Подземная музыкантша

Моё первое воспоминание о подземных музыкантах уносит меня в какое-то очень далёкое время, которое я уже и не помню. Помню лишь одинокого парня с небрежной стрижкой и в растянутой худи, который сидел рядом со мной и барабанил по огромным белым вёдрам, создавая пленяющую мелодию, захватывающую дух. Помню его стеснительную улыбку, за которой он с трудом сдерживал благодарность за золотые монетки, которые летели в его выцветшую бейсболку. Его «подземная ритмика» была первым произведением, которое я услышала в петербургском метрополитене, и с тех пор все музыканты возникали образом этого паренька. Порой пятничными вечерами я специально садилась в последний вагон метро на зелёной ветке, чтобы от конечной до конечной проехать и послушать молодых ребят, которые по разным причинам играют под землёй: кто зарабатывает на новый инструмент, кто на путешествие, а кто просто болеет музыкой до глубины души и хочет быть услышанным хоть кем-то. Это стало своего рода хобби, от которого я получала удовольствие. Ловя нескрываемый шарм музыки в подземке, пропуская через себя всю атмосферу, я наблюдала за ними, вслушивалась в их стиль, который был неповторим у каждого, и даже немного завидовала: думала, сколько же смелости понадобилось, чтобы спуститься по эскалатору и зайти в вагон метро, наигрывая то на гитаре, то на джембе, то вообще на пластиковых вёдрах. Это притягивало, маня в свои сети, заставляя пересаживаться снова и снова на обратные поезда. Теперь каждая пятница – новая поездка. Вошло в привычку. Ровно в 22:14 после нескончаемой рабочей недели я садилась на «Василеостровской» и спускалась вниз по ветке, погружаясь в тайны подземной музыки. С каждой станцией всё новые музыканты заходили в вагон и захватывали моё сердце и разум каждый по-своему, а я всё так же неподвижно сидела на одном месте с полузакрытыми глазами, впитывая в себя каждую ноту. На «Александра Невского» вниз по ветке, на самом длинном перегоне, всегда заходила одна и та же девушка, в одно и то же время, в одной и той же одежде. Это никогда не менялось. Я знала, что если я сяду на этот поезд, именно в этот вагон, на это место, то она непременно окажется передо мной через каких-то двадцать минут, наигрывая песни Сплин на захудалой гитаре. Порой, я задаюсь вопросом, все подземные музыканты обладают такой притягательностью, или только она? Может, она причина моих пятничных поездок на метро? Белые волосы, отливающиеся серебром в тусклом свете вагона, серо-голубые глаза, чуть выделяющиеся скулы. Растянутая футболка Rammstein, рваные джинсы и совсем новые кеды, со звездами на щиколотках. На голову натянута нелепая шапка, которую блондинка использовала в качестве мешочка для сбора монет, и которая несомненно шла ей, придавая уличному образу полную завершённость. Каждая пятница была абсолютно непохожа на предыдущие: новые проблемы, новые люди на работе и в том вагоне, где неизменным оставались только эта таинственная музыкантша и моё присутствие. Каждый раз она ставила усилитель на пол вагона, перекидывала ленту гитары через шею и драматично проводила по струнам. - Добрый вечер, дамы и господа! К вашему вниманию «Серия баллад о любви», - я каждый раз вторила за ней, знала, что она скажет и как скажет. А потом её пальцы мягко ложились на струны, начиная медленно перебирать их, заставляя инструмент издавать приятную мелодию. И вместе с её голосом весь мир превращался в большой вакуум, в котором не существовало ни воздуха, ни людей, а время будто застывало, оставляя меня с ней наедине. Только её голос и моё громкое сердцебиение каждый раз, увеличивающее удары в минуту. Замедленная съёмка реальной жизни, где видно каждую эмоцию героев. Вот только на этот раз в телике снова не я, а очередная пассия, которая сносит голову. Я наблюдаю за каждой её эмоцией, как двигаются венки на её висках и шее, как дёргаются ресницы на чуть прикрытых глазах, как в какие-то моменты она с силой сжимает зубы, пропевая какие-то там строчки про любовь. Спектр эмоций за какие-то три минуты захватывает её лицо, и под конец песни, она уже совсем не та независимая девушка, которая заходила в вагон метро. Последние аккорды снова возвращают в реальность. Меня и её. В вагоне снова разносятся голоса попутчиков, становится шумно, в висках пульсирует. Каждый раз ловлю себя на мысли, что я смотрю на неё: воздушная, манящая к себе, не оставляющая выбора, чтобы оторвать взгляда в этой невзрачной синей банке. Я каждый раз забываю бросить монетки в её нелепую шапку, когда она проходит мимо — сижу в оцепенении, да и налички никогда с собой не ношу. А затем всё равно ловлю улыбку, предназначенную, кажется, исключительно мне, и вовсе забываю дышать, пока она не скрывается за закрывающимися дверями на «Елизаровской». И каждый раз, я порываюсь пойти за ней, узнать хотя бы её имя, но каждый раз меня словно магнитом притягивает к сидению, и я не в силах даже двинутся. Грациозна, нежна и прекрасна моя причина лишней поездки в ненавистном метрополитене, который порой живёт своей жизнью, в своём ритме, таком непохожем на ничто, находящееся на земле.

***

Мы так и не познакомились, цеплялись взглядами друг за друга, дарили улыбки, даже не зная имён. Я стала бросать монетки в её растянутую шапку, будто случайно, задевать её руку, лишь бы прикоснуться, а она — посвящать мне песни, написанные уже на её стихи. Две незнакомки в метрополитене которые встречались каждую пятницу, пока их встречи не стали реже. Я засиживалась на работе, а она, видимо, задерживалась на переходах с других веток, исполняя песни для кого-нибудь другого. Мы разошлись, как составы разъезжаются в разные стороны, одна — к карьере артистки, вторая — к бесконечным заседаниям в районном суде. Может быть, наши поезда когда-нибудь снова пересекутся на одной станции?