ты - моя причина лезть в петлю.

Ты словно язва, которая постепенно гниет внутри меня. Заразная, цепкая, и самое омерзительное: любимая. Хочется выблеваться от этих чувств, вытирая рукой остатки, но всё это только к горлу подходит, а дальше не идёт. Живучая сука. Убирал тебя нахуй из своей головы триста тысяч раз, и ни один раз не увенчался успехом. Только в одном постарался, даже как-то горжусь собой. Удалил твою ебанную фотографию с телефона, и даже переставил на компьютер что-то блеклое. Твой ебальник видеть уже не хочется, даже если ты там такой статный, голливудский, и улыбаешься так, будто бы на русском ты разговаривать и не умеешь вовсе. А лучше бы и вправду не умел. Был всего лишь красивой картинкой и каким-то обсоском, который читает на английском про телок и бабки. Телок и бабки. Да и только. Ну, а что в итоге? Ты глубже, тоньше, интереснее. Челюсть свисает вниз, когда ты что-то рассказываешь. Голос приятно хрипит, а руки крепко сложены в замок. Я молчу, улавливаю каждоё слово, боясь, что если перебью, то ты умолкнешь, только и всего. — Гнойный, ты тут? - резкий вопрос выбивает меня из транса, хочется убежать и скрыться от твоих пронзительных глаз, которые ухватывают мои в темном баре 1703. — Да. Слишком тихо отвечаю. Мирон улыбается, и продолжает. "Гнойный". Не то чтобы мне не нравится этот псевдоним, но имя у меня тоже есть, или Фёдоров вероломно его забыл? Красиво, ничего не скажешь. А главное: больно пиздец. Слушаю тебя дальше, запивая все дешёвым пивом. Ресторатор проходит мимо, кидая осуждающий взгляд, мол, с хуя они вместе сидят? Но, слава всем богам, не подходит. Янович его даже не видит, начиная усиленно жестикулировать руками, чёртов гипнотизер, крыша уже едет. Самое странное, что когда я бухой в хламину, хочется пиздеть. Много, без умолку, перебивая собеседника и вставляя свои пять копеек. А в этой до безумия необычной ситуации как-то и не хочется даже. — Короче, мне пора. Фёдоров оставляет деньги на баре, вставая с высокого стула, кидает респект Саньку, который развалился на кресле с телефоном, и выходит из заведения, даже не бросив обычное:"пока" на прощание. Захватываю куртку, иду следом. Выгляжу как поехавший фанат, но вариант схватить его и зажать прямо в темном переулке не кажется таким чудовищным. Мирон накидывает капюшон, сверху еще один, прячет руки в карманы, ожидая ебанного убера. На улице темно, хоть глаз выколи, а зрение-то у него хуевое, я помню. Намеренно толкаю его в плечо, ощущаю как он дергаётся, от страха, а потом выдыхает, узнавая меня. Лучше бы побоялся. — Ты что, совсем ебанулся? - зыркаешь глазами, сжимая в кармане телефон. Такси подводит, ха. — А ты? - задаю вопрос так, чтобы заставить его впасть в раздумия. Конечно же ебанулся, биполярка внутри него кишит, как клубок озверевших насекомых. Я хихикаю, как нервнобольной, и сам себя боюсь. Но Мирон, на удивление, расслабляется. Что может сделать Гнойный? Целое нихуя же. Безобидный шут. Развалины внутри меня не хотят собраться воедино, паника накрывает с головой, а Янович уже совсем перестает дрожать от холода и даже не сжимает ебаный телефон, как-то более уверенно доставая руки из карманов. Не знаю, зачем, для чего, и кому это было нужно, но хватаю его за руку, а он и не сопротивляется. Ловлю себя на мысли, сколько людей с ним были неосторожны, грубы, которые хотели от него только одного. А потом сразу же ловлю от себя ответочку: того же хочу. Разум слишком дико заваливается во внутрь меня, а я не могу с этим справляться. — Гной..., - он пытается опять назвать меня по никнейму, но я не даю ему возможностей, накрываю своими губами его. Не успеваю даже насладиться процессом, как он отталкивается, брыкается, не отвечая на поцелуй. Свожу брови на переносице, а потом получаю по лицу. Точнее даже куда-то в сторону глаза. Сученыш. Так, не сильно, скорее неприятно. Кровоподтек точно будет. Глаз щипет, а он вместо того чтобы убежать, стоит. Совсем долбоеб. — Ну ты и пидор, гнойный, - выплевывает это почти что в лицо. Хех, вот это было побольнее его супер-удара в глаз. Пошленькая трагедия, которую переглушивают разве что наши демоны в головах. — Мы с тобой в разных мирах, - вижу, как жилки на скулах двигаются от злости, а мне что-то смешно, прям пиздец как. Конечно в разных. У тебя империя, где ты на всех хуях сразу сидишь, а у меня