О чём поёт ветер?

      — Пение ветра сегодня особенно хорошо, — цветущая улыбка легла на губы мужчины, облачённого в белое одеяние, а пальцы бережно и очень осторожно тронули траву, обжигаясь о её отчуждённый колючий холод.       Ветер горестно завывал, разбрасывая по небу тучи, и лёгкие клубы дыма, выходящие из трубы, размывало над холмами тончайшим туманом.       Природа, тяжело вздыхая, готовилась пролить на землю потоки ливня, и, выбрав для сего дела сизые сумерки, стёрла с тёмных небес все звёзды до одной. Даже свет луны спрятался где-то за мглой, посему одинокое жилище, стоящее вдали от ближайших деревень, смотрелось совсем сиротливо. Но у него был хозяин.       И сейчас он самый сидел на траве возле своей обители и, позволяя своим волосам развеваться в порывах капризного ветра, смотрел прямо в чёрный зев неба, беседуя с юношей, что вот уже два года носил звание его ученика.       — Учитель, очень холодно… Почему нам не пойти в дом? — парень, вышедший под непогоду и укутавшийся в тонкое одеяло, пытался как можно надёжнее скрыться в его складках. Но холод пронизывал всё равно, заставляя молодое тело дрожать и ёжиться, а босые ноги крепко сжимать озябшие пальцы.       Созерцатель повернул голову в сторону своего ученика и рассмеялся, пожимая плечами и расправляя их шире, словно купание в зябкий струях воздуха приносило ему большое удовольствие.       — Ты можешь идти согреться, Сэнго. Тебе не обязательно вторить моей вечерней традиции, — зелёные глаза наставника всегда приветливо щурились, если тот пребывал в прекрасном расположении духа, и даже в этот момент, когда с густой тьмой боролся лишь золотистый свет из окон, Сэнго сумел рассмотреть доброжелательный прищур.       — Учитель, идёмте вместе! — юноша привстал, туже обтягивая себя плотным покровом, и шагнул к мужчине, застывая возле того в ожидании.       Холод продуваемой земли застучал в ступнях кусачей болью, но мальчишка не двигался, надеясь дождаться согласия блондина, который лишь улыбнулся и поднял руку, чтобы пальцами причесать игривые дуновения.       — Разве ты не слышишь, о чём поёт ветер? — мыслитель, ещё немного потрогав невидимые завихрения, опустил руку и выискал в темноте карие глаза, смотрящие беспокойно, но по-юношески упрямо.       — Если он и поёт о чём-то, я не могу разобрать смысла. Ветер невозможно понять, — насупившись, отозвался молодой человек, который лишь два года назад пришёл учиться у этого человека, но очень быстро понял тернистость избранного пути. — Но Вы заболеете, если не отправитесь в дом, — он ощущал себя взрослым в такие моменты, когда учитель, казалось, поступал безрассудно. И всякий раз, когда мужчина не соглашался на заботу своего подопечного, возмущению Сэнго не было предела, и обида целовала его прямо в сердце.       — Ветер поёт о тебе, — мягко возразил наставник, вдыхая полной грудью парящую в пространстве свежесть. — Я хочу послушать.       — Обо мне?.. — краска не залила симпатичное лицо упрямца, но напряжение пробежало по позвоночнику. Он переступил с ноги на ногу, не понимая, как реагировать, и быстро сглотнул пересохший прямо в горле комок, который моментально образовался вновь на прежнем месте.       — Учитель… — одеяло шевельнулось: пальцы, судорожно сжимающие его край, самовольно потянулись к приоткрытым губам Сэнго и отчего-то прикрыли их, а колени затронула приятно согревающая дрожь. – Я не понимаю, что Вы имеете в виду.       — Ты слишком замёрз, и не можешь думать об этом. Тебе следует пойти в дом, — ответ тихий, по-бархатному тёплый прозвучал на слова юноши, но тот в несогласии замотал головой и ступил к учителю ближе, выражая намеренность стоять здесь до тех самых пор, пока он не скроется в натопленном помещении вместе с ним. И пылкость его решимости смогла затронуть душу философа. Тот поддался и с молчаливой улыбкой кивнул, неспешно покинув своё место на нагретой траве.       Вскоре он подошёл к Сэнго, и плавное движение руки легло на покатость чужого плеча. Долгий говорящий взгляд несколько мгновений рассматривал карие радужки, после чего скрылся под веками, а когда те приподнялись снова, взор учителя уже был обращён к дому.       — Давай скроемся поскорее, если ты исполнен такой настойчивости, — его бесшумный шаг, вызванной привычкой ступать лишь на переднюю часть стопы, направился к приоткрытым дверям, и вслед за ним, глухо топая, поспешил и быстрый перебор ногами Сэнго.       Тёплое пространство вмиг обуяло обоих снопом мурашек, а щёки юноши налились кровью и ожили, придав тому крайне привлекательный вид.       Бодро добежав до своей нехитро сооружённой постели, ученик бросил одеяло прямо на неё и радостно уселся поверх подушки, нежась в долгожданном тепле и с робкой улыбкой поглядывая на того, кого он, по своему представлению, спас от неминуемой простуды.       Учитель же, задержав мягкий взгляд на преданном, но суетливом юноше, качнул головой и со сдержанной улыбкой погасил пляшущее пламя лампы.       — Доброй ночи, Сэнго. Я разбужу тебя завтра утром. Постарайся набраться сил, потому что я хочу сводить тебя в одно место, — теперь, когда стало совсем темно, а очертания назидателя невозможно было разобрать, казалось, что его голос превратился в витающее вокруг тепло. И звучание этого голоса смогло сыграть таинственную мелодию прямо в глубине молодой души, от чего согретые щёки защипало румянцев вновь, но уже по иной причине.       Парень поспешно скрылся под одеялом с головой и улёгся удобнее, с интересом прислушиваясь ко звукам воющего за стенами ветра.       — Спасибо, учитель, — порывисто выпалил он и лишь выше над головой натянул своё сомнительное укрытие.       Но как бы Сэнго ни старался отдать себя в руки сна, тот отказывался принимать его, словно знал, что пока не пришло для этого время. А посему юноше пришлось тихо лежать и баловать себя возможностью прислушиваться к блондину: к его дыханию, к почти неуловимым шагам, что выдавались лишь скрипом половиц, к шуршанию одеялом… Однако через некоторое время все звуки резко стихли: ветер подозрительно замолчал, и философ больше не подавал никаких признаков своего бодрствования. Но что-то щемило в груди то ли от мучительного волнения, то ли от внутренней тревоги. Хотелось немедленно выбраться из постели и убедиться, что с наставником всё в порядке, но, вместе с тем, ощущалась необходимость притаиться и как можно лучше притвориться спящим.       Сам не зная, зачем, юноша повиновался внутреннему чутью и, плотно сомкнув веки, начал дышать спокойнее и ровнее. И так сильно сосредоточился на сим процессе, что опомнился лишь тогда, когда в небесах громыхнул гром. Вскоре надломленный треск сменился шумом дождя, и в этот момент голова, прежде спрятанная под одеялом, оказалась уже неприкрыта. Через мгновение Сэнго был готов поклясться, что учитель набросил на него сверху ещё одно — своё собственное — одеяло, от чего резкий приток тепла начал отогревать, наконец, и замёрзшие конечности.       Пару секунд мужчина пропадал в тишине, а затем, где-то у виска, раздалось мерное дыхание. И когда живот приятно затянуло, мягкую кожу затронул поцелуй, не значащий, возможно, ничего, кроме самой естественной заботы.       Но душа всё равно слилась воедино с бешеным ритмом сердца, и Сэнго благодарил вязкую темноту за то, что та так бережно скрывала его укрытые алой поволокой щёки от зелёного взгляда, обладатель которого так и не лёг спать: подарив ночной поцелуй, он пересёк комнату и присел возле окна.       Пробыл ли он там всю ночь, мальчишка не знал: к середине ночи причудливость сна овладела им и позволила пробудиться лишь тогда, когда светловолосый мужчина настырно начал теребить чужое плечо.       В доме стоял изумительный аромат: влажность после дождя торжественно впитала в себя благоухание весенних цветов и слегка прогрелась лучами раннего нежаркого солнца. Этот аромат вливался через распахнутую дверь и смешивался с запахом чая, который уже ждал пробудившегося на столе.       Неохотно открыв глаза, недавний полуночник широко зевнул и сел, осматриваясь по сторонам. Случившееся ночью казалось теперь лишь приятным сновидением, и юноша предпочёл промолчать об этом, чтобы не позволить себе снова поддаться необъяснимому смущению, чьи причины он боялся заметить или же не мог себе позволить.       — Сэнго, доброе утро, — насыщенный умиротворением голос учителя приветствовал его, заставив карий взгляд некоторое время поискать глазами вокруг, а затем обратиться в сторону мужчины, который уже сидел возле стола и держал в руках чашку с нетронутым чаем. — Твой сон был очень крепким. Я трижды пытался пробудить тебя. Тебе снилось что-то хорошее? — улыбка расположилась на его губах по-кошачьи грациозно, а кончик пальца незатейливо скользнул по каёмке чашки.       — Доброе утро, учитель… Мой сон… Я не запомнил его, — пробормотал вялым голосом Сэнго и шустро соскочил с постели, пытаясь как можно бодрее добраться до умывальника и на ходу стягивая с себя простую рубашку. — Как вкусно пахнет! — размяв спину, ученик принялся за умывание, с неподдельным наслаждением вдыхая причудливый аромат природы снова и снова, пока учитель, положив голову на собственную ладонь, наблюдал за ним, изучая возмужавший за пару лет рельеф крепких мышц.       Как только Сэнго закончил приводить себя в порядок, он умело собрал россыпь чёрных волос в высокий хвост и, накинув на себя верх одежды вновь, уселся за стол, чтобы выпить чай вместе с учителем. Эта традиция зародилась сама собой ещё год назад, и теперь они оба неотступно следовали ей, неосознанно оберегая ту от любых нарушений.       — Вы хотели сегодня меня куда-то отвести? — улыбаясь хорошему настроению, молодой человек отхлебнул тёплого чая и с наслаждением проглотил целый букет вкуса, поджав под себя ноги.       — Верно. Я думаю, что тебе понравится в этом месте. Я хочу, чтобы ты научился одной приятной, но важной мелочи, — наставник, так же сделавший глоток, щурился, как обычно, и добродушно смотрел в окно, откуда открывался прекрасный вид на голубое небо и ярко-зелёные холмы.       — Мелочи?.. О чём Вы говорите? — вопросил юноша, и в глазах его зажёгся преданный интерес. Губы в нетерпении приоткрылись, а пальцы туго сжали чашку в то время, как сердце с любопытством замерло.       — Я покажу тебе, как можно услышать свою душу, — блондин, чьи длинные волосы неряшливо, но красиво касались кончиками стола, задумчиво подарил долгий взгляд своему последователю, от чего тот смущённо поспешил сосредоточенно рассматривать плавающие в чае лепестки каких-то цветов.       — Вы думаете, это возможно, учитель? — наскоро спросил Сэнго, чтобы не дать неловкой тишине воцариться, а потом, стушевавшись, смолк.       — Душу всегда можно услышать, Сэнго. Каждому доступен этот прекрасный дар. Достаточно лишь немного внимательности и отречения от суетливости мыслей, — в тонкие губы мужчины влился чай до самого дна, и сему моментально вторил юноша, от чего обе чашки в унисон поставились на стол опустошёнными.       — Я пробовал это делать, но… — ученик озадаченно смолк и неосторожно — чайник гулко опрокинулся прямо набок — выскочил из-за стола, чтобы поспеть за наставником, чьи белые одежды, словно крылья бабочек, уже шуршали где-то за порогом.       — Но? — мужчина, неведомым образом слышавший всё, ласково обратился к мальчишке, когда тот, догнав его, уже ступал рядом.       — Но у меня ничего не получилось… — парнишка вздохнул и поднял взор на человека, восхищение которым привело его два года назад сюда — в безлюдные холмы. Его душа никогда не стремилась к познанию этого мира, никогда не тяготела к запутанным, но вместе с тем очень простым вещам, однако всё это так плавно и естественно вошло в его жизнь, что он не мог противиться тем граням, которые каждый день открывались перед ним с лёгкой подачи наставника.       Всё то, что ему протягивали руки философа, брюнет принимал с большой охотой: сначала лишь от желания быть ближе к нему — к своему наваждению, а затем и от того, что больше не мог мыслить свою жизнь без той причудливой толики учения, что всегда шлейфом следовало за объектом его интереса.       — Учитель, мне очень сложно понять, где говорит моя душа, а где — фантазия, которую я выдаю за голос своей души, — осторожно, словно сознаваясь в грехе, мальчишка поджал губы и посмотрел себе под ноги, что энергично приминали влажную траву, разбрызгивая алмазные капли.       