Каждый имеет в сердце свое «кладбище», куда никого не пускает – там только его страхи, его боль, сомнения и надежды. (с)Чингиз Абдуллаев
Он шёл по лесу. Лес был пустой, вокруг — ни единой души, на деревьях — ни единого листика, сквозь голые ветви почти не пробивается лунный свет. Темнота этого леса, казалось, никогда не закончится. Кроме того, туман, что стоял в нём вечно, когда бы ты ни пришёл, ещё больше угнетал атмосферу. Он не знал дороги, не знал координат, времени, даты — всё это тоже было для него безразличным. Он просто знал, куда идёт, и знал, зачем. Через некоторое время ему начало казаться, что за ним следят. Белый волк, измазанный собственной кровью, шёл израненными лапами дальше, лишь бы дойти. Он знал, что это просто его паранойя, ведь единственный, кто может за ним наблюдать — тот ворон, которого некоторое время назад повстречал волк. Но он уже давно был там, куда направлялся зверь. Последняя мысль: тишина, что будто специально давила на уши, сводя с ума. Насмехаясь над белым зверем, она только угнетала, медленно убивая последнюю надежду. Она, именно она, будто дева в тёмном одеянии, следовала за созданием ночи, чтобы просто понаблюдать над тем, как любовь, счастье, надежды и мечты в гордом вожаке постепенно гасли. Нет. Чтобы поиздеваться над тем, что они уже давно умерли.***
Сколько он уже идёт? Весь искалеченный, израненный и уставший, он всё ещё продолжал идти, ведь у него была цель, до которой оставалось всего ничего. Он уже не слышал шелеста сухих коричневых листьев под лапами, не видел, как небо затянули тучи и на землю медленно посыпались снежинки. Он просто знал, что пункт назначения совсем близко, что сдаваться было бы глупо. И вот он видит, как тропинка выходит из леса, как там, вдалеке, видны последние попытки луны осветить землю, там, где деревья наконец становятся редкими, а над уже полностью заснеженной, рыхлой, грязной землёй возвышались надгробия. Дойти было ещё труднее, ведь выпавший снег под деревьями таял быстрее, чем выпадал новый. И эта противная слякоть, усыпанная старыми листьями, прилипала к лапам, проникала в раны, создавая противные ощущения, будто мешая дойти. Снег же, падающий на тропинку и на ветви деревьев, уже не казался таким чистым и красивым, каким бы его увидел волк буквально несколько дней назад. И всё же он дошёл. Несмотря ни на что. Истощённые ноги уже сами вели его. Хотелось пить, есть, хотя бы просто отдохнуть. Но вдруг волк, у которого уже всё плыло перед глазами из-за усталости, услышал звук взмаха крыльев. Он сразу понял — это тот самый ворон, что ждал его здесь всё это время. Он попытался хотя бы повернуть голову в сторону знакомого, что фактически довёл его сюда, но вместо этого упал без сил. Он потерял сознание, желая очнуться, забыв всё, что ему пришлось пережить. Однако, ему и вовсе было не суждено очнуться. Ворон, что смиренно ожидал всё это время на Кладбище памяти последнего выжившего, тотчас же превратился в силуэт человека. То ли женщина, то ли мужчина — непонятно. Однако одето оно было в черный, как сама птица, плащ с капюшоном, что был натянут на голову таким образом, чтоб опущенное вниз лицо, на которое почти не попадали снежинки, было не видно. Ещё сильней стал туман, когда появился он в этом обличии. Единственная деталь, которую можно было разглядеть — два зелёных огня, что были его глазами. Подойдя к волку, оно решило попрощаться, прежде чем забрать его в мир иной. — Сначала любовь: та серая волчица, что ты почитал и уважал больше себя самого; потом — счастье, твой брат, похожий на тебя, что тоже был убит людьми; надежда и мечта — дети твои, серый и бурый волки... А теперь и ты... Эмоции, чувства, что ты олицетворял, уснули глубоко в душе этого мира. И проснуться им, увы, не суждено. Даже жаль, что люди довели тебя и твою семью до такого. Но ничего, спи спокойно, друг мой. Однажды Бог создаст новый мир, с новыми людьми, где ты будешь расти с матерью и отцом твоими — добром и искренностью, которых люди убили, когда ты был совсем мал.... Отдыхай, не переживая ни о чём... На удивление, у этого существа был приятный мужской голос, что можно было слушать вечно. Отчаяние, что олицетворял этот дух помимо основной должности проводника в мир мёртвых, постепенно закралось в душу Смерти, что глядел в полузакрытые мёртвые глаза последнего, чья жизнь удерживала этот мир от разрушения. Пока мир начал медленно рушиться, пока его поглощала тьма, Смерть просто сидел со своим мёртвым другом. В какой-то момент казалось, что он может расплакаться, но, когда пора было уходить, он с лёгкостью встал и ушёл, бросив вслед уходящему миру последние слова, что суждено было ему услышать:— Однажды мы встретимся снова.