Sour Gummies and Candy Cigarettes

'дерево прекрасно стояло в лесу, никого вокруг, никто не тревожил его. дерево оставалось здесь, в полном одиночестве. птица, уставшая от полета, уставшая от жизни, опустилась на ветку одинокого дерева. птица нарушила тишину, спокойствие молчаливого дерева дерево отяжелело, что-то тянуло ветвь вниз, то, чего оно не желало. то, чего никто не желал. птица поняла что наделала, преступление требующее наказания. преступление должно быть наказуемо. дерево ненавидело птицу, так же как и весь лес. оно ненавидело всё, что тянуло его вниз. птица старалась, старалась изо всех сил улететь, извиниться. она отлетела от ветки на несколько дюймов. дерево счастливее теперь, птицы нет, ничто его не тревожит. без нее лучше. птица не могла лететь. и упала.'       Эван, вздохнув, нажал на кнопку «печать», чувствуя, что он готов выпустить все эмоции наружу, но всё ещё сдерживал слёзы. Когда он будет дома в кровати в одиночестве — возможно. Прямо сейчас в компьютерном классе? Ни за что. У него есть репутация. Он поправил воротник своей кожаной куртки и поднялся из-за компьютера.       Он встал со стула, даже не потрудившись задвинуть его обратно, и направился к принтеру, чтобы забрать задание своего терапевта, которое он определённо завалил. Изначально это должно было быть чем-то вроде письма самому себе с перечислением всех возможных путей, благодаря которым этот день может стать удивительным. «Дорогой Эван Хансен, сегодня будет хороший день и вот почему». Подобное дерьмо. Он спорил с доктором Шерманом насчёт того, чтобы вместо этого писать стихи, чтобы выразить свои чувства, что-то, что он делал раньше, но никому не признавался, и тот согласился. Эван догадывался, что терапевт не хочет, чтобы он писал что-то мрачное, но что поделаешь? В любом случае это будет неважно после сегодняшней ночи. Он покинет этот мир благодаря таблеткам из маминой аптечки. На этот раз это действительно сработает, а не просто оставит его со сломанной рукой и гипсом, который он до сих пор, блять, носит. — Это твоё? — услышал он голос, оторвавшись от раздумий. Коннор Мёрфи, парень, толкнувший его ранее, и пожалевший об этом. — Я нашёл его на принтере и увидел тебя тут, и поэтому предположил… — Какого хуя тебе нужно? — огрызнулся Эван, игнорируя чувство вины, вызваное этой фразой. — Извини, я просто… — парень держал лист бумаги, в котором Эван узнал своё стихотворение. — Ты же не читал это, так ведь? — спросил Эван, пытаясь скрыть страх в голосе. Боже, никто не должен был видеть этого. Никто не должен был читать это, это личное. Боже блядский, Эван, вот что случается когда ты теряешь бдительность в школе, почему тебе иногда нужно так проёбываться…       Эван, прервав собственные мысли, вырвал бумагу из рук Коннора и выбежал из компьютерного класса, желая оказаться где угодно, но не здесь. Он убежал в ближайший туалет, просто желая побыть в одиночестве.       Эвану казалось, что он умирает, будто его сердце болело и он просто не хотел больше иметь с этим дела, он больше не хотел иметь дела ни с чем, и почему Коннор не мог просто оставить листок там и не читать его, и… — Эй? Эван? Ты здесь?       Боже, это был Коннор? Эван промолчал, опустив голову и попытавшись замедлить своё дыхание, несмотря на то, что он чувствовал, будто не может дышать, будто он не может делать ничего. — Могу я дотронуться до тебя? — услышал он вопрос Коннора. — От-т-тъеб-бись! — Эван заикался, пытаясь натянуть маску уверенности, будто у него не было панической атаки. — Я не собираюсь оставлять тебя одного сейчас.       