Плевать!

      Хан Пибом совершенно не больна! Да, пару раз она ударялась головой, но это было в детстве, и в этом виноват несносный мальчишка Тэджун, что жил по соседству! Это он тогда с такой силой раскрутил карусель, что бедная Бомм-и почти улетела, ударяясь головой о железную ручку. Но все же она ведь закончила школу! Была десятая в рейтинге, а этот странный доктор знает, каково это?       — Знает, конечно, знает, — Ким Чонин провел ладонью по волосам, которые вновь разделились по пробору и упали на прежнее место. — Он врач, думала о том, сколько нужно сделать, чтобы выучиться на врача, м?       — Так я сошла сума?       Пибом оглядела кафетерий больницы со странным негодованием и… смирением? Многие тут ходили в больничной одежде в цветочек, что неимоверно раздражало. Бабули, дедули, орущие дети… очень много народу!       — Ты! Ты же тоже врач, так сделай что-нибудь!       Пибом схватила Чонина за руку и жалобно заглянула в глаза, не замечая, что почти уронила стаканчик с кофе с маленького круглого столика, который разделял девушку с другом.       — Я учил клиническую психологию только два первых курса, я в этом почти ничего не понимаю… и хватит мять мой халат!       Ким Чонин был хорошим другом. Он умный, добрый, красавчик к тому же…, а его неповторимое чувство стиля! Вы видели, как ему идут белоснежные рубашки? Когда одна из них на его загорелой коже, когда виднеются из-под закатанных рукавов выступающие от локтя вены, когда двигаются в воздухе его точеные запястья умелых рук. Этот мужчина-мечта является молодым и очень талантливым хирургом больницы «Хватык», он — будущее больницы, так сказать! И да, совершенно ни при чем тут тот факт, что заведующий отделения хирургии является его родным дядей. У них тут просто у всей семьи руки из того места растут, так что и Чонин судьбой обделен не оказался и пошел по стопам отца и дяди — одних из лучших хирургов Сеула, правда, отец его специализировался на пластической хирургии… о! Так вот еще один плюс в копилку идеальностей Ким Чонина. Его семья была достаточно богата.       Так что же, Хан Пибом уже давно должна была влюбиться в этого красавчика и прибрать его к рукам, ведь мужчина всегда хорошо к ней относился, и Пибом чувствовала это тепло.       Но.       Что-то пошло не так, и этой сказочной и идеальной истории, как бы не хотелось, не суждено было сбыться. Хан Пибом была подвержена ужасным обстоятельствам. К тому моменту, как девушка познакомилась с хирургом, ее сердце уже было поражено стрелами амура. Да так, что, казалось, орган истерзан в пух и прах, не оставляя на себе и капельки живого места.       А сердце, между прочим, Бомм-и имела большое, пылающее и прекрасное.       — Ну, хочешь, я познакомлю тебя со своим другом? — Чонин косился на подругу, которая бездумно ерзала на стуле, глупо откинув голову назад. — Только если ты приведешь себя в порядок…       Мужчина осмотрел это кудрявое чудо: казалось даже, будто в волосах Пибом живут птички, такой вот пушистой была девушка. И это очень странно и не пропорционально смотрелось, когда тело ее было маленьким и стройным. В первые дни знакомства Ким гадал, как такая короткая и узкая шея может таскать на себе огромную голову. Позже оказалось, что и голова у Пибом была маленькой, и только бесконечно густые волосы, закрутившиеся во множество кудряшек, делали ее невероятно больших размеров, но при этом было приятно щупать их, ведь казалось, будто бы тонешь в них… да, было очень мягко.       — Опять намек на мои волосы? Я не буду их выпрямлять.       Хан медленно подняла с виду тяжелую голову и скептически дернула бровью.       — Устраивает, что доктор О периодически называет тебя пуделем?       — Я устала терпеть эти его нападки, но что я могу? Он странный!       — Ты тоже странная.       — Но я не терроризирую людей вокруг себя!       Пибом вновь откинулась на стуле и принялась разглядывать проходящих мимо пациентов в потолке.       — Может, очки свои хоть разок снимешь?       — Нет.       У Пибом были красивые глаза, которые притягивали, так, собственно, Ким и клюнул на эту ужасную приманку, становясь другом для совершенно дикой девушки!       — А одежда, может, хотя бы одежда?       — Не-а…       Пибом только закатила глаза. Она уже видела, чего это стоит, ну, поход по торговым центрам в поисках чего-нибудь модного и отлично подходящего, когда ходила с Чонином выбирать ему пальто. Бедный тогда так переживал из-за предстоящей первой в его истории попойки хирургического отделения, что требовал помощь пусть и не продвинутого в этом деле друга.       У Чонина, как ни странно, не было огромного количества друзей, ибо в кругах его обитания царила меркантильность, а ему не нужны были вечные понты. Он хотел друга.       — Да ладно, чего тебе стоит? — Чонин попивал кофе, наслаждаясь перерывом и смешным лицом подруги… Но нужно было повернуть голову в сторону входа и найти там О Сехуна, который, заметив своего сонбэ и пациентку, направился в их сторону. — Пибом-а…       — Да ну нет же! — Девушка сделалась громче, не понимая, что не так с ее внешним видом. — Все равно скоро уеду отсюда домой, зачем напрягаться?       — Никуда ты отсюда не уедешь до полного выздоровления.       Ровный низкий голос заставил подтянуться и сесть нормально, резко поворачивая и поднимая голову на знакомый источник звука.       — Здравствуй, О Сехун.       Чонин с дружелюбной улыбкой встал со своего места и протянул руку мужчине. На самом деле этих двоих связывало больше, чем должно было, но ни один, ни другой не показывал этого лишний раз.       — Добрый день, Ким сонбэ.       Сехун пожал руку старшему и едва ли улыбнулся, тут же переводя взгляд на Пибом, которая думала, как смыться отсюда, нервно покусывая губы. От доктора, как обычно, веяло холодком.       — Чего это вы, у меня прием только в два часа?       Пибом чуть согнулась под давящим взглядом доктора, но попыталась остаться невозмутимой.       — А ты пришла за тридцать минут.       — Э-э… это уже не ваше дело!       Она лишь отвернулась в сторону и схватила свой стаканчик с кофе. Ей уже очень и очень не нравились ее битвы с доктором О. И она хотела уехать, но кто ее пустит, если противный О вновь накатает бумаженцию о ее нездоровье и принудит посещать больницу «Хватык» — и его кабинет в частности.       — Вставай, пуделек ты мой, раньше начнем — раньше закончим.       Пибом посмотрела на широкую протянутую ладонь возле своей головы и демонстративно резко и шумно встала на ноги, заставляя стул со скрипом отъехать назад.       — Ну, пойдемте.       Хан Пибом побрела за широкой спиной доктора О, пока Чонин оглядывал со стороны этих двоих. Вот бы маленькая Пибом поделилась своей громкостью и взрывным характером с большим тихоней и слишком неэмоциональным О Сехуном.       В кабинете номер сто двадцать один, расположенном на шестом этаже больницы, где находилось психиатрическое отделение, всегда вкусно пахло. Единственный ли это плюс? Нет. Тут еще кресло-трансформер очень удобное.       Но, на этом, пожалуй, и все. Остальное было очень обычным. Белые стены, такие же рамки больших окон. Кабинет, конечно же, заливался ярким дневным солнечным светом. А за окнами была весна.       Пибом смотрела на бредущих людей в разных пальто, с пестрыми зонтиками — ведь март. Дождь мог начаться в любой момент. И девушке вдруг резко захотелось под весенний дождик, на свежий воздух.       — Что? — поинтересовался доктор О. Он уже знал такое вот лицо. Знал, что, если вот так морщится нос и мечтательно улыбаются глаза за круглыми поблескивающими очками, значит, Хан Пибом чего-то очень и очень захотелось. И этот вопрос… мужчине нравится его задавать. И Хан (уже неудивительно) хорошо знала, что этот вопрос означал.       — Хочу попасть под весенний дождик! — переведя восторженный взгляд, наполненный идеей, на доктора, заявила девушка. — Сегодня же сделаю это.       — Нет.       — Что?       Пибом удивленно проследила за ускользающим в сторону взглядом.       — Ты… ты можешь заболеть, а лечить тебя еще и от кашля… нет уж, увольте!       Пибом лишь недовольно цокнула, вновь смотря в окно. Она уже привыкла, что доктор О обращается к ней неформально. Он давно уже не называет ее словом «пациент», но теперь все время повторяет ее имя. Раньше она пыталась возмутиться, но это все не имело никаких положительных результатов.       — Почему мне нельзя уехать, м? Я вам что, заложник, что ли?       — Вот вылечу тебя, и езжай на все четыре стороны.       Мужчина сглотнул.       — Но я не больна, не больна, понимаете?       О только молча уткнулся в листок и принялся выводить какие-то каракули, которые задом наперед нельзя было прочесть. Да и пофиг. Пибом никогда не интересовалась, чего это он там карябает в ее медицинской карточке. Девушка просто уже третий месяц сокрушалась над тем, что вообще решила обратиться в больницу, думая, что она сошла с ума. Но она очень даже здорова.       А с чего же начинается эта история?       Все просто. Будучи еще той сорвиголовой в старшей школе, Пибом выплескивала всю свою энергию на бег. Да, ноги ее пусть и не длинные, но быстро могли перебирать во время забега. Она даже выиграла одну олимпиаду среди старших школ, но это было еще на первом году обучения. Саму школу она закончила хорошо, но это не говорило о том, что она, как все ее одноклассники, пойдет в университет. Нет. Хан Пибом уехала в деревню. Да-да, девушка рванула к своей бабуле, начала выращивать мяту, кататься на лошадях среди почти нетронутых полей с рисом и рисовать манхву. При этом она стала уже достаточно известна среди интернет-любителей почитать такие вещи. И все бы ничего, но, когда Пибом стукнуло двадцать и она стала официально взрослым человеком, она вдруг написала одну приключенческую историю о парне… в которого вскоре влюбилась.       Вот и такое может случиться, если быть неосторожным и не волноваться за свою жизнь. Та-дам! И ты уже любишь того, кого не существует!       В первую неделю Пибом мало что соображала, ведь она думала, что это обычная материнская любовь, как и ко всем своим проработанным персонажам, но нет… оказалось, что это не так. И Хан бы даже замуж за него пошла, будь бы он реален!       Кстати говоря, с Чонином она тоже познакомилась в деревне… года два назад. У мужчины там дача, где он иногда проводит время с семьей.       Сейчас Хан Пибом двадцать три, и уже три месяца она потратила на лечение, ведь от ужаса, с которым она жила два года после написания манхвы, она хотела избавиться. Она ведь решительно считала, что сошла с ума, ведь ее персонаж стал ей сниться, она все время думала о том, как им будет хорошо вместе. Девушка начала видеть в прохожих того, кто существовал в ее голове. Да она даже разговаривала с ним, представляя, что вот он, сидит рядом с ней на кухне и пьет чай…, но стоп! Это реальное сумасшествие. Только… Хан Пибом не больна.       И, завершая этот странный рассказ уже в кресле психотерапевта, Пибом рассчитывала на помощь. Но сейчас… после стольких встреч в этом кабинете с доктором девушка вдруг поняла, что не против жить с этим. Все равно она нигде не найдет парня лучше, чем герой из ее манхвы. Не найдет! А других ей и не надо.       