Все средства хороши

This is the start of something beautiful This is the start of something new You are the one that make me lose it all You are the start of something new, ooh ♫ Ed Sheeran – This

— Чарльз, ты должен выпить сироп от кашля. — Он горький. — Ничего с тобой не будет от одной ложки, просто открой рот. Ксавье отрицательно помотал головой, он отвечал исключительно коротко, не размыкая губ, потому что Эрик был в полной боевой готовности: сироп в ложке, ложка в руке, рука настроена решительно, замерев опасно близко, и Чарльз всё время следил за ней, готовый оказывать любое сопротивление. Леншерр приглушённо зарычал, словно большой кот, который был чем-то очень сильно недоволен, но даже это не возымело никакого действия. Наконец, он тяжело вздохнул: — Хорошо, но тогда никакого сладкого. — Что?! Доли секунды, на которые Чарльз всё-таки открыл рот, превратившийся в возмущённо-обиженное «о», изумительно дополненное взлетевшими вверх бровями… Эрик изловчился, влив сироп целиком и тут же зажимая губы телепата ладонью, чтобы не вздумал выплюнуть, а он мог — и Леншерр это отлично знал. В голубых глазах отразилась растерянность, потом — всё то же бесконечное возмущение, но дальнейшее развитие эти эмоции не получили: Чарльз зажмурился, понимая, что горький сироп всё-таки придётся проглотить. Он демонстративно сморщился, делая над собой усилие, и только после этого Леншерр убрал руку. — Это нечестно, — Ксавье поджал губы, складывая руки на груди. — И подло. — Ты слишком долго кашляешь. Эрик поднялся, убирая ложку на поднос, на котором копились лекарства — простуда Чарльза и правда затянулась, пошли осложнения, а загнать его хотя бы в постель, чтобы лежал, оказалось крайне непростой задачей. Пока телепат не рухнул в конце одного из дней совсем без сил, он не желал признавать, что ему надо отдохнуть и отлежаться; в тот момент в позу встали все, и Чарльзу пришлось смириться с тем, что теперь постельный режим ему обеспечен. Правда, с приёмом лекарств всё ещё были проблемы. Леншерр удивлялся тому, сколько у него, оказывается, есть в запасе терпения, он даже и не подозревал, что может быть терпеливым и спокойным, что может не выходить из себя, несмотря на то, что что-то идёт не так. Возможно, дело было в том, что Эрик помнил, как Чарльз был ласков и внимателен, когда болел сам Леншерр, как сидел рядом с ним, когда температура поднималась слишком высоко, как уговаривал поесть… И сколько заботы было в каждом его взгляде, слове, движении. А возможно, Эрик просто испугался, когда в одно из утр Чарльз не смог подняться, потому что слишком ослаб из-за своей болезни. У него болела голова, сильно болела — а это ад для телепата, и единственное, чего хотел его друг, это хоть немного уменьшить эту боль. Кажется, у него получалось, но Эрик не был уверен. — Я принесу чай, — Леншерр наклонился, касаясь губами русой макушки; пока рядом с ними никого не было, он мог себе это позволить. — Лучше бы кофе, — Чарльз пробубнил, всё ещё морщась от горького привкуса во рту. — То есть, сироп невкусный, а кофе — самое то? — Эрик вскинул бровь, но в ответ получил только многозначительное хмыканье. Кофе точно было нельзя, поэтому Леншерр, хоть и кинув задумчивый взгляд на кофемашину, всё-таки заварил чай, доставая к нему лимон — витамин C, по его мнению, Чарльзу был просто необходим. Да, Эрик не узнавал сам себя, он не помнил, чтобы о ком-то так сильно заботился, откровенно говоря, он вообще не помнил, чтобы о ком-то заботился, но сейчас хотелось окружить этого взрослого ребёнка вниманием со всех сторон, чтобы знал, что ему есть ради кого выздоравливать. Ксавье кашлял так, что создавалось ощущение, что ещё немного — и он выкашляет лёгкие, а уж если говорить о том, как он выглядел… На бледной коже веснушки были ещё ярче, и, хотя Эрик их любил, он бы предпочёл видеть здоровый румянец на лице телепата. — Хэнк привезёт мёд из города, будешь пить чай с ним, — Леншерр поставил поднос на колени друга; рядом с чашкой чая пристроилась тарелка с сэндвичем, но Чарльз глянул на него безо всякого энтузиазма. — Не хочу есть, — он поднял взгляд на Эрика, стараясь сделать лицо максимально жалостливым, чтобы его не заставили есть, но затея провалилась с треском. Леншерр держал в руке просто огромную конфету в такой яркой обёртке, что, окажись она под прямыми лучами солнца, ей наверняка можно было слепить врагов. Голубые глаза загорелись от одного вида сладости, и Чарльз даже невольно провёл кончиком языка по верхней губе. — Тебе надо всего лишь съесть сэндвич и выпить таблетку — и она твоя, — Эрик улыбался широко, показывая, кажется, все свои зубы, словно самая настоящая акула. — Это! — Ксавье аж задохнулся от несправедливости. — Это нечестно! Это запрещённый приём! — Мы воюем с твоей болезнью. И упрямством, — Леншерр тут же спрятал конфету в карман толстовки, прикладывая все усилия, чтобы не усмехнуться при виде взгляда, которым Чарльз проводил угощение. Эрик сел на край кровати, чуть пододвигая к другу поднос и спокойно выдерживая то, с какой обидой на него глянули голубые глаза. Он не мог избавиться от странного чувства, что прямо сейчас, прямо в этот самым момент они становятся как будто ещё ближе. Это было непривычно, непонятно и чуть-чуть страшно, Эрик даже слегка вздрогнул, но приподнял уголки губ, отгоняя от себя дурные мысли и всё-таки не удерживаясь от смешка: — А на войне все средства хороши.