О блёстках и проколах

Ваня не понимает в чём дело, но знает одно: Евстигнеев едет кукухой. У него появилась какая-то мания постоянно кусать его, Светло, за ухо. Честно слово, оно скоро отвалится. Стоит только-только засосу зажить, как Рудбой опять оставляет его. Причём не обязательно это происходит во время секса. Два дня назад они возвращались домой на машине, и, пока горел красный цвет светофора, Ваня наклонился к Светло и укусил его, за что тут же получил подзатыльник.   Эти утренние размышления лениво вертятся в голове. Светло проснулся раньше, и поэтому сейчас настойчиво пинает лежащего рядом Рудбоя в бок, но тот лишь морщит нос и прячется под одеяло. Ваня фыркает и стаскивает одеяло с него, садясь Евстигнееву на спину.   — Вань, уйди.   — Нет, — Светло ухмыляется и целует выступающие позвонки, от чего Рудбой ведёт плечами и шумно дышит в подушку. Он стонет в подушку, выдыхает «блять» и пытается сбросить Светло. Тот смеётся и громко охает, когда Ваня под ним делает рывок и опрокидывает его. Евстигнеев нависает над ним, у него закрыты глаза и руки расставлены с двух сторон от головы Вани. На лице след от подушки, а волосы похожи на гнездо.   — Ну и почему ты такой? — сонно произносит Ваня и падает на партнёра сверху, утыкаясь носом ему в шею. Светло лишь ржёт, и тут Рудбой опять лезет кусаться.   — Дядь! Ты заебал, — Фаллен возмущается и отворачивает голову, закрыв глаза и недовольно пыхтя. Пытается вырваться, но Евстигнеев крепко держит его за бок, не давая сдвинуться с места. Он шепчет «успокойся» и маленькими поцелуями касается шеи. Ваня под ним тихонько стонет и чуть дрожит.   — Чем тебе так моя шея приглянулась? — Ванечка запрокидывает голову и запускает пальцы в волосы Евстигнеева. Тот хмыкает, но отстраняется и серьезно смотрит на него. — И зачем ты кусаешь мое ухо? Оно скоро отвалится, прекращай.   — Я хочу, чтобы ты проколол ухо, — отвечает Рудбой и улыбается. Садится партнёру на бёдра и ласково ведёт ладонью по его груди и плечам. Костяшками пальцев касается линии челюсти и мочки уха. Светло льнёт к его рукам и жмурится, а на щеках выступает слабый румянец.   — Зачем? Тебе своих проколов недостаточно?   — Тебе пойдёт. Ты очень красивый, — Евстигнеев наклоняется, целует Ваню в лоб и встаёт с постели, потягиваясь. — Если ты не против, можно сегодня проколоть.   — Дай мне подумать, ладно? — Ванька садится на кровати, трёт лицо руками. Предложение Евстигнеева странное, но заманчивое. Возможно, стоит и согласиться, однако мотивы Рудбоя всё ещё непонятны. Он и так две недели назад притащился с пакетом, полным всякой косметической ерунды. Светло честно старался не лезть туда, а когда попытался, то Ваня надавал ему по рукам и сказал, что ещё рано. Фаллен тут же надулся и не разговаривал с ним до вечера, но после ведёрка мороженного оттаял.   Ваня мотает головой, отгоняя эти мысли, и плетётся за партнером на кухню. После того, как Слава с Сашей съехались, квартира опустела, и сейчас Светло даже одиноко одному. Нет, конечно, Рудбоя он видит почти каждый день, но это не то. Они вместе два месяца или, может, чуть больше, Ванька честно не считал, поэтому вопрос о том, чтобы съехаться поднимать ещё рано, хотя Светло хотел бы, чтобы они жили вместе.   Евстигнеев варит ему какао и жарит оладушки на завтрак, а Ванечка лезет ему под руку и мешается, за что получает лопаткой по лбу и демонстративно дует губы. Рудбой смеётся и целует его так, что мысли о завтраке тут же улетучиваются.   Во время еды они переговариваются о планах на сегодня, и вопрос о проколе так и остаётся нерешённым. Светло думает об этом теперь каждую секунду, и ему кажется, он пожалеет о принятом решении, но после завтрака отвечает партнёру согласием.   — Ладно. Давай проколем. Но только одно, — Евстигнеев с радостной улыбкой подхватывает его на руки и целует, называя его самым красивым и лучшим. Ваня смущается, смеётся, пытаясь оторвать его от себя. Выходит не очень, да особо и не хочется это делать.   