Эван просто продолжил сидеть с опущенной головой, не желая что-либо говорить, а просто желая, чтобы Коннор оставил его в одиночестве. Он мог справиться с этим самостоятельно и ему не нужен кто-то, сжалившийся над ним и говорящий, что делать! — Посмотри на меня, — скомандовал Коннор. — От-твали нахуй от меня! — сказал Эван, безуспешно пытаясь стереть слёзы. — Посмотри на меня, — повторил Коннор, на этот раз жестче.       Эван, всё ещё пытающийся привести своё дыхание в норму, но чувствуя, будто он просто не может этого сделать, будто это невозможно, поднял свою голову с колен, не смотря на Коннора, но направив взгляд в его сторону. — На меня, — сказал парень, но в этот раз мягче.       Эван неохотно подчинился. — Теперь смотри на мою грудь и дыши вместе со мной, ладно? — сказал Коннор, начав преувеличенно глубоко дышать, приподнимая и опуская свою грудную клетку. Эван старался повторять за ним, изо всех сил вдыхая и выдыхая, вдыхая и выдыхая вместе с Коннором, и, спустя, кажется, целую вечность, Эван смог дышать ровно. — Хочешь поговорить о случившемся? — спросил Коннор слегка наклонив голову.       "Мне не нужна твоя блядская жалость", — хотел сказать Эван, но не сделал этого. После того, что Коннор сейчас сделал, совесть не дала сказать ему это. Вместо этого он просто качнул головой, не полагаясь на свои голосовые связки, чтобы не выдавать едких комментариев. — Хочешь вернуть свою бумагу? Прости, она, эм, слегка порвалась, — спросил Коннор, держа в руках что-то похожее на половину листа бумаги с напечатанными на нём словами. Это была поэма Эвана, которую никто не должен был читать. — Никто не должен был её видеть, — сказал Эван, осторожно забирая листок. — Даже мой терапевт. — Извини, я просто увидел её и сразу… — Всё в порядке, — сказал Эван, приходя в себя. Он просто смотрел на Коннора, в его глаза, зелёные с вкраплениями голубого и коричневого. — Спасибо. — Без проблем, правда, — Коннор взглянул на гипс Эвана. — Как ты сломал руку?       О, прекрасно. Эван должен соврать или… — Я упал с дерева, — какого хуя? Казалось, будто Эван не мог врать Коннору и просто выпалил правду, что была на уме. — Ты упал? С дерева? — спросил Коннор, в голосе его звучало сочувствие, а не жалость. — Я знаю, это самая блядски грустная вещь из всех, что ты слышал? — Эван невозмутим. — Могу я расписаться на нём? — спросил Коннор, игнорируя едкий комментарий Эвана и указывая на гипс. — Что? Не нужно… — У тебя есть фломастер?       Эван не сказал ни слова, а вместо этого порылся в кармане и вытащил маркер. Он был уверен, что никто не спросит его об этом и ещё утром убедил себя, что он может и не надеяться, но вещица всё равно была в его кармане.       Коннор взглянул на неё с недовольным выражением лица. Он заглянул в свою почтовую сумку, и достал оттуда светло-розовый пенал с несколькими наклейками, и вынул из него зелёный фломастер. Эван протянул Коннору руку на которой рукав кожаной куртки не закрывал гипс.       Коннор подписал гипс. Теперь большую часть поверхности занимала зеленая надпись ‘К О Н Н О Р’. Коннор хихикнул, сказав: — Теперь у нас у обоих появилось по новому другу!       Эван взглянул на парня с робкой улыбкой на лице: — Ты хочешь быть моим другом? — Конечно! — тот поднял взгляд, широко улыбаясь. — Ты ведь любишь природу, так ведь?       Эван кивнул, ожидая последующих действий Коннора.       Тот достал из пенала ещё несколько фломастеров и начал рисовать. Он рисовал лозы и цветы, превращая гипс в картину природы. Выглядело это просто потрясающе, особенно на грубой поверхности гипса. — Прости, — выпалил Эван, когда Коннор уже почти вышел рисунком за рамки. — За что? — спросил Коннор не отрывая взгляда от гипса. — За то, что я вёл себя как мудак утром и в компьютерном классе, — сказал Эван сжимаясь и покусывая кольцо в губе, которую он проколол в знак бунта против своей мамы.       