***
Эта тишина всегда успокаивала, когда кто-либо ожидал поддержки хоть бы от бомжа или постороннего для него человека, но вот только ночь была спутницей в таких делах: она давала человеку рассказать секрет и вместе с ней поплакать, дабы та выслушала и успокоила, отпустила бы все эти сказанные слова на ветер и открывшемуся ей незнакомцу стало бы легче, спокойнее. Так делал и Салли. Он выходил на одинокую площадку перед домом, садился на жёсткую от ботинок траву и делился с ночными грёзами секретами и мечтами, радостью и грустью, прошедшим днём и тяжестью, что легла на его плечи тяжёлым камнем. И в эту ночь он пришёл не один. Зима – прекрасное время года. Лёгкие пушистые и тяжёлые снежинки рывками падают на землю, еле-еле покрывая её, а через время она становится белым покрывалом. Ветер уколом попадает в лицо, заставляя глаза зажмурится, а руки засунуть в тёплые карманы куртки или шубы. — Хей, Ларри, не отставай! — особенно прекрасна зима ночью, когда даже без луны снег блестит какой-то не позволенной обычным людям драгоценностью. — Да иду я, иду… — ворчал в ответ мальчишка, попутно пытаясь обойти сугробы, что намела очередная утренняя вьюга. — Ну почему они до сих пор не очистили тропинки и дороги? Голубоволосый лишь залился звонким смехом, прыгая от радости, когда заметил светлые звёзды на небе. — Так зачем ты привёл меня сюда? — выдохнул Джонсон, приближаясь к застывшему другу. — Правда звёзды сегодня прекрасны как всегда? — будто бы пропустив слова мимо ушей, ответил молодой Фишер. — Ты не ответил на мой вопрос. — У тебя бывали проблемы или различные счастливые моменты, когда ты не мог поделиться ими с друзьями? — Ну теперь-то я могу поделиться с тобой, — Ларри вздохнул и опустился на землю, при этом вслушиваясь в скрип снега. — Это не ответ, но разве ты не хочешь поделиться этим с вон теми добрыми друзьями? — Салли не соизволил повернуться к своему спутнику, продолжая рассматривать тусклое свечение от далёких звёздочек. — Нет, не хочу. Я хочу делиться только с тобой, — холодное дыхание Джонсона опалило шею, а затем мягкие волосы Салливана. Парень снова залился смехом, только вот нежным и тихим. — Я тоже люблю тебя, Ларри Джонсон.***
— Вот я и дома. Бледные кисти рук взялись за ручку двери новой квартиры, что благополучно досталась от отца, который дождался освобождения своего сына: он до сих пор винил того в убийстве, что случилось пять лет назад, и не хотел видеть того в своей квартире. Он съехал с Апартаментов Эддисона после мрачного прошлого того дома и убийства человека его сыном. Сумка давно полетела и лежала около комода, а тушка довольно молодого мужчины прыгнула на не такую уж мягкую постель. — Я устал. Ужасно устал от всего, — Сал перевернулся на спину, вспоминая, как его давняя и первая любовь кидала на него обвинения в суде и косые, ненавистные взгляды. Рука того потянулась к новому телефону, а глаза под потрёпанным протезом достигли своей цели – 14:32. Самому себе кивнув, мужчина посчитал важным делом навестить старых друзей даже не видя их в лицо: просто поприветствовать и показать, а-ля "Я жив-здоров, хей!". Бервет Стрит, 15:21.***
