all I want.

Сережа не пил. Вообще. Отчего-то мозг Антона крепко уцепился за эту деталь, вскользь упомянутую Сережей во время одного из эфиров. И поэтому, чаще всего, на всевозможных корпоративах и тусовках, они с Матвиенко всегда стояли чуть поодаль от остальных. Сергей - потому что ни капли в рот не брал. Антон - потому что брал, и далеко не каплю, но алкоголь не оказывал на него какого-то особого воздействия, и парень спокойно сохранял возможность соображать. И даже поддерживать разговор. И ему совсем не хотелось, что бы Серый стоял в полном одиночестве. Такие вечера они чаще всего проводили вдвоем, со смехом наблюдая за уснувшим в очередной раз в какой-нибудь нелепой позе Димой и безобидно подкалывая вконец разошедшегося и в обычном состоянии не самого скромного Арсения, который в свойственной ему манере выдавал один перл за другим. " - Мне мама предложила как-то раз, говорит, скури первую сигарету со мной, и бокал первый со мной выпей. А я посмотрю, какой ты у меня после этого будешь дебил. И все, как отбило. - Ты действительно упустил такой шанс?!" И поэтому во время очередной импровизации с шокерами он совсем не ожидал того, что в бутафорских бутылках действительно будет водка. Обычно выступления с алкоголем проводились не так часто, и зачастую вместо откровенно крепкой бодяги был какой-нибудь более безобидный аналог. Да и Сережу как-то обходили стороной подобные сцены. И тут на тебе, все сложилось будто назло. Да еще и, казалось бы, в такой ситуации, где активное распитие алкоголя ну никак не подразумевалось. Потому Шастун и схватил бутылку да щедро наполнил оба бокала, попутно заливая все вокруг. Осознание пришло уже тогда, когда горло неожиданно запершило, а рот обжег нескромный такой, весьма крепкий градус. На автомате переведя взгляд на стоящего рядом Матвиенко, у которого "огненная вода" во рту долго не продержалась и оказалась на столе, Антон невпопад ответил какую-то букву, за что тут же получил от Воли нехилый такой заряд. Больно, но сейчас его голова была занята не этим. Ему было интересно, что теперь будет с Серегой, и как вообще тот собирается продолжать импровизацию. И надо было отдать ему должное - лицом он густо покраснел, на мгновение застыл, но виду не подал, да еще и сходу букву нужную отгадал, лихо допив оставшуюся в бокале водку. У Шастуна аж от сердца отлегло - увидев, что Серый помирать вроде как не собирался, даже наоборот, Антон повеселел еще больше, и остаток номера прошел ровно, завершившись, как всегда, оглушительным успехом. После того, как эфир наконец закончился и прозвучала команда "Снято!", а парни распрощались со всеми зрителями, и даже успели дать особо удачливым поклонницам автографы, Антон, чувствуя себя абсолютно выжатым, не спеша направился в свою гримерку. Но не дошел - сворачивая за кулисами в знакомый узенький коридор, он взглядом зацепился за развалившуюся на пуфике весьма помятую фигуру, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении Сережей. Выглядел тот весьма неважно - раскрасневшийся еще больше, он, тяжело и прерывисто дыша, не то сидел, не то лежал на пуфике, почти сползя на пол. Глаза были полуприкрыты, и из-за этого длинные черные ресницы слегка подрагивали с каждым тяжелым выдохом. - Э, Серый, ты чего? - с перепуга прошептал Шастун, осторожно наклоняясь над Матвиенко, и касаясь его плеча. Тот открыл глаза, пытаясь сфокусироваться на перепуганном лице нависшего над ним Антона, тут же терпя неудачу. - Тоха, я это... того и вот так... а потом вот и, хоба! - заплетающимся языком попытался невнятно что-то объяснить Сергей, и положив руку на плечо друга, предпринял столь же неудачную попытку встать. - Ууу, дорогой, так ты все-таки опьянел. - беззлобно усмехнулся Антон на манер жеманного Арсения, помогая Матвиенко совладать с собственным телом и подняться, наконец, на ноги, бережно поддерживая его за талию. - Ну ты умник канеш, кто ж хуярит портвейн сразу после водки? - проворчал он, вспоминая, как после бокала водки Серый разошелся и хлебнул еще и вышеупомянутого пойла, значительно понижая градус. Услышав в ответ еще более невнятные фразы вперемешку с многократным повторением собственного имени, Шаст слабо улыбнулся, еще крепче прижимая к себе парня. - Ладно, пойдем, кажись, у меня в гримерке