Дневник Гермионы Грейнджер

       Если вы спросите меня, когда все началось, то я не смогу ответить вам точно. Возможно, когда я впервые увидела его на втором курсе обучения в Лондоне или во время турнира по квидичу между болгарами и ирландцами. Скорее последнее, ведь это было начало наших с ним сомнительных отношений.        Все началось во время суматохи, когда каждый думал только о том, как бы спасти свою жизнь. В моей голове же тогда крутилась только одна мысль – не отпускать ладони Джинни, что в свою очередь тянул за собой Рон. Позади раздавались взрывы, крики людей и треск дерева, от чего я постоянно жмурилась. Руки вспотели от напряжения и страха, от чего в следующее мгновенье моя ладонь выскользнула из руки Джинни. Кто-то, бегущий за мной, налетел на меня и просто откинул в сторону, даже не заметив, что я влетела в деревянную телегу, больно ударившись головой. Перед глазами все закружилось, а к горлу подступила тошнота, но я постаралась привести себя в порядок, уцепившись рукой за дерево.        В небо резко ударил столб искр, а вокруг уже почти не было никого. Грудь сдавило страхом, стоило мне только уловить шаги где-то рядом и приглушенный смех мужчины. Повинуясь какому-то инстинкту, я быстро нырнула вниз и стала отползать назад, чтобы скрыться за небольшим куском опавшей палатки, упавшей как раз на телегу. Шумное и горячее дыхание вырывалось в прохладный воздух, от чего я тут же накрыла губы ладонью, стараясь не издавать лишних звуков.        — Я клянусь, что видел здесь какую-то тень! — горячо проговорил грубый мужской голос, от чего я сжалась еще больше, чувствуя, как по позвонку бегут мурашки.        — Боюсь, что ты ошибся, — прозвучало в ответ тихо и тягуче, с медленной расстановкой и правильным произношением, от чего мои глаза сами собой расширились.        Неужели?        Всего секунда, и я смогла сама убедиться в своем предположении, ведь эти платиновые волосы можно узнать везде. Люциус Малфой в черной мантии и с маской пожирателя смерти в левой руке стоял всего в метре от меня.        — Я не слепой, Малфой, — проговорил мужчина, озираясь по сторонам. Если он заметит меня, то я непременно умру от Авады – и это только в лучшем случае.        Люциус Малфой только усмехнулся его словам и резко обернулся, что полы его мантии подлетели почти у самого моего носа! Я просто уставилась на носы его идеально начищенных туфель, понимая, что мужчина только что сделал небольшой шаг в мою сторону. В горле образовался ком, который мне никак не удалось сглотнуть, особенно тогда, когда я только подняла взгляд и встретилась с его ледяными глазами. По выражению его лица я не могла ничего понять, но в мыслях уже подписала себе смертный приговор, почувствовав, как с уголка глаза на грязную щеку стекла прозрачная слезинка. Отрицать то, что я испытывала страх было глупостью.        — Малфой, чего ты застыл?! – прогремел голос мужчины, и я уже была готова встретиться с ним и сразиться за свою жизнь, как Люциус Малфой резко развернулся, тем самым прикрыв широкими складками своих одежд меня.        — Думаю, нам стоит продолжить свой путь, ведь здесь все равно никого нет, – он говорил это, насмехаясь над собеседником, что заскрежетал зубами, разворачиваясь и со злобой поджигая оставшуюся стоять палатку, прежде чем двинуться дальше.        Не знаю, что тогда пожиратель увидел в моих глазах и на моем лице, но, видимо, это заставило его не выдавать меня, как бы глупо это не звучало. Не мог же он не заметить меня, смотря в упор! Тот момент я запомнила на всю свою жизнь, продолжая находиться в оцепенении от происходящего, даже когда за мной вернулась семья Уизли, что искала так же и Гарри, после утверждающего о том, что видел, как пожиратели сотворили на небе черную метку. Меня долго после случившегося расспрашивала Джинни, но я не могла ей рассказать, не могла ответить на неожиданное благородство предательством. Хотя, как оказалось после, в его действия не было никакого благородства.        К началу учебного года я спокойно отправилась в Хогвартс, стараясь забыть о случившимся, с твердой мыслью не задевать хотя бы Драко в благодарность мистеру Малфою. Странно, но даже в мыслях я не могла себе позволить называть его никак иначе, ведь этот мужчина был старше меня на целых двадцать шесть лет.       Стоило мне только погрузиться в бурную жизнь школы с неожиданным Турниром трех волшебников, как воспоминания о высоком беловолосом волшебнике стали отходить на второй план, оставляя в душе только след легкой благодарности. Но, как известно, судьба – отменный игрок на человеческие жизни…        Следующая наша встреча случилась ближе к Рождеству в Хогсмиде, когда я подыскивала подарки для друзей и родителей, обдумывая, как воспримут вторые известие о том, что им придется справлять этот праздник без меня. Я же, несмотря на всю тоску, была рада, что смогу провести каникулы в кругу друзей, старых и новых, к тому же Виктор, похоже, испытывал ко мне нечто большее.       Тогда я спустилась в более безлюдный переулок, наслаждаясь медленно кружащимся в воздухе крупным снегом и небольшим морозцем, что окрасил мои щеки и кончик носа. В небольшую сумочку, в которую с помощью особого заклинания можно было уместить огромное количество вещей, я уже успела убрать все приобретенные подарки, не забыв при этом купить немного вкусностей и для Живоглота. Тогда я даже не подозревала, что этот день станет судьбоносным моментом и я вновь встречусь с мистером Малфоем.        Я не сразу узнала этого волшебника, разговаривающего с каким-то мужчиной у старого и с виду заброшенного дома. Он смотрел на своего собеседника, в чертах которого я узнала одного Пожирателя, фото которого видела еще в Лондоне. В горле появился ком, а образ героя-спасителя тут же растаял, и я просто направилась дальше, понимая, что, если просто развернусь, то это будет выглядеть подозрительно.        Но глупо было думать, что все пойдет хорошо. Спустя всего несколько секунд я была наглым образом схвачена за шарфик и втолкнута в небольшой промежуток между домами, что выводил к небольшому месту, окруженному стенами домов. Стоило мне только оказаться в опасной близости от нападающего, как я уловила аромат приятного парфюма с нотками чего-то свежего и мятного – он был мне знаком, как и его обладатель.        Люциус Малфой просто толкнул меня к стене, к которой я прижалась, как утопающий к единственной возможности спастись. Серые глаза мужчины внимательно смотрели на меня, не выражая при этом ни единой эмоции, словно их обладатель был куклой.        — Наслаждаетесь прогулкой, мисс Грейнджер? – он говорил как всегда с нарочитой медлительностью и расстановкой, идеально проговаривая слова бархатистым голосом.        — Наслаждалась, – выговорила я, вздернув подбородок, как делала это всегда, чтобы показать, что не являюсь слабой.        — Какой холодный прием и самоуверенность в глазах! — наигранно восхитился он, кривя губы в усмешке. — Помнится, на турнире я видел нечто другое, – он тут же скривился, — там вы являли жалкое зрелище, хотя вы и сейчас не выглядите лучше. – он сжал трость с серебряной рукоятью.        — Вы не имеете права меня оскорблять, мистер Малфой, несмотря даже на то, что я обязана вам жизнью, – с неохотой произнесла я последние слова, понимая, что глупо было тешить себя надеждами. Этот человек не знает ни жалости, ни сострадания, ни любви!        — Я хотел только поговорить с вами о последнем, – он посмотрел на меня из-под длинных черных ресниц. Интересно, как при таких платиновых волосах можно иметь столь черные брови и ресницы? Но эти мои мысли были несколько неуместны. – Раз в мой дом не заявились Авроры, то могу полагать, что вы не раскрыли никому истинной причины, по которой вы все еще живы. – это был не вопрос, а простая констатация факта. – Что же вас заставило стать фактически соучастницей, ведь укрывательство преступника приравнивается к пособничеству?        — Не могла отплатить вам такой подлостью за спасение, — выдохнула я, сжимая замерзшими пальцами свою сумочку. – Не смотря на то, какой вы человек, я знаю, что такое честь.       Люциус Малфой усмехнулся и шагнул ко мне, сверкнув потемневшими глазами. Полы его мантии подлетели от резкого движения, от чего он стал походить на хищную птицу, готовую вот-вот броситься на свою жертву, что в страхе жмется к стене. Он остановился всего в нескольких сантиметрах от меня, давя своей грозной фигурой, не в физическом смысле. Не удивлюсь, если после даже такой близости с грязнокровкой этот человек побежит принимать душ.        — Не думайте, что знаете меня, мисс Грейнджер! – прошипел он, напоминая змею. – Вы ничего не знаете! – он резко и неожиданно схватил меня за подбородок, крепко сжимая пальцами, затянутыми в черную кожу перчатки. – Ты лишь глупая девчонка, не понимающая, когда стоит остановиться, ведь может встретиться противник намного сильнее тебя! Тебе стоит поумерить свое любопытство! – на последнем слове он непроизвольно сильнее сжал пальцы, продолжая смотреть в мои расширившиеся от страха и его неожиданной близости глаза. Из-за его высокого роста мне пришлось приподняться на носочки, но я все равно не могла сравниться с ним, все еще чувствуя давление на подбородок.        — Мистер Малфой! – тихо выдохнула я, чувствуя, как с уголка глаза скатывается неконтролируемая слезинка, пробегая по щеке и подбородку, капая на его руку. От досады и боли я крепко сжала губы, наблюдая за тем, как его стальные глаза проследили за слезинкой, на секунду замерев на капельке на его руке, прежде чем мужчина отлетел от меня и просто растворился в воздухе.       Я не помнила тогда, как вернулась в школу и просто отгородилась от всех вопросов Джинни и мальчиков, закрывшись в комнате девочек, которую делила с четырьмя одноклассницами. Настроение идти на встречу с Виктором совсем пропало, от чего я повалилась на кровать, утопая в своих мыслях. На самом деле мне было страшно. Люциус Малфой не являлся добрым человеком, что просто решил спасти девчонку. Видимо, его действия были просто сиюминутным порывом, а после повернуть назад было уже поздно…        Тогда я думала, что эта встреча станет точно последней, вернее я надеялась на это, погружаясь в подготовку к балу, помощь друзьям в учебе и даже делала ответные шаги к Виктору, хотя кроме дружеских чувств не испытывала к нему ничего, но все же старалась, замечая так же и неожиданную ревность Рона.       Следующим потрясением стало для меня неожиданное появление Люциуса Малфоя на турнире по квиддичу между слизерином и гриффиндором, правда в тот день я совсем не следила за игрой, наблюдая за мужчиной, что изредка бросал взгляд в мою сторону, от чего перехватывало дыхание. Я сильнее цеплялась за поручни, лишь бы только не упасть, и иногда старалась завести разговор с Виктором, который мало отвечал, поглощенный своей любимой игрой, в которой он с удовольствие принял бы участие.        Неожиданно я начала сравнивать двух этих людей, замечая, что у моего друга не такие красивые и выразительные глаза, черты лица, находя в чертах старшего Малфоя нечто восхитительное. Только поняв, какие мысли заполняют мою голову, я метнула взгляд на места учителей, замечая на себе насмешливый взгляд отца моего школьного врага. Щеки тут же залило румянцем, а тело обдало жаром от мысли, что он понимает, знает, о чем я думаю и просто насмехается надо мной. Сердце пропустило удар, а к горлу подкатила паника, уговаривающая меня просто броситься бежать оттуда, не важно куда, лишь бы подальше от него, и, возможно, тогда мне следовало так поступить. Но я стояла и смотрела прямо на него, даже не поняв, когда Гарри удалось поймать снитч, закончить игру, принести победу нашей команде и спасти меня от стального взгляда.        Вечером того же дня красивая и абсолютно черная сова принесла мне письмо с красной печатью старинного рода волшебников. В груди тогда разлилось что-то сладкое, пока пальцы с трудом отвязал от лапки птицы послание, тут же позволяя ей гордо взмыть в небо. Ноготки долго бегали по пергаменту, а мысли не желали собираться в кучу. Спустя час пустого взгляда на конверт я нетерпеливо разорвала бумагу и уставилась в ровный и просто идеальный почерк волшебника, написавшего всего одно предложение: «Три метлы, завтра в 10:00. Л. А. М.» Нужды в подписи тогда не было, ведь я точно могла знать кому принадлежала эта короткая и неизвестно зачем присланная мне записка. Это походило на приглашение, но также легко могло являться и ловушкой, хотя, если бы он хотел моей смерти, то мой труп уже давно бы покоился в земле.        