Да, он глубоко стыдился того, что не всегда мог понять самых простых вещей, пусть оные давались его учителю так просто, будто то была всем известная истина. Но раскрывать свои слабости перед этим мужчиной он ничуть не опасался, зная, что всегда отыщет в зелени понимающих глаз терпение и, быть может, заботу.       Учитель же, молча приняв откровения Сэнго, всю оставшуюся дорогу предпочёл преодолеть в тишине.       Между тем, путь оказался пролегающим в небольшую долину, где возле синего озера жались друг к другу пышные деревья. Их ветви наливались тугими белыми бутонами, а некоторые из них уже доверчиво раскрывались, приветствуя солнце.       Сэнго непонимающе взглянул на учителя, когда тот остановился возле одной из низко висящих ветвей, и пригнул её ещё ниже, нежно коснувшись рукой.       Вторая его рука протянулась к подопечному, и тот интуитивно вложил в неё свою ладонь, поймав себя на мысли о том, как приятно касаться того, кто значит для него так много.       Тем временем мужчина дал пальцам юноши дотронуться до цветов, а сам, обойдя его, встал позади, обозначив своё присутствие лишь спокойным дыханием, которое игриво защекотало шею парня.       — О чём шепчут эти цветы? — заговорщицким полушёпотом он задал вопрос и отступил, приподнимая прядь чёрных волос и поднося ту к губам, пока озадаченный ученик стоял перед расцветающей ветвью.       — Они… — он коснулся нежных и упругих лепестков, ощутил теплоту их трогательных соцветий. Взгляд внимательно изучил форму, излучавшую благородную и прекрасную грациозность. Их аромат походил на запах учителя, а молчаливость, овевающая цветущие гроздья, невольно заставляла думать о том, кто стоял за спиной, терпеливо ожидая смелости от робких юношеских мыслей.       Пробежав подушечками пальцев по цветам ещё раз, Сэнго вдруг обнаружил, что в них сокрыта удивительная красота, ожидающая взора, способного заметить её, и бесконечно тянущаяся к свету. И те ветви, на которых они покоились, превращались в нечто восхитительное лишь благодаря им – на первый взгляд обычным, но удивительным созданиям.       — Они шепчут… — парень резко обернулся, и его прядь выскользнула из рук назидателя, который с интересом взглянул в ожившие глаза. — О Вас?.. Да, кажется... О Вас, — почти уверенно молвив, Сэнго сглотнул слюну, ощущая, как неловкость ситуации расползается по его телу оцепенением, а ладони наставника ложатся на плечи и тянут к нему навстречу, заставляя делать несколько неуверенных шагов под вскипание восторженного, но вместе с тем настороженного сердца.       — В сущности, цветы не шепчут обо мне, Сэнго. Как и ветер не поёт о тебе, — улыбка исчезла с губ мужчины, но взор его всё ещё улыбчиво заглядывал в лицо молодого человека. — Но созерцание природы раскрывает для нас звучание наших собственных душ, — кончики тёплых пальцев пробежались по линии острого подбородка и аккуратно приподняли его, заставив Сэнго угодить под прямой взгляд зелёных глаз.       — Природа?.. — голова решительно отказалась внятно излагать мысли, не в силах поверить или опознать происходящее сейчас, но, тем не менее, юноша пытался побороть возникшую растерянность. — Она позволяет услышать душу?       — Ты прав, Сэнго, — донеслось тихо из приоткрытых губ, что замерли совсем близко от юношеского лица, а затем оделись в призрачную полуулыбку, будто ожидая чего-то от темноволосого.       Но тот, оробев и замешкавшись, лишь стоял, широко раскрыв глаза и боясь пошевелиться, а сердце его едва не позабыло, как нужно биться. Но стоило пальцам на подбородке ученика лишь совершить мановение навстречу мужчине, как Сэнго, вняв беззвучному зову, подался вперёд и... угодил прямо под порыв освежающего ветра: блондин, отклонившись, ненавязчиво обнял своего подопечного, издав негромкий и добрый смешок возле его уха. Однако случившееся взыграло нешуточным недовольством в мальчишке.       Обида, досада и внезапно осознавшееся желание овладели им без остатка, и он, нахмурившись и позабыв о самообладании, отклонился назад и требовательно впился пальцами в белый ворот учителя. Осмелевший взгляд мгновение смотрел в зелёные радужки, где затерялось искреннее удивление, а ещё через миг Сэнго уже ощущал мягкую отзывчивость улыбчивых губ под напором своего решительного и длительного поцелуя.