Убитая

      Тёмное кружево теней призвано не украсить вечерний облик маленького селения — скорее, спрятать то, о чём никому не следует знать. Так и простым жителям спокойнее, и тем, кто скрывается во тьме и творит свои грязные дела. Ночь кружила голову своей таинственностью и в то же время родной, домашней сказочностью. А ещё прохладой и чувством отрешённости от дневного мира, сладко томившим сердце. Ёжик обнял себя лапками, сжался, съежился — внутри закололо тепло, и он, довольно улыбаясь и жмурясь, погладил свои бока, покрутился, покачался, вдохнул свежий воздух.       Крош бросил на него взгляд, вздохнул и присел рядом, прямо на траву. Она колко щекотала усталые лапы, и кролику тоже захотелось остановить время и просто насладиться моментом тишины и покоя… но не на голодный же желудок.       Крош встал, закутался в чёрный плащ, загадочно щурясь, взял свою маску и протянул маску со шляпой Ёжику. Тот опечаленно вздохнул, но послушно снарядился и побрёл за другом. Приятный вечер окрасился тревогой и напряжением. Хоть у Ёжика и давно бурчало в животе, хоть он и мечтал вонзить зубки во вкуснейший ужин, для которого ребята заранее подобрали местечко в доме местного ворона (а ещё нашли вина в его запасах!), — словом, несмотря на всю заманчивость приёма пищи, добывать её Ёжику всегда было сложно. Да что там «сложно»! Это слишком простое слово. Нет, точнее будет сказать, что его просто выворачивало при одной только мысли о том, какой ценой им с Крошем достанется очередная вкуснятина.       Но ничего не поделаешь — такими уж уродились. Вот и скитались всю жизнь по разным местам, нигде не задерживаясь надолго и не называя своих настоящих имён. Были для всех Чёрными Ловеласами. Похитителями сердец. Никому и не приходило в голову, что…       Следовало полагать, что все жители уже спали. Хотя среди них есть старики — мало ли, кто-то мучается бессонницей. Но Крош и Ёжик постараются сделать всё тихо. «Ты же постараешься, Ёжик?» — мрачно обдумывал Крош, помня о некоторой слабости и нерешительности друга. Впрочем, тот никогда не подводил, да и банальное желание поесть должно было всё-таки встать выше дурацкого страха. Ну будет у тебя душа спокойна — так ведь скопытишься с голоду! А Ёжик не дурак помирать.       — Кро-ош, — вдруг заговорил тот.       — Тшш! Говори тихо, — грозно указал ему кролик. — Чего?       — Ты слышал, как медведь говорил что-то о духах этого места?       — Духах? — Крош остановился и призадумался. И правда, было что-то такое. — Ну и что?       — Тебе не страшно? — с маниакальными нотками в голосе произнёс Ёжик.       — Что страшно-то? Обычные россказни здешнего деда. У каждой деревни свои какие-то страшилки. Помнишь, у нас дома говорили?.. Я ещё тогда…       Ёжик помнил. Истории из детства, когда Крош любил попадать в приключения, ловить домовых, выдумывать чудовищ и их потом тоже ловить… Когда рядом были заботливые родители, оберегавшие тебя от опасностей, и не приходилось самим идти на страшное дело…       — Ладно. Просто у них это, кажется, на полном серьёзе — даже храм вон поставили. Поверили, ха-ха!       Крош шикнул на развеселившегося друга, и тот присмирел. Ему даже всплакнуть захотелось — только отвлёкся от мрачных мыслей, и вот опять возвращаться к принятию суровой реальности. Но перед Крошем стыдно. Потом поплачет — так обещал себе Ёжик.       Наконец, друзья добрались до своей цели. Домик прелестной барышни с румянцем сердечек на боках, розовыми блестящими копытцами, взглядом, стреляющим из-под накрашенных ресничек, и огненно-красными волосами, заплетёнными в скромную косичку. Похоже, благодаря своей очаровательной внешности она и показалась такой сладкой и аппетитной.       