Только теперь нужно было решить одну большую и страшную проблему. Что Пибом делать с доктором О? Он ведь был таким странным человеком. Поначалу Хан не замечала этого, он ведь толком ничего и не говорил… только слушал вечные рассказы Пибом о том, как она жила, каковы ее желания и предпочтения, чего она хочет получить от этой жизни. Он… он знал о ней все, а она не знала даже, сколько лет доктору О. И этот факт, наверное, более всего ее и раздражал.       — Сколько вам лет?       Неожиданно, ведь Пибом никогда не интересовалась чем-нибудь личным в этом кабинете. И на эту неожиданность глаза доктора на секунду расширились, но мужчина слишком хорошо владел своими эмоциями, так что и рассеянная Хан никогда бы не заметила, как на ее слова порой реагирует доктор О.       — Двадцать семь.       — У вас есть жена?       — Нет.       — Девушка?       Мужчина сглотнул.       — Нет…       — Тогда почему бы вам не пойти и не заняться своей личной жизнью? Вы слишком много времени уделяете своим пациентам, ну слишком.       С акцентом на последнее слово Пибом прищурила глазки и поправила очки на переносице. Она надеялась и даже осознавала, что доктор поймет ее явный намек на то, что она хочет уйти отсюда и никогда не возвращаться. Жаль только, она не понимала, что доктор ее уже не отпустит.

***

      О Сехун одним нажатием зажег свет почти по всей квартире. Скинул обувь, оставляя где-то в глубине коридора, сам, не поворачиваясь, поплелся на кухню, чтобы достать любимый стакан для виски. И выпить. За окном уже ночь, а он только вернулся в свою квартиру. Пустую, режущую тишиной по ушам. И чтобы было не сильно больно, нужно принять лекарство, а таковым для доктора О являлся виски.       И нет, все не так плохо, только… одиноко. Ведь каждый, наверное, знает, каково это — оставаться одному, когда есть тот, кого любишь и по кому скучаешь? Да хоть маленький мальчишка, который ждет маму с работы, когда за окном уже загорелись тысячи огней и шум с дорог возрос на всю оставшуюся ночь. Этим видом хотелось поделиться. А особенно этого хочется, когда ты живешь высоко-высоко и окна твоей квартиры от потолка до пола… Это очень красиво. Так что очень жаль, что этот маленький мальчик должен ждать, долго и томительно…, но он все же побежит радостно открывать дверь, когда в нее постучат.       А постучат ли в дверь О Сехуна?       В голову пришел образ Пибом, и мужчина тяжело вздохнул. Кажется, ему тоже нужен психиатр. И не такой отвратительный, как он сам.       Он же… как он мог всего за три месяца окончательно и бесповоротно влюбиться в свою пациентку? Он, расчетливый, ко всему подходящий с холодным умом, ища во всех своих действиях рациональное зерно и находя… Но не в этот раз. Ведь… Хан Пибом! Это не девушка, это вихрь! В ее голову могут приходить совершенно тупые и неоднозначные идеи. Она не думает, она действует, и иногда это поворачивается не очень хорошей стороной.       Как итог. Сехун — тупица.       Но ему нравилось. Ему бесконечно нравилось слушать ее незамысловатые истории из жизни. Такой простой, но одновременно яркой и наполненной бессмыслицей. Да, вот так вот. Ему очень нравятся ее глаза, особенно когда Пибом снимает очки и, кружась в его кожаном кресле, закидывает голову назад и все повторяет, что на потолке появляются круги. Ему очень и очень нравится гладить ее по голове, чуть зацепляясь пальцами за милые кудряшки, ссылаясь на то, что ему нужно пощупать голову и установить, не нужно ли сделать Пибом МРТ. И она верит. Эту доверчивость одинокий Сехун тоже очень любит.       Но, увы, сегодня он снова не откроет свою дверь никому. И послезавтра, вновь увидев Пибом, он опять ничего не скажет. И сколько еще он будет пытаться держать ее в больнице, как психически нездоровую?       А еще он ужасно ревнует к этому выдуманному парню, который всего лишь рисунок. Но Пибом любит не Сехуна, а эту глупую выдумку.