— Ты готов? — твёрдый и обеспокоенный взгляд Джонсона всегда заставлял Салли стать уверенней, забыть свои страхи. — Готов! Раздался щелчок и первая преграда их любви исчезла, да вот только осталась вторая. — Ты уверен? — снова этот голос с вопросительной интонацией и неуверенный взгляд его карих, как тёмный шоколад, глаз. — Ты думаешь, я с тобой в шутки играю? — укоризненный и осуждающий намёк заставил длинноволосого парня наконец разрушить вторую стену защиты. Протез полетел прямо на колени его носителя, открывая вид на все те маленькие и большие, ровные и не очень, но всё же шрамы и неаккуратные рубцы. — Это и является уродством, чувак? — такого Салливан точно не ожидал. Ну, точнее такого вопроса. — Д-да… — смог выдавить подросток, прежде чем дрогнуть взглядом: не выдержал. — Если ты так считаешь, то ты глупец, чел, — голубоглазый поднял дрожащие глаза на спокойное лицо своего возлюбленного. Фишера всегда пугало его хладнокровие. Просто пугало. И ничего больше.***
— Хей, хей, хей, есть кто? — дрожащий хриплый голос Сала раздался по скрипучим коридорам. — А здесь ничего так и не изменилось. За исключением ощущения того, что это и домом то назвать нельзя. Хотя подождите-ка, это же и есть заброшенное жилище, — парень всегда удивлялся, когда чувствовал волнение и начинал бредить или постоянно говорить и говорить. — Ларри, Лиза, Генри, Пых, Тодд? — тишина. — Эшли, Меган, мистер Эддисон, мисс Сандерсон? — снова молчание. — Папа, папа, мистер Салли пришёл! — и всегда жизнерадостная и глупая девочка с пурпурными волосами бежала к старому другу, который узнавал в ней маленькую Меган, к счастью для него продолжавшую носить свой белый крестик. — Не уж то мальчик Фишер пришёл поприветствовать своих друзей? — этот мягкий и мелодичный голос он узнает из тысячи – Лиза. Лиза Джонсон. — Салли Фишер! — погибшая тётя Сандерсон. — А мы тебя ждали! Очень-очень, правда папа? — эта малышка всегда пугала протезника, когда вела себя будто бы ничего не случилось, и она до сих пор жива: стоит жива-здорова. — Салли?***
— Как ты это пьёшь? — крепкий чай отдавался горьким привкусом, когда его отчаянно пытались накрыть другой жидкостью. — А мне нравится!.. — Ларри спокойно наклонился, не переставая сидеть на пятой точке и смотреть на заснеженную землю в домике на дереве, укутавшись в тёплый серый плед и попивая горячий чёрный чай. — Скажу тебе сразу: зелёный чай лучше! — произнёс Фишер младший, с отвращением ставя кружку на гнилые доски. — Уверен, Салли-Кромсали? —хмыкнул кареглазый, начиная мотать ногами. — Увере.. — его холодные и потрескавшиеся губы почувствовали касание всегда тёплых губ Ларри, хоть это и было всего лишь секунду. — А чай с моих губ вкусней? — Безусловно, дурак!***
— Ларри? — Фишер наконец соизволил повернуться полу-боком к возлюбленному, заглядывая в посеревшие карие глаза, не смея сказать больше ни слова. — Ты вернулся, пришёл, вышел из тюряги! — пытался подобрать много глаголов Джонсон, медленно шагая к тому. Сквозь его футболку можно было различить забитие досками и гвоздями окна, замшелую дверь и потёртую ручку дверцы. — И ты.. Жив. — Жив-здоров, как видишь! — уверенней выпалил Сал, улыбаясь под своим мерзким протезом. — А ты, как я вижу, даже после смерти не изменился. За исключением прозрачности тела, — усмехнулся Фишер, наклоняя голову на бок. Парень напротив голубоволосого лишь хмыкнул и удовлетворённо прикрыл глаза, радуясь за друга, ведь тот жив в отличие от него. Тоже не выдержал. Его тут же обхватили крепкие руки, пусть он и призрак. — Я люблю тебя, Ларри-Схерали. Ларри Джонсон, — в футболку прошептал носитель протеза, заменившего ему лицо. — А я люблю тебя, Салли-Кромсали, — того тоже обхватили тощие и бледные руки, а губы попутно чмокнули в лоб. — Салливан Фишер.