Крош и Ёжик перелезли через поставленную чисто для красоты белоснежную ограду. Маленький садик вокруг дома источал чарующий аромат весны и любви. Ёж вдохнул его и уставился на прекрасную луну, подвешенную в небесах будто специально для них. В его сердце разливалось тепло, и он втайне понадеялся, что так же хорошо сейчас и Крошу. Интересно, о чём сейчас грезит свинка? Если её душа сейчас видит волшебные сны, то не наполнится ли тело терпкими соками, не протянутся ли по нему нити наслаждения?       Ёжик бы порассуждал об этом вслух, но сейчас наступал самый ответственный момент. Им с Крошем предстояло сейчас слиться с тишиной, чтобы без малейшего звука открыть незапертую — ха-ха, какие тут все наивные! — дверь, в темноте взобраться по лестнице к девичьей спаленке, без приглашения проскользнуть туда, словно свет в щёлку между стеной и приоткрытой дверью, в мучительном ожидании, когда же всё свершится, подкрасться к мирно сопящей круглым розовым пятачком свинке…       Ёжик встал у изголовья, предоставив Крошу возможность сделать всю основную работу, отвернулся, скорчил гримасу в отвращении, хотел даже уши заткнуть, но нужно же следить за обстановкой. Он с особой нежностью опустил лапки на рыльце и почувствовал спокойное дыхание свинки, которая могла сейчас завизжать как резаная… хотя почему как?       Ёжик не хотел смотреть, но мысленно видел во всех подробностях, как Крош достаёт из тела свиньи её сердце, как всё вокруг пропитывается отвратительной красной влагой… Ёжик не выносил вида мёртвых, даже тех, которые были убиты ими с Крошем — не даже, а особенно. Вроде привычно уже, но противно донельзя. Он сразу же отдёрнул лапы от свиньи, хотя знал, что сейчас им с Крошем придётся тащить её.       Они взялись за уже ненужную жирную тушу и с трудом, обливаясь потом, да и свинкиной кровью, принесли её к обрыву. Он смутно напомнил Ёжику о том обрыве, что располагался недалеко от его дома — тогда, в детстве — и где они с ребятами часто бывали, он ещё наврал с три короба, что может прыгнуть оттуда на «лиане»…       Теперь с обрыва — не прыгнула — полетела свинка. Ёжик отвернулся, взглянул на Кроша — им стоило скорее бежать.       Дом ворона был свободен, потому что тот проводил то ли ночную службу в храме «духов этого места», то ли досуг в тёплой компании совы. Крош уступил Ёжику очередь в душ, тот смущённо бросил благодарный взгляд и скрылся за дверью. Наконец сегодняшний ужас будет смыт, а ночь снова наполнится волшебством.       Сердце готовили вдвоём. Ёжик с улыбкой вспоминал те времена, когда они оба только начинали самостоятельную жизнь, как методом проб и ошибок пытались превратить добытые внутренности во что-то съедобное… а потом и во вкусное. Сейчас они неплохо так наловчились для того, чтобы приготовить, кажется, даже роскошный ужин.       Но по-настоящему роскошным его делало далеко не блюдо. Не блеск свечей в загадочной темноте — а блеск глаз Кроша, который с довольной улыбкой то поглядывал на Ёжика, то, будто скромничая, опускал взор на столешницу.       — У стола… резные ножки… красивые… — смущённо пробормотал Ёжик в один из таких моментов.       — Да-да, — расслабленно ответил Крош. — Ну что, за нас?       Он взялся разливать вино, но тут вернул Ёжику пустой бокал. Принюхался сперва к своему, отчего-то поморщился, лизнул качающуюся поверхность напитка, причмокнув… а затем как выпьет всё залпом!       — Ч-что? — дёргано спросил Ёжик.       — Сок. Вишнёвый, — разочарованно вынес вердикт Крош.       — Уу, — сочувственно протянул Ёжик. Его, в общем-то, не так и волновал этот вопрос. Он просто хотел есть.       — Ладно, может, хоть свинья вкусная, — махнул лапой Крош и принялся чавкать. Ёжик умилённо посмотрел на него и тоже приступил к еде, но помня о культуре приёма пищи. Хоть и было желание наброситься на долгожданный ужин.       В голове зазвучал прелестный голосок: «Сердце красавиц… склонно к измене… и перемене… как ветер в мае». Издевательски.       Почему же Ёжик никак не привыкнет к своей нелёгкой доле? Почему не успокоится и не насладится как следует своей властью пожирать других созданий?       Только что ему было хорошо, но тут на глаза стали наворачиваться слёзы.       — Эх, вкуснота… Эй, Ёж! Ёжик! Ты чего?       Тот с трудом поднял глаза на взволнованного Кроша.       — Ты чего это удумал! А ну-ка… не раскисать!       Ёжик с удовольствием послушался бы, но тоскующая душа не поддавалась воззваниям со стороны. Он снял очки, опёрся лапками на стол, спрятал в них лицо и зарыдал.       — Ёжик! Ты обиделся… что ли? — покачал головой Крош. — Так. Спокойно. Сейчас что-нибудь придумаем. Подожди, что-то за окном светится. Сейчас проверю.       Он подошёл к окну, оставив Ёжика захлёбываться слезами в одиночестве, не задумываясь, дёрнул штору и нырнул в пучину ужаса.       Коротко вскрикнув, Крош суетливо бросился задвигать штору обратно.       — Что там? — взяв себя в руки, спросил Ёжик и предусмотрительно надел очки.       Крош не ответил. Он медленно развернулся, ошарашенно и даже дико посмотрел в пол, тяжело дыша.       — Что такое? — Печаль как рукой сняло, Ёжик ринулся к другу, взял за лапу, погладил по спине, приобнял. Не выпуская лапы, медленно отодвинул штору.       Нефритово сияющее, искорёженное тело висело прямо за стеклом, тыча рылом и страшно разевая омерзительную пасть. Спустя миг стало понятно, что это убитая свинья.       Ёжик истошно заорал и, крепко держа Кроша, ринулся прочь из дома.       — Духи этого места! Духи этого места! Я говорил, говорил! — завопил он, остановившись — выбился из сил. Накрывало ощущением неизбежности скорой смерти и невозможности хоть лапкой пошевелить для своего спасения. Съёжиться бы — но тогда не потеряешь ли Кроша?..       — Не кричи, дурак! — зашипел тот, чуть придя в себя. — Подожди, сейчас посмотрю, что это за хрень была!       Ёжику было так неловко, что он его разозлил, и так страшно. Дрожь не отпускала тело, мешала нормально двигаться. Онемевшие пальцы выпустили Кроша, который медленно, но уверенно зашагал обратно — туда, где его поджидал призрак. Ёжик разрывался между жалостью к мёртвой и беспокойством за Кроша, жизнь которого, казалось, могла оборваться прямо на глазах, в одно мгновение! Тот вдруг развернулся, хмуро взглянул на Ёжика, взял его за лапу и спокойно сказал:       — Ладно, я тоже боюсь, водяной побери. Пошли в храм.       Эти слова немного утешили. Хладнокровие Кроша поражало, но частичка его передавалась и Ёжику, снова тепло щекотало сердце. Сейчас специально обученные умельцы утихомирят страдающую душу несчастной свиньи. И всё будет хорошо. Крош с Ёжиком убегут отсюда навсегда, как уже уходили до этого. Ведь им всё сходило с рук.       …может, в этот раз кара за содеянное настигнет друзей в полной мере?       Нет, ни в коем случае — ведь спасение так близко!       Чужой храм виделся в эти нелёгкие минуты родным, милым, спасительным. Ёжик и Крош не знали, по каким правилам впускают посетителей, но верилось — находящимся в смертельной опасности не откажут, помогут.       