***
Он всё помнил. Он помнил, каково это - быть ярким, живым. И когда всё вокруг светилось отраженным солнечным светом и переливалось светом звёзд, освещающих дорогу. И жизнь вокруг неслась с бешеной скоростью, кипела и искрилась, подобно ему. Только теперь жизнь продолжает свой путь. Без него. Он смотрит на неё сквозь корку льда вокруг себя, непонятно как вдруг заключившего его внутри. И солнце кажется ему немного размытым, потому что лёд не везде прозрачный, а иногда на нём появляются трещины. Или просто поверхность этой ледяной оболочки вся состоит из волнистых переплетений и не даёт ему увидеть ничего вокруг. Весь мир расплывается перед глазами. Этот большой, интересный, волнующий и такой яркий мир ему недоступен. Он отчаянно хочет пошевелить скованным телом, но не может. Он забывает, как это делается. Забывает, потому что с каждым днём всё новые и новые ледяные капли падают на его прозрачный кокон и продолжают уплотнять стены вокруг него. Они изо льда. И он постоянно чувствует холод. Правда, иногда ему как будто бы кажется, что они становятся тоньше, и, возможно, он даже чувствует тепло на кончиках пальцев. Но это такое приятное ощущение, что от него так приятно закрываются глаза и он засыпает. А когда просыпается, ледяных капель вокруг него становится больше, и он снова не может пошевелить рукой, чтобы разбить свой саркофаг из замёрзшей воды или хотя бы пустить по нему трещину. Ему хочется окликнуть кого-нибудь. «Эй! Я здесь!» Но люди вокруг продолжают копошиться в собственных мыслях, даже не подозревая о том, как он мечтает выбраться из своих. Словно в немом театре, они мелькают перед ним, решая свои проблемы, проживая свои жизни. Они даже подходят к нему. Хлопают по плечу, обнимают, целуют. Рассказывают о чём-то или что-то спрашивают. И получают ответы. Ледяная оболочка всегда отвечает то, что они хотят услышать. Она всегда очень чётко и размеренно дозирует слова и эмоции, но ни один вопрос не остаётся без ответа. И окружающим этого достаточно. А он сам, живой, тёплый, по-прежнему так ярче яркого рыжеволосый с искрящимися жизнью глазами остаётся там, не в силах перебить, когда горстка замёрзшей воды, окружающая его, отвечает его сестре.***
Деревья продолжают мелькать за окном полицейской машины. Металлические наручники продолжают сковывать запястья. Но они не касаются кожи. Они касаются только льда. А он всё ещё внутри него. Он может многое. Всегда мог. Кажется, это говорил какой-то кудрявый парень. Наверное, он не хочет его подвести. Ярким пламенем он всё ещё горит здесь, под слоем ледяного дождя. И он выберется отсюда хотя бы потому, что невозможно ярко гореть подо льдом. А он точно помнит, что может. Йен Галлагер может гореть ярче.