что-то от похмелья было. Не боись, сейчас тебя поставим на ноги. - Шаст, ну это капец же, ну как так, ну в жизни ни разу, а тут вот и на тебе, - плаксиво, и как-то по-детски тараторил Сережа, заботливо укладываемый на диван шустрым Антоном. Под гудящей головой тут же оказалась подушка, а сверху – теплый плед. - Ну вот слушай, ну я ж даже не думал, не хотел, ну вот что это такое, а?.. Серый продолжал выдавать одну запутанную фразу за другой, то скатываясь в откровенное ворчание, то переходя к едва слышному бормотанию под нос, словно разговаривая с самим собой. И то и другое до одури веселило Шастуна, заставляя его по-дурацки хихикать, пока он ухаживал за другом. Сложно сказать, ожидал ли он от Сереги такой реакции на спиртное, или нет. - Вот чо ты смеешься, а? Смешно тебе, да? Ну смейся-смейся, пока можешь, а я ж ща как встану... - Не встанешь. - усмехнулся Тоха, присаживая свой тощий зад на краешек дивана и кладя ладонь на грудь разбушевавшегося Сережи. - На вот, выпей. Антон пихнул в дрожащие руки Матвиенко стакан с прохладной водой и пару каких-то таблеток, наспех найденных в аптечке. Проследив, что тот не прольет все на себя и не выронит таблетки на пол, Шаст продолжил наблюдать за Серым с непередаваемым выражением лица. Это было что-то похожее на "я твоя мама, ты мой сын" с примесью "я хочу заботиться об этом неловком маленьком человеке всю свою жизнь". И сам Антон мало понимал, что именно было причиной таких порывов. - Ну, все? - пустой стакан был отправлен обратно на стол, а Сережа снова заботливо уложен на диван и тщательно укрыт пледом. - Поспи пока, я вызову такси. - Тох, спасибо. - неожиданно серьезно прохрипел Сережа, одним глазом наблюдая за встающим с диванчика парнем. - Я не знаю, что бы без тебя делал. - Да ладно, если б я тебя там и оставил, то спать бы не смог. Мало ли, чего бы ты там натворил. - неловко отшутился Антон, а сам почувствовал, как внутри что-то ощутимо екнуло. - Да я не только об этом. И ты это, не уходи. Нафиг это такси, а. Внутри Шастуна что-то екнуло второй раз, сердце ушло в пятки, и он дрожащими пальцами нажал на кнопку отмены вызова, осторожно присаживаясь назад. Горячая шершавая ладонь тут же нашла его собственную, тонкую и прохладную, и Сережа крепко взял его за руку, чуть притягивая к себе. По ощущениям мир застыл, время остановилось, а во всей его маленькой вселенной остался только этот момент. Момент, который подсознание Антона тут же заботливо упаковало в яркую цветастую обертку и положило на видное место. Чтобы не забывалось. Да и сам Антон не хотел это забывать. Нервно сминая собственными пальцами ладонь друга, он изо всех старался не смотреть на него, забывая дышать. Словно это был какой-то мираж, наваждение, которое могло исчезнуть от малейшего вздоха. - Я же вижу все, Тох. И как ты вьешься постоянно вокруг, и как смотришь - ласково-ласково, пока думаешь, что я не вижу. И чуть что случится, а ты уже рядом. Такой высокий, тощий и суетливый. Оберегаешь меня постоянно, заботишься. Уже и Паша заметил, а ты все в дурачка играешь. Матвиенко выговаривал слова неторопливо, размеренно и спокойно. Его голос звучал так хрипло, тягуче и сонно, заполняя собой всю небольшую гримерку, заставляя Антона сжаться в дрожащий комок нервов. Серега словно объяснял парню самые очевидные вещи. Только вот сам Антон был весьма и весьма далек от спокойствия. И пока он судорожно пытался найти хоть какие-то слова во внезапно опустевшей голове, продолжая машинально пальцами выводить по линиям на руке Сережи, тот все-таки уснул. Мирно засопел, по самые глаза укрытый пледом, продолжая даже во сне держать Шастуна за руку. - Сам ты дурак, твою мать. - шепотом выругался Антон на выдохе, почти завистливо разглядывая задремавшего импровизатора. Он не ожидал, что тот будет настолько проницательным. Во время "громкого разговора" да, порой Сергей вытворял настоящие чудеса, ловко отгадывая то, что Тоха говорил едва ли вполголоса, при этом не в силах разобрать то, что тот изо всех сил кричал ему прямо в лицо. Обычно потом Антон сипит еще добрую половину следующего дня, а Матвиенко ходит за ним хвостиком, то бесконечно извиняясь, то наоборот, подкалывая. А тут все само собой получилось, Антону не то что орать – вообще рот открывать не пришлось. Да