***
Она снова зависла где-то в пространстве, хотя, физически должна быть «здесь», но она «там». Бежит по мокрым улицам, в свою квартиру. Под ногами желтая листва, ветер дует в лицо и капельки дождя скатываются по ее черной кожаной куртке. Мысли будто застряли на месте. В голове вроде вертится информация, а все сосредоточенно на одном человеке. И вот, кто-то говорит ей какие-то слова, но они летят в пустоту, она видит лишь движение губ, думает только о нем. Чувство, будто она перебрала на вечеринке. Голова кружится, теряется почва под ногами, бесконечно хорошо было раньше думать о нем. От одной мысли, что любовь может быть не взаимна, начинает тошнить. Он как алкоголь, разливается по венам, стекает по стенкам сосудов, стуком отдается в ушах. Шум или тишина. Разве имеет значение? Когда пластинку заело. В голове только он. Пусть она в центре города, пусть вокруг бешеное движение. Он занимает ее всю. Даже сейчас, после стольких гадостей. Карие глаза, пухлые губы, взгляд некогда скользящий по ее телу. Девушка больно закусывает губу, когда представляет его с другой. На часах шесть утра, она наконец-то оказалась в квартире, одна в целом мире и в голове вертится его «катись нахуй отсюда». Становится еще больнее и горячие слезы скатываются по щекам. Сейчас он где-то, с кем-то. Курит на балконе, думает не о ней. Глубоко вдыхает сигаретный дым, запивая его крепким алкоголем. Адиль любит так делать. Не спеша сбросив куртку, девушка устраивается на полу, у журнального столика, решает написать ему записку и затем уехать из города. Скомканный чистый лист летит в стену. Телефон где-то рядом, но он не позвонит. Кто угодно, кроме него. Глупая. Она знает, что ничего не произойдет. Глаза на секунду сами закрываются, горячие слезы вновь льются по щекам, больно щиплет, потому что тушь. Девушка вновь представляет эту картинку, которую ей описал знакомый Жалелова: шлюхи, словно на троне, восседают на коленях Скрипа. Его руки поднимаются прямо к короткой юбке. И вот, они уже в спальне, он шепчет ей на ухо пьяный пошлый комплимент, чтобы она быстрее дала. Делает все, что хочет. От этих мыслей снова тошнит. Выворачивает. Все сжимается внутри. Он может неделями молчать, не звонить и не писать, а может находиться рядом каждое мгновение. От этого только хуже. Сложно понять, плевать ему или нет. Укутавшись в плед, лежа на кровати, бесконечно прокручивать в голове его обидные слова, брошенные просто так — это все, что сейчас девушка могла сделать. Но она знает, что если двери откроются прямо сейчас, и он пьяный и обдолбанный ввалится в ее пространство, неся какой-то бред, она примет его. Разденет и уложит спать, укроет и скажет «люблю», целуя так нежно, как это возможно. А утром он даже не будет помнить. Девушка встает, чтобы налить себе виски, подходит к бару, медленно скатывается по холодной стене, снова закрывает глаза и закусывает губу, до крови. Рассвет, а она еще не ложилась. Пачка его сигарет каким-то образом оказалась в руках. Адиль постоянно оставлял сигареты, на всякий случай. Они всегда лежали на баре, в ожидании хозяина. Теперь она крутит пачку под любимый трек своего, теперь уже бывшего, парня. Думает о нем. Гребаное чувство на кончиках пальцев. Любовь.***
Адиль так и не побежал вслед за своей любовью. Теперь он даже не понимал зачем вообще наорал и послал ее куда подальше. Эмоции всегда берут верх, а потом приходится сильно жалеть. Жалелов сидел на богато уставленной кухне своего знакомого. Раньше он бы высказался по поводу интерьера или неправильно вбуханных денег, но сейчас ему было плевать. Третья сигарета подряд, бесконечные мысли. Она ведь особенная. Ее персиковая кожа всегда пахла шоколадным гелем для душа, а флакончик любимых духов вечно валялся где-то в поле зрения. Шелковистые длинные волосы, с которыми Скрип любил играть, почти всегда были собраны в пучок (как и у него), покусанные губы казалось постоянно просили нежного поцелуя, а глаза, такие большие и добрые, всегда цепляли. Голос был тонким, по-настоящему девичьим. Эта хрупкая девчонка могла закатить такой скандал и так вывести из себя, что просто уму непостижимо. Но в следующий момент становилась самой ласковой и милой принцессой Диснеевского мира. Все это заставляло Адиля кидаться из крайности в крайность и жить, словно на пороховой бочке. Они оба были такими, поэтому особенно сложно было найти компромисс. Жалелов всегда испытывал желание: то убить, то кинуть в постель. Он просидел так еще пару минут. Резко сорвался с места, накинул куртку, по пути на улицу поправляя воротник. Ему было плевать куда подевались все люди, что стало с наркотой и как его знакомые будут приводить свой роскошный дом в порядок. На данный момент Адиля тошнило от самого себя, от поступков и слов. Он мог бы не спать с той девицей, не пить так много и не посылать самого преданного ему человека на все четыре стороны. Сейчас он практически бежал по огромным лужам от утреннего дождя, умело лавируя между потоками людей и машин. Улицы сменяли друг друга, не чувствовалось ни холода, ни тепла. Лишь запах сырости в воздухе. Адиль набирал дрожащими пальцами знакомые до боли цифры, но никто не брал трубку. Свинцовые тучи сгустились пуще прежнего, вновь начался дождь. Жалелов был почти у цели, не успев сильно промокнуть. Открыв входную дверь своим ключом, парень быстро миновал несколько лестничных пролетов. Коричневая дверь его любимой квартиры была закрыта, но не на замок. Адиль вошел внутрь, заглянул в ванную, на кухню, а затем в гостиную. Пусто. В спальне его взгляд упал сначала на пустую бутылку виски, а потом уже на маленький комочек, лежавший в постели. Она тихо сопела, тушь размазалась по всему лицу от горьких слез. — Жаным, просыпайся, — тихо произнес Скрип. Он подошел поближе, осмотрел ее с ног до головы и начал будить. Она брыкалась, что-то бурчала себе под нос, медленно открыла глаза. Сначала ничего не поняла, затем улыбнулась, обняла Адиля так крепко, как смогла. Они долго сидели так, молча. Лишь спустя минуты Жалелов начал шептать извинения в женскую шею, так приятно пахнущую шоколадом. Он говорил много, но по делу. А по ее щекам катились слезы. Девушка встала с кровати и отправилась на кухню. Она говорила что-то по поводу новых шлюх, алкоголя и сильной занятости Адиля. Он просто следовал за ней, выслушивая все, что говорит эта несносная девчонка. Она устала. Медленно сползая по стене на пол, женская тень мягко оседает. Маленькие кулачки стучат по паркету, злость, может даже гнев. Резко срываясь с места, она хватает тарелку, та летит ровно в пол. Разбивается. Крики и боль. Обстановка накаляется, становится сложно. Ему нечего сказать, он лишь ловит ее, когда та продолжает из последних сил повышать голос. Холодные руки сначала отталкивают, а затем прижимаются к мужскому телу, шепча «я люблю». Жалелов аккуратно гладит ее по волосам, целует в макушку и вновь обещает все бросить, потому что любит в ответ. Может даже еще сильнее, чем думает сам.