Крош усиленно забарабанил в дверь, Ёжик несмело постучал. Кому-то опасность добавляет напористости и решительности, кого-то ещё больше сковывают робость и страх… Открывать не спешили. А ведь друзья чувствовали, что дух убитой приближается к ним: откуда-то веяло будто предсмертным холодом, который пронизывал нутро сотнями остреньких иголочек.       — Кро-ош… — пропищал Ёжик, пытаясь прижаться к нему. Крош положил тому лапу на плечо и не очень-то нежно, но всё же успокаивающе погладил. Окошечко в двери храма наконец открылось, оттуда мрачно смотрели два усталых глаза.       — Воздать честь духам пожаловали? — недовольно, сонно и саркастично прозвучало из отверстия.       — Помогите! — пискнул Ёжик. Крош цыкнул на него и потребовал — правда, подрагивающим голосом:       — Дайте убежища! Там, за нами — дух какой-то!       — Какой? — со вздохом продолжали спрашивать.       — Да разберёмся! Отворяйте, а то щас лапы прям у вас на крылечке откинем! — не выдержал Крош, чем прогнал зарождающееся успокоение Ёжика.       — Ну-ну. Очень вежливо, молодой человек. Входите.       Дверь приотворилась, говорящий немного поколебался и таки пустил посетителей.       Им оказался тот самый ворон, в доме которого друзья только что ужинали, в жреческом, видимо, облачении. Ёжик мог бы сейчас поражаться диковинности костюма, да не до того: его мгновенно бросило в жар от стыда, но Крошу это даже высказывать бесполезно. И правда, может, для начала нужно позаботиться о своих жизнях, а уж о том, что они пробрались в чей-то дом, после всех совершённых преступлений и задумываться странно. Но такова была натура Ёжика: с каждым новым грехом впечатления от содеянного не притуплялись, а только глубже вонзали шипы в сердце, заставляя быстро придумывать новые оправдания, чтобы не умереть от ран. А иногда мучения жертв двух друзей отражались во сне Ёжика, где он переживал их сам; не забыть ему кошмара, в котором кто-то протыкает вилками их с Крошем глаза и всё заливает кровь. Настало время видениям проникнуть в реальность…       Тот, пока Ёжик размышлял, объяснял ворону, что да как произошло. Жрец выслушал его и попросил описать внешность духа подробнее.       — Зелёная такая, страшненькая. Рычит, шипит, — накидал характеристик Крош, корча гримасы.       — Я бы сказал, бирюзовая… — поправил Ёжик и сам удивился, как ему всё ещё есть дело до таких мелочей.       Но ворон, похоже, мелочью это не посчитал.       — Как?! Вы уверены? Не зелёная, точно?       — А что, бирюзовых не бывает? Я ж говорю: зелёная. Ёжик, ну чего ты напутал? Не лезь, я сам разбе…       — Бывают. К сожалению, бывают, — сказал ворон с трудом.       — Это какой-то особо опасный вид? — загорелся интересом Крош.       — Самый опасный из возможных. Если дух привязался именно к вам, вы практически обречены. Если к кому-то из местных… лучше бегите. Не стоит вам видеть того, что произойдёт.       Ёжик и Крош переглянулись. «Ты тоже это слышал?» — будто говорил взгляд обоих.       — А изгонять вы их типа не умеете? — Крош повернулся к ворону, и Ёжик ощутил прилив сил и благодарности. Нужно добиться, чтобы их спасли, а не бросили на произвол судьбы!       «Хотя от нас самих нужно спасаться…»       — В том-то и дело, что нет, молодой человек! В том-то и дело!       — Может, вы просто не хоти…       — Молчи, безумный! Ты не знаешь, что говоришь! — Ворон вперился в них страшными горящими глазами. Ёжик заметил боль в этом взгляде и подумал, что тот не притворялся. Что-то сломало этого жреца.       