«Главный повар, — тихо проговорил Стивен Дискейн. — Подумать только!» <…> Он умолк на мгновение и внимательно присмотрелся к сыну: «Это тебя угнетает? Терзает?» «Как сокол добычу, — отозвался Роланд. — И тебя оно тоже гнетет. Терзает». Он рассмеялся. Не над ситуацией, ничего в ней веселого не было, но над пугающей точностью образа. Как сокол терзает добычу. Отец улыбнулся. «Да, — сказал Роланд, вдруг став серьезным. — Наверное… это меня угнетает». «С тобой был Катберт, — продолжал отец. — Он, наверное, тоже уже рассказал все отцу». «Да». «Он ведь подкармливал вас, когда Корт…» «Да». «И Катберт. Как ты думаешь, его угнетает все это?» «Не знаю». На самом деле, Роланда это и не интересовало. Его никогда не заботило, совпадают ли собственные его чувства с чувствами кого-то другого. С. Кинг. Темная башня 1: Стрелок. Глава 2. Дорожная станция. IX.
---~~≪≪*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*≫>~~---
— Я полагаю, Катберт уже все тебе рассказал. «Рассказал мне что?» — чуть не спросил Роберт Оллгуд, но вовремя сдержался. Вместо этого он коротко глянул на своего дина и тут же отвел глаза, в надежде, что за этот миг Стивен не успел уловить его недоумение, смятение и тревогу, тут же смытые волной принятого решения. «Рассказал или расскажет через полчаса — разница невелика», — подумал Роберт, а вслух сказал: — Да. Это серьезно. Располагай мной по своему усмотрению. Стивен кивнул: — Непременно. Я бы с удовольствием послушал и Катберта, если ты не возражаешь. Я пошлю за тобой позже. Сейчас мне надо самому все обдумать.~~~~~~~~~~********~~~~~~~~~~
«Значит, Хакс. Вот ведь… Вот ведь что? Сюрприз? Неприятность? Скорее, вот ведь незадача, — думал Роберт, слушая сбивчивый рассказ сына. — И был бы хоть негодяй, так ведь нет. Знаю я Хакса. Мировой мужик. На что же они его подловили? Нет, конечно, он не святой и не то чтобы воплощенная неподкупность, но заставить Хакса сознательно убить… Как-то не верится. Это что же надо ему пообещать? Мутная какая-то история. Как его купишь? Что у них есть такого, чего главный повар не получит здесь? Вот шантажировать его, наверное, можно. Я знаю, чем я обязан ему. Это уже больше похоже на правду, потому что на беспринципного негодяя он никак не тянет, а что-то дорогое сердцу можно найти у каждого. Или кого-то». В том, что Катберт передал весь разговор слово в слово, Роберт не сомневался ни секунды. «Хакс на негодяя не похож, другое дело этот Робсон. Не бывает просто Робсонов, не бывает просто стражников. Каждый стражник, понимаешь ли, личность. Вот эту личность и стоило бы поискать… Хотя знаю я, чем это кончится. Слишком много прошло времени. Стоит поинтересоваться вслух неким Робсоном, как выяснится, что-либо о нем здесь слыхом не слыхивали, либо он вот только что умер на посту от разрыва сердца. Все-таки добрый человек горазд быстро убирать своих людей, когда они совершают промахи…» — А потом они ушли, но Хакс же не хотел, он вообще таким голосом говорил… Он не хотел этого делать! Понимаешь, мне просто стало очень страшно, — Катберт говорил истерически, сбивчиво, все время перескакивал, но суть была вполне ясна. — А потом… Понимаешь, мы к нему все время забегаем… А ты знал, что он Роланду ногу лечил? «Не спрашивай у уважаемого человека, чем он может тебе услужить, спроси лучше, чем можешь ты услужить ему. Слышал я уже это присловие. И не раз… Только в большинстве случаев это не доказательство, к сожалению. Робсон. Я бы сосредоточился на Робсоне. Интересно, Стивен вообще про него знает? Что-то я сомневаюсь, что Роланд в состоянии запомнить больше двух слов подряд, а уж имя какого-то стражника. Впрочем, чего я собственно? Хорошо, что это не меня ждала дома такая вот приятная новость от собственного ребенка. Я бы тогда вообще не знал, как мне с ним разговаривать». Роберт ненадолго вынырнул из своих размышлений: — У меня есть для тебя слабое утешение, которое я иногда использую и которое мне никогда не помогает. Хочешь? Катберт усмехнулся и кивнул, глядя на квадрат закатного солнечного света на стене. Мимо окна пролетела птица, и ее тень на миг скользнула по солнечному пятну. — По крайней мере это не ты его сдал. Правда, в твоем случае, так оно, может, еще и хуже… Но насчет этого я вот что могу тебе сказать: бывают истинные стрелки, такие как Дискейны, например — они чувствуют высшую справедливость, а бывают обыкновенные — такие как мы с тобой. — «Но любим мы их не за это»? — процитировал Катберт одно из любимых отцовских выражений нарочито унылым тоном, чтобы скрыть, как его обрадовало это походя брошенное «мы с тобой стрелки». Отец не откликнулся на шутку, а ответил задумчиво и