На следующий день я проснулась задолго до назначенного времени, уже зная, что непременно отправлюсь в этот паб, чего бы мне это не стоило. Собраться не составило труда, и уже через полчаса я ускользнула через ворота школы на встречу. Как я добралась до назначенного места не помню, поскольку пришла в себя я только в теплой и небольшой комнатке на втором этаже паба «Три метлы» …        Меня уже ждали, а значит, не только я решила прийти раньше, желая скорее узнать причину столь странного предложения. Люциус Малфой стоял у горящего камина лицом ко мне, удерживая в руке бокал с алой жидкостью. На нем не было мантии, лишь только белоснежная рубашка, галстук от которой лежал на спинке кресла, классические брюки и идеально начищенные туфли. Его светлые волосы спадали на плечи, обрамляя правильное лицо с яркими глазами цвета чистой расплавленной стали.        Его губы изогнулись в усмешке, когда я остановилась в метре от него, нервно закусывая нижнюю губу, что выдавало мою натянутость. Мне было страшно в его обществе, но во всем этом я находила нечто маняще прекрасное, от чего пока не желала отказываться. Видимо, он прочел это в моих глаза и поэтому решительно притянул меня к себе, резко вцепившись в мою руку, правда я не почувствовала боли благодаря пальто.       Он привлек меня непозволительно близко к себе, отложив забытый бокал с вином, чтобы одной рукой скользнуть мне на талию, а другой провести по холодной, но краснеющей щеке, убирая каштановую прядь непослушных волос. Его глаза сверкнули, а губы изогнулись в одобрительной усмешке, ведь я даже не сопротивлялась, даже не думала об этом. Мое сердце бешено ускоряло своей ритм, отдаваясь своими ударами где-то в самой груди. Воздуха стало катастрофически не хватать, а одежда казалась неимоверно тяжелой. Его пальцы провели по моей скуле, щеке, вздернутому носу и нижнее губе, слегка надавливая от чего я тут же вздрогнула. Его руки скользнули к пуговицам, быстро расправляясь с ними, после чего деталь верхней одежды упала к моим ногам с глухим звуком, затем туда же и последовала красная шапка со смешным помпоном – подарок миссис Уизли.        — Ты пришла чуть раньше, но это даже к лучшему, — проговорил он, и от хриплого и приглушенного голоса я задрожала, даже не зная истинной причины этой дрожи. — Я не люблю ждать, мисс Грейнджер, — он наклонился и прошептал мне это почти в самые губы, тут же вовлекая в мой первый и просто прекрасный поцелуй. Его губы были мягкими и теплыми, с легким привкусом сладкого вина, что еще несколько минут назад он пил. Возможно, именно от этого я тоже захмелела, начав неуверенно отвечать ему спустя минуту ступора. Я пыталась повторять его действия, но, видимо, ему этого было мало, от чего он решительно сначала прикусил мою губу, а после скользнул языком внутрь, сплетаясь с моим, теснее прижимая меня к своему телу, от чего я вцепилась в его плечи, чтобы не упасть. Мне казалось, что я легко могу задохнуться и рассыпаться от его действий, но я не решилась бы их прекратить.        Тело тут же содрогнулось, когда я почувствовала, как его теплые руки скользнули к краям моего свитера, решительно потянув его наверх, чему я не сопротивлялась, всего на секунду, разомкнув наши губы, тут же почувствовав, что задыхаюсь. Он был нужен мне. Мои пальцы судорожно вцепились в его мягкие волосы, пропуская сквозь пальцы их шелк, когда я сама льнула к нему. Мое тело хотело поддаться, но разум все еще боролся, все же вскоре сдав свои позиции.        Его пальцы коснулись голой кожи живота и скользнули вверх, поднимаясь по ребрам, обводя каждое, от чего по всему телу пробегали волнами мурашки, неожиданно вызвавшие первый стон. Мои щеки тут же залились румянцем, что вызвало его усмешку, прежде чем он подтолкнул меня к кровати, легко опрокидывая назад. Стоило мне только оказаться на холодных простынях, как тело наполнилось страхом, и я вцепилась в его уже обнаженную грудь пальцами, слегка отстраняя от себя.        — Зачем? – тихо спросила я, замечая, как расширились его зрачки, почти не оставляя места тонкой радужке.        — Я всегда получаю то, что хочу, — просто ответил он, и стал медленно склоняться ко мне, не встречая и капли сопротивления.        Меня словно гипнотизировали его глаза, заставляя без страха и стеснения провести по бархатистой коже его груди, немного вниз к плоскому и крепкому животу, чтобы тут же вернуться назад, обводя пальчиками ключицы. Его же руки уже расправились с верхней деталью моего нижнего белья, легко обводя грудь, от чего я выгнулась дугой и закусила губу, стараясь не застонать. Все это было для меня необычным, странным и ужасно манящим, от чего я распалялась с каждой секундой, просто забывая счет времени…        Я проснулась от холода, тут же открыв глаза, поморщившись от яркого зимнего света, что лился из окна. Всего секунда понадобилась мне на осмысление, чтобы я тут же села в постели, судорожно прижимая к обнаженному телу край одеяла. Холод теперь волновал меня в последнюю очередь. Голова была совершенно легкой, но ноющее тело тут же напомнило мне о том, что творилось здесь несколько часов назад. Щеки покраснели, но не было ни слез, ни даже сожаления, лишь страх и некое непонятное чувство. Я бросила взгляд на вторую половину кровати, но его здесь уже не было. Лишь измятая подушка говорила, что спала я не одна.        Медленно оглядела комнату, ведь, когда я только пришла, то совершенно не обратила внимания на ее убранство, поглощенная вниманием мужчины. Комната была небольшой и теперь достаточно холодной. Из мебели здесь были только кровать, на которой я лежала, стол, несколько стульев, незажженный камин, два мягких кресла и небольшой столик для чая. Тогда эта комната потеряла для меня свое очарование и стала какой-то неживой и отталкивающей.       Осмотрев все еще раз, я не обнаружила ни одной своей вещи, тут же поддаваясь панике. Если я не смогу их отыскать, то даже не смогу отсюда выйти!        Но у меня не было возможности над этим подумать, поскольку дверь отворилась и внутрь вошел беловолосый волшебник. На нем не было мантии, лишь одежда, которая была до этого, что означало – он не уходил. Серый взгляд мужчины скользнул по мне, от чего я сильнее закуталась в одеяло, тут же краснея.        — Смущаться уже слишком поздно, тебе не кажется? — насмешливо спросил он, шагнув к одному из кресел. Он взмахнул волшебной палочкой и на соседнем проявилась моя аккуратно сложенная одежда. — Я решил спрятать ее, чтобы ты не сбежала, если бы проснулась раньше, чем я смог бы прийти, —проговорил он, заметив мой непонимающий взгляд.        — Мистер Малфой, — проговорила я, опустив взгляд, — могу я попросить вас выйти, чтобы я могла одеться? — робко спросила я, сжимая пальцами одеяло.        — Нет, – просто ответил он, сверкнув глазами. – Если вы желаете получить свою одежду, то подойдите сюда и просто оденьтесь. — он сказал это просто и довольно серьезно, от чего я выдохнула. Сидеть обнаженной здесь было просто невозможно, поэтому я подобралась и, обмотавшись легким одеялом, поднялась, решительно шагнув к креслу, где лежала моя одежда.        Он неотрывно наблюдал за моими движениями, словно дикий зверь, готовый броситься на свою добычу, от чего мои коленки задрожали. Я медленно приблизилась к предмету мебели, пытаясь оградиться от того, что мистер Малфой находиться слишком близко ко мне.        — Вы смущаете меня своим пристальным взглядом, — тихо сказала я, чувствуя, как внутри зарождается что-то похожее на стыд. Перед глазами появились разочарованные лица моих друзей, Виктора и даже учителей, узнай они о том, что произошло здесь совсем недавно.        Я протянула руку к своим вещам, так и не дождавшись ответа, но ее перехватили его цепкие пальцы, и я снова оказалась непростительно близко к нему, наваливаясь телом на него. Мистер Малфой на это, похоже, не обращал никакого внимания. Мой взгляд уцепился за ворот его рубашки, а по телу пробежали мурашки, как только я почувствовала исходящий от него аромат. Видимо, он смог принять душ.        — Вы очень необычная ведьма, мисс Грейнджер, – тихо проговорил он, скользнув одной рукой мне на талию, а второй удерживая подбородок.        — Всего лишь обычная грязнокровка, – тихо ответила я, вспоминая излюбленную фразу Драко, которую он перенял от своего отца. Его улыбка подтвердила мои мысли.        — Это точно, – согласился он, накручивая на палец прядь моих волос. – Ты лишь обычная грязнокровая ведьма, вытащившая счастливый билет. Не забывай об этом.        Он продолжил перебирать пряди моих волос, полностью погрузившись в свои мысли. Его серые глаза затянулись дымкой, и тогда я думала, что это самый прекрасный мужчина, которого я видела. На тот момент ему было уже сорок лет, пусть для волшебников это совсем небольшой возраст, но для подростка, который вырос в маггловской семье – этого было достаточно. Но на его лице почти не было морщин, лишь в уголках глаз было несколько лучиков, волосы были неповторимо мягкие, а тело было подтянутым и сильным, в отличии от тела моего отца.        Тогда он позволил мне уйти, не сказав ни единого слова. Люциус Малфой просто растворился в воздухе, легко трансгрессировав, оставляя меня с непонятными мне эмоциями. Тогда я решила не задумываться ни о чем и, одевшись, тихо выбралась из «Трех метел», стараясь не попасться никому на глаза.        После того происшествия началось относительно спокойное время. Мне больше не приходили письма о встрече, а случайные или же все же подстроенные встречи прекратились. Я понимала, что должна радоваться этому, но внутри все неприятно скручивалось, а мое настроение не скрывалось от друзей. Гарри, позабыв о том, что ему вскоре снова придется вернуться к испытаниям, старался разузнать причину моего плохого настроения, косо поглядывая на Виктора, который поступал точно так же, стараясь уделять мне больше внимания. А я не знала, как сказать ему, что все продолжать было глупостью. Все в моей жизни было сплошной глупостью, начиная с того чертова письма из Хогвартса.        Рождество неминуемо приближалось, как и Святочный бал. Мое новое платье приятного лилово-розового цвета из нежного шифона казалось легким и воздушным, но не радовало меня совсем. Все мысли были далеко, в старой комнатке, где у горящего камина меня ждал волшебник с белоснежными волосами. Но время уже поджимало, и я с помощью палочки просушила волосы, ловко собирая их в аккуратную прическу с перекинутыми через плечо завитыми локонами. Ткань была совсем невесомой и легко облегала мое тело, где на талии все еще оставались следы от его пальцев, которые я забыла, а вернее не захотела удалять. В большом зеркале была не я, а другая волшебница, которую не узнали бы даже мои собственные родители…        Большой зал сверкал серебром магического снега и различных украшений, на которые ученики потратили много сил и времени, желая украсить свою школу так, чтобы все могло соответствовать торжественному случаю. Все ученики, облаченные в свои праздничные костюмы, стояли в ожидании нас – пар, которым была дана возможность открывать бал. Я крепче сжала пальцы на руке Виктора, понимая, что на губах играет настоящая улыбка, несмотря на то, что она была вызвана не сегодняшним событием, а всего лишь небольшим клочком бумаги, исписанным витиеватым почерком, и серебряным кулоном с черным опалом, что висел на моей шее. Он снова ждал меня прямо после бала, предоставив на этот раз даже порт-ключ, для активации которого требовалось перевернуть украшение. Теперь мои мысли были далеко отсюда, а внутри был и страх, и некое предвкушение.        — Ты светишься, Гермиона, – сказал Виктор, приобнимая меня, когда мы уже двинулись с первой нотой мелодии. Тело двигалось само по себе, а на лице играла счастливая улыбка, совершенно не контролируемая мною. Удивленные и даже завистливые взгляды других не могли огорчить меня, ведь всего через несколько часов я окажусь рядом с ним. Тогда мне было интересно, что случилось бы, узнай мои друзья с кем я собиралась встретиться и, получается, встретить Рождество.        Я долго танцевала с Виктором под громкую музыку приглашенной группы, не обращая внимания ни на что вокруг, в том числе и на нежные и ненавязчивые ухаживания моего друга. Виктор легко мог взять меня за руку и прокружить, мог обнять за талию или просто сцепить наши пальцы в замок. Но все его прикосновения ко мне не могли вызвать тех эмоций, что я испытывала только с тем волшебником. Да, мое сознание не уставало напоминать мне о том, кто он на самом деле, не уставало кричать в его адрес — «Пожиратель», «Подлый убийца». Но я просто закрывала глаза на эти слова, вспоминая только серый и холодный взгляд.        