Тепло его цветов

Чан стаскивает мокрую рубашку с худых плеч, на которых темными пятнами расползлись синяки. Ощущение будто такие же пятна и внутри младшего растекаются, как кляксы, впитываются в органы. Он словно изнутри гниет. Но как только Феликс заходится в кашле, то из его горла вместе с хрипами вырываются небесно голубые лепестки. Грязь в душе и цветы в легких. Феликс дергается, пытается оттолкнуть чановы руки, словно капризный ребенок хмурится и поджимает губы. Но старший не обращает на это никакого внимания, снимает с Феликса штаны и оставшуюся одежду, кидая ее куда-то на пол. Он сидит и ногтями коленки скребет, пытается кровь отмыть. Ему бы изнутри помыться, выблевать всю соленую грязь, что прилипла к легким и клокочет в глотке вперемешку с цветками. Феликс всхлипывает и снова сглатывает. В мутной воде плавают голубоватые лепестки, прилипая к коже. Феликс судорожно хлопает ладонями по воде, пытается отодвинуть их от себя как можно дальше. А Чан сверху из душа поливает теплой водой, водит широкой ладонью по темным волосам. И от этого легче вроде бы становится на секундочку. Ногти беспорядочно елозят по груди, плечам, ногам, оставляют яркие розовые полосы на коже. — Сколько тебе осталось? Чан смотрит на незабудки в воде, ловит одну в ладонь и пальцами трет по нежным мелким лепесткам. — Хотелось бы прямо сейчас сдохнуть. И снова кашель, на который старший отвечает молчанием. Когда чуть загрубевшее полотенце касается плеч, Феликс перехватывает чужое запястье. От неожиданности Чан вздрагивает, чужие руки все еще холодные и немного дрожат. — Зачем это все? Смотрит прямо в глаза старшего, а короткие, все еще детские, пальцы крепко держат за руку. Он не знает что творится в этой светловолосой голове, не знает что означает вот такой чанов взгляд — тяжелый, будто уставший, но с какими-то искрами на дне зрачков. Феликс готов услышать любой ответ, он х о ч е т услышать хоть что-нибудь, лишь бы это был голос Чана. Голос, который заставляет младшего думать о тепле, о чем-то таком, чего у него, Феликса, никогда не было. Голос, который заставляет бутоны незабудок распускаться в легких, оплетать собой трахеи, заполнять горло и слетать с губ с каждым выдохом. Младший поправляет накинутое на себя полотенце, его легкая дрожь пробирает. Волосы все еще мокрые, капли стекают по лицу, а Феликс быстро вытирает их ладонью. — Чтобы ты наконец-то перестал задыхаться, — Чан запинается на полсекунды, — и я вместе с тобой. Он ведет большим пальцем по губе Феликса, а тот дрожит и прикрывает глаза. Чан целует легко, просто прижимается своими губами к чужим, ловит ртом чужой выдох и слизывает с феликсовых губ последний теплый лепесток. А через секунду и футболка на плече Чана становится мокрой, когда младший упирается в него лбом. Дышать снова почему-то стало тяжело, и опять в горле клокочет, но теперь вместо цветов по раскрасневшимся щекам парнишки текут слезы. А Чан утыкается носом во влажную шевелюру, вдыхает запах мыла и незабудок. Уголки губ чуть дрогнули в легкой улыбке, ведь с сегодняшнего дня он перестанет просыпаться с точно такими же голубыми цветами на подушке.