***
Но только не для Джея – Джаред знает его как свои пять пальцев, Джаред кожей чувствует, когда что-то не так. Вот и сегодня, на очередном «Еще дубль!», когда Дженсен дал газу, чтобы в конце улицы развернуться, встать на исходную и снова проехать мимо этого чертового дома, Джаред повернулся и всмотрелся в точеный профиль друга: – Дженс, ты в порядке? А что сказать? – Конечно, Джей, – делано улыбнулся Дженсен, – как всегда! Но друг – он на то и друг, что его не обмануть, его не пронять голливудской улыбкой в тридцать два, его… – Точно? – дурносмех Джаред не смеялся. А это плохо. Дженсен стер сияющую улыбку с лица, выворачивая руль Импалы: – Да… ну… – вздохнул обреченно, – понимаешь… прихватило слегка… Стыдно безмерно! Врать друзьям вообще стыдно. И за то место, где прихватило, взяться стыдно – Дженсен выпрямился и дотронулся ладонью до спины, многозначительно поджал губы. – Поясница? – Джаред понимающе кивнул. – Давай, когда вернемся в трейлер, я напишу тебе одно средство… Его мне Джефф порекомендовал, ну, после того случая с рукой... Да ты не бойся, оно без наркоты, но обезболивает здорово! И на мозги не влияет – и за руль садиться можно, и перед камерой тормозить не будешь… Стыдно. Стыдно до корней волос. Дженсен кивнул – а что ему оставалось! Скорее бы закончился этот день… Дженсен умастился на сидении поудобнее и по отмашке ассистента вдавил педаль…***
О боже, эта пытка не закончится никогда! Нет, это Дженсен не про Дэннил – он любит свою жену. Несомненно, любит. Она замечательная! И как супруга, и как мать, и как хозяйка. И еще она – друг. Друг, которому можно рассказать все… ну почти все… – Опаздываем? – волнуется Дэн. У нее перерыв в съемках и она, как преданная жена и замечательная мать, сразу сорвалась лететь в Остин – к детям. А Дженсену всего лишь надо подвезти ее в аэропорт. Нет, она сама предлагала вызвать такси, но Дженсен, как преданный муж и любящий отец… как дурак, в общем, взялся отвезти ее сам. Почти сорок уже, а жизнь его ничему не учит, блядь! Как же больно… А тут еще эта ебаная пробка. В Ванкувере в это время дня вообще никогда не бывает пробок! А тут... может, впереди авария или еще что, но… Ему бы доехать быстрее. Чтобы быстрее вернуться и – в теплую ванну с пеной. И охлаждающая мазь… – Болит? Дженсен едва ли слышит. Но взгляд жены чувствует. Поворачивается на голос автоматически, забыв стереть с лица гримасу боли. – Немного, – а вот соврать не забывает. Не «немного» – охренеть как болит! Точнее сама боль не слишком-то и сильная. Но раздражает капитально. И не сесть толком, и не повернуться. А тут еще и в пробке стоять приходится, а его авто, когда работает на нейтральной скорости, начинает вибрировать в странном ритме… Короче, бесит! – Лишь бы не почки, – волнуется Дэннил, – у моей двоюродной тети… Как же ему хочется выскочить из авто и бежать! Куда глаза глядят. Лучше на берег океана. Добежать и рухнуть в холодную воду… – Не думаю, – Дженсен кривится, ерзает на сидении, – у меня в роду ни у кого не было камней. – Дженсен, – Дэннил смотрит на него с любовью, поднимает руку, гладит по щеке. Это приятно… – дорогой, теперь я видела эти ваши съемки. И тебе отныне не удастся от меня отшутиться. – Отшутиться? – не понимает Дженсен. – Ну да. Ты всегда говорил, что это весело и ненапряжно, но я-то знаю теперь, насколько это бывает изматывающе. Ты проводишь за рулем по двенадцать часов и даже больше. И тут нечего стесняться… – Стесняться? – переспрашивает эхом. Ерзает нетерпеливо – ему так хочется восседать сейчас не в удобном сидении авто, а на корзинке с мороженым… – Да, милый, – Дэннил кладет ему руку на плечо, – геморрой – это не стыдно. И не страшно, если не запускать болезнь. У папы было такое в твоем возрасте… Господи, только не это! Дженсен не хочет знать о таких подробностях