Иной пророк страшней любой напасти
Вокруг было белоснежно. Нежные, кремовые лепестки цветущей пандаренской вишни срывало легким ветерком, и они плавно, лениво и неохотно спускались на землю, словно не желая ни на минуту останавливаться. Эти деревья причудливой формы, скрючившиеся от старости, цвели всего два раза в год. И каждый раз это событие приравнивалось к чуду, особенно в неспокойные времена. Эти старики-вишни словно чувствовали, когда им надо цвести, а когда не надо. И сейчас, словно в шутку, они решили вновь покрыться цветами. Хотя время и обстановка были не самые подходящие… Но седая шевелюра этих стариков значила только одно — все будет хорошо… Хотя, у пожилых людей обычно самое хорошее чувство юмора.***
Он обнаружил себя в жутких пустошах. Темная энергия, оставленная некогда предсмертным хрипом Древнего Бога, пропитывала это место. Она проявлялось в реальном мире в виде черно-белых, словно со старых фото, потоков энергии и вихрей, неподвижно застывших на небе. После того, как герои победили все, что осталось от И’Шараджа (по крайней мере, так считалось), это место стало немного спокойней, хоть и не потеряло своего жуткого вида. Почему он оказался здесь? Еще недавно он был совершенно в другом месте… Ах да. Это все были их проделки. Это место, пропитанное энергией сильнейшего из них, должно было отличной точкой для начала конца. Он приподнялся с колен и отряхнул от сухой и безжизненной земли полы своей темно-фиолетовой мантии с золотыми узорами. Рукова его были очень свободные. А руки, худощавые, словно ветки сухих деревьев жутких пустошей, спичками торчали из-под одежды. Он поднял голову, закрытую таким же фиолетовым, капюшоном, и устремил свой взор вдаль. Но лица его не было видно. На том месте, где оно должно находится, была лишь чернота, в которой изредка можно было увидеть искрящиеся серебряные звезды, словно на ночном небе. И когда-то потом, хотя время для него сейчас не имеет никакого значения, все разумные живые существа будут думать: «А было ли там лицо?» А другие, которые считают себя умнее, будут отвечать: «Конечно, было! У всех есть лица!» Но до этого они будут спрашивать, все как один: -Кто он? -Кто он? -Кто он? А сейчас он, насмотревшись в даль, стал плавно передвигаться, словно скользить по земле. Он знал, что собирается делать. А другие — нет. Более того, он знал, кто он. Он — наместник.***
Ар-Маньяк сидел под одним из вишневых деревьев, наслаждаясь снегопадам из лепестков и, как полагалось любому пандарену, потягивал некий хмельной напиток. С этого холма открывался прекрасный вид на материк, который должен был быть самым мирным на планете… И у него это почти получилось. Но война, увы, оказалось неизбежна. Соломенная шляпа пандарена окрасилась в белый цвет и он, аккуратно сняв ее, положил рядом с собой. Ар-Маньяку не хватало тумана. Эта густая субстанция, некогда окутывавшая всю Пандарию, сейчас была бы очень кстати. Она была последним рубежом, «мягким щитом» от войн и ссор. А сейчас, во время столь напряженное… Пандарен сделал еще глоток хмельной жидкости. Алкоголь легонько, словно язычок колокольчика, ударил ему в голову. -Даже если война и случится, до нас она не дойдет… — подумал он и, со сладким облегчением, продолжил созерцать.***
Об этом догадывался и он. Хотя скорее даже знал, но просто не осознавал. Он, немного прихрамывающий и идущий, бог весть куда. Бог знал куда. И ему стало интересно. Все его собратья могли наблюдать за представлением, а он — нет. Тогда сильнейший из них решил открыть свои глаза. И счету им не было. Некий аналог вишен, растущий в жутких пустошах, тоже дал о себе знать, чем очень обеспокоил богомолов. Эти цветы, серые, безжизненные, при одном касании рассыпающиеся в прах, появлялись на сухих ветках, с интересом впиваясь в картины, раскрывшиеся перед ними. Словно видя. И если белоснежные деревья-старики цвели два раза в год, то эти жуткие, ворчливые старцы… Зацвели впервые. Богомолы знали, что это И’Шарадж благословил тысячелетние растения. Война действительно не затронула Пандарию. Но зато изрядно сотрясла весь мир.***
Кто он?И нет иных путей вернуть то, Что разрушено людьми! Как уничтожить все и всех И заново отстроить мир!
