***
Спустя пятнадцать минут мы сделали половину работы, осталось еще немного и можно было бы пойти домой. Вдруг Антон взял мою руку и потянул в сторону кладовой. — Эй, ты куда меня ведешь? Он остановился и повернулся ко мне, чтоб я могла видеть его лицо. — Нужно тряпку взять там пыли много. — Серьезно? А раньше тебя это не волновало? — На других полках не было пыли, — парень пожимает плечами и направляется в ту же сторону — Ох, ну, а я тебе зачем? Издав смешок, он кратко произносит: — Я темноты боюсь. Боится он ее, как же. Наверняка хотел, чтобы мы оказались одни в помещении, хотя, что ее не устраивало в самой библиотеке? Ведь кроме нас там никого не было, даже библиотекарь отсутствовал. Впрочем это и не удивительно.***
— И зачем мы здесь? — Тряпку взять, — отвечает парень, роясь на полках в поисках той самой тряпки. — Так ты серьезно тряпку хотел взят? Он замирает, а после оборачивается с улыбкой на лице и спрашивает: — А ты о чем подумала? Мои щеки непроизвольно начинают краснеть, а ведь я даже не подумала о чем-то другом. Ну, может быть, эта мысль проскользнула у меня, но… Не дав мне толком и подумать над ответом, он добавляет: — Неужели моя прекрасная Мария подумала о чем-то непристойном. Да вы, я смотрю, извращенка. Как ученики одиннадцатого класса могут заниматься чем-то подобным в кладовке? Дурак! — Иди ты, — я толкаю парня в плечо, отчего он качнулся и взялся за плечо, а после состроил гримасу, а-ля ему очень боль. Да ладно, не так уж я и сильно его ударила. Он начинает смеяться, и я невольно тоже улыбаюсь. — Лучше помоги тряпку найти. Я тянусь на верхнюю полку, ибо знаю, что тетя Галя, любит убирать ее наверх. Но неожиданно раздается выстрел. Я смотрю на Антона, будто спрашивая, слышал ли он это или у меня уже звуковые галлюцинации наступили от валерьянки, что я пью каждое утро. Однако, заглянув в его лицо, я увидела настоящий страх. Боже, неужели это все происходит в реальной жизни? С нами? Ни я, ни Антон не шевелимся, боимся, что можем сделать что-то не так. Еще выстрелы. И крики. Детские крики. Я открываю рот, чтобы закричать, но Антон быстро зажимает мне рот своей рукой. — Тише, тише… Еще крики. Я чувствую, как мои глаза наполняются слезами, стоит моргнуть и их будет не остановить. Смотрю на Антона, он одной рукой зажимает мне рот, а другой поглаживает по голове… Улыбается. Пытается успокоить меня. С виду даже может показаться, что он не боится, но я вижу страх, который полностью отобразился на нем. Если присмотреться, то можно заметить, что мышцы на его лице нервно дергаются, собственно, как и улыбка, а ноздри широко раздвигаются при выдохе. Он смотрит мне в глаза, а я в его, сейчас не задумываюсь, что он сможет прочесть в моих глазах. Ибо кроме страха там сейчас ничего нет. Шепчет сиплым голосом: — Все будет хорошо… Я рядом… Не бойся… Мы простояли так минут десять. Выстрелов больше не было, как и криков, но выходить мы не собирались. Стоп. Телефон. Можно позвонить. Точно! Начинаю щупать карманы своих штанов в поисках того самого телефона, но ничего не обнаруживаю. Черт! Я забыла свой телефон в сумке, а она сейчас в раздевалке. Я пытаюсь сказать ему про телефон, но вместо этого у меня выходит только мычание. Он непонимающе смотрит на меня, а после, сообразив, убирает руку. — Телефон. Где твой телефон? Надо позвонить, мы сможем рассказать всем давай, доставай. Надо позвонить срочно, — я тараторю не в силах сдерживать себя. — Тише… Мы не будем звонить, — я удивленно уставилась на него. Мы что не будем? Звонить? Что за бред? Надо же всем рассказать, он видит мое недоумение и добавляет, — я имею в виду, что нельзя звонить, вдруг тот, кто стрелял сейчас рядом, они же могут услышать. Надо писать смс. Ты права, нужно рассказать, где мы. Он достает телефон, и, выругавшись, швыряет его в стену. Я испуганно смотрю на него и молюсь, чтобы поблизости никого не было. Он же сам сказал, шуметь нельзя. — Он разряжен! Блять! Как он мог разрядиться в такой момент? Антон трет свое лицо ладонями и бегает глазами, ища за что зацепиться. Я делаю шаг вперед, чтобы оказаться ближе к нему и обнимаю. Он ставит свой подбородок мне на макушку и обнимает в ответ. Он так близко, что могу услышать его сердцебиение. Быстро. Очень быстро. Могу услышать его дыхание. Учащенное. Зарывается в мои волосы. Всегда так делает, когда пытается