из жизни тестя. – Дэн, – хмурится он, – что за фантазии? – Я все понимаю, – Дэннил улыбается, – ты стесняешься рассказать мне и это нормально. Можешь ничего не говорить. Я просто напишу тебе один номер, – Дэннил поспешно роется в сумочке, достает блокнот, отрывает листочек. Потом листает контакты своего телефона. – это телефон доктора, который… – Ну наконец-то! – выдыхает Дженсен, не очень вежливо перебив жену. Пробка качнулась – путь свободен, он может дать газу и мчаться в аэропорт. Тем более, что осталось не так и много. И до аэропорта, и до самолета в Остин. А потом еще пытка дорогой назад… Смятый листок с цифрами Дженсен досадливо швыряет в бардачок.***
Дженсен любит жену. И любит Джея. И верит, что они искренне переживают за него, стараются помочь. Заботятся. Они такие милые… Но есть вещи, которые не расскажешь ни лучшему другу, ни любимой жене… ни даже маме. Донна знает. В общих чертах. Но даже ей не нужны такие подробности! Он и Мише не сказал бы, но…***
– Миш! – голос Дженсена почти молящий, необычный. И Коллинз тут же слышит разницу, останавливается. Он нежен, он чертовски нежен! Всегда. Его руки застывают на обнаженной спине Дженсена, а губы перестают его целовать. Миша отстраняется слегка. Смотрит. Вот же блядь! Смотрит своим этим фирменным кастиэлевским взглядом. Фантастическим. Чуть прищурившись. И чуть приоткрыв розовый рот. Просто внимательно смотрит и ждет. И все. А Дженсену в очередной раз начинает казаться, что дальнейшие его слова, что бы он ни говорил, не имеют ни малейшего смысла, потому что Миша и так уже просканировал его всего, от ежика на макушке до распрекрасных пяток, и заранее знает обо всем, о чем он может и не может ему рассказать. Дженсен отводит взгляд. Так нельзя. Это безбожно – быть таким синеглазым. Так смотреть. Так горячо дышать прямо в губы… Но сказать все же надо, потому что еще одну пытку он не выдержит. – Миш, давай сегодня без этого! – его голос дрожит, он низкий, бархатный, но все же виноватый. – Без чего? – Миша щурится, не мигает. Синеглазый демон! – Без проникновения, – обреченно мямлит Дженсен. Коллинз лишь удивленно поднимает брови: – Тебе не понравилось в прошлый раз? – Понравилось, но… вот блядь! Миш, у меня жопа болит… – Дай посмотрю. Еще один заботливый друг… или жена… или муж… или… От пытки любовью больнее всего. – Ты с ума сошел! – Дженсен отбивает руку Миши, пожелавшую забраться ему сзади в штаны. – Геморрой? – Нет… с чего бы… просто смазка, думаю, не подходит. Раздражение какое-то со вчера… сильное. Может, аллергия? – Хорошо, – кивает Миша. Дженсен понимает: хорошо не потому, что Дженсену больно. Мише хорошо, что у Дженсена ничего серьезного. Но сам Коллинз серьезен. И Дженсен снова не знает, будет ли Миша дальше шутить. Или, не дай бог, начнет стебаться. Или, что гораздо, несравнимо, хуже, сочувствовать, потому что пытка любовью… ах да, об этом он уже упоминал. Коллинз опускает взгляд ниже, в район попы Дженсена. И снова, взмахнув ресницами, устремляет его на лицо: – Тогда… минет? Дженсен кивает молча. Он хочет Мишу. Хочет, как всегда, но некоторые объективные обстоятельства… В общем, если Миша хочет минет, он сделает. Дженсен практикует такое нечасто, но для Миши… сделает, не задумываясь. Если уж по-другому нельзя. Для Миши он готов. Для Миши – хоть звезду с неба или даже…***
Додумать Коллинз ему не дал. Как и ничего сделать. Спустил его штаны ниже и мягко толкнул Дженсена на кровать. Сдернул штаны полностью. Бросил на пол. Сквозь поднявшийся член еще раз посмотрел в лицо. Дженсен догадался, улыбнулся. Снова поерзал, умащивая задницу удобнее, чтобы воспалившееся очко меньше беспокоило. Слегка развел колени. И погрузился пальцами в шелковистые черные волосы, когда Коллинз подполз ближе и втянул его член в свой влажный горячий рот… (Конец)