Евстигнеев не любит ждать, поэтому прокалывать Ванечке ухо они едут сразу же. Светло пытается оттянуть момент, собираясь намеренно долго, но Рудбой, псина этакая, сразу всё чует и понимает, поэтому сам одевает его и собирает его шмотки. Пока они едут в машине к студии, у Вани потеют ладошки, в то время как Евстигнеев скалится и выглядит до неприличия довольным и счастливым. Светло смутно догадывается, зачем Рудбою это всё и невольно вспоминает об Охре, который в последние пару дней ведёт себя очень тихо. Они не обсуждают это, но оба знают, что что-то внутри у Евстигнеева всё же есть.   Охра же просто знает, что они любят друг друга.   — Готов? — спрашивает Ваня, пока они курят у входа. Светло облокачивается на кирпичную стену и выкидывает не докуренную сигарету. — Нет. Он слышит, как Евстигнеев вздыхает, а потом кладёт руки ему на щёки и поглаживает их, да смотрит в глаза так нежно и с такой любовью! Он наклоняется и целует его. Ванечка тут же обвивает руки вокруг его шеи и притягивает ближе, углубляя поцелуй и закрывая глаза. Рудбой прижимает его к стене и касается талии, спускаясь поцелуями с губ на маленький открытый кусочек шеи. — Ты такой прекрасный, Вань, — шепчет он. — Но если не хочешь или сильно боишься, мы не будем, — Светло тут же мотает головой. — Нет. Все нормально. Пошли, — он улыбается и снова тянется за поцелуем. Когда мастер протирает серьгу и его ухо спиртом, Ванечка держит партнера за руку так крепко, что Рудбой морщится, но все равно ободряюще улыбается ему. В момент прокола Светло впивается ногтями в ладонь Вани и ойкает. Мастер лишь смеётся с них, а потом вставляет серьгу и подносит зеркало. — Блять, — выдыхает Евстигнеев, смотря на покрасневшее ушко Вани, в котором блестит серебряное колечко. Он сглатывает, и по его взгляду Светло понимает, что через несколько дней его что-то ждёт, и смотрит на себя в зеркало. Он не очень понимает, что именно нашёл в этом Рудбой, но выглядит красиво. Они расплачиваются, и ушко Вани красное до самого дома. Евстигнеев постоянно смотрит на него и улыбается, и улыбка у него ой какая нехорошая.

***

Прокол заживает спустя три дня: вытаскивать серьгу не больно, корочка уже отпала, и ухо совсем не болит. Светло нравится, он показывает ухо всем своим кентам, и они даже надираются в честь этого. Больше всех рад почему-то Слава, который переглядывался в тот вечер с Евстигнеевым и даже о чём-то с ним секретничал на балконе. Фаллен пытался подслушать, но его вежливо попросили съебать. Через неделю после прокола Рудбой выгоняет партнёра из дома, даёт денег и просит купить вина, пока он кое-что подготовит. Светло жалуется, что сюрпризы готовят не так, но Ваня лишь смеётся и целует его в лоб, говоря, что ему понравится. Когда Ванечка возвращается в квартиру, у него с порога забирают бутылки и отправляют в ванную. — Ты должен быть чистым, — важно заявляет Евстигнеев, и Ваня вертит пальцем у виска, мол, совсем с ума дядя сошёл - кукуха помахала ручкой и уехала. Но он покорно идёт в душ и даже чистит зубы, надевает чистое белье и, не утруждая себя какой-либо ещё одеждой, топает на кухню, подхватив мурлыкающего Гришу по дороге. На кухне приглушен свет, в вазе на столе чертова роза, а полностью одетый Рудбой ухмыляется, облокачиваясь на кухонную стойку. У него в руках фотоаппарат, а рядом стоит тот самый пакет, в который Ванечке не разрешили заглядывать. — Дядь, это че такое? — Светло медленно подходит к нему, останавливаясь совсем рядом и поднимая подбородок. Евстигнеев усмехается и сжимает его плечо. — Что ты задумал блин? И серьезно, дядь? Цветы? — он смеётся, в ответ получая лишь улыбку. Ваня скользит взглядом по его фигуре, притягивает за резинку трусов ближе к себе и кусает его в шею. У Ванечки дыхание сразу перехватывает, и он весь льнет к