Возможно, я могла бы назвать тот вечер потрясающим, но неожиданная ревность Рона, неоправданная ничем, поскольку раньше он не проявлял ко мне своих чувств, теперь выводила из себя. И я не сдержалась, выпуская на него всю свою злость, основанную так же и на непонятных мне чувствах. Одного озлобленного взгляда друга хватило, чтобы вывести меня из равновесия, от чего я просто выбежала из зала, забыв о них, о празднике и о Викторе, тут же поворачивая на бегу украшение на шее. Только в тот момент, как тело закрутило, в голове скользнула мысль, что это может быть ловушкой, но было уже слишком поздно что-либо менять.       Момент невесомости, а затем мое тело рухнуло на мягкий ковер, утопая пальцами выставленных вперед рук в мягком и белом ворсе, вернее шерсти. Это был не ковер, а белоснежная шкура какого-то животного покрывающая темный пол комнаты, в которую меня перенес портал. Это был какой-то просторный кабинет, выполненный в темно-коричневых, почти черных и белых тонах, создавая отличную гармонию. Две стены были полностью скрыты книгами в дорогих обложках, рядом с книжными полками стоял массивный стол и высокое кожаное кресло. У единственного окна, плотно занавешенного темными шторами стоял мягкий диван, а рядом горящий камин, над которым висел портрет Люциуса Малфоя. Тогда я просто не могла поверить, что оказалась в Мэноре – поместье самого Люциуса Малфоя, и ни где-нибудь, а в его кабинете.        — В этот раз ты задержалась! – прозвучал ледяной голос за спиной, заставляя меня обернуться и нервно замереть на месте, покраснев под пристальным взглядом серых глаз. Казалось, что от него не скрылось ничего в моем облике: ни воздушное платье, облегающее фигуру, ни уже немного растрепавшаяся прическа, ни покрасневшие от слез лицо и глаза. Только в это мгновенье в голове скользнула мысль о том, что не следовало мне перемещаться сразу сюда, нужно было хотя бы умыться. — Я же говорил, что не люблю ждать, – продолжил он и шагнул к высокому креслу, усаживаясь в него. Сегодня он выглядел совсем по-домашнему, если так вообще можно было сказать о нем.        На нем были легкие брюки неизменно черного цвета и белая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами и подогнутыми рукавами, что открывало тонкие запястья. Мягкие волосы, которые мне хотелось вновь перебирать пальцами, были собраны в легкий и немного небрежный низкий хвост, подвязанный синей лентой. В одной его руке был зажат наполовину пустой стакан с огневиски, но стоящая на столе бутылка говорила о том, что он не первый.        — Говорили, — тихо сказала я, шагнув к нему и только сейчас заметив, что стою лишь в одной туфле, видимо другую потеряла, когда бежала по коридору. – Но я не обязана была приходить, – я говорила совсем тихо, но понимала, что мужчина хорошо слышит меня, прожигая своим ничего не выражающим взглядом, от которого становилось не по себе. Его губы изломились в усмешке, и на целую минуту в комнате наступила тишина, нарушаемая только звоном нетающего льда в бокале, что со стуком опустился на стол. Мое тело напряглось, но даже это не помогло мне вовремя среагировать, когда он дернул меня на себе, усадив на свои колени. Его взгляд был немного туманным из-за выпитого алкоголя, но от того не менее чарующим.        — Глупая, грязнокровка, – выдохнул он, когда я потянулась к его волосам, распуская их и пропуская светлые, совершенно белые пряди, сквозь пальцы, заметив, как он наклонил голову вперед ко мне, утыкаясь носом в шею, вдыхая мой аромат. Как не странно, но я не обижалась на его слова ни тогда, ни после, просто принимая их, как данность. — Ты подлая чертовка с непослушной львиной гривой волос и глазами цвета крепкого чая! – проговорил он куда-то мне в шею, легко коснувшись губами пульсирующей жилки, где только недавно исчез след, оставленный им. Мои пальцы сильнее сжали его волосы на затылке, когда я откинула голову назад, открывая ему больше места для творчества. – Ты должна заплатить за это, – выдохнул он, поднимаясь цепочкой поцелуев вверх, чтобы закрыть замок на моих губах, что тут же поддались ему, отвечая со всей страстью, на которую я была способна со своей неопытностью.        После, когда я уже лежала на мягком диване, легко поглаживая спящего Люциуса по волосам, я не позволяла себе думать, что поступаю неправильно, ведь мне было хорошо, хотя нет, мне было неповторимо и волшебно с этим человеком, что связал меня с собой прочной нитью. Он говорил, что это я чертовка и грежусь ему, да все было наоборот, но признаться я ему не могла, поскольку у него была возможность сложить всю ответственность на алкоголь, а у меня нет. У меня не было никакой защиты от него, от его чар и обаяния, пусть и холодного. Люциус Малфой несомненно манил меня к себе, иначе я не осмелилась бы прийти к нему на встречу ни тогда, ни сейчас.        Где-то часы пробили шесть утра, но я все никак не могла уснуть, несмотря на усталость в каждой клеточке своего тела. Я все никак не могла поверить, что и правда нахожусь в этом доме, нахожусь рядом с ним, только с ним. Когда он целовал меня, а частица разума все еще оставалась, я не могла не спросить о его жене, что могла оказаться здесь. Но все обошлось. Как оказалась, Нарцисса решила отпраздновать Рождество в Париже с родителями, которых давно не навещала, а Люциус просто не горел желанием куда-то ехать. Неожиданная и совершенно глупая мысль о том, что он захотел использовать это время, чтобы провести его со мной, мелькнула в голове, укрепляясь, когда я почувствовала все его желание.        Мой взгляд скользнул по полу, останавливаясь на энциклопедии поганок, что я уронила, врезавшись спиной в книжные полки, когда он решил взять меня у них, от чего увесистая книга чуть второй раз за нашу с ним общую жизнь не попала ему в глаз. Тогда я с трудом сдержала смех, высказав все ему позже.        — Это та самая книга? Она точно просится к тебе в руки, — говорила я, прижавшись к его обнаженной груди, все еще сидя на его столе среди измятой бумаги.        — Скорее в глаз, – поправил он, от чего я затряслась от еле сдерживаемого смеха, ведь именно эта книга в нашу с ним первую встречу поставила ему фингал…        После нескольких рождественских ночей, проведенных в Мэноре, мы крепко связали себя друг с другом. Наши встречи случались каждую неделю, нередко сопровождаясь ссорами, в основном из-за его недовольства моими тесными отношениями с Гарри, Роном и особенно Виктором, и моей ревностью к Нарциссе, что вообще являлась его женой. Правда все мои гневные выпады прерывались на корню, когда его недовольство мне приходилось выслушивать часами. Особую бурю эмоций вызвала глупая статья Скитер, что упоминала о моей связи с Виктором. Тогда я, как и всегда, воспользовавшись порталом, прибыла в небольшую квартиру в Лондоне, где меня уже поджидал разъяренный Люциус, сразу же обвинивший меня. Все мои слова просто разбивались о его железную стену, а мое недовольство росло, раздражая его.        — Не желаю ничего слышать! – зло прошипел он мне в лицо, с силой оттягивая назад мои волосы, намотанные на его руку. — Я, кажется, уже говорил, чтобы ты не общалась с этим болгарином! – он не кричал, но его слова вбивались в голову вместе с болью и неким восторгом, ведь я понимала, что его гнев вызван ревностью, ревностью, которую он испытывал даже к своему сыну, узнав, что тот оценил мой образ на балу.        Его пальцы сильнее сжали мои волосы, а губы с силой впились в мои, сминая под напором, прокусывая до крови, когда я лихорадочно старалась ответить ему, потянувшись навстречу со всей силы.        Глупо было отрицать, что теперь Люциус Малфой стал моим личным божеством, тем, ради кого я была готова на многое, ради которого была готова не только умереть, но и жить, даже понимая, что никогда не буду рядом с ним. Все это фарс, глупая видимость, идеи, мечты о счастливом совместном будущем и, возможно, семье, но между нами было столько преград и барьеров… Люциус был намного старше меня, что иногда сказывалась на нашем с ним общении, пусть и не сильно, поскольку общие увлечения у нас все же имелись, но забыть то, что я учусь вместе с его сыном было невозможно. Также он был чистокровным магом из знатного и чистого рода, и даже эта связь со мной не была хороша для него, о чем он не уставал напоминать мне, каждый раз называя всего лишь грязнокровкой. Это слово прочно засело в моей голове, отпечатываясь где-то на черепной коробке, чтобы я всегда могла знать, кто я на самом деле. Я — Гермиона Джин Грейнджер, лучшая подруга Гарри Поттера, которому удалось выжить после встречи с самым страшным и темным волшебником за всю историю, умнейшая ведьма своего века, студентка школы чародейства и волшебства Хогвартс, грязнокровка и любовница чистокровного Пожирателя смерти Люциуса Малфоя.        Я никогда не признавалась ему в любви, не только потому, что боялась этого слова, но и от того, что не была уверена, что это именно она. Вполне возможно, что это была какая-то нездоровая симпатия, даже зависимость от него, от того, что он мог мне дать взамен на мои отклики. Я понимала, что это походило больше на сумасшествие, на охватившее нас обоих безумие, ведь нормальные отношения не могли сопровождаться тайными встречами, бурными ссорами, основанными на его беспочвенной ревности, доводящей его до страстного безумия и ярой ненависти ко мне.       Когда турнир закончился смертью Седрика и воскрешением Волан-де-Морта, что подтвердил мне Люциус, я не знала, что будет дальше. Я просто разрывалась между своим другом и этим волшебником, что присутствовал на том чертовом кладбище и был готов убить Гарри. Но узнав все, я не кричала на него, не лезла с кулаками и обвинениями, а просто отвечала на его чертовы обжигающие поцелуи, думая только о том, что расстанусь с ним на целое лето. Мне было не важно все вокруг, ведь теперь мой сумасшедший мир крутился вокруг него.        Я постоянно читала дома «Пророк», замечая на себе заинтересованные и немного настороженные взгляды родителей, что отмечали, как я жадно вчитываюсь в текст, стоит в нем только мелькнуть фамилии Малфой. Я старалась не пропустить даже крохотной информации о новой прибыльной сделке или еще какой-нибудь прочей чепухе, всматриваясь в колдографии на страницах, отмечая ледяной блеск на ней. Тогда мама задавала совершенно оправданные вопросы: «Гермиона, ты знаешь этого мужчину?», «Он твой преподаватель?». Поначалу я спокойно отвечала ей, но после понимала, что скоро могу сорваться и высказать ей абсолютно все, не выдерживая столь долгой разлуки. Я понимала, что вскоре просто могу выкрикнуть, что этот мужчина спит со мной! Но мысль о том, что родители запретят мне даже возвращаться в школу после этого известия, заставляло молчать и держаться. Но, видимо, Люциус тоже скучал по мне…        В середине лета черная сова влетела в распахнутое кухонное окно, через которое мне доставляли магические газеты, и кинула в мою пустующую тарелку письмо с алой печатью дома Малфоев. Не было никакого глупого трепета и трясущихся рук, лишь приятное томление и желание прочитать письмо, даже если там окажется всего лишь пожелание хорошего дня. Я распечатала письмо при родителях, чтобы не вызывать подозрений и медленно прочитала несколько раз, стараясь убедить себя, что все это правда. Он звал меня к себе в поместье на несколько недель, поскольку предупреждал взять с собой необходимые вещи.        — Что-то случилось, Гермиона? — спросила мама, внимательно смотря на меня. – Ты чем-то взволнована.        — Все хорошо, – тихо ответила я, сворачивая письмо в трубочку, улыбаясь. — Просто Рон приглашает меня в Нору ненадолго. Вся его семья ждет меня. Надеюсь, ты разрешишь?        — Если это Рон попросил, то конечно, — улыбнулась мама. – И, если это не будет отягощать хозяев дома, — строго добавила она.        — Можешь быть в этом уверена, —заверила ее я, ведь один хозяин дома, в который я отправлюсь, был точно не против моего приезда, а вернее сам изъявил желание видеть меня.       Спустя всего четыре часа я уже стояла в своей комнате в Мэноре, которую уже по праву могла так называть. Иногда, когда Нарцисса уезжала, а Драко не покидал школу или сопровождал ее, Люциус не желал отправляться в небольшую квартирку, что снял для нас, а приказывал мне явиться сюда, предпочитая роскошь. Мне же было все равно, где мы будем с ним встречаться, хотя не признать того, что жить в его доме для меня было приятно, было глупостью. Так я могла хоть на секунду представить себя для него кем-то большим, возможно, даже хозяйкой его дома.        