Эдинбургский поцелуй

Марк Рентон помнит это как сейчас. Несносно яркие кислотно-неоновые огни клуба, отражающиеся от стен. Вот он стоит у двери толчка и ждет своего друга с гостинцами, привезенными из-за границы чужеземным барыгой. Чего он там копается? Решил сожрать все в одну физиономию? Если через три минуты не вернется, Марк начистит, чисто по-дружески, его смазливую хитрую морду. И музыка в этом клубе мерзкая, которую хочется выковырять из ушей пальцем как серную пробку. Рентон смотрит на танцпол, заполненный преимущественно мужиками, почти не слыша свои мысли из-за громкой музыки. Мда, а цыпы совсем обленились, в этот замечательный субботний вечер им лень поднять свои смазанные автозагаром задницы и притащить сюда. — Ауч! Ебаный мудак! — Рентон, шипя, потирает ушибленное внезапно открывшейся сортирной дверью плечо. Саймон наконец покинул толчок. Довольный и сияющий. — Чего так долго? — Марку хочется стереть с лица эту дурацкую ухмылку рукой, чтобы та осталась в его ладони и ее можно было положить в карман и носить с собой, используя при нужном случае. — Все круто, отличный оказался чувак, несмотря на то, что девушкам Бонда он предпочтет самого Бонда. Марк не мог поверить своим ушам. Что Саймон, блядь, несет. — Блин, конечно Бонд крутой, кто в здравом уме его бы не предпочел? У старины Джеймса так много девушек, только и успевай запоминать. Мэри, Шелли, Хуели… И все, вроде как разные, но индивидуальности никакой, а Бонд всегда по-разному крут. Саймон смерил его таким взглядом, которым смотрят на младенцев, которые изрыгнули наружу какую-то муть из желудка. Марк видел, что Элисон иногда смотрит так на своего бэбика, когда по его слюнявчику размазывается вытекающая из беззубого рта жижа. — Ну, так чего ты достал? — Этот торговец, он из Амстердама. Приехал сюда к брату. — говоря это, Саймон выудил что-то из кармана. — Черт! Эти шкафы идут сюда! Марк повернул голову и увидел, как к ним приближается охрана. Все время, пока они были здесь, Рентон ловил на себе их подозрительные взгляды. Неужели то, что они ширяются, теперь видно так явно, будто это татуировка на лбу? Саймон, протягивающий сжатую в кулак ладонь Ренту, быстро поднес ее ко рту и спрятал там ее содержимое. А вот то, что произошло дальше, Марку не могло привидеться даже во сне, ни в кошмаре, ни в эротическом. Саймон резко притянул к себе Марка, сократив комфортно-дружескую дистанцию между ними и, наклонив свое лицо так близко, что Рентону сначала показалось, что он собирается пробить его лоб своим, впился своими губами в его. У опешившего Рентона перехватило дыхание, по позвоночнику пробежало что-то вроде электрического заряда, а мозг замкнул, отключился как перегоревшая лампочка, неспособный решить какую команду и какой части тела послать. В отличие от сердца, которое пыталось капитулироваться из грудной клетки. Не слушающиеся руки схватились за край футболки Саймона. Его же ладони лежали на плечах Рентона, готовые то ли удерживать его, то ли оттолкнуть. Кайфоломов язык старательно пытался протолкнуться в рот Рента, на языке было что-то еще, что царапало его плотно сжатые зубы. Марк закрыл глаза и открыл рот шире, любопытство, или что-то еще взяло верх над его, вроде как, по умолчанию, гетеросексуальностью. Надо попробовать все, так? И это касается не только комфортной зоны наркотиков. Язык Саймона, длинный и с острым кончиком заполнил его ротовую полость. Теперь в ней тесно и жарко. Еще жарче, чем было после глотка тридцатилетнего солодового виски, так значилось на этикетке, украденного им и Саймоном из новенького супермаркета пару лет назад. Но пьянящее чувство точно такое же. Марку бьет в голову шальная мысль ответить на поцелуй и он принимается водить своим языком вокруг языка Саймона, извиваясь и соприкасаясь с ним и вдруг, что-то инородное, твердое, но становящееся все меньше, зажатое меж них, тает с каждой секундой, делая слюну горькой. Экстази. — неоновой вывеской загорается мысль в голове Марка. Его охватывает новая волна жара, от недостатка воздуха начинает кружиться