Ворон успокоился и скорбно посмотрел в пол.       — Я оповещу наших, а вы бегите. Устрою обряд, чтобы как-нибудь облегчить положение, но это ненадёжно…       Крош осознал, что ничего не добьётся, и они с Ёжиком всё-таки, не прощаясь — хотя ёж и обернулся в сторону ворона, но тот уже не смотрел — поспешили вон.       Они вернулись в дом жреца. Не хватало их уже на долгую дорогу. Почему-то казалось, что раз уж теперь они познакомились и поговорили и ворон обещал помочь, можно было со спокойной совестью использовать его дом как убежище. Крош прильнул к двери, смотря в глазок, Ёжик же хотел отойти подальше. Затем Крош засуетился, забаррикадировал вход, пошёл что-то искать. Ёжик — за ним, но шагал он не так быстро. Кролик уже обернулся, угрожающе помахивая топором, чем сильно напугал и так нервного Ёжика. «Не боись», — улыбнулся Крош, и Ёжик от облегчения даже засмеялся. Вдвоём они встали у двери, готовые защищаться.       Дух не заставил себя ждать. В окно Ёжик заметил её гигантские копыта — судя по всему, свинья выросла, разжирела, если так можно сказать о бесплотном вроде бы создании — и услышал в стократ более громкий, чем раньше, рёв. Крош в страхе бросил топор и упал на пол, за ним — Ёжик. Дрожь трясла обоих, хотелось просто зажмуриться, заткнуть уши — и чтобы всё это закончилось. Ёжик мысленно поклялся, что уговорит Кроша съедать только сердца уже умерших, чтобы не брать на душу очередной грех — но это если они сами будут ещё живы…       В призрачной свинье откуда-то взялась сила снести полдома так, чтобы прямо перед ней предстали два маленьких дрожащих друга. Они не могли двигаться — то ли сил не хватало, то ли совести… Да, Ёжик уже думал, что они заслуживали смерти. Противное, похожее на холодный кисель по ощущениям копыто схватило своих убийц. Из глаз их текли слёзы, изо рта у каждого вырывался отчаянный обречённый крик, как будто их уже страшно пытали и наносили им смертельные раны — а ведь по сути всего только взяли на ручки! Друзья дёргались, барахтались, беспомощно пытались вырваться из ловушки. Они были такими нелепыми и жалкими. Крики искажали их некогда симпатичные мордочки. Конечно, им — Ёжику уже, а Крошу вообще — не было дела до того, как чувствовала себя в последние мгновения невинно убиенная свинья.       Из раны, которую Крош нанёс, чтобы достать сердце, полился прекрасный, чистый, божественный свет. Убийцы-жертвы взглянули на него, и неземная красота свечения заставила их успокоиться, окутала волшебным чувством. Только слёзы текли из глаз рекой…       Сами Крош и Ёжик потекли, расплавленные светом из груди свинки. Их гибель была приятной — но вот эти чувства растаяли вместе с обладателями. Теперь никто не боялся, не плакал, не наслаждался чудесным сиянием. Всё было темно и спокойно.       Свинья удовлетворённо то зажмуривала, то открывала глаза. После того, как её мучители и убийцы сами познали, что такое смерть, она могла успокоиться. Душа вот-вот должна была воспарить в рай, и в последние минуты её пребывания на земле ночное небо озарила яркая радуга.       Ворон медленно приближался к дому. Он увидел рядом с задними копытами свиньи на земле лужи тех же цветов, что и шёрстки только что посетивших его молодых людей. По ним и по радуге ворон понял, что произошло.       Значит, всё-таки за этими ребятами гнался дух. И хорошо, что не за жителями деревни, как когда-то это было. Дом жалко, но зато, похоже, вино он спрятал здорово — ворон определил это по открытой бутылке с соком на столе.       В эту ночь погибли очередные два молодых представителя подвида смешариков-каннибалов.