партнеру, пытаясь продлить прикосновение. — Все будет, Ванечка. Не спеши, — ласково тянет Евстигнеев, короткими поцелуями покрывая шею и ухо, но не касаясь серьги, которая так и манит его. Он умеет распределять удовольствие равномерно, поэтому это он оставит на сладкое. — Вина? — он отстраняется и кивает на бокалы на столе. У Светло мутный взгляд и без всякого алкоголя, но он принимает предложение и садится на один из стульев. Тянет руку к одному из бокалов и слышит щелчок. — Ты опять? — возмущается он, а потом вспоминает. — Так. Это как-то связано с фотосессией Локи? — он щурится, когда Евстигнеев растягивает губы в ухмылке, потому что тот обещал его поснимать, но с того момента прошло уже две недели. Видимо, фотосессия у него будет сейчас, и содержимое пакета с этим связано. Ваня кидает на него взгляд, а потом вздыхает и берет бокал в руки. — Ну и как мне встать? Евстигнеев тут же подлетает к нему и опускается рядом с ним на колени, предварительно отложив камеру. Он касается его ступней, ведёт ладонями по коже до бёдер и разводит его ноги в сторону. Кладёт его руку на спинку стула, сгибая в локте, и поворачивает лицо Вани к окну. — Ты красивый, — шепчет он, быстро коснувшись его оголенной груди губами. Светло смущается и хватает свой бокал. Делает глоток как раз в тот момент, когда Ваня целует его колено. С его губ срывается стон, потому что колени — его чувствительная зона, и Евстигнеев знает об этом. Он отстраняется, берёт камеру и делает несколько снимков. Светло покорно позирует, поворачивает голову, подносит бокал к губам. Откидывает голову и кладёт руку себе на живот, слыша, как сглатывает Рудбой. Они пьют вино в тишине, прерываемой только щелчком затвора и их тяжёлым дыханием. Они часто целуются, и губы у них красные-красные. Светло пьёт больше и пьянеет быстрее, поэтому когда Евстигнеев тянет его с кухни, вина остаётся совсем немного, а у самого Вани легкость в голове и развязная улыбка. — Иди к себе и ложись в постель, — просит он, и Светло исполняет, потому что он уже сам хочет большего и знает, что получит это, но если Ваня затеял игру, то надо принять её правила. Но сначала он относит Гришу в другую комнату, извиняясь перед ним и говоря, что взрослым надо побыть одним. Кот недовольно коротко мяукает, но соглашается и устраивается на бывшей Славкиной постели. Светло чешет его за ухом, называет хорошим мальчиком и признаётся ему в любви. В своей комнате он сразу замечает неоновые лампы, свет которых мягко ползёт по стенам, и улыбается. — Чертов Рудбой, — бормочет он себе под нос, но ложится на свой диван и раскидывает руки в стороны. Он знает, зачем они пили: ему так легче расслабиться, а это значит, что Ваня приготовил что-то особенное. Евстигнеев возвращается через несколько минут с камерой и тем самым пакетом в руках. Но уже без одежды. Светло улыбается ему и что-то бессвязно шепчет, когда Ваня садится ему на бёдра и начинает целовать. — Тебе понравится, — уверяет он и достаёт из пакета какую-то бутылочку. — Ляг ровно и не двигайся. Ванечке кажется мир сходит с ума, потому что в данный момент времени Иван Евстигнеев, он же бэк-мс Оксимирона, размазывает у него на щеках хайлайтер. Но настоящим абсурдом кажется то, что Ванечка совершенно не против. Он начинает стонать, когда Рудбой начинает наносить блёстки на его грудь, шею и плечи. Он выгибается навстречу родным рукам и сжимает под собой простыни. Евстигнеев же смотрит с улыбкой, а во взгляде самая настоящая похоть и жажда. Он выливает на него содержимое всех баночек, бутылочек и пакетиков, и теперь они оба сверкают как новогодние ёлки, но им плевать. Евстигнееву стоит больших сил сдерживаться, чтобы не начать трахать Ванечку прямо сейчас. Он берет в руки камеру и вновь начинает командовать, укладывая партнера так, чтобы можно было охватить всю его красоту. Он делает снимки его голой блестящей груди, плеч, ушка с