голова, где-то на периферии маячат отвратительные биты, по странному совпадению попадающие в ритм сумасшедсше стучащего пульса в висках. Наркота растворялась, почти уже не мешая языкам слиться, в жаркой темноте рта Марка, в один язык. Рука Саймона скользит с плеча вверх, перемещаясь на шею, слегка сдавливая ее, будто готовая, в любой подходящий момент сжаться сильнее и задушить. Таблетка становилась все меньше, а Марку все это чертовски нравилось, хотя он и старательно гнал эту мысль из своего, то разгорающегося, то меркнущего сознания. Его руки уже не сжимали футболку Саймона, а лежали на его пояснице. Таблетка исчезла, а за ней и чужой язык. Во рту стало пусто и слишком просторно. Марк судорожно вздохнул и нехотя открыл глаза. Саймон стоял вполоборота к нему, со сложенными на груди руками. — Какие-то проблемы? — только сейчас Марк заметил стоящих рядом громил-охранников. Не стоило вот так прилюдно засасывать друг друга. В Шотландии за такое по головке не погладят, а, скорее, эту самую головку оторвут. Охранники оглядели их с ног до головы, выдав дежурно-вежливым тоном: — Все в порядке, сэр, желаю Вам и вашему другу хорошо повеселиться. Саймон, приподняв бровь, коротко кивнул. Как только их запаянные в пиджаки спины скрылись из виду, Саймон прошипел: — Пидоров тут жалуют больше, чем наркоманов. Пошли отсюда, меня от этого места блевать тянет. — и, не взглянув на него, пошел к выходу. У Марка с глаз будто спала пелена, он вдруг ясно увидел, что чуваки на танцполе танцуют друг с другом слишком близко, а немногочисленные женщины слишком крупные и смех у них басовитый. Рентон заспешил на улицу. Саймон поднес к лицу зажигалку и, сделав глубокую затяжку, почти выплюнул дым из легких, продержав его достаточное время, будто споласкивая им рот после того, что кончилось мгновение назад. — Ты же сделал это, чтобы они не начали обыскивать нас, так? Весь вечер они смотрели на нас как на маньяков, а сами закрывали глаза на полный клуб извращенцев-педрил. — Нет, Марк, просто вдруг очень захотелось тебя засосать! — съязвил Саймон. — Просто пошли домой и забудем об этом. — К тебе или ко мне? — съязвил в ответ Рентон. — Ты гребаный кусок дерьма, Рент-бой. — Саймон бросил окурок и вдавил его в землю. Расти, сигаретное дерево. — Меня, кстати, не вштырило. Саймон скривил лицо и Марк по-идиотски краснеет, догадавшись, что Саймон подумал не о таблетке. — Я о колесах. — быстро спохватился он. — Мы ведь практически сжевали одну на двоих, но перед этим я закинулся одной в толчке. — И? — И… вроде ничего. Но я был бы не прочь снова засосаться с кем-нибудь более лицеприятным. Хотя, погоди… кажется начинается… — Слушай, а чего он барыжит в гей — баре, может эти колеса делают тебя пидором? — Да пошел ты, Рент. Он приезжий, а достойных клубов, которые выглядят не так, будто тебе там всадят нож в печень вместо приветствия, раз-два и обчелся, вот он и приперся сюда. Слова просачивались сквозь мозг Марка, смысл их он не улавливал, а только смотрел по сторонам, вокруг Саймона, только не на него самого. Он устало и нетерпеливо вздохнул: — Если бы я не сделал этого, нас бы принялись обыскивать и нашли целый пакет колес. — А где они? Саймон, ухмыльнувшись, ухватился за ширинку. — Чудесно, — закатил глаза Марк. — теперь, не только женская часть населения Эдинбурга прошла между ног Кайфолома, но и немалая часть наркотиков. Улыбка померкла на лице Саймона. Ренту почудилось, что тот его сейчас ударит, что было бы неплохо, учитывая никуда не исчезающее напряжение. Но тот смачно харкнул ему под ноги и, бросив что-то неразборчивое на прощание, зашагал прочь. Марк смотрел ему вслед. Он так и не почувствовал кайфа от таблетки, но зато, как он не старался избегать этой мысли, словил кайф от поцелуя с Кайфоломом. Теперь понятно, отчего у него так много девушек. Кажется, тот и вправду соревнуется с Бондом. Еще Марку слишком тесно в груди, когда он не дает мыслям возвращаться к этому инциденту, блокируя вспыхивающие в памяти детали. А еще, похоже, от всего случившегося у него стояк.