антихайп, Мирош. — Когда-то чувствовал, что мы с тобой слишком одинаковые. Это не глупая льстивая фраза, которая не тянет за собой никакого смыслового подтекста, это чистейшая правда. И Мирон, сука, в курсе об этом, именно поэтому смягчается. Притягивая меня к себе, дышит тяжело, развязно, грязно, от чего я совсем теряю свой чердак. Вот прям совсем, блять. Сердце вырывается из груди, в полной готовности совсем выпасть и остаться валяться на холодном асфальте, когда Мирон даёт возможность его поцеловать. Притягиваю его к себе руками, в желании почувствовать тело Мирона под своим контролем, через тонну курток и любви к огромным худи не получаю желанного, бешусь, как сука. На вкус Мирон как самая сладкая девочка в мире. Рот открывает широко, словно пятиклассница на своей первой школьной дискотеке. Я смеюсь сквозь поцелуй, а Фёдоров резко отстраняется, даже в темноте вижу, как его щеки полыхают. Не нужно к гадалке ходить, чтобы понять, как он хочет продолжения. — Ну что, к тебе? - я наверняка выгляжу как поехавший маньячила, в глазах демоны скачут, становится жарко, а возбуждение гудит в коленках. — Никогда. Мирон обходит меня, выныривая из-под моего зора, а я продолжаю еще пару секунд стоять к нему спиной. Клянусь, если бы было что-то в руках, то прибил бы его нахуй. А так только в стену пялюсь, замечая яркие блики от подъехавшего такси. Резко разворачиваюсь, делая пару широких шагов, уже опережая Мирона, открывая ему дверь в машину. Он аккуратно садится, а я падаю следом, ухмыляясь. — Вам куда? - водитель даже не поворачивается, начиная заводить машину. Янович молчит, кидая на меня осуждающий взгляд. — Слав, свали. Уйди говорю, я домой еду, - шепчет мне прям на ухо, мурчит, как котенок, хотя вроде и думает, что звучит строго, я только сильнее возгораюсь, находя в этом всем что-то откровенное. Ишь, даже имя вспомнил. — Мирон Янович, не заставляйте водителя ждать, деньги то капают, - я вскидываю брови вверх, а он шипит, называя адрес. Вот, правильно, хороший мальчик. Таксист попался идеальным: молчал, не врубал ебланскую музыку и не делал вид что узнал нас. А может, действительно не знал. Хотя, вряд ли такое может быть в самом сердце Питера. Мирон всовывает деньги прям в руки, выходя из такси, не дожидаясь сдачи. Щедрый. Машина уезжает, а мы остаемся вдвоем в спальном районе. Наружу выходит молчаливость и зажатость, почему-то начинаю теряться, когда Мирон так на меня смотрит. Поэтому только изучаю свои потертые кроссовки. Не знаю, какого хуя со мной творится и почему то торможу, то вылажу на голову от наглости. — Идём. *** Мирон сначала скромничает, даже готовый показать квартиру и рассказать, что, как и где, а я даже готов послушать. Но потом его переклинивает, и он тащит меня в комнату. Оказываюсь с ним один на один, не в темном переулке, не в шумном баре, а в его уютной квартирке. Наконец-то обхватываю руками его хрупкую талию, полностью прижимая к себе, заставляя пропустить смягченный тон. — Я, блять, теряю голову, когда...когда ты рядом, - шепчу это скорее от огромного желания раздеться, а Мирон понимает, пожирая меня глазами. Стягиваю с него оставшиеся вещи, Фёдоров делает то же самое, хватаясь за меня, словно за спасательный круг. И я резко осознаю, насколько он одинокий. И насколько он потом будет жалеть обо всем этом. Но мои сострадания в голове всего-лишь тихий шум на фоне сексуального напряжения, поэтому мы переходим на кровать. Стискиваю зубы, чтобы не задать болючий вопрос насчет того, со сколькими он тут уже трахался. В комнате было достаточно темно: только луна давала хоть какие-то виды. Очерчивала серым оттенком белоснежное тело и шею с дурацкой татуировкой, неровно ложилась на линии округленных плеч, тусклым серебром выделяла огромные глаза Мирона. Я сглотнул ком. — Не хочу тебя принуждать, если ты.... — Заткнись. Больше ничего и не требовалось в общем, поэтому я только стянул с себя остатки одежды, оказываясь слишком близко к Мирону, который уже ухватился за простынь, открывая прекраснейший, блять, видок. Собственное подрагивание тела не давало мне собраться с мыслями, нервозность опять выходила наружу, и я слишком сильно страдал от этого. Сначала начал вводить один палец, аккуратно и нежно, давая привыкнуть. На удивление зверские инстинкты уткнулись во мне, вылезло какое-то беспокойство, забота. В