серьгой, захватывая в кадр красные от вина губы. Фотографирует сбоку, сверху, в профиль. Вертит Ванечкой как хочет. — Блять, да убери ты уже свою камеру, дядь, — просит Светло, когда Ваня случайно касается его паха, пытаясь подвинуть его. — Убери. Потом. Я хочу тебя, — молит он и стаскивает с себя белье. Евстигнеев посылает всё к черту и откладывает аппаратуру на самый дальний край стола. Он тут же снимает остатки одежды и вновь усаживается Ване на бёдра. Тот снова стонет, запрокинув голову, и Рудбой наконец-то осуществляет желаемое. Ваня ведёт носом по его шее, а потом прихватывает ушко губами, оттягивая его. Кожа у Ваньки горячая, соленая, а металлическое колечко приятно холодит, и Евстигнеева трясёт от этого контраста. Он лезет целоваться, и поцелуи грубые, кусачие, а голос у Светло хриплый, дрожащий, потому что хнычет от каждого прикосновения. Евстигнеев спускается поцелуями по груди, животу, кусает кожу вокруг пупка и нарочно не касается члена. Ванечка же ругается матом и умоляет, уже сам не зная о чем. Рудбой оставляет поцелуи на его ногах, целует колени, одной рукой шаря в поисках смазки и презервативов. — Блять, блять, блять, — где-то сверху шепчет Светло, когда Ваня, поглаживая его ноги, берёт его член в рот. Фаллен в душе не ебёт, где он научился так делать минет, но ему сносит крышу. Сосёт Евстигнеев хорошо: насаживается ртом почти сразу на весь член, двигает головой и сглатывает, посылая вибрации горлом. Незаметно для Светло выдавливает смазку себе на пальцы и быстро растягивает его. Ванечка запускает пальцы ему в волосы и тянет ближе. Он хочет всего и сразу, ему необходим этот чертов Евстигнеев внутри него, о чем он незамедлительно сообщает. Ему, блять, это нужно. Блёсток так много, что у Вани блестит рот, и даже, кажется, в нос что-то попало. Он раскатывает презерватив по члену и медленно входит внутрь дрожащего Ванечки, одновременно целуя его плечи. Светло стонет, выгибается и теряется в себе. Для него перестаёт существовать хоть что-то, кроме нависающего над ним Евстигнеева. Тот наклоняется и, сделав первый толчок, кусает Ванечку за сосок. — Твою мать, — шипит он под ним, и Ваня лишь ухмыляется и повторяет это действие. Евстигнеев двигается быстро, размашисто, и Светло задыхается. Вертит головой из стороны в сторону, и серьга приковывает к себе взгляд. На их телах блестки и неоновые блики от ламп, и Ваня уверен, что видеозапись, которую он включил, получится красивой. Никому он это, конечно, не покажет, кроме Светло, но это будет горячо. — Быстрее, дядь, — молит Ваня и обхватывает его шею руками, насаживаясь на член сильнее. Его стоны — услада для ушей, и Евстигнеев выполняет его просьбу. Он не был самонадеянным, но знал, что сегодня его мальчик кончит без рук. Ванечка выгибает спину и почти что кричит, когда кончает, чувствуя, как Охра впился зубами в мочку уха. Рудбой делает ещё несколько толчков, слушая всхлипы Светло, после чего выходит из него. Тот призывно запрокидывает голову и приоткрывает рот. Евстигнеев стаскивает презерватив и становится на колени возле головы Вани. Ему хватает нескольких движений руки, чтобы кончить. Его сперма выплескивается прямо на красные губы и блестящие щёки Вани, а он лишь облизывает рот и улыбается. Евстигнеев встаёт с него и садится рядом. Он нежно обводит Ванькин подбородок, заправляет волосы за ушко и вновь целует его, перекатывая сережку на языке. Ванечка не может даже говорить от усталости и счастья, он пытается отдышаться и льнёт к ласкающим рукам. — Мы все в ебучем хайлайтере, дядь, — ворчит Ваня. — Но мне понравилось, — он улыбается, и Евстигнеев целует эту улыбку. Блёсток так много, что они потом неделю будет вычищать их отовсюду. Но сейчас им обоим плевать, тем более когда Ванечке мало и он хочет снова. А Евстигнеев не умеет отказывать тем, кого любит. Особенно если на них литры хайлатера и в ушах соблазнительно блестит серьга.