Коннор взглянул на него с мягкой улыбкой на лице: — Я прощаю тебя.       Эван молча улыбнулся.       Затем он очнулся и вспомнил, что они просто сидят на полу в туалете. А также вспомнил что он собирался сделать этим вечером и улыбка пропала с его лица. Ну, может стоит закончить его последний день в живых на хорошей ноте? — Почему ты так мил со мной? Я обращался с тобой ужасно, — выпалил он, позволяя своему беспокойству вырваться наружу. — Я уже простил тебя. И я мил с тобой потому что хочу, — Коннор смотрел на Эвана и улыбался, складывая свои фломастеры обратно. — Всё в порядке.       Эван с улыбкой взглянул на свой гипс, полностью разрисованный и рушащий его образ, но всё же милый. Ему нравилось: — Спасибо.       Коннор указал на ту часть, на которую Эван не обратил внимания. Там был номер, написанный зелёным цветом и спрятанный среди растений. — Это мой телефон. Можешь звонить или писать мне в любое время, — он указал на другой номер, на этот раз пастельно-розовый. — И, прости, но это хороший телефон доверия для самоубийц. Там действительно помогли мне, по крайней мере, — сказал он мягким голосом.       Эван шокированно посмотрел на Коннора: — О-окей, с-спасибо, — сказал он, мысленно проклиная себя за заикания. — Я увижу тебя завтра? — спросил Коннор, поднявшись и надев на плечо свою почтовую сумку, в которую уже успел положить пенал, а также протягивая Эвану руку.       Эван промолчал, вспомнив о таблетках в маминой аптечке. Он просто схватил Коннора за руку и поднялся на ноги. — Какие конфеты твои любимые? — спросил Коннор, выходя из туалета. — Ч-что? — переспросил Эван удивлённо и сконфуженно посмотрев на парня. Почему он хочет знать какие конфеты любит Эван? Он попытался вспомнить какие конфеты он вообще ел последними. — Какие конфеты твои любимые? — повторил Коннор хихикнув. — Мои — леденцы и сосульки, — он вновь порылся в своей сумке и достал Dum-dum*. — Этот со вкусом жвачки, мой любимый, — объяснил он, разворачивая его и кладя к себе в рот с улыбкой.       Эван улыбнулся очаровательности Коннора — секунду.       Откуда это, блять, взялось?       Нет, Эван не собирался ни в кого влюбляться. Не сегодня. Эван не собирался желать видеть длинные волосы Коннора, полные разноцветных заколок, или его пастельно-розовый свитер, или его милую пастельную жилетку с небольшим радужным сердечком на груди, или его…       Блять. — Эван? — сказал Коннор, вырывая его из раздумий. — Д-да? — ебаное заикание. — Какие конфеты твои любимые? Я принесу их тебе завтра. Кое-что для моего нового друга! — Эм… Блять.       Какие конфеты он вообще ел последними?! Быстро, быстро, придумать ответ, чтобы он не подумал, что ты ненормальный, который даже не знает своего любимого типа конфет! — Удиви меня, — сказал Эван вместо этого, пытаясь натянуть на лицо улыбку. — Принеси всё, что, ты думаешь, может мне понравиться. Возможно что-то станет моим любимым.       Коннор снова хихикнул, боже, этот смех: — Хорошо, я постараюсь изо всех сил.       Они остановились и вновь оказались в компьютерном классе. Коннор стыдливо расстегнул свою сумку и достал оттуда порванный и помятый кусок бумаги с напечатанным текстом. С первых слов Эван узнал свою поэму. — Она порвалось когда ты убежал, поэтому, я думаю, ты можешь снова её распечатать. Прости, я не должен был её читать, — извинился Коннор, протягивая кусок бумаги Эвану. — Всё в порядке, просто это очень личное, — сказал Эван, забирая бумагу из чужих рук, — Никто не должен был её видеть, а тем более читать.       Коннор полуулыбнулся: — Просто напиши на один из этих номеров если тебе будет что-то нужно. Ты можешь писать или звонить мне в любое время, обещаю. — Тебе лучше сдержать это обещание. — Так и сделаю.