успокоиться. — Я люблю тебя, моя Прекрасная Мария. Люблю, — шепчет и целует в макушку. — Я тоже люблю, — отвечаю в тон ему, рисуя на его спине узоры пальцами. Неожиданно по громкой связи раздается голос нашего директора: «Уважаемые ученики и все присутствующие в ней… Че ты там мямлишь? Итак, я и еще восемь ребят захватили эту школу. Неожиданно, правда? Наверное, пришли на уроки, желая побыстрей отсидеть, а тут БАЦ! И появились мы. Хааахаахагаг. Стоп! О чем это я? Ах, да. Все кто сейчас сидят и прячутся по разным кабинетам, вам лучше выйти сейчас и пойти в спортзал к остальным. Иначе мы вас найдем, и будет очень и очень плохо. У вас есть минута, чтобы выйти. Время пошло.» Видимо одного из этих террористов начал раздражать чавкающий голос Николая Афанасьевича, и он продолжил сам. Что делать? Выйти? Я смотрю на дверь, и Антон тут же отрезает все мои планы. — Даже не думай об этом. — Но они же сказали, что тогда мы останемся живы… Иначе они придут и найдут нас, а после… Не успела я договорить, как он меня перебивает меня: — Не выходи и все. Я что о многом прошу? — Но… — Маша, ты доверяешь этим мудакам? — Я хочу верить тебе. Он выпускает меня из своих объятий и садится на пол, а после жестом приглашает сесть к нему. Я пристраиваюсь между его ногами, спиной прикасаясь к его груди. Он усмехается, а я, не смотря на него, спрашиваю: — Ты чего? — Хочешь знать, что мы с Кириллом не поделили? — Я киваю, — Тебя… Глупо, да? Я не перебиваю его, продолжаю внимательно слушать. — Он сказал, что отобьет тебя у меня и вообще нахер я тебе, у него есть деньги и подобная хрень, — он крепче обнял меня за талию и продолжает, нервно сглотнув, — сначала он говорил это в шутку, а потом как-то пошло само собой… А деремся мы из-за того, что он посылает всякие фразочки в нашу сторону, — я повернулась впол оборота и собралась спросить какие «фразочки» были, но как толь ко я открыла рот, он сразу же добавил, — Нет, нет, не-а, — он развернул меня обратно, — Тебе не надо их знать, а то твои ушки завянут. — Ты же знаешь, что я тебя люблю, да? — Конечно, знаю, Маш. — Тогда зачем нужно было драться? Не обращал бы внимания и все. — Понимаешь, какая фишка… Тут дело даже не в том, что его слова я как-то близко воспринял, а в том, что… Не даю ему договорить: — Он просто идиот. Вот и всё. Просто идиот. POV Антон Надеюсь, она не захочет выйти отсюда и проверить все снаружи. Я уверен, на данный момент здесь безопаснее всего. — Как думаешь, долго мы будем тут сидеть? — спрашивает она, теребя свой браслет. — Я не знаю, но надеюсь, что скоро все закончится. Как же мне хочется увести ее отсюда. А не сидеть здесь и нихуя не делать. Чувствую, как накаляется обстановка. Куда еще больше? Можно было бы спросить, но из-за того, что мы не разговариваем, я уверен, что к ней в голову лезут всякие мысли. — Ты знаешь, как сказать мне для прекрасной Маши по-русски люблю? — Что? Ты о чем? — Давай же, включи свою маленькую головку. Вспомни. У нас есть одна странная привычка, когда нам неловко или мы поссоримся, то начинаем говорить стихом Есенина «Я спросил сегодня у менялы…», переделывая некоторые слова под себя. Если честно, даже не могу вспомнить, когда у нас это началось, но в любом случае это то, что нужно нам прямо сейчас. — А, я поняла, о чем ты. — Какая же ты тугодумная. Зря я это сказал, ибо девушка ударила меня по лбу, ну, а я в свою очередь поцеловал ее в макушку. — Сам ты тугодумный. Давай начни сначала. Я готова. — Ох, ну не знаю… Может, если ты меня поцелуешь, я подумаю. Девушка хмыкает, но все же поворачивается и целует… В щечку. В щечку? Серьезно? Мне что пять лет? — Я поцеловала, теперь ты начинай. — Ну, так не считается. Это даже поцелуем назвать нельзя. Хотя нет. Можно. Например, «бабушкин поцелуй». — Ты же не говорил, какой именно поцелуй должен быть. Маша обиженно надула губки и закрыла глаза, а я потянулся и чмокнул ее в эти самые надутые губки. — Хотя бы такой… Она улыбается. Я счастлив. Кажется, она забыла, где мы находимся. — Ты знаешь, как сказать мне для прекрасной Маши по-русски люблю? — О любви в словах не говорят, о любви вздыхают лишь украдкой, — в этот момент она вздохнула, как оригинально, Маш, — да глаза, как яхонты горят Сейчас мы улыбаемся, но вдруг, слышим, как хлопнула дверь в библиотеку. Я прислушиваюсь, надеясь, что мне показалось, но теперь