и не сказать, что он вообще собирался. Просто такой порядок вещей был удобен. Никаких лишних слов, которые могли бы испортить их устоявшуюся дружбу, которой Тоха очень дорожил. Чуть больше мелких заботливых жестов, чтобы показать, как дорог ему Серега, но не переходя при этом каких-то личных границ и не вызывая подозрений. Лишние неловкие прикосновения строго в условиях импровизаций, чтобы в случае чего легко было оправдаться. Мол, тот же Арс иногда выкидывает номера куда похлеще и интереснее. Антону казалось, что он действует скрытнее некуда, словно какой-нибудь супершпион из дорогущего голливудского блокбастера. А тут на тебе – не только объект тайного воздыхания (то есть Сережа) догадался, но еще и Воля, слава богу, решивший тактично держать язык за зубами, там же оставляя свои колкие шутки. - Вот жеж сука! - ругнувшись под нос, Шастун вскочил, начиная нарезать круг по небольшому помещению. То-то же Паша то нарочно заставлял их тереться рядом друг с другом весь выпуск, из-за чего Антону приходилось потом запираться в своей гримерке, выливая на лицо литры холодной водой и отчаянно пытаясь прийти в себя, то наоборот - могло сложиться так, что за всю съемку они могли пересечься от силы один-единственный раз. И это было еще хуже. С дивана донеслось приглушенное мычание, и Тоха тут же застыл как вкопанный, чувствуя, как спину атакуют миллионы острых иголочек-мурашек. Сейчас у него было только два пути. Первый – скинуть все на то, что Серый с непривычки нес какой-то невнятный бред, и сделать вид, будто ничего и не было. Снова запереть себя в клетку недомолвок и условностей. Ходить по острию, грозясь в любую секунду оступиться и потерять все разом. Антон сглотнул. Сережа, что-то пробормотав во сне, отвернулся к спинке дивана и снова затих. Второй же путь заключался в том, чтобы воспользоваться этим внезапно возникшим шансом, отчаянно швырнув себя вперед, прямо в бездну, и будь что будет! Если и был хоть мизерный шанс на успех, то определенно стоило им воспользоваться. И это было явно лучше, чем продолжать жить вот так, словно застыв в подвешенном состоянии, где и спереди, и позади – одна лишь неизвестность, сквозь которую приходилось продираться вслепую. Продираться, лелея глубоко-глубоко в душе едва теплящийся огонек надежды на успех. На ум так некстати пришло неуместное сравнение с мышеловками, и Шастун нервно хохотнул, чувствуя, как совершенно по-детски затряслись его тощие коленки. Промаявшись посреди гримерки еще с добрых полчаса, и в очередной раз переложив все окружающие его мелочи с одного места на другое, и обратно, Антон, наконец, смог немного успокоиться. Нужно уже было будить Матвиенко и отправляться по домам, потому что хоть студия и работала допоздна, но все-таки не круглосуточно. Пока он тут предавался вынужденной прокрастинации перед диваном со спящим Сережей, в дверь уже успели пару раз постучать, словно проверяя, живы ли они там еще. У Сереги, конечно, была собственная машина, но парень сильно сомневался в том, что он сможет благополучно доехать к себе в таком состоянии. А сам Шаст был далеко не самым лучшим водилой - он едва-едва собирался в ближайшем будущем сдавать на права, как только времени будет чуть побольше. - Эй, Серег, просыпайся. - осторожно позвал он, тихонько присаживаясь на край дивана и касаясь чужого плеча. Сережа что-то крайне недовольно пробормотал сквозь сон, зарываясь носом в подушку, и только через пару минут лениво разлепил глаза, явно не понимая, где находится. - Где я? Тох, а ты тут че делаешь? Че ты домой не поехал? - сонно пробормотал Матвиенко, еле шевеля языком и усердно потирая глаза, то и дело зевая. Шастун и сам зевнул пару раз, пока наблюдал за этими нехитрыми движениями. - Сморило тебя, а я караулил. Следил, чтобы ты по пьяни не буянил. - легкая улыбка непроизвольно растягивает губы, словно и не было всех этих переживаний и тревожных мыслей, что точили голову Антона изнутри, пока Серый спал. И так было всегда, когда он был рядом. Маленькое солнышко. Его присутствие согревало и давало надежное чувство защищенности, и Антон хотел стать этому теплу еще ближе, стать его единоличным владельцем. Не отдавать никому. - Там это, такси подъехало. Так что давай собирайся, я внизу подожду. - Какое нахрен такси, Тох, у