***

      Этим вечером Эван тихо пробрался в ванную. Почему он делал это тихо? Он не знал. Хэйди, в любом случае, не было дома. Он медленно открыл аптечку и увидел то, что он искал: снотворное. Хотя он не хотел признаваться маме, но Эван знал, что у них мало денег, а у него заканчиваются лекарства, и то количество, что у него осталось не принесёт должного эффекта. Он взял таблетки и пошёл в свою комнату. «Дорогая мама, Мне жаль. Я люблю тебя. Эван Хансен.» «Дорогой Джаред, Ты помогаешь. Ты правда это делаешь, но я сожалею. Думаю, последнее 'увидимся' было ложью. Прости. Эван Хансен.» «Дорогой Коннор, » Эван поколебался. Действительно ли он хочет оставить Коннору записку? Они встретились только сегодня. А затем вновь… «Извини. Держу пари, мне бы понравились конфеты. Эван Хансен.»       Он оставил записки на столе и, прочитав их в последний раз, залил слезами. Чёрт, он заплакал. Эван встряхнул головой. Он хотел сделать это, всем будет лучше без него. Никто больше не будет пялиться. Никакой больше терапии и таблеток, за которые нужно платить. Никакой больше жалости.       Он вышел из дома, держа все таблетки в руке, и направился к месту, которое он хотел увидеть перед смертью.       По пути он думал о том, что он собирается сделать. С каждым шагом таблетки в кармане гремели все громче, всё лучше работала его голова и всё менее он был уверен в своих планах. Действительно ли это к лучшему? Он достал из другого кармана пачку сигарет, вынул одну, поджег и взял в рот. Сейчас ему нужно было это. — Эван! — услышал он и оглянулся, чтобы узнать, кто звал его по имени. Затем он увидел пастельный взрыв цветов и понял кто это. Блять.       Коннор направлялся к Эвану, но, когда он подошёл, улыбка исчезла с его лица.        "Видишь, что ты наделал? Ты расстроил всегда улыбающегося Коннора. Ты заслуживаешь сдохнуть", — твердил ему его разум. — Эван, я как раз направлялся в магазин сладостей и думал о том, какие ты захочешь взять конфеты. Ты можешь выбрать раньше! — сказал Коннор, слегка покашливая, скорее всего из-за сигаретного дыма.       Блять. То, что Эван курил так близко к Коннору значит, что тот вдохнул дым, и если это произошло, то Коннор, вероятно, заболеет раком лёгких и умрёт, и это будет ошибкой Эвана, ведь он не мог контролировать свои ебанные никотиновые проблемы… — Конечно, — сказал он, прерывая собственные мысли. Он встряхнул сигарету пальцами, давая части пепла упасть на землю.       Коннор улыбнулся и двинулся с места, Эван пошёл вместе с ним. Они направились в магазин сладостей. Эван забыл о таблетках в своём кармане, вынув из него руку. Коннор перевёл взгляд на Эвана и взял его за руку, боже, этот парень пытается его убить?       Они шли в тишине, держась за руки. Эван молча докуривал свою сигарету и чувствовал себя виноватым каждый раз, когда Коннор кашлял, даже если тот пытался это скрыть. Когда они подошли к магазину под названием «Heathers», Эван докурил свою сигарету и выкинул её в первый попавшийся мусорный бачок, тоже самое сделал Коннор с палочкой от леденца. Два парня зашли в конфетную лавку и тут же в нос Эвану ударил запах сахара, воу, он был таким сильным.       Коннор улыбнулся и помахал кассиру, с которым, видимо, был знаком. Он, должно быть, часто бывал в этом месте, по крайней мере он выглядел так, будто знал куда идти, таща за собой Эвана. — Тут кислые мармеладки, думаю, они должны тебе понравиться, хотя это довольно смелое предположение, — сказал Коннор, указывая на разнообразие конфет и гордо улыбаясь.       Эван взглянул на табличку, на которой было сказано, что конфеты нельзя пробовать до покупки и положил несколько штук в полиэтиленовый пакет, проклиная себя за то, что он не взял с собой денег в это конфетное приключение. — Ну давай, тут платят за пакет, так что можешь наполнить его до краёв, дурашка! — сказал Коннор, посмеиваясь над Эваном, который положил всего три мармеладки в пакет, прежде чем завязать его. Эван взял больше каждого из цветов до тех пор, пока пакет не был заполнен. Коннор на мгновение задумался и потащил Эвана за руку в другое место. — Я где-то читал, что мята и мятные конфеты могут помочь избавиться от никотиновой зависимости, поэтому, — Коннор дошёл до той части магазина, в которую хотел привести Эвана, и взял небольшую коробочку. — Я подумал, ты захочешь что-то из этого, — он передал Эвану пачку Altoids**, также указывая на другие варианты мятных конфет в магазине.       