Люциус предложил мне пожить у него несколько недель до приезда его жены в первый же вечер за ужином, во время которого он преподнес мне экземпляр очень редкой книги, усвоив, что дорогим украшениям я предпочитаю литературу. Чтобы получить разрешение посещать библиотеку, мне потребовалось его уговаривать, причем не совсем честными способами, но победа все же оказалась тогда за мной, что заставило его только усмехнуться, ухмылкой истинного победителя.        Мне нравилась жизнь вместе с ним, ведь мы уже переступили черту отчужденности, наслаждаясь даже обычным молчанием в обществе друг друга. Люциусу нравилось наблюдать за тем, как я читаю книгу, забравшись к нему на колени, нравилось перебирать мои непослушные волосы и делить со мной постель во всех смыслах, из-за чего ему пришлось переехать в мою комнату, поскольку спать на их с Нарциссой кровати я не могла. Я могла появиться перед ним в коротких и потертых джинсовых шортах и свободной майке, с сооруженным на скорую руку пучком из волос, закрепленных моей же волшебной палочкой. Последнее, правда, привело его в некое состояние шока, ведь это неслыханное дело — обращаться так с магической вещью, но вскоре ему даже стал нравится этот мой поистине глупый образ. Так же я любила ходить по дому босиком, в основном на носочках из-за слишком холодных каменных полов, что он не одобрял, сообщая, что не будет со мной возиться, если я слягу от простуды, хотя я отчетливо чувствовала отчетливый привкус зелья от простуды в своих напитках.        Мы много времени проводили в по-настоящему волшебных садах его поместья, облюбовав место под раскидистой вишней, сочные плоды которой свисали кровавыми кистями, выделяясь среди зеленой листвы. Мы могли лежать на мягком газоне изредка морщась от щекочущей кожу травы; могли разговаривать, обсуждая сущую ерунду, стараясь не задевать воскрешения Волан-де-Морта, хотя меня часто порывало спросить. Да и в его глазах я видела желание выговориться. Несмотря на всю идиллию, у нас были по-настоящему страшные ссоры с крушением мебели и швырянием посуды, второе было скорее моим. Один раз я в порыве гнева даже швырнула в него очень дорогую вазу, чудом не угодившую ему в голову.        — Надеюсь, вы понимаете насколько эта ваза была ценной, мисс Грейнджер? — спросил он меня, сверкнув глазами, обращаясь ко мне так, как мне не нравилось. Нам с трудом недавно удалось преодолеть барьер с обращением друг к другу. — Она была старше вас на четыреста двадцать четыре года! — добавил он, надвигаясь на меня, как хищник, тут же погасив все желание продолжить ссору, пробуждая желание.        — Мне нравились его прикосновения и смелые ласки, и я считала его очень утонченным и опытным любовником, несмотря на то, что я не могла сравнить его ни с кем, ведь это означало бы подписать два смертных приговора. К тому же, мне не нужен был никто, ведь только рядом с ним я испытывала ни с чем несравнимые ощущения. Несмотря на то, что он был намного старше меня, я не считала его старым или отвратительным, а наоборот наслаждалась его грациозными и плавными движениями хищника, подтянутым телом с редкими шрамами и даже той отвратительной меткой, которой я легко касалась губами, целуя, мягкими волосами и идеальным лицом с редкими морщинками у глаз и губ…        К сожалению, то лето подошло к концу, и мне пришлось вернуться домой, а затем отправиться в Хогвартс, где творились ужасные вещи. Министерство сходило с ума, подозревая Дамблдора в подстрекательстве учеников к мятежу, от чего у нас в школе появился новый преподаватель по ЗОТИ. Долорес Амбридж походила на настоящую злобную каргу из детской сказки, принимая настоящие деспотичные методы в отношении учеников. К тому же ее программа обучения совсем не учитывала практики, от чего моим собственным учителем стал Люциус, обучивший меня таким заклинаниям и защите от них, о которых написано только в запретной секции Хогвартса. Уроки Гарри, сформировавшего небольшую организацию под название «Отряд Дамблдора», тоже приносили свои плоды, о которых узнал и Люциус, получая извещения от Драко, сообщающего только свои догадки.        Ночные кошмары Гарри ухудшились, принося ему видения, что неожиданно спасли жизнь мистеру Уизли, но заставили пошатнуться меня. Гарри полагал, что нападающим на Артура был только Волан-де-Морт, а сам старший Уизли не мог почти ничего вспомнить, но на самом деле там были и несколько Пожирателей, в том числе и Люциус, что не стал оправдываться передо мной, сообщив, что меня это не касается, а, если я недовольна, то могу уходить. Но я не знала, что эти его слова были обычным блефом, игрой, ведь он знал, что теперь наши дорожки тесно сплетены, пока не приведут к страшной развязке.        Исчезновение Дамблдора из школы дало Амбридж полную власть и престижную должность директора, а вместе с тем и палача, что устанавливал свои правила. Но мы же привыкли их нарушать. Из очередного видения Гарри мы узнали, что Сириус повторил судьбу Артура и срочно нуждается в помощи, от чего мы отправились ему на выручку всем отрядом, не желая оставлять нашего друга наедине с опасностью.        И тогда начался настоящий кошмар. Попасть в Министерство, как не странно, не составило для нас особого труда, но здесь не было Сириуса, зато мы обнаружили кое-что поинтереснее. И этим «поинтереснее» оказалось пророчество о Гарри, заключенное в небольшую хрустальную сферу с туманом внутри. Видимо, оно было очень важным, поскольку оторваться от него его заставил свет люмуса и мерный, тихий, немного приглушенный из-за маски голос Пожирателя, от которого все тело сковало льдом. Люциус гордо вышел вперед и с помощью палочки избавился от маски, тут же бросая свой ледяной взгляд на меня, дав возможность прочесть все, что испытывал он, не говоря уже о том, что после он сделает уже со мной. Мысль о кончине здесь показалась мне тогда не такой уж и ужасной.        — Беллатриса Лейстрендж! — выдохнул Невил, порываясь выйти вперед, когда за спиной Люциуса возникла самая страшная Пожирательница смерти. Эта невысокая, но очень красивая женщина с кудрявыми черными волосами, собранными в непонятную и растрепанную прическу, если ее можно было так назвать, носила черное платье, создавая вокруг себя мрачный образ, в котором притягивали черные глаза с блеском безумия.        Небольшая перепалка и попытка Люциуса решить все мирным путем, ведь я знала, что Гарри нужен Лорду, да и мной, наверное, он не хотел жертвовать, ведь я вполне его устраивала, как любовница. Но, видимо, Гарри решил все за нас заклинанием, направленным в сторону Люциуса, когда крепкая рука Рона, что потащил меня в проход между стеллажами, сильно сжала запястье. Мы удалялись от Гарри, за которым последовала Беллатриса.        Мы старались спастись, а все происходящее смешалось в одну сплошную неразборчивую гамму событий. Заклинания срывались с палочки, сбивая Пожирателей. Я не помнила, как мы вырвались из той комнаты с множеством уже разбитых шаров, и сумела привести мысли в порядок только тогда, когда уже стояла прижатой спиной к телу какого-то Пожирателя, наставившего на меня свою палочку. Мы стояли, как древние идолы вокруг каменной арки, у которой виднелись двое дорогих мне людей, и к сожалению, они были по разные стороны.        — Отдайте мне пророчество, Мистер Поттер, — проговорил Люциус, вытягивая руку в черной перчатке вперед, его холодные глаза метнулись в мою сторону, — и я обещаю вам, что ваши друзья не пострадают.        Его голос звучал убедительно и заискивающе, и я точно могла сказать, что, оказавшись на месте Гарри – непременно отдала бы ему желаемое. Резкое омерзение к самой себе поднялось к горлу и застряло комом, мешая вздохнуть. Я была предателем, настоящим предателем своих друзей, своей семьи, ведь в данный момент, не задумываясь, встала бы на сторону светловолосого волшебника. Но все решили за нас. Всего секунда и в комнате белой дымкой появились члены ордена, вызванные Северусом Снеггом. У меня за спиной что-то пролетело, и мерзкие руки мужчины отпустили меня, позволяя рухнуть вперед на колени, но Тонкс тут же рывком подняла меня на ноги. Рядом с Люциусом приземлился Сириус, расправив плечи.        — Не смей трогать моего крестника! – простые слова и мощный удар магии, заставивший Люциуса отлететь назад себя на добрые метров пять.        — Не стой! – пихнула меня Тонкс вперед, пряча за камень от начинающих сверкать по каменной комнате лучей опасных заклинаний. И я послушно нырнула вниз, когда красная вспышка пронеслась прямо у меня над головой, а Нимфодора вскрикнула, прижимая руку к плечу.        Неловко выглянув из-за камня, я быстро встретилась взглядом с Люциусом, что уже пришел в себя и стоял напротив Сириуса и Гарри. Первый держал его на прицеле своей палочки, готовый к нападению, которое не заставило себя долго ждать. Первый красноватый луч откинул уже ненужного Гарри в сторону, поскольку пророчество разбилось, а второй разлетелся снопом искр от соединения с синим лучом магии Сириуса. Яркая игра света и грациозные движения рук. Самоуверенное выражение на аристократичном лице Лорда Малфоя и смятение и беспокойство на лице крестного самого Гарри Поттера — Сириуса Блэка. Но, исход всего этого события решила я, хотя совершенно случайно. Стоило Люциусу только отвлечься на мою хрупкую фигуру, откинувшую от себя какого-то Пожирателя в капюшоне, как вся его собранность испарилась, а решимость члена ордена только возросла, просто не оставив мне выбора.        Рука сама поднялась, а палочка очертила в воздухе руну, когда губы произнесли самое мерзкое и страшное проклятье, что когда-либо сможет произнести волшебник. Всего секунда, и я даже не успеваю подумать, осознать свой поступок, а тело Сириуса уже безжизненным мешком с кровью падает в туманную арку, чтобы навсегда раствориться в ней.        — Сириус! — протяжно закричал Гарри, смотря прямо в глаза Люциуса Малфоя, что тут же растворился черной дымкой во влажном воздухе.        И никто так и не узнал, что смертельное заклинание в Сириуса Блэка пустила именно я…       В кабинете по зельеварению было как всегда холодно и мрачно, хотя, скорее, эту мрачность приносил с собой профессор Снегг, что всегда носил черную длинную мантию, скрывающую его, как щит. Его темные глаза прожигали насквозь каждого ученика, склонившегося над своим котлом с уже закипающим зельем. Гарри среди нас не было. И, наверное, я впервые была рада этому, ведь так мне не приходилось бы отводить взгляд от его глаз или краснеть, когда он произносил имя Сириуса. Мерлин, Гарри, если бы ты только знал, кому рассказываешь о единственном дорогом тебе человеке, то непременно бы откусил себе язык.        Профессор, заложив руки за спину, двинулся вдоль парт, чтобы проверить зелье учеников и оценить его, как всегда придравшись к Невиллу, за которого в этот раз я не вступилась. Гриффиндорец сам что-то лепетал перед Снеггом, заламывая пальцы и часто сглатывая, от чего терпение преподавателя подходило к концу.        — Хм, – он подошел к моему котлу и задумчиво посмотрел на черную жидкость, которая по рецепту должна была быть прозрачной. – Мисс Грейнджер, я ожидал от вас лучшего, – он усмехнулся своей саркастической и кривой усмешкой, от которой мне хотелось лезть на стену. – Видимо, вы не заслуживаете звания умнейшей ведьмы. – Он выпрямился и направился к своему столу, окинув меня взглядом через плечо. – Минус десять очков гриффиндору, и вы остаетесь на отработку.        Рон подошел к моему котлу и с любопытством посмотрел на зелье, округлив от удивления глаза. После поднял взгляд на мое хмурое и серое лицо, сочувственно положив руку мне на плечо, что только добавило тяжести к моей ноше.        — Не переживай, Герм, твоей вины в смерти Сириуса нет, – он сжал мое плечо, а мне тогда захотелось кричать на него до потери голоса. – Мы все скорбим по нему.        — Да, Рон, все скорбят.       После урока я, как и положено, осталась в кабинете, чтобы получить свою отработку, но вместо того, чтобы вручить мне щетку, Снегг протянул мне небольшой лист, сложенный несколько раз. На нем не было печатей или других знаков, но от этого непонятное чувство внутри не уменьшилось. Мои пальцы дрожали, разворачивая лист, в котором резким, каллиграфическим подчерком Люциуса было написано всего несколько строк.        "Надеюсь, тебе хватило ума очистить палочку, иначе тебе придется сесть в соседнюю камеру со мной. Никому не сообщай о случившемся, заклинание было приписано к моим деяниям. Не совершай больше глупостей и немедленно уезжай из школы. Северус знает обо всем. Прощай.

