Есть только мы

Холодные серые стены овального кабинета иногда нагоняли тоску, хотя Мелли Грант, как президент, никогда бы этого не признала. Большую часть дня она ждала того момента, когда ее правая рука — Оливия Поуп — ворвется в кабинет, вся такая страстная и бескомпромиссная, и, конечно, с оружием в руках. Ведь виновата всегда была Мелли. И даже если это было не так, все равно виновна. Но Мелли и не возражала. В конце концов, ответственность за служение нации и было тем грузом, который она взвалила на свои плечи и несла с гордостью. Кроме того, от мстительной Оливии Поуп захватывало дух, поистине, увлекательное зрелище. Мелли всегда стояла на своем. В собственном Белом доме она больше не являлась предметом декора, да и понимала, что Оливия бы этого не допустила. Поэтому они ссорились и ругались гораздо чаще, чем могла бы сосчитать секретная служба, дежурившая за дверьми. И всегда заканчивалось одинаково, ни одна не хотела уступать. А слова и фразы, которыми они буквально кидались друг в друга, были жестокими. Но был и секс, Боже, какой секс. Привычки оказываться в кровати, умопомрачительный секс после ссоры сформировались еще в начале президентской компании, и они нещадно обещали себе, что каждый раз будет последним, а в Белом доме и вовсе оборвут все связи. А также обе женщины прекрасно знали, что просто невозможно будет скрыться от химии чувств, возникающих между ними. Оливия уже была в подобных отношениях раньше, бурный роман с Джейком, чувства к Фитцу, но здесь было что-то особенное, то, как Мелли заставляла ее себя чувствовать. В один из таких дней Оливия и Мелли ругались с такой враждебностью, которую никто не ощущал неделями. Они ссорились из-за недавнего инцидента, когда Мелли послушала Джейка, а не Оливию. Они обе ненавидели, когда их недооценивали, а в последнее время это происходило довольно часто. — Есть три вещи, которые тебе нужно знать обо мне, то, что ты уже должна была понять, но, наверное, нужно повторить для ясности, — буквально прошипела Оливия, пальцы прошлись по креслу президента, словно так она пыталась еще и показать, что владеет этим кабинетом в той же степени, что и Мелли. Грант скрестила руки на груди, упрямая, так что Оливия продолжила: — Первое — не игнорируй меня, потому что второе — я всегда права. Это раздражает, но ты привыкнешь. И третье — есть только мы. Ты и я. И больше никого. От слов Оливии Мелли задрожала, а по коже побежали мурашки. Мы. Ей нравилось это. — Я одна тебя прикрываю! Всегда! — заверяла Оливия, и по ее тону было понятно, она не потерпит пререканий. Мелли сдержала подступающие слезы. Президенты не плачут и не отступают, даже перед Оливией Поуп. — Хватит думать обо мне, как о твоем работнике, начни думать о том, кем я на самом деле являюсь, — продолжала Оливия. — И кто же ты? — спросила Мелли, не уступая. — Твоя начальница. Губы Мелли дрожали. Оливия могла играть ей, как марионеткой, и Мелли ненавидела, что не хотела прекращать это. Мелли ведь могла бы и ответить, она могла быть такой же смертельно опасной как и Оливия, и они обе это знали. Но было что-то восхитительное в озлобленной Оливии Поуп, что-то привлекательное в ее врожденной женственности, сочетающейся с желанием власти над Мелли. — Так скажи мне, кем ты хочешь быть? — спросила Оливия, садясь на диван, руки скрещены. Мелли молчала. Тело будто горело от одной мысли, что с ней может сделать Оливия. — Примером, — мягко ответила Мелли, отчего холодное выражение на лице Оливии сменилось на улыбку. Мелли ощущала, как тонет в этих темных глазах. — Я хочу стать примером для всех, — повторила она. — Хорошо, — бросила Оливия, взгляд прошелся по Мелли. Мелли не помнила, как сделала первый шаг, но внезапно уже сидела на диване рядом с Оливией. Напряжение между ними достигало уровня электрических разрядов, так что Мелли прекрасно понимала, что они обе это чувствуют. И была права. Оливия наклонилась к ней и поцеловала, и Мелли была счастлива, что не стоит в это мгновение, потому что точно бы упала на колени. Она ответила на поцелуй, руки прошлись по такому знакомому и желанному телу. Тихий стон потонул в поцелуе. Правление страной было великим достижением, но, Боже, эти моменты стали для нее всем.