Это случилось потом. Цвета красной осени спустились на Восточные Королевства и Калимдор. Листья на деревьях старели, но у них этот процесс был намного эффектней, чем у людей. Они не седели и скукоживались, а раскрашивались в самую пеструю палитру. Красные, желтые, золотые, бардовые, алые… Иногда, поддаваясь воле ветра, они падали. И, казалось, делали это с удовольствием, будто были готовы к жизни новой. И самая яркая их окраска, красная, к сожалению, была очень кстати — война зажигалкой подожгла оба континента. Орда — Альянс. Люди — Орки. Гномы — Гоблины. Красный — Синий. Разногласий было слишком много. И Азерит. Но эта история вовсе не о нем.***
Мир разрывало пополам от криков. Но вовсе не от криков боли и ужаса, которые стали столь обыденны, что оставались незамеченными. «За Альянс!» и «За Орду!» разрывали мир подобно листку бумаги, на котором расположился очень неудачный, кривой и совершенно не похожий на то, что вы представляли в голове, рисунок. Эти крики разносились, каждый на своем континенте. Они должны были делать бойцов бодрее, поднимать их желание войны… С чем успешно справлялись. Но сердце старшего поколения разрывалось пополам, когда они слышали эти «лозунги».***
Это произошло на территории Альянса. Хотя, это совсем неважно. Те же самые события происходили и на территории Орды. Или уже произошли. Или произойдут позже. Ему не было никакой разницы в том, когда, где и с кем эти события случатся. Осенние листья сыпали ему на голову, пока он, медленно, но верно, пробирался сквозь лес. Он, казалось, не шел, а скользил по земле. Его фиолетовая мантия ни капли не поцарапанная ветками, развивалась на ветру, а золотые узоры сверкали на редких лучах солнца, которые находили дорогу в лабиринте веток. Пару раз он встретил в лесу людей. Они задавали ему вопросы, а он вежливо и коротко отвечал на них. Он называл себя странником, и во всех отношениях был похож на него. Лишь внешний вид, слишком богатый для странника, не соответствовал словам. Но люди верили, получив ответы на все свои вопросы. На все, кроме одного, который они еще зададут, но уже самим себе: -Кто он? А он лишь сладко ухмылялся. Эту улыбку заметил лишь козел с семью головами, которому было чертовски интересно.***
В небольшой деревеньке Альянса, которая даже не была отмечена на картах, уже давно наступило утро. Но сегодня оно тянулось настолько медленно, что, казалось, конца края ему не видно. Листья падали на морскую гладь и, подхватываемые неспешными волнами, уплывали куда-то вдаль. Пожилой мужчина с седыми волосами и усами того же цвета, сидел на деревянном причале и, закинув удочку, пытался греться в лучах осеннего солнца. Рыба упорно не хотела ловиться. Время неумолимо, хоть и еле заметно, шло, и мужчина понимал, что скоро его рыбалка подойдет к концу, и ее место заменят обычные дела по дому… Легкий сверенный ветерок дул со стороны леса, и волны легонько колыхались, а в такт им на морской глади подпрыгивал красный поплавок, словно решивший замаскироваться среди осенних листьев. -Дед! — раздался приглушенный голос Пожилой мужчина, стараясь не терять поплавок из поля зрения, повернул голову в сторону. Боковым зрением он увидел фигуру молодого человека, в чистой белой рубахе, утепленном коричневом жилете и коричневых брюках. Фигура бежала навстречу рыбаку. — А, Мил, внучек! — мужчина улыбнулся, и морщины на его лице сложились в необычную мозаику. — Бабка послала за тобой, — часто дыша, произнес внук рыбака, — Опять ругалась, что ты долго у моря торчишь! — Опять ругалась, мда… А у меня, вот видишь, беда, ни клюет! Как будто рыба вся попряталась! — Ну, ты ж ее знаешь… — Мил присел рядом с дедом и свесил ноги с причала. — Ну это да! — пожилой мужчина рассмеялся, — Кстати, ты