Л."

       Лист медленно выпал из моих рук, коснулся пола и просто вспыхнул красным пламенем, осыпавшись пеплом. Глазами завладели слезы, и мне было уже все равно на то, что рядом со мной мой преподаватель.        Он прощался со мной! Люциус прекрасно дал понять, что хочет, чтобы я вышла из игры, оставив не доигранной эту глупую партию, с самого начала обреченную на провал.        — Он просил меня переправить вас в Швейцарию, – неожиданно начал Снегг. – У него в горах есть небольшой домик, о котором теперь известно нам троим.        Тогда я не приняла его предложение о переезде, соглашаясь лишь на тайное покровительство Снегга, который должен был помочь мне исчезнуть при первой же опасности, а мы все знали, что она скоро придет. Казалось, что стоило мне отказаться от предложения Малфоя старшего, как профессор облегченно выдохнул, замечая, что это не скрылось от меня. Каким же все-таки странным и неизвестным мне был стоящий передо мной волшебник. Нет, я конечно знала о нем некие легкие подробности, которые были известны всей школе, но тогда мне удалось узнать нечто большее. Казалось, что Снегг не просто хотел поделиться своим секретом на мой секрет, но и просто высказаться, а в тот момент я показалась ему лучшим слушателем.        Кто бы мог подумать, что Лили Поттер – мать мое лучшего друга была давней любовью и другом зельевара. Он не был предан Пожирателям, хотя имел крепкую дружбу с Малфоями и являлся крестным Драко, но и не был до безрассудства предан Дамблдору. Сколько же в нем жило противоречий, скрытых за маской напускной холодности и безразличия. Этим они были похожи с Люциусом, от чего на мгновенье мое сердце тогда сжалось…        Шестой год обучения прошел очень тяжело. Мне казалось, что моя мания, одержимость, если хотите, Люциусом Малфоем, что заключалось в чтении всевозможных статей о нем, справок, разговоров уже не была обычной. Я постоянно стала ловить на себе взгляды Гарри, но его загруженность играла мне на руку, поскольку он тут же забывал обо всем. Рон начал встречаться с Лавандой, от чего я злилась, но не из-за ревности, а скорее из-за одиночества. Возможно, именно оно меня подвело к неожиданной дружбе с профессором, что понимал меня без слов, пропуская в свой класс или комнату, где я просто сидела, читала или пила чай в его обществе. С ним мне было немного легче, к тому же именно от него я получала самые важные новости, от которых после плакала почти всю ночь. Казалось, что я сломалась, просто рухнула под тяжестью обстоятельств, от понимания, что дорогой мне человек сейчас заключен в Азкабан. Мне доводилось видеть силу Дементора, чувствовать его на расстоянии, и уже это помогало мне представить, что чувствовал он сейчас.        — Гермиона, я думаю, сегодня тебе не стоит выходить из комнаты, – задумчиво сказал Снегг, зашторив окна.        — Сегодня? — тихо спросила я. — Это произойдет именно сегодня?        Он обернулся ко мне и просто кивнул, сверля черными глазами. Неужели боялся? Неужели и я стала дорога ему? Удивительно, как поменялась моя жизнь! А все благодаря какому-то случайному событию, благодаря случайно вырванной руке из хватки подруги. Я опустила голову и сжала пальцами края своей юбки, понимая, что произойдет через несколько часов. Сын моего любовника станет убийцей! Нет, я не могла даже помыслить о том, чтобы думать о Драко, как о родном человеке. Нет, больше я не испытывала к нему ненависти, отлично понимая, что он чувствует из-за отсутствия отца, ведь сама ощущала нечто подобное.        — Ты это сделаешь, Северус? — мой голос был едва слышен, но он дошел до уха мужчины. Волшебник молчал почти целую минуту, после чего кивнул и направился к двери, дав мне понять, что время не ждет.        Я поднялась и быстро преодолела разделяющее нас расстояние, обнимая его сзади. Не знаю, что это был за минутный порыв, но я чувствовала острую необходимость обнять его, показать, что он не один.        — Чтобы не говорили о тебе, Северус, я всегда буду знать истину, — тихо говорила я, пряча лицо в складках его мантии. — Чтобы не думали, я буду говорить, что ты мой друг.       Он усмехнулся и мягко отстранился от меня, обернувшись. Его руки удерживали меня за плечи, от чего он напоминал заботливого отца, впрочем, он вполне мог бы им быть.        — Мисс Грейнджер! — наигранно удивился он. — Не вздумайте так поступать, иначе моя репутация разрушится!       Это были его последние слова, адресованные мне в тот вечер. После этого короткого разговора он просто исчез из школы, обвиняемый в убийстве Альбуса Дамблдора. Я своими глазами видела, как Северус уходил вместе с Беллатрисой, Драко и другими Пожирателями, поджигая дом Хагрида, но самого лесничего там не оказалось. Я видела с балкона одной из башен, как в небе заиграла черная метка, которую я видела на руке Люциуса, видела, как Северус защитил Гарри от Пожирательницы, оправдывая свой поступок принадлежностью моего друга Волан-де-Морту. Наверное, странно было думать так с моей стороны, но после ухода Снегга в школе для меня стало совсем тоскливо и пусто. Гарри был подавлен смертями близких ему людей и нуждался в поддержке, но я не могла ему помочь, понимая, что это было слишком лицемерно. О, Мерлин, когда же я стала убийцей? Когда же я стала соучастницей страшных деяний?        С наступлением лета все магическое сообщество наконец поверило в возвращение Темного Лорда. Некоторые собирались уезжать, кто-то сражаться, как мы втроем. Гарри сообщил нам о важном задании Дамблдора и крестражах, с исчезновением которых мы сможем победить. И мы с Роном решили идти за ним. Мне пришлось стереть воспоминания своим родителям обо мне и отправить их в Австралию, а самой отправиться в Нору.        Второй новостью, но в этот раз уже хорошей, стало освобождение Люциуса Малфоя, правда о нем я узнала не из газет, а получила письмо. Это было за завтраком в Норе. Большая черная сова, которую я тут же узнала, влетела в комнату и, сбросив мне на колени небольшой сверток, скрылась, провожаемая взглядами всего семейства Уизли. Я выронила ложку и трясущимися руками взяла посылку.        — От кого это, Гермиона? – спросил Рон, нахмурив брови. Гарри косо смотрел на меня из-под бровей, а мистер Уизли откровенно разглядывал, видимо узнав птицу. – Не помню, чтобы у кого-то из наших знакомых была такая сова.        — Я заказывала одну вещицу... в общем... не важно, — тихо ответила я, сжимая посылку под столом. Мне хотелось уйти в свою комнату и остаться одной. Я поднялась на ноги, чувствуя себя неловко. – Простите.        Оказавшись в комнате, я захлопнула дверь и наложила несколько запирающих и заглушающих заклинаний, чувствуя, что прямо сейчас сердце разорвется от притока крови. Мои руки дрожали, когда я разворачивала оберточную бумагу, скрывающую небольшой конверт без печати и небольшую заколку в волосы из платины с черным камнем в центре. Признаться, меня не волновала эта безделушка, хотя по виду она стоила целое состояние, для меня более ценным было письмо. Я легко открыла его и забегала глазами по строкам ровного почерка.        "Гермиона, мое заключение в Азкабане было прервано. Волан-де-Морт уже держит под собой все Министерство и школу, поставив директором Северуса. Поэтому, я прошу тебя не возвращаться в Хогвартс и вообще не появляться в Лондоне. Сотрудники Министерства, состоящие в основном из верных Лорду, осуществляют чистку волшебников, убивая даже многих полукровок, а ты являешься, скажем так, магглорожденной, к тому же, подругой Поттера… С ним сейчас находиться опасно абсолютно всем, поэтому тебе вообще стоит покинуть его и отправиться в безопасное место. Мой дом в Швейцарии все еще открыт для тебя, и ты сможешь перенестись туда с помощью украшения, что прилагается к письму. О нем не знают даже Нарцисса и Драко, поэтому твое местоположение будет тайной для всех. Гермиона, я понимаю, что сейчас ты против этого, но я прошу тебя подумать хорошенько. Несмотря на все ваши силы, вам не справиться с Лордом. Он уже собирает всех своих сподвижников, и нас становится все больше с каждым днем. Я не хочу твоей смерти, которая, поверь мне, будет ужасной. Я не хочу стоять и смотреть на это. Поэтому прошу, нет, приказываю тебе уехать. Там ты не будешь нуждаться ни в чем, домовики об этом позаботятся.        Не пытайся со мной связаться, поскольку это может быть опасным для нас обоих. Война уже началась, поэтому даже люди из Ордена обернуться против тебя, если узнают о нашей связи, поэтому, сожги письмо сразу же после прочтения.

