Damaged

Гарри вышел на улицу и хотел посмотреть как сильно он уже опаздывает на учебу, но что-то пошло не так. — Блять, — прошептал он, разворачиваясь и направляясь обратно в квартиру. В карманах не оказалось мобильного. Она находилась на десятом этаже, и Гарри был таким нервозным прямо сейчас, потому что лифт застрял вчера и его еще не начали чинить. Поднимаясь по ступенькам так быстро, как он только мог, он остановился у двери и попытался выровнять дыхание. Приготовившись не шуметь, он тихо шагнул внутрь — его друг и сосед по квартире еще спал, когда он заглядывал к нему (тогда-то он и забыл свой телефон у Луи в комнате) (да, он немножко любовался другом, извините его). Сон Томлинсона был то таким чутким, что тот просыпался из-за звуков шагов, то наоборот, таким крепким, что его невозможно было разбудить никаким образом. Возможно, в тот раз причиной последнему был экзамен по праву, но не то чтобы лежание в кровати решало хоть какие-то проблемы. Вот и теперь Гарри вел себя осторожно. Дверь в комнату парня была открытой, как ее и оставлял Гарри (на самом деле Гарри знал, что Луи будет беситься, но кто сказал, что Стайлс этого и не добивался?). Доносились некоторые звуки, но Гарри без задних мыслей собрался внутрь, когда вдруг застыл, не веря своим глазам. Кровать была в абсолютном беспорядке. На полу валялись одеяла. Простыни скомканы, почти спадают вниз. А в центре всего творящегося хаоса — Луи. Луи, лежащий и буквально трахающий подушку. Его пальцы сжимают белоснежную ткань, пока он самозабвенно трется об нее. Тело жарко движется — ему все мало. Хочется больше, глубже, тверже. Сильные бедра толкаются с такой силой, что кровать начинает скрипеть и сталкиваться со стеной. Даже стоя в дверях, Гарри чувствует, как отчаянно Луи хочется кончить. Он сходит с ума, наблюдая за этой картинкой — волосы Луи, бедра и ноги Луи, стоны и хныканья Луи — все это станет причиной его смерти. Он умрет прямо сейчас. Нет, он уже умер. Черт возьми. Кажется, он дышит слишком громко. Стоять тут, не зная что делать — болезненно трудно. Когда Луи неожиданно оборачивается к нему, глядя через плечо, он смотрит ему прямо в глаза — голубой цвет покрылся стеклянной пленкой. Он словно вот-вот заплачет. Луи чуть поднимается и стонет, откидывая голову назад, начиная вбиваться в подушку еще сильнее. Из его уст вылетает громкое и спутанное «'арри» — совершенно особенное произношение имени Стайлса, так горячо любимое им самим. — Блять, Луи, — раздается умоляющий неизвестно о чем голос кудрявого. Еще никогда Гарри не чувствовал себя так — стоит ли ему что-нибудь предпринимать? Хотел бы этого Луи сейчас? Это выглядит так крышесносно-горячо, что он, он уверен, мог бы кончить в штаны, не касаясь себя. — Я не могу кончить, Гарри, — не останавливая движений бедер, шепчет Луи, и Стайлс замечает, что по щекам парня спускаются тонкой дорожкой капельки слез. Такой разбитый малыш. Гарри так хочется помочь. — Блять, Луи, — не замечая, что повторяется, произносит Гарри, и подходит к кровати. Он рывком отбирает подушку и кидает ее на кровать. Гарри не знает, что будет потом, но сейчас он собирается сделать все так, как нужно. Он целует Луи грязно и глубоко, сталкиваясь с ним зубами и языком. Поцелуй продолжался бы намного дольше, но Луи такой нуждающийся сейчас, такой возбужденный, что это даже немного вводит в панику. Гарри отстраняется, закусывая губу Луи, но быстро отпуская ее. В следующий момент он бесстыже утыкает его лицом в подушку, которую сам же недавно отбросил — это грязно, он знает. Даже на белоснежной ткани видно, как естественная смазка Луи размазалась по ней, но это лишь возбуждает сильнее. Луи послушно ложится на живот и, не зная, чего ожидать, выпячивает свою задницу. Его бедра дрожат, а член тяжелый и почти бордовый. Гарри облизывается и мокро целует аккуратно выбритую дырочку. Как в награждение, громкий стон Луи не заставляет себя ждать и раздается сразу же. Гарри начинает лизать, зарываясь головой между ягодицами парня, заставляя того выгибаться под невозможными углами. Луи кричит оттого, насколько же это, блять, хорошо. Он хватает Гарри за отросшие пряди волос и прижимает его ближе, желая получить его язык внутри. И когда начинает казаться, что вот оно — чистое удовольствие — становится еще лучше. Он, наконец, получает то, чего хотел — язык Стайлса вылизывает его изнутри, практически трахает. Сам парень беспорядочно мычит, будто весь процесс для него жизненно важен — он должен вылизывать Луи так хорошо, как только может, или он умрет. Большие ладони Гарри расположены на ягодицах и они беспорядочно то сминают их, то гладят. Луи трется о матрас и ничего не понимает — ему так хорошо, он на грани потери сознания, но все еще не может кончить. Слезы льются сильнее, и он уже понимает, что плачет во весь голос. Он так сильно хочет кончить, так сильно. Гарри касается его члена — металл кольца на большом пальце сталкивается с горячей плотью — он засовывает свой язык максимально глубоко, и Луи, наконец, кончает, срывая голос, выкрикивая долгое «'арри», растягивая «а». Гарри стонет с языком внутри него и кончает одновременно с ним. Луи так, так непередаваемо горяч. Блять, он умирает. — О, святое дерьмо, Луи, — Гарри наклоняется над лицом парня и медленно выцеловывая лицо парня, слизывает слезы. Глаза Томлинсона закрыты, губы красные до неприличия, ресницы мокрые и трепещут, а все тело еще дрожит, покрытое мурашками. Гарри только может представить, какой он чувствительный сейчас, поэтому думает, что все, в чем нуждается Луи сейчас — хорошенько поспать. В его объятиях. И да, к черту университет на сегодня.