Эван не знал что ещё сказать кроме дурацкого 'спасибо'. Конечно это не было чем-то серьёзным, но этот поступок согрел его холодное мёртвое сердце знанием о том, что кто-то заботится о нём достаточно, чтобы помочь ему избавиться от вредной привычки. — О! Ещё, — Коннор ненадолго отошёл в другую часть магазина, а после вернулся держа в руках что-то, подозрительно напоминающее пачку сигарет. Они продают сигареты в магазине сладостей? Какого черта?       Только когда Коннор передал её Эвану, тот увидел, что сигареты не настоящие. Это были те сладкие сигареты, которые можно купить в грузовичке с мороженым. Эван посмотрел на Коннора с искренней улыбкой на лице: — Спасибо, К-Коннор. Я… Это, эм, многое для меня значит, — сказал он, проклиная своё заикание, из-за которого его слова казались не такими искренними. Коннор просто улыбнулся и кивнул, взяв Эвана за руку и ведя его к кассе.       Блять. У Эвана нет денег. У Эвана нет денег и теперь Коннор возненавидит его, ведь кто ходит в магазин и берёт там что-то, при этом не имея денег? Теперь Коннор будет думать, что Эван просто низкопробный жулик и жадный мудак, который просто приходит в магазин, думая, что владеет этим местом, и крадёт что-то и… — Эван.       Голова Эвана раскалывалась и он не понимал, что сильно сжимает пакет с конфетами или пачку фальшивых сигарет. — Положи свои вещи на прилавок, — сказал Коннор, его голос звучал мягко. — Я-я не могу, — произнёс Эван. Он не мог двигаться. Он не мог заплатить за свои покупки, и теперь не может двинуться с места, и Коннор будет думать, что он мудак, и урод, и всё сразу, и он умрёт в одиночестве…       Ох, точно. Он прекрасно знал о таблетках в своём кармане. Они были такими тяжелыми, будто он тянул всех вокруг вниз.       Коннор осторожно забрал вещи из его рук и положил на прилавок, чтобы кассир мог их пробить, в то время, как Эван стоял на месте, в то время, как Эван был неудачником, который не может заплатить за свои собственные покупки и даже не обладает базовыми социальными навыками. Эван Хансен, неудачник, который заслуживает умереть, убить себя.       Следующее, что он осознал, было то, что он был вне магазина и в объятьях Коннора.       Подождите, что?       Наконец взяв себя в руки Эван обнял парня в ответ, слабо улыбаясь.       Когда Коннор наконец отстранился, оба парня улыбались, а лицо Эвана было полностью красным. — Итак, хочешь попробовать эти новые конфеты? — спросил Коннор с озорным выражением на лице. Эван кивнул, копируя выражение лица Коннора и позволяя вести себя чёрт знает куда.       Когда они наконец остановились, то оказались у гигантского здания. — Мой дом, — пояснил Коннор, пока они поднимались по ступенькам. Он порылся в своей сумке и вытащил ключи, на которых, казалось, был целый миллион брелков. — Это место просто огромное, — сказал Эван, когда они прошли через дверь. Его собственный дом был удивительно крошечным, но единственным, что они могли себе позволить на деньги, заработанные вечно вкалывающей на работе мамой. — Хочешь экскурсию? — спросил Коннор, посмеиваясь.       Эван покачал головой, всё ещё оглядывая комнату: — У меня такое чувство, что я потеряюсь или буду в шоке. Или всё вместе. — Тогда пошли в мою комнату! — сказал Коннор, вновь взяв Эвана за руку и потащив за собой наверх по лестнице в пастельную комнату с кучей светло-розовых и фиолетовых тонов. Коннор сел в изголовье кровати, скрестив ноги и похлопал по одеялу перед собой, приглашая Эвана присесть, что тот и сделал, но он свесил ноги с кровати, не желая залезать на нее в ботинках       Коннор открыл пакет с мармеладками и протянул одну Эвану, который любезно взял её и положил в свой рот и срань господня, она была великолепна.       Коннор, должно быть, видел выражение лица Эвана, потому что он усмехнулся и положил другую мармеладку к себе в рот, тут же сделав такое лицо, будто та была слишком кислой. — Оу! — воскликнул он, когда вкус кислой обсыпки пропал и остался лишь сладкий мармелад. — Желтые реально кислые.       