Люциус"

      Тогда я долго сидела в тишине, непотревоженная ни Гарри, ни одним из членов семьи Уизли. Мои пальцы крутили заколку, но я не решалась ей воспользоваться, понимая, что, если покину друзей, то это станет окончательным предательством с моей стороны. Я должна помочь своим друзьям сразиться с Темным Лордом, должна помочь им сражаться и победить. Пусть Люциус и сообщил мне, что их слишком много, я не собиралась бежать и оставлять дорогих мне людей одних, пока я буду наслаждаться отдыхом в горах с полными удобствами…        Мы покинули Нору первого августа тысяча девятсот девяносто седьмого года, прямо в разгар свадьбы Флер и Била, потревоженные атакой Пожирателей, что искали нас троих. Тогда моей первой мыслью было использовать заколку и переместиться вместе с друзьями в Швейцарию, но я тут же отмела ее, просто трансгрессировав в немагический Лондон, где нас не стали бы искать. Все нужные вещи уже были собраны в моей сумочке, поскольку я предвидела нечто подобное. Мы сменили одежду, чтобы не привлекать к себе внимания и отправились в небольшое кафе, продумывая дальнейшие наши действия. Рон и Гарри очень переживали за Уизли, но я постаралась их успокоить тем, что целью Пожирателей были именно мы, а не гости, к тому же, многие успели убежать.        Мы заказали кофе, после чего определяли дальнейшее место нашего пребывания. Рон настаивал на гостинице «Дырявый котел», но я тут же отмела эту мысль, поскольку там нас буду искать в первую очередь. Хорошая идея пришла Гарри, и мы решили, что отправимся именно в дом Сириуса, но на нас напали, и нам чудом удалось спасти, победив двух Пожирателей и стерев им память. Тогда меня поразили слова Рона о том, что стоило бы их убить, но я промолчала, понимая, что сама когда-то убила своего друга. Взгляд Сириуса, косо брошенный на меня, все не покидал меня, оставляя глубоко в душе глубокую рану.        После прихода в дом Блэков нам стало известно, где искать первый крестраж, а вернее у кого он может быть. Долорес Амбридж. Имя этой волшебницы мне не хотелось слышать больше никогда, но все-таки пришлось. Мы воспользовались уже заготовленным оборотным зельем, обратившись в работников Министерства, благодаря чему нам удалось проникнуть в самую глубь, вернее, это пришлось сделать именно мне. Амбридж затащила меня в само подземелье Министерства.        Тогда Гарри завязал целое сражение, от чего мы чудом спаслись, трансгрессировав в зимний лес, но все было не так гладко. Рона расщепило, а значит, мы не могли продолжить путь несколько дней, что начинало выводить Гарри. Он был подавлен действием темного украшения, что нам не удалось уничтожить ни одним известным нам заклинанием. Мы стали носить его по очереди, и, когда его носила я, то чувствовала на душе такую тяжесть, что хотелось просто свалиться и уснуть навсегда, но я держалась, мы все держались.        Я несколько раз перечитывала все-таки сохраненное письмо от Люциуса и даже несколько раз порывалась написать собственное, но каждый раз откладывала перо, понимая, что это опасно. Рон постепенно все больше разрушался от силы медальона, несмотря на улучшение в здоровье и появившуюся возможность каждый раз перемещаться. Он постоянно слушал радио, что выводило не только Гарри, но и меня, пусть я этого не признавала. Мы все боялись услышать имена дорогих людей, поэтому наши сердца замирали, когда начинали читать длинные списки, а в них звучали знакомые фамилии.        Все свое свободное время я решила посвятить загадке уничтожения крестражей, поскольку только это отвлекало меня от опасных мыслей. И идея пришла ко мне совершенно неожиданно. Тогда я подстригала Гарри, размышляя о всех крестражах. Один был уничтожен Дамблдором, другой – Гарри в Тайной комнате. Тогда он уничтожил его клыком Василиска, а самого змея убил мечом Годрика Гриффиндора. Меч!        — Ну конечно! – выдохнула, подбегая к столу с книгами, выхватив ту, что недавно читала.        — Гермиона, что случилось? — спросил меня Гарри поднимаясь следом.        Тогда я ему тут же объяснила, что благодаря тому, что он убил змея мечом, тот впитал в себя яд, а значит, теперь им тоже можно уничтожить крестраж. А значит, теперь нашей миссией станет поиск не только частичек души Темного Лорда, но и меча. Нам удалось уничтожить первый крестраж, после того, как Гарри случайно обнаружил его во время осмотра леса. Тогда это была наша первая победа, заставившая верить в лучшее…        Поиски крестражей все затягивались, а у нас не было ни единой зацепки, разве что странный символ, найденный мной в одной из книг. Тогда Гарри вспомнил, что видел его на шее отца Полумны, что и определило дальнейшую точку в нашем маршруте. Именно там мы узнали о Дарах смерти и о истинном назначении книги сказок, что Дамблдор завещал мне, надеясь, что мы сможем отыскать там подсказки. Даров смерти было всего три и один из них принадлежал Гарри – это была мантия невидимости. Также еще существовала бузинная палочка и воскрешающий камень, и что-то мне подсказывало, что Темному Лорду нужно было именно первое.        — Думаю, нам пора, – сказал Гарри, после чего беловолосый и чудаковатый мужчина просто закричал, не желая нас выпускать, признаваясь, что предал нас. Как только в воздухе послышались хлопки, мне захотелось придушить этого волшебника, но мне помешал его мотив, ведь он хотел тем самым спасти дочь.        — Гарри! Рон! – я быстро схватила их за руки и трансгрессировала вместе с друзьями, буквально грохнувшись в хвою и мелкие веточки лесного ковра…        Не знаю, почему в мою голову пришел именно этот лес. Наверное, на него навели мысли о Пожирателях, а значит, и мысли о нем. Я медленно поднялась, осматриваясь. Мы гуляли здесь с Люциусом во время летних каникул, небольшой отрывок которых я провела в его поместье, что располагалось в нескольких километрах от нашей новой стоянки. Мои глаза скользнули к деревьям, за которыми должен был располагаться Мэнор.        — Я ближе, чем ты ожидал…        Если бы я тогда знала, насколько пророческими окажутся мои слова, то непременно вырвала бы себе язык, чтобы не испытывать судьбу. На следующий день после посещения отца нашей подруги мы должны были отправиться в другое место, но нам помешали егеря. Я знала некоторых из них, поэтому уже до прихода в Мэнор знала, куда нас приведут. В этот раз дом моего Люциуса предстал передо мной в жутком, мрачном, пугающем виде. Наверное, это впечатление создавалось от того, что меня вели туда силой, возможно, потому что там были Пожиратели, а, возможно, потому что я увидела изменившегося Люциуса.        Казалось, что передо мной стоял совершенно другой мужчина, столь сильна была разница между ним настоящим и моим воспоминанием. Теперь он горбился, сжимая плечи, от чего его одежды, казалось, висели на нем. Волосы больше не струились по плечам, а скорее соломой спадали на них. Лицо было серым и осунувшимся, а на щеках была видна щетина… Признаться, что я даже не с первого раза его узнала, заметив только знакомый проблеск в потускневших глазах. О, Мерлин, что же ему пришлось вынести, если он так сломался, если смог настолько измениться?        Мне показалось, что он вздрогнул, когда в просторную залу ввели нас троих. Его глаза забегали, а руки сжались в кулаки, но заметила только я. Рядом с ним стояли Нарцисса и Драко, являясь его своеобразной поддержкой. Но я была там лишней.        Нас держали вместе всего несколько минут, поскольку после одного инцидента и небольшого допроса Драко о том, узнал ли он в изменившимся Гарри Поттера, поскольку за ошибку им была уготована смерть. Я видела, как Люциус подходил к сыну и шептал ему что-то на ухо, в то время, как Драко коротко смотрел то на меня, то на отца… и от этого мне становилось страшно. Но опасения не подтвердились. Слизеринский принц не выдал своего школьного врага, что все же не помогло мне. Спустя всего несколько секунд я оказалась в лапах Беллатрисы…        Я не знала сколько времени провела на холодном полу, изгибаясь и крича от мощных круциатусов, пронзающих тело. Каждый раз, как луч попадал в меня, я кричала и смотрела только на Люциуса, что стоял в метре от меня. Его пальцы сжимали спинку кресла, голова была слегка отведена, а глаза закрыты, но мне от этого было не легче. Я чувствовала, как слезы бежали по моим горящим щекам, а горло уже горело, когда сумасшедшая Пожирательница вырезала на моей коже мерзкое слово «грязнокровка». Оно стало моим приговором, просто обездвижив меня, лишив души и самой жизни. Тогда единственным моим желанием было закрыть глаза и провалиться в вечную темноту, но сколько я не пыталась, смерть не спешила забрать меня в свои объятья.       После того, как Беллатриса переключилась на разговор с гоблином, Люциус подошел ко мне, присаживаясь на корточки. Его пальцы незаметно для остальных убрали несколько прядок налипших волос с моего лица, пока я просто смотрела на него, не произнеся ни слова. Я не знала, что заставляло меня даже сейчас не испытывать к этому мужчине отвращения или презрения. Возможно, я могла бы даже пойти сейчас за ним, если бы он позвал, сказав лишь одно слово «Идем». Я прикрыла глаза, выпуская еще одну слезинку, понимая, что пропала навсегда. О Мерлин, я пропала, связавшись с этим мужчиной, поскольку даже сейчас я любила его, несмотря ни на что.        — Глупая! — тихо прошептал он, но, скорее, я прочитала это только по его губам. – Я просил тебя уехать, но ты не послушала.        Он осмотрел мое ничего не выражающее лицо и бросил короткий взгляд на открытую надпись на руке. Когда-то он сам называл меня так, но с его уст это не звучало так мерзко, а сейчас это слово служило клеймом. Люциус склонился ниже ко мне.        — Мне нужно выдать Поттера, – тихо проговорил он, а я только разомкнула губы, не в силах ему противостоять. – Это спасет нас всех, даже тебя.        — Люциус, – прохрипела я, но он все же услышал, но слишком поздно.        — Не смей подходить к ней! — выкрикнул Рональд и отбросил от меня волшебника, пролетевшего через весь зал и врезавшегося в стену. Я захрипела, не в силах нормально говорить, и тут же оказалась на ногах, прижатой спиной к груди Рона, что наставлял палочку на Нарциссу, а Гарри – на Драко. Но я видела, что глаза моего друга смотрели именно на медленно и с трудом поднимающегося Люциуса, что стоял, придерживаясь за спинку кресла, слегка сгорбившись. Его волосы спадали на лицо, но были видны глаза, что смотрели прямо на меня и на руку моего друга на моей талии.        Позади нас раздался хлопок, повествующий о появлении домового эльфа. Это был Добби, что тут же выбил палочку из рук Нарциссы, что воспользовалась отвлеченностью Рона, собираясь использовать заклинание.        — Как ты смеешь отнимать палочку у волшебницы?! — воскликнула звонким голосом Беллатриса, выступив вперед. — Как ты смеешь не слушаться своих хозяев?! — продолжала негодовать Лестрейндж делая шаг вперед с палочкой, которую не заметил пока никто. Мои руки вцепились в руку Рона, а губы распахнулись в попытке предупредить друзей, но ни единого звука не сорвалось с них. Я снова повернула голову на Люциуса, заметив то, как он одним лишь взглядом указал на люстру своему бывшему домовому эльфу…        В тот день этот его неожиданный и такой простой поступок спас нам жизнь. Добби тут же опрокинул люстру на Беллу, тем самым отвлекая ее и позволяя нам спокойно переместиться из особняка, что когда-то стал для меня пристанищем сказки… Но, видимо, с плохим концом…        Наверное, то пребывание в Мэноре и изменило меня, сломало, как не смогло бы ни одно заклятье. После своего пленения я часами могла гулять по берегу, вслушиваясь в шепот волн, и думать совершенно о другом, далеком от меня. Я вдыхала аромат соли и далеких трав, хотя вспоминала запах кофе по утрам и родной голос мамы, ворчание папы об очередной новости, что он прочел в свежем номере газеты. Мне не хватало их. И именно в тот момент я точно осознала, что могу потерять всех, что могу больше никогда их не увидеть, а они даже не вспомнят, что когда-то имели дочь. Только от одной этой мысли мне становилось жутко и зябко, от чего я плотнее куталась в старую шаль, вглядываясь в даль.       