серьезно: — Да нет, и за это тоже… Они чувствуют высшую справедливость, а такие, как мы с тобой, чувствуют справедливость сиюминутную. И одно другому порой противоречит. В любом случае нет смысла горевать ни о том, что ты не такой и не можешь не моргнув глазом отправить на смерть человека, который только что кормил тебя пирогами… Катберт непроизвольно вытер с губ призрак черничного сока. — …ни о том, что они это могут. В конце концов кто-то же должен. «А вот это ты сам себе завтра расскажи, когда будешь тянуть жребий на почетное звание палача. Что за абсурд? Какое отношение убийство безоружного, да еще и только относительно виновного человека может иметь к Белизне, что бы под этим ни подразумевалось. Мир, где палачами вынуждены быть бароны, уж точно сдвинулся с места, если не сказать свихнулся…» Это направило поток его мыслей в новое русло: «Фарсон, конечно, не главная наша проблема… Самое разумное было бы бросить всю эту мышиную возню и поехать искать ЕЁ. Ну и как по-твоему, интересно, Стивен бросит сейчас этот гадюшник? И на кого? Надо было ехать еще тогда, пока безумие не разрослось — десять лет назад, а лучше и все пятнадцать. Выяснить раз и навсегда, что за чертовщина творится там с Лучами…» Перед мысленным взором Роберта уже вставали идиллические картины — полу-воспоминания, полу-мечты: закатная степь, их ка-тет снова несется галопом к горизонту… — Пап? — Катберт сидел, завернувшись в пыльный отцовский плащ, и смотрел на него несчастными глазами напуганного зверька. — По-твоему получается, что это мы с Роландом его убили? — Да нет. Ничего не получается, — медленно ответил Роберт, с трудом возвращаясь к реальности. — Сам подумай. Вот, допустим, вы ничего бы не сказали. Целый город (да даже если половина) умирает от отравления. Не такое уж большое дело выяснить, кто завез отравленную провизию. Настоящих виноватых — заказавших, приготовивших или впрыснувших яд — уже, пожалуй, не найдешь, а главный повар, отправивший последнюю партию мяса или прозевавший отравление, вот он — казни не хочу. Он не жилец. В любом случае. — Это нечестно. — Уж это точно. «Вот кого ты сейчас утешал? Мальца или себя? Если не себя, то можешь и себе все то же самое повторить, потому что как обычно устами младенца глаголет истина: Хакс не хотел. Да он и сейчас не хочет, но что-то его вынуждает… Так что сиди и повторяй себе, что он не жилец. Что его, видимо, все равно бы убрали — не мы, так они. А к чему его, кстати, вынуждают? Ему поручено переправить отравленное мясо, после чего нам не составило бы особого труда выяснить, откуда поступала провизия и кто руководил поставками. И крайним все равно оказался бы Хакс. Как-то все это топорно… А если они подставляют Хакса, чтоб под шумок провернуть что-нибудь поизящней? Тоже возможно. Более того им это, скорее всего, удастся. Самое обидное, что если бы и удалось объяснить Стивену, что Хакс не по доброй воле затеял диверсию, даже он не смог бы отменить повешение. Вешают-то его не за отравление, а за измену… Тогда как вешать имело бы смысл… Кого? Робсона? Такая же пешка, я уверен. Вешать кого бы то ни было в принципе смысла не имеет. Чего вот мы этим добьемся? Только того, что впредь они будут аккуратнее и тщательно удостоверятся, что их разговоров не слышат маленькие любопытные уши…» Вслух он сказал: — Есть еще одно утешение. — Такое же как и то? — вяло предположил Катберт. — Нет, чуть лучше. Насколько это будет зависеть от меня, Хакс не узнает, кто его сдал. Затопившую комнату тяжелую тишину нарушил голос миссис Оллгуд, она стояла на пороге комнаты, одетая, как и муж, в джинсы и клетчатую рубашку, залитая с ног до головы темным золотом заходящего солнца: — Может, велеть принести вам чаю? Роберт улыбнулся: — Мне чаю. И пирога, если он еще остался. А Катберту воды, — и добавил весело, обращаясь к сыну. — Я ведь правильно понимаю, что раз уж вы пошли к Хаксу, значит кто-то из вас сегодня оставлен без ужина? И почему-то мне кажется, что этот кто-то — не Роланд.---~~≪≪*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*_*≫≫~~---
Стрелок перекинул веревку с петлей через перекладину, надел петлю Хаксу на шею и опустил узел, так чтобы он оказался точно под левым ухом. Птицы улетели, но Роланд знал, что они выжидают и скоро вернутся. «Покаяться не желаешь?» — спросил стрелок. «Не в чем мне каяться, — слова Хакса прозвучали на удивление отчетливо, а в его голосе явственно слышалось какое-то странное достоинство, несмотря даже на то, что его заглушала та черная тряпка, закрывавшая рот. — Я не забыл лица своего отца, оно всегда было со мной». С. Кинг. Темная башня 1: Стрелок. Глава 2. Дорожная станция. IX.