***

      На самом деле в больницах меньше всего народу с утра. Когда почти все еще не отошли ото сна и похожи на лохматых зомби. Вот тогда все еще сидят по своим палатам, пока опекуны пациентов вяло кушают в кафетерии. Да, есть и те, кто радостно бежит на процедуры, но таких поискать надо… А есть врачи. Тут все сложнее, ведь нужно было либо любить свою работу, либо терпеть.       Хорошо было О Сехуну, ведь он свою работу очень любил. И вот Ким Чонин свою работу любил, но сегодня не только это обстоятельство связывало двоих молодых мужчин.       На первом этаже, в огромном холле около уже открытых дверей, пока народ только начинал шевелиться и соображать, произошла ситуация, которая хорошенько встряхнула по крайней мере двоих.       — О Семи? — Чонин встал как вкопанный, глупо пялясь на девушку перед собой. — Что ты здесь делаешь?       Глупый вопрос, Ким Чонин, глупый. Ну, во-первых, потому, что О Семи старшая сестра О Сехуна, и, соответственно, она могла прийти к брату.       — У меня консультация с врачом назначена, так что…       — Да, понятно.       Чонин опустил голову и принялся сверлить дыру в своей обуви. Ему было жутко неудобно и больно слышать то, что он сейчас услышал.       В это же время, увидев возле стойки регистратуры Чонина, Пибом уже подняла руку чтобы помахать, и почти закричала, топчась возле входа, чтобы привлечь друга:       — Йа, Ким…!       Но договорить она не успела, ведь кто-то резко схватил ее за руку. Пибом подняла удивленный взгляд и столкнулась со взглядом доктора О.       — Пусть поговорят, — сказал мужчина и, уже опустив свою руку, взялся за ладонь девушки и потянул в сторону от двух человек. Пибом покраснела и хотела вырвать свою руку, но как она сделает это, если ее ладонь была зажата крепко, но все еще не доставляя дискомфорта.

***

      — Кто это был?       — Моя нуна.       На секунду Хан выпала из реальности, ведь она никогда не думала о том, что у этого здоровенного робота могут быть родственники.       — А… ваша старшая сестра…       — Зачем пришла?       Резко и грубо, будто ее тут видеть никто не хочет. Тогда зачем нужно было вести в свой кабинет? Пф, раздражает.       — Я тут хирургу Киму кое-что принесла.       Пибом помахала пакетом около чужого нахмурившегося лица.       — Ты что, служба доставки?       Сехуна раздражало, ведь она так много времени проводит с этим мужчиной.       — Ну… может, вы тогда передадите?       Пибом было неприятно, но она уже привыкла к такому отстраненному поведению своего доктора.       — С чего бы это? Сама и передашь.       Сказано было, как отрезано. Из-за чего Хан плюхнулась в кресло, что-то ворча под нос, пока только пришедший на работу Сехун менял пальто на врачебный халат.       — Доктор О.       — Что?       — Я есть хочу!       — И?       — Я с утра ничего не ела, думала, помогу Ким Чонину быстренько и пойду по своим делам, но теперь мне придется тут ждать неизвестно сколько… из-за вас.       — Сиди здесь, я сейчас приду.       Снова без единой эмоции на лице произнес мужчина и вышел за дверь. Вернулся же он довольно быстро, а в его руках был поднос из кафетерия с тарелкой яичных ролов, сэндвичем и стаканчиком латте.       — Вау, откуда вы знаете, что мне больше всего нравится кушать в больничном кафетерии?       Хватаясь за вилку, Пибом удивленно осматривала поднос. Сехун промолчал. Ну, не скажет же он, что всегда следит за ней, если девушка находится в больнице… однажды он даже шел за ней по пятам, когда она возвращалась домой. Сеанс тогда затянулся, и О переживал, что девушка пойдет одна по темноте. Ну, вот и у кого из этих двоих не все в порядке с головой? Хотя, наверное, у Сехуна проблемы с сердцем.       — Кстати… я уже видела вашу сестру на фото в телефоне Ким Чонина. Они что, встречаются?       Жуя роллы, довольно улыбалась Пибом, пока Сехун незаметно ее разглядывал, устроившись подбородком на согнутых в локтях руках.       — Ты в его телефоне копалась?!       Пибом даже икнула от неожиданности. Чего этот сумасшедший так завелся?       — Мы же друзья…       — Не нужно так доверительно общаться с мужчинами, им всем нужно лишь одно.       — А?       Сехун был раздражен, и Пибом не знала, что делать. Это он сейчас сам себе противоречил? Ведь он мужчина, значит, ему нельзя доверять тоже?       — Можно! Доверять можно только мне! И все!       — Ладно… так… вы ответите на мой вопрос?       — А, ну, они раньше встречались.       — Правда?! — Пибом почти со звоном выронила палочки и стукнула ладонями по огромному столу. — Чонин никогда не хотел мне про это рассказывать… А что, все плохо закончилось?       — Ну…       — Расскажите, пожалуйста! — Хан потянулась к лицу врача, вызывая на чужих щеках румянец, совершенно этого не ожидая. — Я никому не скажу. Честно-честно!       Доктор О почти умилялся этим огонькам в глазах. Детское поведение Хан было оружием массового поражения. Ведь она не как все другие кореянки, которые тут и там делают раздражающее эгё. Нет. Хан жила в деревне, она искренне и до сих пор невинно воспитывалась чистым воздухом и свободой от больших городов. Она видела только непорочный мир. И именно поэтому Сехун рассказал важную историю из жизни его сестры и старшего коллеги.       Дело в том, что два года назад, когда они встречались, оказалось, что О Семи нуждается в операции, и… она хотела, чтобы операцию провел он, Ким Чонин. Но мужчина отказывался это делать, он ужасно боялся и не доверял себе. Так и Семи была почти в ужасе. Девушка боялась боли до дрожи во всем теле, а Чонин обещал, что никогда не причинит ее ей. Зря. Зря он это сказал, ведь подразумевал парень совершенно другое, но в стрессовой ситуации О Семи не могла думать больше ни о чем. Тогда она и заявила, что не будет делать операцию, если ее хирургом не станет Чонин. И что ему оставалось? Ждать, пока его любовь умрет? Или взять в трясущиеся руки скальпель? Он выбрал второе.       — И что случилось?       Пибом попивала кофе, довольно мотая ногами под столом. Это был первый раз, когда что-то говорил Сехун, а Пибом внимательно слушала, и Сехуну это так понравилось, что он абсолютно не хотел останавливаться.       А закончилось это все не очень хорошо. Ведь на операции дела пошли под откос, и Чонин все никак не мог собраться. Ему стало больно самому, голова кружилась. Он хотел заплакать, увидев свою любимую на операционном столе. Тогда он смог только сделать разрез скальпелем и что-то еще… он, честно говоря, уже никогда не вспомнил бы. Так было страшно в тот момент. Кровь брызгала во все стороны, а он стоял и смотрел, пока его не заменил другой хирург, буквально отталкивая с места, чтобы спасти пациента. На этом, собственно, все. Далее — финал.       На черепе Семи остался довольно большой шрам. Чонин решил, что они должны расстаться после трех лет отношений, и стал избегать ее. А Сехун во все это особо не лез.       — Вот это да… ему, наверное, очень больно.       — Семи до сих пор его любит и чувствует вину.       — А вы? Почему ничего не сделаете? Помирили бы их…       — Ты хочешь этого? — Сехун удивленно спросил Пибом, которая теперь внимательно изучала красивое лицо доктора.       — Конечно! Лишний раз порадоваться за друга, это ли плохо?       Вот, кажется, этот день стал для Сехуна стартом. Не знал, почему, но его душевный подъем был решительно высок. Он хотел действовать.