Но именно в этой далекой Ракушке я чувствовала себя далекой от всего прочего. На тот краткий миг мне не нужно было думать о сохранности своей жизни и прочем, а нужно было просто жить. Возможно, я согласилась бы провести там свою старость, а, может, и юность, которую давно утратила. Пора бы признаться, что все мы старики в оболочке молодого тела. Но нас выдают глаза. Я видела это во взгляде уставших Гарри, Рона, Луны, Флер и Била. Все мое тогдашнее окружение жило с печатью не своих лет. Мы чувствовали себя стариками, прожившими столетия, несмотря на свою физическую силу, мы опустели внутренне. И как это было ужасно.        Вскоре после похорон Добби, который погиб из-за кинутого Пожирательницей в последний момент ножа, мы покинули островок моего уединения и тяжелых размышлений. Нашим следующим пунктом назначения стал самый охраняемый банк в Англии, в который я попала, перевоплотившись в Беллатрису Лестрейндж.        Тогда нам чудом удалось выбраться из банка живыми, при этом, захватив с собой еще одного пассажира – дракона. Мы тогда смогли выбрать время и вылететь из хранилищ прямо на нем, спешившись только у небольшого озера, где Гарри снова пришло видение. Я стала замечать, что они часто приходили ему с водой, причем в разных ее видах. Мы получили еще одну зацепку и теперь знали, где находится еще один крестраж, а, значит, нас снова ждал Хогвартс.        Впервые за столько лет мы входила в эту школу через потайной ход, словно преступники, хотя сейчас мы ими и являлись в глазах нынешнего правительства. С самого начала я испытывала страх и неприятное чувство внутри, но, как только оказалась в стенах школы, как почувствовала облегчение. Здесь были все наши бывшие одноклассники, на лицах которых война оставила свой отпечаток. Смотря на лица гриффиндорцев, когтевранцев, пуффендуйцев я видела не только редкие ссадины, оставленные новыми учителями, но и горесть, усталость, что отражалась в глазах каждого. Мы уже не были детьми, мы были стариками в молодом теле…       Мы стояли в большом зале среди учеников, скрытые мантиями и нашими друзьями, что могли в любой момент поплатиться за свою преданность жизнью. Тогда я остервенело цеплялась руками за ладони Гарри и Рона, желая ощутить поддержку и дать ее самой. Мои глаза в отличие от многих неотрывно наблюдали за высоким черноволосым волшебником, что привычно стоял в своей черной мантии, закутавшись в нее, словно в кокон. Его мерный голос раздавался по всему залу, предлагая ученикам выдать Гарри Поттера. Но все молчали: слизеринцы от незнания, а остальные от надежды. Наверное, все, что у нас было – это надежда. Мы все надеялись на окончание войны и победу Гарри, ведь именно от моего друга, от человека, пережившего столько боли, к которой свою руку приложила и я, зависели наши жизни. Мои мысли снова возвращались к магической заколке, и червячок сомнения и страха говорил мне воспользоваться шансом и просто исчезнуть, уйти туда, где меня не будут преследовать и клеймить. Но меня останавливало мое истинное «Я», кричащее во все горло обжигающее слово «предатель».        — Как смеете вы стоять там, где стоял он! – громкий голос Гарри разнесся по всему залу, заставляя меня вынырнуть из своих мыслей и уставиться на стоящих друг напротив друга волшебников. – Он доверял вам, а вы его убили! – обвинения сыпались из Гарри, а мое сердце сжималось, ведь я знала правду, знала, что Северус не тот, кем его все считают. Я не заметила, как вышла вперед и, подойдя к Гарри, посмотрела в глаза своего друга, что предостерегал меня не возвращаться в школу. Мне хотелось прямо там выкрикнуть, что я все знаю, хотелось сказать, кем является Северус, на что он пошел ради нас всех, в особенности ради Гарри. Но я не смогла, прочитав в глазах волшебника строгий приказ молчать.        Тогда я смотрела, как он легко скрылся из школы, лишь отражая нападки Минервы, но не отвечая своими ударами, поскольку последнее, что ему было нужно, так это оставить школу без лидера, которым безусловно являлась старая волшебница. Но у нас не было времени на ликование, ведь мы стояли на пороге смерти, а за нами шел самый страшный палач…        Второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года ровно в полночь армия Пожирателей обрушилась на территорию школы, сметая все на своем пути, принося только разрушение и смерть. Наверное, воспоминания об этих события никогда не покинут меня, а души умерших будут преследовать до конца дней. После уничтожения чаши и диадемы нам пришлось пробираться сквозь поле боя. Я видела тело Лаванды Браун, над которой склонился Рон, смотря на тело своей девушки. Ее горло было разорвано Сивым, на бледном лице застыла гримаса боли и ужаса, заставившее мое сердце застыть. Тогда я хотела остаться с Роном, но он просто закрыл глаза девушки и поднялся на ноги, смотря на нас потухшими глазами…        Следующий удар пришлось вынести уже мне. Как и планировали, мы спустились в лодочный сарай, застав ужасную картину убийства Северуса. Я задыхалась, когда Гарри прижимал меня к себе, желая предотвратить мои попытки вырваться до тех пор, пока Волан-де-Морт не исчез, оставляя израненного волшебника умирать. Тогда я легко оттолкнула друга и, давясь обхватывающей меня истерикой, вбежала внутрь комнаты, встречаясь с мутными глазами Снегга.        — Северус! — закричала я, опускаясь рядом с ним, не обращая внимания на стоящих позади меня друзей. – Я сейчас… Я… Я сейчас тебе помогу… — мои слова были спутанными, пока я пыталась онемевшими пальцами отыскать нужные вещи в сумочке, но ничего не выходило. Тогда, громко крикнув, я отшвырнула эту вещь и прижала дрожащие руки к шее мужчины, зажимая кровоточащую рану.        — Мисс Грейнджер… вы… как всегда… не способны действовать… в сложной… ситуации, – с трудом проговорил он, заставляя меня нервно усмехнуться.        — Северус, держись, — повторяла я. – Мы что-нибудь придумаем.        — Нет, – выдохнул он, порывисто втягивая в себя воздух, от чего раздалось бульканье.        — Не смей умирать! – закричала я и склонилась ниже к нему, коснувшись лбом испачканной мантии. Мои слезы душили меня, а боль накатывала с новой силой. Он не может умереть, не может просто так оставить меня, ведь у меня не так много осталось друзей.        — Люциус… — выдохнул тихо он, коснувшись пальцами моих волос, – я обещал, что помогу тебе… Гермиона... — я посмотрела в его слезящиеся глаза. – Но ты упертая... — он прикрыл глаза, но тут же распахнул их, посмотрев на стоящего в стороне Гарри, что бледный наблюдал за происходящим. Не знаю, что тогда они думали обо мне, но это было не важно. – Собери мои слезы, – обратился уже к Гарри волшебник. – В них ответы… на все… вопросы…        Но слезы тогда собрала я, стараясь не смешать их с его собственной кровью, что потекла еще большим потоком. Я резко развернулась, втиснув колбу в руки Гарри, чтобы развернуться уже к мертвому телу с остекленевшими глазами, смотрящими прямо на меня. Я порывисто втянула воздух, чувствуя, как не могу сказать и слова. Мои руки, дрожа, упали на мои вещи, тут же пачкая их, пока я пустыми глазами смотрела на тело. Он не мог умереть. Этот волшебник не мог умереть ни в коем случае, но его тело все же лежало передо мной! Внутри что-то оборвалось… мне не было больно… мне было пусто. Внутри меня был просто вакуум без единой эмоции или ее проблеска. Как странно ничего не чувствовать. Слезы больше не текли из моих глаза, а побелевшие губы разжались. Наверное, так выглядит опустошенность, а, может, я просто сломалась? Сломалась, как наскучившая ребенку кукла, которую теперь отправят на свалку! Не выдержала всего этого ужаса, в котором погряз наш мир. И, наверное, в этот момент я потерялась…        Мы вернулись в замок во время перерыва, о котором объявил в наших головах Темный Лорд. Мы шли уставшие и опустошенные, смотря на израненных, уставших и даже мертвых учеников и даже бывших преподавателей. Мы проходили у мертвых тел, а нам вслед смотрели оставшиеся в живых, что не видели больше в нас героев. Но мы не были героями, мы были такими же, как и они, были простыми учениками школы, которым пришлось ввязаться в эту войну, в которой нас считали обязанными. Нас не спрашивали, хотим ли мы участвовать в ней, на нас просто возлагали надежды, а мы продолжали идти с этим грузом, как каторжники. Но ведь мы сами согласились! Или это просто вошло в привычку за столько лет? Скорее всего последнее. Мы просто привыкли, что должны что-то сделать, чтобы спасти других. Как глупо!       Не выдержав слез семейства Уизли и еще одной смерти дорого человека, я вышла из зала, просто ступая по полуразрушенным коридорам с обвалившимся камнем. Тогда я чувствовала себя одним из привидений, одной из тех, кто вечно живет в этом замке. А хотела бы я остаться здесь навеки? Скорее всего нет. Я не хотела оставаться здесь навечно духом, я хотела просто жить и не бояться, что в следующее мгновенье могу умереть. Облокотившись спиной о пыльную стену, я сползла по ней, опустившись на грязный пол. Вокруг меня одна грязь, да и я сама стала грязью, предавая друзей ради своей выгоды, убивая добрых ко мне людей ради тех, кто дорог мне. Разве теперь я могу считать себя настоящей гриффиндоркой?       Справа от меня раздался звук приближающихся ко мне шагов и скрежет камней по полу. Я думала, что этот кто-то пройдет мимо меня, но человек остановился рядом со мной, а после сел на пол рядом. Я повернула голову и задохнулась, на секунду увидев перед собой Люциуса, но после узнала Драко. Все же они были с ним похожи больше, чем оба думали.        — Неужели твои дружки тебе надоели? – с усмешкой спросил он, запуская пятерню себе в волосы.        — Возможно, – загадочно улыбнулась я, заметив в другой руке парня полупустую бутылку из-под огневиски. Неужели он решил напиться сейчас? Видимо, вопрос был у меня в глазах, от чего он усмехнулся еще шире и сделал большой глоток янтарной жидкости.        — А когда еще пить, Грейнджер? Мы скоро все подохнем здесь! Все сдохнем в этой чертовой школе и будем похоронены под этими же камнями! – он повернул ко мне голову и протянул бутылку, которую я тут же приняла и сделала несколько жадных глотков, от чего в груди разлилось тепло, а в глазах защипало, но я сдержалась и вернула Драко бутылку.        — Не противно сидеть с грязнокровкой? – спросила я, без каких-либо эмоций произнося последнее слово. Его глаза блеснули, после чего он опустил взгляд на мою неприкрытую «метку». Ну и пусть, мне не хотелось прятаться.        — А отцу с тобой спать не противно было? – от его слов я засмеялась и откинула голову назад, коснувшись затылком холодного камня. Я смеялась не над его словами, а над самой собой, удивляясь, когда же я успела так измениться. – Стерва! – выдохнул он и хмыкнул, вновь отпивая из бутылки и протягивая мне.        — Какая есть, – я посерьезнела и снова отпила, почти осушив бутылку, после чего посмотрела ему в глаза. – Почему ты здесь, Драко? – спросила, впервые назвав его по имени. – Почему не вместе с отцом и этим гребанным Темным Лордом? Ты же был у него в чести.        — Не сложились наши отношения, – он осушил бутылку и швырнул ее в стену, а я даже не вздрогнула, когда на пол посыпались мелкие осколки. Мне не было странно тогда сидеть рядом с ним и просто говорить, было скорее свободно и легко, поскольку никто не лез мне в душу. Никто не пытался разузнать о том, какие отношения связывали меня и Северуса. Он был копией своего отца, такой же скрытной, но в тоже время резкий, страстный, необузданный и решительный в своих действиях, только Драко редко скрывал все это. Наверное, Люциус выглядел точно так же в его возрасте. Мой Люциус.        Я резко обернулась к Драко, что смотрел на меня, и подалась вперед, обхватывая его лицо руками, прежде чем впиться в его губы горячим и порывистым поцелуем, на который слизеринец тут же ответил. Его рука сжала мою талию, привлекая мое тело к его, а тонкие пальцы зарылись в мои волосы, не позволяя отстраниться, а я и не хотела. Я чувствовала аромат его парфюма, что был так схож с парфюмом Люциуса, словно сейчас я целовала именно его. От этой мысли внутри меня все вспыхнуло и я подалась к нему еще ближе, проводя кончиком своего языка по его губе, позволяя слизеринцу прикусить мою губу в ответ. Я почувствовала на языке привкус своей собственной грязной крови, но я не остановилась, отдаваясь своим чувствах. Но все разрушилось в следующие мгновенье. Ведь я поняла, что обнимают меня не те руки, а целуют не те губы… Все было не тем, не моим. Я уперлась руками в плечи слизеринца и отстранилась от него.        — Грейнджер, если бы я знал, что ты так целуешься, то уже давно бы… — с усмешкой начал он, но я перебила его, улыбнувшись почти также, совсем по Малфоевски.        — Я сплю с твоим отцом с четвертого курса.        — А казалась такой тихоней, — он легко отстранился от меня, снова прислонившись к стене, словно ничего и не было. Хотя, ничего не было и на самом деле, ведь на его месте я представляла другого.        — Почему ты не трансгрессируешь из замка? – спросила, стирая кровь с прикушенной губы.        — Уже желаешь от меня избавиться? – но заметив, что я жду ответа, он перестал усмехаться. – А зачем?        — Твой отец не простит себе, если ты умрешь.        — А если умрешь ты? – серьезно спросил он, но я только улыбнулась и достала из своей сумочки заколку, неожиданно протянув к нему так, чтобы ему пришлось коснуться именно камня. Тогда я понимала, что Люциус не сможет простить себя, если погибнет его сын… а если погибнет его грязнокровая любовница, с которой все равно все закончилось, то просто пойдет дальше… Я продолжала протягивать заколку Драко, не заметив, как перестала дышать, смотря в его удивленные глаза. Слизеринец не двигался несколько секунд, после чего протянул руку и, приняв заколку, коснулся пальцами камня в тот момент, как я разжала пальцы… Всего мгновенье, и Драко исчез в портале, не подозревая, что заколка является порталом, а я тяжело выдохнула воздух…        Мы думали, что первая битва была страшной, но тогда мы ошибались… Теперь Пожиратели не сдерживались, бросив против нас все свои силы — тысячи волшебников, акромантулов, великанов, дементоров… Все эти темные существа обрушивали свои силы, стараясь уничтожить нас, и слова Драко о том, что мы все умрем, погребенные под этими стенами, не казались мне уже такими неправдивыми… Мы сражались все, выкладывая свои силы, старались держаться, полагаясь только на надежду, которой не было уже у нас с Роном, ведь мы знали, что Гарри отправился в лес, чтобы принять смерть. Хотя, возможно, вскоре мы все отправимся на небеса…        Все закончилось неожиданно, пожиратели просто отошли, покинули замок и оказались во дворе, куда направились и мы, онемев от ужаса и боли. Здесь были все Пожиратели во главе с Темным Лордом, а рядом с ним стоял Хагрид, удерживающий мертвое тело Гарри. Тогда все надежды умерли, разрушились, лопнули, как мыльный пузырь – ненадежный и глупый, смешной в своей простоте. Тогда мутными от слез глазами я смотрела на подручных Лорда и видела сгорбленную фигуру Люциуса, что смотрел на меня, обжигая взглядом с головы до ног. Его жена стояла рядом с ним и вглядывалась в толпу учеников, пытаясь отыскать своего сына, и я знала, в Люциусе было то же желание. Я посмотрела прямо ему в глаза и коротко улыбнулась, коснувшись дрожащими и онемевшими пальцами своих волос, намекая на заколку, произнося это словно одними губами…        Остальное я осознавала, как в тумане, машинально отстреливаясь от напавших на нас Пожирателей, обезумевших от осознания того, что Гарри Поттер смог выжить после схватки с Волан-де-Мортом во второй раз. Тогда во всех вскипела надежда и жажда жить, в то время, как внутри меня уже ничего не осталось. В какие-то моменты у меня даже появлялось желание опустить палочку, но я сдерживала себя, сообщая, что непременно должна выжить! И я выжила, став героиней войны, унесшей ее след в своем сердце… 19 лет спустя        Второе мая тысяча девятсот девяносто восьмого года – эта дата вошла в историю, как один из самых страшных дней в истории Магической Британии; эта дата стала своеобразным днем памяти. Мы все с болью слушали имена погибших пятидесяти шести волшебников в этой страшной битве, поскольку от каждого перечисленного в нем имени сжималось сердце. • Колин Криви • Римус Люпин • Нимфодора Тонкс • Фред Уизли • Северус Снегг • Лаванда Браун…       Я знала всех этих людей, виделась с ними, почти со всеми сидела в большом зале, а с некоторыми была близка. Здесь были мои одноклассники и учителя, мои друзья… И наверное, я должна была чувствовать себя предательницей, тварью, последней дрянью, когда вставала на защиту семьи Малфоев во время громких дел в Министерстве, но ничего такого не было. Я просто знала, что поступаю правильно, знала, что так должно быть, что я сдержусь и не сдамся, пока они все не получат свободу. И меня поддержали. Тогда на мою сторону встал Гарри, что помнил об услуге Миссис Малфой, но Рон тогда принял другую сторону, не сумев простить смерть Лаванды, пусть она пала и не от их руки… Но дела были выиграны только наполовину, из-за чего Люциуса отправили в Азкабан, а Нарцисса и Драко отделались малой кровью, а вернее небольшими, по меркам состояния Малфоев, суммами, которые они должны были выплатить, на что они согласились, чем закрыли двухгодовой судебный процесс над их делом… и моим отношениям с Малфоем младшим, получившим наказание сроком в пять лет…       И вот сейчас, спустя семнадцать лет, я стояла на пыльном и грязном вокзале, задымленном из-за паровозного пара, и смотрела на него, чувствуя, как обливается кровью мое сердце, хотя, возможно, это скорее была не кровь, а таявший лед, что столько лет покрывал мое замерзшее сердце… Он был здесь вместе с совсем уже повзрослевшим Драко, что теперь был точной копией отца, его красивой женой Асторией, что сейчас прижимала к себе своего сына Скорпиуса. Не хватало только Нарциссы. Какой бы не была моя ревность по отношению к этой женщине, я все же восхищалась ею, восхищалась ее стойкостью, нежностью и статью, восхищалась тем, чего не было у меня; и мне было грустно узнать из газет о ее смерти, что связывали с трудностями, что им пришлось пережить. Но даже тогда они не сломались, эти чертовы Малфои смогли выстоять, сохранив все свое достоинство…        Люциус заметил мой взгляд и приподнял голову, переводя свой взгляд с внука на меня, стоящую на платформе в окружении Гарри, Джинни и их детей, Рона, его жены Джесс и их дочери Чарли. Но вот только я была одна. Нет, не потому, что не смогла найти себе мужа, наоборот, недавно приехавший из Болгарии Виктор после нескольких встреч сделал мне предложение, о чем уже знает весь Лондон, но я пока не дала ему ответа да и не думала, что смогу его дать. Все это служило плодом для множества сплетен и глупых статей Скиттер, которая придумывала для меня тысячи причин, связывая мое одиночество с моей безответной любовью к Рону или Гарри, с тайными любовными отношениями с мертвым преподавателем зельеварения и прочей ерундой, что не могло быть правдой. Моя причина сейчас медленно обходила своего сына, внука и невестку, не спуская с меня глаз, направляясь к темному и безлюдному месту вокзала. И я последовала за ним, просто плюнув на все…        Он ждал меня, стоя в тени, сверля глазами, которых мне так не хватало. Я скользнула взглядом по его лицу и, подойдя поближе, коснулась пальцами щеки, оглаживая скулу. Ему было уже шестьдесят три, но что этот возраст для волшебника? Это лишь рассвет жизни, но война оставила и на нем свой отпечаток.        — Ты постарел, – тихо сказала я, изогнув губы в улыбке. Нет, Люциус не стал сутулым, не поправился, его все еще прекрасную фигуру не скрывал костюм, волосы были все также в безупречном состоянии, в отличии от моих, но на чистом лице у глаз пролегли более глубокие морщинки, складка у губ стала чуть более явной, в черных бровях появились серебряные нити. Но особенно меня поразили его глаза. Когда-то совершенно зеркальная сталь, скрывающая все, выдавала в нем старика, прожившего тяжелую и долгую жизнь. Наверное, этот след был в глазах всех нас, но в его он был виден более отчетливо.        — Время не щадит никого, мисс Грейнджер, – сухо сказал он. – Или вас уже можно поздравить и обратиться как к миссис Крам? – осведомился он, на что я тут же попыталась опустить руку, но он перехватил ее и снова прижал к своей щеке.        — Не говори мне об этом, – мое дыхание участилось из-за готовых вырваться слез. – Ты все знаешь, Люциус, ты знаешь, я тебе писала… — сдавленно заговорила я, вспоминая тысячи писем в Азкабан. — Я не читал письма, – тихо сказал он. – Они все еще лежат в ящике моего стола. Ни одно из них не открыто. – его пальцы на секунду сжали мои. Казалось, ему было все равно, если нас кто-то увидит, да и мне тоже. Новость о том, что он даже не читал мои письма не была для меня неожиданной. Зачем ему вообще нужно было это делать? Зачем? Ему не нужно, чтобы связь со мной всплыла, пусть она и в какой-то степени могла показать его отношениям к магглорожденным.        — Люциус, – тихо позвала я его, не понимая, что была готова сказать этому волшебнику, лишь чувствовала в этом необходимость.        — Зачем тебе все это? – спросил он, сжимая мою руку в своих руках. – Я уже не так уважаем в обществе Британии, некоторые дома для меня вообще закрыты, состояние вот-вот перейдет Драко, а я сам могу в любой момент обратиться в прах, несмотря на то, что для волшебников я еще не старик, но все же. У тебя скоро будет семья! Ты выйдешь замуж за того чертова парня Крама! – Последние слова он произнес то ли со злостью, то ли с болью, но я не могла ничего разобрать тогда. Я понимала, что теряю его, теряю ту связующую нас ниточку.        — Ты мне нужен! Просто нужен! – я говорила тихо, но понимала, что он меня слышит. – Я люблю тебя, — совсем тихо, обреченно, но после этого признания мне стало намного легче. Я понимала, что все может закончиться. Понимала, что прямо сейчас я легко могу опуститься перед ним на колени и умолять не бросать меня, умолять остаться со мной, наплевав на все условности, но я сдержалась, чувству, как в глазах скапливаются слезы.        К его глазам на секунду вернулся прежний блеск, заставивший меня вздрогнуть. Он медленно поднес мою руку к своему лицу и коснулся губами запястья, как делал раньше, втянул носом аромат моих духов и снова посмотрел мне в глаза.        — Прощайте, мисс Грейнджер, – тихо сказал он, на что я улыбнулась, но невесело. — Вы сами напомнили, что скоро я стану миссис Крам. — Но только не для меня, – простой ответ, и простое прощание. Все это конец когда-то неоконченной истории, хранившей таинство развязки долгие семнадцать лет. Простое и довольно предсказуемое окончание старой сказки со сложным началом. То место, где мы поставили жирную точку, хотя мне хотелось сломать все стереотипы и поставить простую запятую…