говорил, что куда-то собрался сегодня, да? -Ах, да. Ты же слышал, в армии нехватка людей, набирают добровольцев! Я сегодня в соседний городок, потом домой за вещами, а потом, наверное, в Штормград… — Что, воевать? — дед поднял бровь, которая скривилась в символ, который невозможно найти не в одном языке мира. — Угу — На старых ошибках никто не учится… — недовольно вздохнул пожилой мужчина, — Из-за чего в этот раз? — Эти твари сожгли мировое древо! А еще — Азерит! — молодой человек начал закипать подобно чародейскому котлу, но тут же остыл. — Эта чертова руда?! — Ну, она особенная… — Да какая разница! — дед хотел взмыть руки вверх, но вспомнил об удочке, — И почему ты вообще называешь их тварями? Они же тоже живые существа… — Они монстры! — Ничего не меняется, да… — Ладно, дед…- Мил встал на ноги, — Я побегу, а то ведь опоздаю! Молодой человек молниеносно побежал в сторону дома. — За Альянс, дед! — крикнул он издалека. -За Альянс… — совершенно недовольно прошептал пожилой человек. И морщины на его лице, словно постарев еще больше, собрались в печальную гримасу. А потом он резко вытащил удочку из воды и стал собираться.***
Никакого значения не имеет название того городка, в который собрался Мил Патиот. Городок этот был мал по сравнению со всеми другими, но для жителя деревни это был сравни мегаполису. Городок этот был полон лавок, в которых можно было купить хозяйственные товары, сувениры, и многое другое. Как и в других городках. Патиот, прекрасно ездивший на лошадях, довольно быстро добрался до этого городка сквозь осеннюю природу и, оставив своего верного скакуна с густой коричневой гривой в стойлах, направился в глубь города. Глаза молодого человека светились, как у ребенка, которому показали очень красивую игрушку. Мил впивался взглядом во все эти небольшие здания с синей черепицей, в эти доски объявлений с плакатами, в людей в военной форме, в ковер из листьев, и даже просто в землю. Здесь все представляло некий, словно инстинктивный интерес. Мил все же выбрал самый интересный для себя объект, которым оказалась вывеска с объявлениями. Если в обычные дни она была завешана разными листовками торговцев, направленными на то, чтобы привлечь покупателей, то сейчас на ней висели военные плакаты, списки и карта. На карте синим флажком было отмечено место записи в добровольцы. Разобравшись с тем, куда ему идти, Мил бодрым шагом двинулся вперед, прорываясь сквозь осенний листопад.***
Перед ним показались очертания небольшого городка. — Наконец-то! — пронеслось у него в голове, — Пускай оно будет первым… Он также плавно начал скользить вперед, и ветки становились все реже и реже, пока городок не оказался полностью обнажен. А потом он услышал крики. Глухие, но разборчивые: -За Альянс! — Отлично, — подумал он, -Это действительно то, что нужно.***
Найти штаб Альянса оказалось не сложно, ведь высоко над ним развивался синий флаг с золотистым львом, который совсем не вписывался в картину кровавой осени. Офицер в полном обмундировании сидел за изрядно припорошенным листьями деревянным столиком. На улице было не очень тепло и не очень холодно, но офицер все равно немного дрожал — это северный ветерок давал о себе знать. Человек этот записывал имена и фамилии добровольцев, а когда заканчивал, то ставил бордовую печать с оттиском льва. Желающих воевать оказалось так много, что они собрались в очередь, в которой Добросерд занял свое место. — Имя, фамилия, — совершенно без эмоций произнес вояка. — Уггль Железняк! — бодро ответил дворф, стоявший перед Милом. — Отлично, отлично, — пробормотал воин Альянса, записывая полученную информацию, — Завтра к восходу солнца быть на этом месте, ясно?! — Так точно! За Альянс! — За Альянс, — произнес человек в форме ссовершенно машинально. Не крикнул, не сказал, а именно произнес, — Следующий! — Мил Патиот, сер! — воскликнул молодой человек, подойдя на освободившееся место. — Завтра к восходу солнца быть на этом месте, ясно?! — повторил вояка и ударил печатью по листу бумаги. — Да, сер! За Альянс! Мил, радостный и довольный, отошел в сторону, и очередь сократилась на одного человека. Но молодому человеку показалось, что ответного «За Альянс!» он не услышал. Стоит сказать, что ответного окрика действительно не последовало.***