слышу еще и свист. Мы быстро подскочили. Блять. Вдруг они зайдут. Я должен защитить ее. Смотрю в ее испуганные глаза, которые дрожат, как и сама Маша, а я… А я не знаю, что делать, поэтому растерянно смотрю на нее и не вижу ничего кроме самого настоящего страха в ее глазах. Я должен что-то сделать пока не стало слишком поздно. — Хэй! Где же ты? Я нашел твой рюкзак, — замечаю, что этот мудак картавит, а значит это не тот, что говорил по громкой связи, — Выходи, иначе будет очень плохо… Для тебя, — ржет, а после кашляет. Предполагаю, что он подавился собственной слюной. Он опрокидывает книжные полки, и по звуку могу определить насколько этот козел далеко. Маша все также продолжает стоять и поглядывать то на дверь, то на меня. Недолго думая, начинаю подходить к ней ближе. Заправляю прядь ее кудрявых черных волос за ухо и медленно наклоняюсь, чтоб вовлечь, такие очаровательные губы в нежный поцелуй. Маша тянется к моей шеи, чтоб обнять и позволяет углубить поцелуй. Почувствовав соленый привкус на ее устах, я отпрянул. Смотрю в ее глаза и вижу слезы. Нет, это не просто слезы. Это ниагарский водопад. — Моя прекрасная Мария, не плачь, — я провожу пальцами по ее щекам, вытирая слезы. — Я не могу… — лишь прошептала девушка. Звуки падающих полок и книг слышаться лучше, а значит, что он близко. Он еще и присвистывает. Как же мне хочется выбить ему зубы, чтоб он даже есть нормальную пищу не смог. Времени нет. Пора. — Маш, пообещай мне одну вещь… Обещай что, чтобы ты не услышала, ни в коем случае не выйдешь из этой долбаной кладовки. — Антон, — всхлипывая, шепчет девушка, но я не даю ей договорить, ибо знаю, что она попросит. — Я знаю, милая, знаю, но… Но так надо… Пойми, я тебя безумно люблю и благодарен за все эмоции, что ты подарила мне… Не успеваю договорить, потому что маленькая ручка прикрыла мне рот. — Не смей… Не смей прощаться со мной. Он все ближе. Блять. Целую ее ручку, после чего кладу ее к ней на сердце и произношу: — Я люблю тебя и всегда буду рядом… Вижу, что ей хочется закричать, но она умная девочка и понимает, что шуметь нельзя, поэтому все держит в себе. Легонько толкаю ее в сторону, чтобы, когда я открыл дверь, ее не было видно. Она проходит рукой по моей щеке, и шепчет: «Я обещаю». Открываю дверь, вижу его. — Не выдержал? Ну, это и хорошо, а то я уже устал разрушать обитель прекрасных произведений. Я удивленно вскидываю брови и смотрю на него. — Что? Книги это святое. Ага, именно поэтому ты устроил здесь такой хаос. — Кстати, надо будет наказать тебя прилюдно. Пошли, — он приглашает меня к выходу из библиотеки. Я подхожу к нему, и он начинает свистеть. Опять. — Как же ты заебал свистеть, — и с этими словами я все-таки ударил его по лицу. Никак не ожидая этого, он пошатнулся, но не упал. Лишь сплюнул кровь, и злобно оскалил зубы, смотря мне за спину. — Что за хрень здесь происходит?! Оборачиваюсь на голос и вижу, как второй, а если считать и того, что по связи, то третий целится в меня и спускает курок. — Черт, — единственное, что успеваю произнести. POV Маша Дверь закрылась после того, как он ушел, а я медленно спускаюсь по стене. Слышу голоса, но не могу ничего разобрать. Мысли путаются и от этого становится тошно. Тереблю браслет, что он подарил на новый год и по великой случайности на год наших отношений. И вдруг мой браслет разрывается, точно в тот момент, что и раздается выстрел. Пытаюсь унять все те мысли, что сейчас носятся в моей голове, и сосредоточиться на голосах. — И что нам блять с ним делать? — Нахуя ты вообще выстрелил? — Ну, он же ударил тебя, ну, я это… — Знаешь что? Ты стрелял, ты и убирай. Нет. Этого не может быть. Неужели… Антон. Слезы. Нескончаемый поток слез. Кусаю руку, чтобы не закричать. Смотрю на браслет, что рассыпался по полу. И представляю, что его кровь сейчас также растекается по деревянному полу нашей библиотеки. Нет. Нельзя в это верить. Ни в коем случае. Нужно выйти и посмотреть. Собираюсь вставать, но вспоминаю, что дала обещание. Нельзя. Единственное, что остается мне это сидеть и ждать, а также наблюдать за этими чёртовыми бусинками, что закатываются под полку и исчезают из моего поля зрения. Исчезают, точно так же, как и моя надежда на возвращение Антона. Тру рукой запястье, где еще недавно был браслет, и повторяю одно и то же: — Он всегда будет рядом… Он всегда будет рядом…