дело пошел второй палец, проникая все глубже, выдавливая из Мирона полустон. Третий палец зашел полегче, разрабатывая и массируя кольцо мышц. — У тебя волшебные пальцы..., - прерывисто прошептал Мирон, насаживаясь на длинные пальцы. — Член еще волшебней, - ухмылка вылезла наружу, а руки ухватились за бедра Яновича, оставляя там красные отметины. Слишком чувствительная кожа. Сначала возникло желание грубо толкнуться вовнутрь, орган скулил от неудовлетворения, поэтому держать себя в руках уже не было сил, темп набирался все быстрее и быстрее, заставляя Мирона прикрывать глаза и прикусывать губы так сильно, чтобы не застонать на всю квартирку. Анальное кольцо все еще было узким, и от этого было еще сложнее не выпустить из губ протяжный звук удовольствия. Но я прилежно молчал. Пальцы грубо давят на кожу, спина Мирона выгибается, а сам он выглядит пиздец каким сексуальным. Продолжаю делать уверенные толчки вперед, вбиваясь с такой силой и мощью, что рот открывается в немом стоне. Может, у Мирона и не было так много сексуальных партнеров, как я себе навыдумывал? Фёдоров внизу стонет охрипшим, протяжным голосом, когда я попадаю прям в яблочко. Опрокидываю голову назад, пытаясь убрать залипшую челку. Голос ебанного Мирона как бальзам на уши. Ей богу, готов слушать вечно именно это, а не какой-то второсортный тречек ру рэперов. Чувствую, как оргазм подходит прям к животу, завязывая узел. Ну, я блять слабенький на такие вещи. Особенно на такого Мирона. Шумно выдыхаю, настраиваю дыхание, выходя из Мирона и изливаюсь прямо на кровать. Упс. В этот самый момент осознаю, что мы трахались без презерватива. Водичку, конечно, Яновичу зашкварно пить после меня, а жопу подставлять без какой-либо защиты ему нормально. Улыбаюсь своей хуйне в голове. Слишком хорошо себя чувствую, падая на кровать. Мирон оказывается рядом. Дышит так же тяжело, весь мокрый, губы приоткрыты, а вид настолько оттраханный, что приходится прикусить язык, дабы не пошутить. — Ты же только этого и хотел, доволен? - Мирон первый разрушает тишину, даже не смотрит в мою сторону. Внутри меня гниет та самая язва, аж вырвать ногтями хочется и ему в лицо кинуть. — Доволен. Слышу, как кровать скрипит и он привстает, чтобы одеться. Сейчас выгонит нахер отсюда, да и правильно поступит. Хочется в комочек превратиться, зажмуриться и рассказать о своих никому не нужных чувствах. Пидор ты, Гнойный. — Я люблю тебя. Само вырвалось. Ей богу само. Лучше бы язык панцирем пророс, лучше бы сбежал, как обычно делаю, чем подавился этим признанием и выплюнул наружу. Он сидит на краю кровати, не говоря ни слова. Вижу только, как его спина напрягается, а он сам - содрогается, будто кипятком ошпарили. — Мирон, Мирош, Мир, прости-прости-прости, я просто так пизданул. Глупо, да? Слишком глупо вышло? - тараторю, как балагур, сам не понимая, хотел этого или нет. Но если он мне откажет или грубо ответит - не выдержу. Знаю, что или я не переживу, или он. Одно из двух. — Не надо, оно того не стоит. Пиздец, словно выстрел в голову. Страйк, хетшот, голова будто становится килограммовым грузом на плечах. — Откуда ты знаешь? - дотрагиваюсь до его оголенной кожи, а он только специально накидывает на себя одежду, снова оказываясь в своей непробиваемой толстовке. — У тебя девушка, сука, не еби мне мозг, умоляю. Встаю, одеваюсь следом, протираю лицо и пытаюсь к нему подобраться. Но он только руку на расстоянии держит. Разлетаюсь на кусочки. — Неужели? Он кивает головой пару раз. Знать бы, что он чувствует, что у него в голове. Обыграть бы все заново по его сценарию. — И каково это тогда было ебаться с тем, у кого девушка? - усмешка неестественно играет на моем лице, а он засовыват руки в карманы снова, облакачиваясь на подоконник. Такого подонка, как он, еще поискать надо, и то, вряд ли найдешь. — Совершенно обычно. Пытаюсь свалить быстрее, пока гнев не вышел из под контроля, путаюсь в ногах, оказываясь в коридоре. Да похуй. Все, совершенно насрать. Убью себя сейчас чем-нибудь, и будет все в порядке, переживу. Намеренно сильно хлопаю дверью, а сердце трещит по швам и рассползается внутри меня на мелкие частички. Головокружение, тошнота и чувство потерянности - единственное, что я сейчас ощущаю. Падаю на лестничной клетке, закутываясь в куртку от скзвозняка. Он выйдет и заберет меня отсюда. Он все поймет.