Он шел через городские улочки. Люди сторонились его. Они пугались его тонких и словно когтистых пальцев, его мантии, его лица… Которое никто не видел. Некоторые, правда, предлагали ему помощь, принимая за странника. Но он отказывался. Вежливо, спокойно, совершенно по-человечески. Ему не нужна помощь. Жители обращали внимание на необычные, черно-белые цветы, которые словно репейник отваливались от его мантии и разлетались по городу. Он улыбнулся. Он улыбнулся, но никто, кроме козла с семью головами, этого не увидел. *** Молодость не была бы молодостью, если бы каждое приятное события не обмывалось легким алкоголем. Таверна, залитая желтым светом, была полна шума и молодости. Старикам-завсегдатаем пришлось посторониться перед потоком молодежи, хлынувшем внутрь местной таверны. Тут было тепло, уютно, шумно и весело. Когда новый посетитель заходил в заведение, осенние листья иногда задувало в здание, и вместе с листами сюда очень редко стали попадать черно-белые цветы. Мил осушил очередную кружку пива под громкие одобрения молодых людей, сидящих с ним за одним столом. — Ну что, парни, завтра нас ждет потрясающий день! — воскликнул молодой человек, подносящий к столу, за которым сидел Патиот, еще кучу кружек пива. — О да! Того и гляди, станем великими героями! — Ага, а потом полетим на другую планету, да? Раздался громогласный смех. — А вы слышали про новую броню из этого, как его… -Азерита? — помог Мил -Да, его самого! Авось, и нам такой выдадут! -Мечтать не вредно! — Да всякое может быть! — вступил в беседу Мил и сделал глоток. Рот его тут же украсили усы из белой пены. — Говорят, что мы чуть всех гоблинов не перерезали, чтобы самим добывать эту штуку! -Надо было всех этих зеленых тварей напрочь вырезать! — Да не, они просто слиняли к себе на родину, — вновь произнес Патиот — Крысы и есть крысы! — А гномы? — А что гномы? Работают в поте лица! — Ладно, парни, хватит разговоров, — Мил поднял кружку, — За Альянс! — За Альянс! — За Альянс! Эти слова словно запустили цепную реакцию, и практически все свежеиспеченные солдаты, которые находились в таверне, стали выкрикивать эти два слова. Пожилые люди молчали, опустивши головы. А потом, словно во весь голос, и словно шепотом, каждый услышал слова, адресованные одновременно и в свой адрес, и ко всем: — Идиоты! В таверне тут же наступила гробовая тишина, а потом молодой голос крикнул в ответ: — Это кто меня сейчас идиотом назвал, а?!***
— Идиоты! — повторил он, остановившись на центральной городской площади. Его слышали все жители городка. Он словно не говорил слова, а шептал их, прибавляя громкости уже в мозгу самого слушателя. — Да кто это говорит?! — возмутился в таверне уже Мил, завертев головой. Его примеру последовали и другие. — Кто я? А какая вам идиотом, разница? Вы так глупы, что все еще собачитесь друг с другом перед лицом общей угрозы. И даже не замечаете, как вам противно! — Единственная угроза для нас, это ордынские псы! — Вы так самоуверенны? Посмотрите на стариков, которых вы так упорно стараетесь не замечать. Они понимают, что все это — бессмыслица! Но раз уж вы столь самоуверенны… — Ребят, а ну-ка найдем его и как следует проучим! За Альянс! — решил настроить своих новых друзей в таверне