам своим мыслям, а я не в меню смотрю, а на омегу. Наспех выбираем что-то. Желания копошиться в названиях нет. - Ты что-то уже придумал. - Кино? - предлагает Бэкки. - Только давай дома, не хочется никуда идти. Согласно киваю. - Еще нужно будет зайти ко мне, кое-что в шкафу разобрать. Но это ненадолго. И Кенсу все равно с друзьями гулять будет. - Надо разобрать - разберем, - улыбаюсь я. Из кафе мы все выходим где-то через час. Единогласно решаем, что надо заглянуть в супермаркет по дороге, и дальнейший путь только и делаем, что шутим. В магазине Бэкхен набирает в корзинку вкусностей для пушистого троглодита, а я - для самого Бэкхена. Сырные крекеры, ну вы должны знать. Сехун идет провожать Лу на автобус, и остатки нашей компании бредут до общаги молча. У крыльца Исин еще на минуту отбирает у меня Бэкки, что-то бубнит ему на ухо, а потом они с Крисом уходят к себе. Мы прощаемся с Чонином и Чунменом и идем кормить Кренделя. Маленький комочек спит в коробке, забравшись под старое полотенце. На улице сильно похолодало в последние дни, зима берет свое, и ветер нешуточно завывает порой. А зверушка вынуждена ночевать на улице, и ничего, кроме крыльца и небольшого картонного убежища, не укроет беспомощное создание. Бэкхен гладит холодную шерстку, греет ушки и укрывает дрожащий хвост. Нос спрятан, глаз не видно - совсем замерз. Я достаю из пакета колбасную нарезку и баночку сливок. Смотреть на то, как безрезультатно омежка пытается согреть котенка, больше не могу. Стаскиваю шарф и отдаю Бэкки. - Укутай, а то аж плакать хочется. Чудо недоуменно смотрит на меня, потом на коробку, на шарф, и вновь на меня. - Чанни, это... - Не переживай, ему давно на пенсию пора. Не велика потеря. Он налетает на меня, чмокает и валит в снег, болтая ногами. Зацеловывает, хохоча и сжимая в ладонях мой меховой воротник. Заботливо его поднимает, поправляет капюшон и вдруг неожиданно нежно приникает к губам. Такое отчего-то необыкновенно сладкое прикосновение заставляет меня прижимать к себе свое сокровище и целовать, целовать, целовать. И так нам хорошо, что мы одновременно тихо стонем, до последнего мгновения пытаясь дотянуться друг до друга еще и еще. - С месяц назад ты валял меня так же, - вспоминаю я, проходясь подушечкой пальца по его влажным губам. - Но это было в другом сугробе, - поправляет Бэкки и уже склоняется для нового поцелуя, но планы рушатся, потому что из коробки доносится сонно жалобное "мяу". Омежка слезает с меня и, подобрав упавший при нашем валянии шарф, принимается болтать с котенком. Он что-то рассказывает ему, показывает на связанные меж собой шерстяные ниточки и уверяет, что это обязательно согреет, а колбасы мы завтра еще принесем. Крендель жует, лакает сливки из баночки и довольно урчит, когда его чешут за ушком, а в коробку подкладывают шарф. Бэкхен поднимается, оставляя котенка самого справляться с ужином. Я жду у ступеней, уже повесив на плечо чужую сумку. Подхватываю на руки, стоит омеге добраться до меня, и тянусь за припоздавшим прикосновением. Он целует жадно, глубоко, касаясь ладонью моей щеки и стараясь прижаться, как можно сильнее. А когда дышать уже нечем, когда приходит время оторваться, жалобно скулит и стискивает ткань на плече. - Все в порядке? - интересуюсь я, поправляя челку. Дыхание сбито, щеки покраснели. Набирает морозного воздуха в грудь и нерешительно выдыхает мне в шею. - Наверное. Солнышко, а для меня ли эта пара недель будет самой тяжелой?