В начале была Руда, и Руда была у Земли, и Руда была Землёй. Она была в начале у Земли. И всё для Руды было через Неё, и ничего не могло без Неё быть. В Ней, Руда находила свет, и свет был Жизнь. Свет во тьме светит, но тьма объяла Руду…
***
Глубоко под землёй, неведомо для простых людей, тысячелетиями существовала железная руда. И земля покрывала её всё это время, давала ей жизнь, смысл и желание жить. Простой железной руде всё нравилось, и она была счастлива и беззаботна: было то, во что верить, было то, что наставляло, сдерживало; было легко. Но в один момент её прекрасное существование начало рушиться: руда услышала, как её землю рушат, громят и топчут. Руду объял смертельный страх и неописуемый гнев. «Это же Земля! Как вы, кто бы вы ни были, смеете кощунствовать, порицать и не уважать Её!» Но все гневливые восклицания железной руды были напрасны: через месяц над ней не было ни крошки земли, и светило ослепительное солнце, вилась мошкара и зияло голубое небо. Тогда руду охватило паническое отчаяние и всеобъемлющий страх. Она уже ни о чём не думала, а лишь ждала карающего конца всего. На следующий день руду начали по частям загружать в железные, сотрясающиеся ящики на колёсах. Они постоянно что-то дребезжали, но руда не слышала их. Над ней яркий, огненный шар сменялся блёклой, ледяной сферой; разверзанная аспидная глубина пучины превращалась в давящую тяжелую поверхность мрака; цикличный надоедливый звон всего сущего, окружающий и пытающийся поглотить, становился оглушающей, душной пустотой, бесконечно надвигающейся и вытягивающей наитие, мысль, эмоцию. Руда в конец потеряла себя и бессознательно надеялась лишь на облегчающее мгновение исхода. Её выгрузили возле серого здания-мутанта, загрузили в другие очень странные ящики и втолкнули в самую глубину громадины. Её кинули в пожирающее раскаленное месиво адского пламени, жестокого, безжалостного и очищающего. Это пламя, этот густой и плотный жар пронизывали, растворяли и изменяли железную руду. Сейчас была только Боль. Окутывающая, побеждающая любое проявление воли, силы и рассудка, ноющая и воспитывающая. Руду достают из печи и оставляют застывать. Через некоторое время руда перерождается и становится куда более твердой, но недостаточно целостной. Руда чувствует, что больше не руда. Её уже не волнуют вопросы о земле, для неё существует только это здание и понимание. Она понимает, что есть Мир, есть Боль и есть что-то такое, что стоит выше всего. Понимает, что она — чугун. Чугун снова погружают в печь. Чугун боится боли, но понимает: Боль есть Сила. Теперь боль проникает во все щели, пронизывает каждый миллиметр, атакует остротой, колкостью, она невыносима, свирепа и исключительна. Она преобразует и преображает. Чугун становится сталью. «Теперь я — сталь». Новое осознание тревожит, но возвышает бывший чугун. Пока всё еще болит, и сталь жидка. Её заливают в форму и оставляют. Сталь крепчает. В дальнейшем ей надо будет осознать свою необходимость и значимость как детали в поезде-экспрессе, свою неповторимую роль, красоту и силу. Но главное…*** В начале была Боль, и Боль была у Силы, и Боль была Силой…