Мил. И эта фраза вновь заполнила заведение… — Вы хотели знать, кто я, — он словно не обратил внимания на слова Патиота, — Так вот, знайте. Я — наместник богов, которых вы очень разозлили! — И чем же, позволь узнать? — Тем, что так пренебрегаете даром плоти, который получили от них… Он возвел свои руки к небу, и широкие рукава мантии опали вниз, обнажив худощавые руки. Он сделал некое движение своими тонкими пальцами, и те захрустели, словно сухие ветки. А потом он резко сжал их. Золотые узоры на его мантии засияли, а чернота, заменявшая лицо, словно стала еще гуще.***
Все люди в городке умерли. В мгновение ока. Их трупы лежали на тех местах, где еще секунду назад они вслушивались в слова незнакомца. Кружки, из которых хлебали пиво молодые люди, валялись на полу, и струйки хмельного напитка бежали, словно весенние ручейки. Труп Мила лежал там же, со всеми остальными. Абсолютно безжизненный и точно такой же, как все другие. Все трупы были равны между собой, и не стремились перерезать глотку другим не таким «человеческим». Трупам, которые валялись где-то в таверне, что располагалась в небольшом Калимдорском поселении. Или еще будут валяться.***
Он улыбнулся так, как никогда еще этого не делал. Но никто не увидел этого, и не увидел бы. А вместе с ним улыбнулся и древний бог, глаза которого цветами разлетались по округе. Он вновь сдвинулся с места, и путь его лежал в Штормград. А может быть, в Огриммар. Какая, собственно, разница.***
Солнце уже заходило за горизонт и старик-рыбак, освободившийся от домашних дел, вновь сел на причал и закинул удочку. Волны все так же легко колыхались под дуновением ветра. Поплавок оставался практически неподвижным, и никаких следов морской живности заметно не было. Зато на воде было много листьев. И рыбаку показалось, что расцветка их стала скуднее — не было ни желтых, не золотых листьев. Попадалась лишь листва разного оттенка красного цвета, в которой терялся поплавок. Старик глубоко вздохнул. Он сидел, всматриваясь в море, и ждал своего внука. И только листья знали о том, что случилось. Эпилог Вокруг было чернее черного. Падаренские вишни, поняв неудачу своей шутки, которая выразилась в их предыдущем цветении, стояли голыми. Но их место быстро заняли деревья из жутких пустошей, которые тысячами, миллионами цветом проносились над землей, и обращались в прах при соприкосновении с преградами. Около этих сухих деревьев-стариков, словно болеющих дистрофией, стали собираться богомолы. Жуки научились использовать лепестки цветов в своих целях. Они собирали эти «глаза древнего бога» в большие корзины, пропитанные янтарем, который позволял цветам не обратиться в прах раньше срока.***
Богомол, один из многих, высыпал очередную корзину в чан с кипящей водой. Его собратья выполняли то же действо. А потом, когда все корзины были опустошены, насекомые стали вглядываться в поверхность воды. Богомолы выяснили, что эти цветы позволят им видеть то, что сейчас видит их древний бог. Черно-белые лепестки сначала собрались в какую-то абстрактную картину, а потом, невероятно медленно, они превратились в картинку. Картинку, которая словно ожила на поверхности воды. Через пару минут изображение исчезло. И богомолы стали задавать себе вопрос, который остальному Азероту еще предстояло задать: — Кто он?***
Он шел, шел, шел. Как и показала картинка. Древний бог, лишенный тела, наблюдал за ним с бесконечного неба. Наблюдали за ним и трое собратьев козла с семью головами. Он шел, скользя по земле. Он, наместник древних богов. И иногда, по крайней мере на картинке, что увидели богомолы, черно-белые цветы, переливаясь энергией Ша, собирались вокруг его головы в венок. А он шел. Куда-то, когда-то, зачем-то. Шел, неся над голой венок из звезд.