Эван засмеялся и, порывшись в пакете, вытащил кислую мармеладку, закинул себе в рот и пережевал без какой-либо реакции кроме улыбки. — Нечестно! Твои вкусовые рецепторы не такие чувствительные как мои, — пожаловался Коннор, взяв ещё одну мармеладку и съев её, при этом сделав то же лицо, что и раньше, чем заставил Эвана рассмеяться. Боже, он такой очаровательный. "Эван, хватит так гейски думать о том, кого только что встретил", — подумал он, зная, что прав.       Но, блять, Коннор Мёрфи был таким чертовски милым.       Спустя час их попыток угадать вкус мармелада не смотря на цвет, куртка Эвана была снята, жилетка Коннора была снята, оба парня сидели на кровати скрестя ноги и доедали весь мармелад, оставшийся в пакете. — Оу, — произнёс Коннор, когда он потянулся к пакету, но там не оказалось ничего кроме обсыпки. Он поднял взгляд на Эвана с той же озорной улыбкой на лице. — Спорим, что я смогу доесть всю обсыпку даже глазом не моргнув, — сказал он.       Эван рассмеялся: — Ты не можешь съесть даже одной мармеладки глазом не моргнув!       Коннор посмотрел Эвану в глаза с вызовом и высыпал весь порошок из пакета себе в рот… и сделал такое лицо, что Эван засмеялся: — Нужно было делать ставки, — сказал Эван с небольшим разочарованием в голосе, из-за чего получил несильный удар от Коннора, сопровождаемый возмущенным «Заткнись!»       Чёрт, это было самым забавным из всего, что Эван делал. Он решил, что ему нравится быть с Коннором, пастельной мечтой. Эван проверил время на своём телефоне. Блять, его мама скоро должна вернуться с работы: — Эм, мне п-пора уходить, прости, — сказал он, подбирая свою куртку и надевая её. — Я могу проводить тебя до дома, если хочешь, — предложил Коннор, мягко улыбаясь.       Эван улыбнулся в ответ: — Был бы не против.       После того, как он надел свои ботинки и проверил, не забыл ли он свои сигареты и Altoids, парни отправились к дому Эвана, который находился в совершенно другом районе. Эван вновь взглянул на время, Хэйди должна была быть дома примерно через тридцать минут. Он решил, что времени достаточно. К тому же он не хотел бросать Коннора, который был настолько добр, что решил проводить его до дома.       Пока они шли, они говорили о разных вещах. О предметах, что им нравились больше всего, о своих хобби, о том, как Коннор научился так хорошо рисовать, и о том, как Эван проколол губу. К тому времени, как они подошли к дому Эвана в довольно бедном районе, Эван признавал, что они знают о друг друге довольно многое. — Напиши мне, — сказал Коннор с улыбкой, когда Эван заходил в дом. — Конечно.       Эван закрыл дверь и вспомнил о том, что он оставил в своей комнате и благодарил что бы там ни было наверху за то, что мамы ещё не было дома. Она бы перепугалась. Он зашёл в свою комнату и нашёл записки там, где он их оставил.       Он порвал их и выкинул в мусорное ведро, а так же вернул таблетки в аптечку, доставая одну из сладких сигарет и кладя её в рот. Она была из жвачки. Жуя её, Эван решил немного дополнить поэму, которую он написал утром. Он открыл свой ноутбук и увидел её. 'дерево прекрасно стояло в лесу, никого вокруг, никто не тревожил его. дерево оставалось здесь, в полном одиночестве. птица, уставшая от полета, уставшая от жизни, опустилась на ветку одинокого дерева. птица нарушила тишину, спокойствие молчаливого дерева дерево отяжелело, что-то тянуло ветвь вниз, то, чего оно не желало. то, чего никто не желал. птица поняла что наделала, преступление требующее наказания. преступление должно быть наказуемо. дерево ненавидело птицу, так же как и весь лес. оно ненавидело всё, что тянуло его вниз. птица старалась, старалась изо всех сил улететь, извиниться. она отлетела от ветки на несколько дюймов. дерево счастливее теперь, птицы нет, ничто его не тревожит. без нее лучше. птица не могла лететь. и упала.'       Эван дописал ещё три строчки. 'она упала, вниз на землю, и встретила другую птицу. и вместе они поднялись с земли. и они полетели.'       Эван улыбнулся и закрыл ноутбук, решив распечатать её завтра в школе.       Да, это было правильно.       Завтра.