меня ж машина на парковке стоит. - Серега уже вовсю бил себя по щекам, пытаясь проснуться и хоть как-то прийти в себя, отчего его лицо приобрело еще более красный оттенок. - Я тебя в таком состоянии за руль не пущу, разобьешься еще и страна потеряет одного бесючего типа с раздражающей прической. - совсем беззлобно усмехнулся Шаст, благоразумно оставив вторую часть фразы при себе. Несмотря на сказанное Сережей раньше, ему все еще казалось, что тот не готов услышать и принять всю правду. Да и Шастуну излить душу хотелось в более подходящей для этого обстановке. - Давай в темпе. Пока они копались в студии все это время, на улице уже порядком стемнело. Да и похолодало прилично - Антон в своем не самом теплом бомбере успел промерзнуть до самых костей. И учитывая его телосложение, не нужно большого ума, чтобы догадаться, что произошло это очень быстро. Тысячу раз пожалев о том, что он не додумался прихватить из дома чего-нибудь потеплее, напрасно понадеявшись на благосклонность летней московской погоды, Шастун нетерпеливо скакал около здания, в котором располагалась студия. - Да сука, где его там носит, блять! - вовсю ругался импровизатор, прыгая с одной ноги на другую, пытаясь хоть как-то согреться и уже поглядывая на стоящую рядом машину такси. Может, стоило залезть внутрь и подождать Матвиенко там, в теплом салоне? Или вовсе уже поехать домой, а Сережа додумается не лезть за руль, и закажет такси себе сам? Следом в голову пришла мысль о том, что нет, не додумается. И полезет. - Сказал же, давай собирайся быстрее, где ж ты блять, Серый?! - Я тут. Причем, уже минут пять как. - донеслось откуда-то слева и чуть-чуть снизу, заставляя Антона с испугу подскочить еще выше. - Сука, ты чего так крадешься, ниндзя бля! - взвыл Шаст, начиная махать своими длиннющими руками от возмущения. - И че ты сразу-то не сказал, что уже спустился, я тут скачу, как горный козел по склонам, жду тебя! Че так долго то?! - Прости. - неожиданно коротко произнес Сережа, слегка виновато улыбаясь и умудрившись поймать обе руки Антона, поднес их к губам, стараясь согреть холодные тощие пальцы своим дыханием. Шастуна словно прошибло электрическим током, причем куда хлеще, чем Воля и его пресловутые шокеры, и он мгновенно затих, наблюдая за этим нехитрым действием. И сложно было сказать, из-за чего именно, но ему тут же стало очень жарко. Очень-очень жарко. - Т-ты чего? - неожиданно заикаясь, пролепетал парень, одновременно и желая убрать руки куда подальше, и умоляя время течь не так быстро, чтобы этот момент не заканчивался. За спиной нетерпеливо дал гудок водитель такси, уже порядком раздраженный такой задержкой и явно недоумевающий, почему эти два идиота продолжают топтаться снаружи, вместо того, чтобы залезть уже в чертову машину. - Прости еще и за то, что я выключился посреди разговора, голова не варила вообще, сам не заметил как уснул. А поговорить нам все-таки нужно. - серьезно протянул Матвиенко, не убирая трясущихся пальцев Антона от своих губ. - Поехали ко мне? *** И все-таки Антон любил ночную Москву. Особенно наблюдать за ней из окон автомобиля. Было в этом что-то завораживающее, нагоняющее свою, особую атмосферу, а уж если в наушниках попадался подходящий трек, машина ехала быстро, а на дорогах не было пробок, то это был самый лучший кайф. А сейчас ему и наушники были не нужны, ведь в салоне было тихо, а на плече примостился самый дорогой ему человек. Сережа, парой минут назад назвав нужный адрес водителю и откинувшись обратно на спинку сиденья, сам собой сполз на Шастуна, виском прислонился к его плечу и снова вырубился, незаметно даже для самого себя. Не удержавшись и мягко взяв его горячую ладонь в свою, Тоха откинул голову назад и прикрыл глаза, чувствуя внутри какое-то странное умиротворение и покой. Почему-то ему казалось, что именно сейчас, в этот самый момент, все было правильно. Все шло так, как и должно было идти, и пусть сейчас разговора не получилось, как на то рассчитывал Антон, ничего страшного. Поговорят они завтра утром, когда Сережа заварит ему тот самый невыносимо крепкий и горький кофе, какой он сам любит, поставит перед носом тарелку с глазуньей и чуть подгоревшими тостами, сядет напротив - лохматый, сонный и ворчливый. А впереди у них будет вечность.