***

      Но на следующий день и даже через неделю ничего почти не поменялась. До одного случая.       Хан Пибом металась по коридору и не могла найти нужный кабинет. Почему-то ей не встретился ни один человек на пути. И это пугало. Глаза были наполнены слезами, но пока что она не могла заплакать. Ей нужно было найти одного очень важного человека. Ведь сегодня ей приснился ее герой из манхвы, зовя, наконец, домой, к нему.       — Хан Пибом?       Резко разворачиваясь, Пибом видит перед собой доктора О и, в секунду преодолев расстояние между ними, обнимает…       — Пибом… ты…       — Спасите меня, доктор О!       — Что случилось?       Выходя из приятного оцепенения, Сехун, хватаясь за плечи девушки, насильно отодвигает от своего тела и заглядывает в мечущиеся глаза.       — Отпустите меня домой, я так больше не могу! Я люблю его!       — Но это обман, ты неправа.       О даже тряхнул ее за плечи, чтобы девушка пришла в себя. На самом деле пару раз такое уже было, и сама Пибом не могла понять, как прийти к человеку, которого нет. И вот О Сехун, он испытывал похожие эмоции сейчас.       — Очень люблю, люблю!       — Он в твоей голове! Это иллюзия!       Кажется, они кричали друг на друга.       — Нет…       — Ты придумываешь, хватит уже.       — Тогда… что мне сделать, чтобы вы наконец отпустили меня? — В глазах сверкнул безумный огонек, но и мужчина сейчас выглядел не лучше. Ведь его безумно достал тот факт, что он просто не может ударить своего соперника. Это очень раздражало. — Может, мне убить его?       Пибом будто осенило. Она и сама могла умереть, но и убить она могла… ведь влюбилась она в свое творение.       — Н-нет…       — А что? Его не станет, и вы мне будете не нужны! Так ведь?!       Пибом сильно трясло, а бегающие глаза становились стеклянными.       — Нет!       Сехун сжал кулаки, почти нависая над девушкой. Он ведь не мог позволить ей уйти от него. Уже не мог.       — Я докажу! Докажу тебе, что ты его не любишь! Веришь?       Пибом тяжело дышала и уже стянула с себя очки, враждебно смотря на доктора…, но сейчас он показался ей спасителем. Может, поэтому она кивнула?       — Докажите.       Сехун тут же улыбнулся — или ухмыльнулся, — хватая Пибом за руку и уводя вон из больницы.

***

      — И что? Что мы тут делаем?       Хан жмурила глаза, ее голова кружилась. Сегодня ночью она проснулась от прекрасного сна со своим любимым в главной роли. И что? Пустота в реальном мире. Ей жутко захотелось домой, к бабуле.       — Я давно хотел привести тебя сюда.       О внимательно осматривал проходящих мимо детей и взрослых. Все были ярко одеты и по возможности со сладкой ватой или воздушными шариками.       В парке аттракционов еще мало народу. Ведь только утро. И О Сехун уже знает, на какие аттракционы он потащит своего любимого человека. Именно поэтому он и улыбается.       — Что? Нет-нет, я не хочу! — Пибом цеплялась за пальто доктора и очень быстро мотала головой из стороны в сторону. — Зачем вы это делаете?       О улыбался, чувствуя небольшой вес, который тянет его плечо вниз. Но все уже было решено. Билеты куплены. Эти двое идут на американские горки.       Что же. Сказать, что Пибом кричала, — ничего не сказать, ибо орала она как резаная, закрывая глаза и пытаясь прикрыться рукой долбанного доктора, у которого ни единой эмоции на лице в тот момент не было. Но сердце грелось от такой близости, пусть Пибом почти умирала в тот момент. Их мотало то вверх, то вниз, то из стороны в сторону. Ужасно хотелось выпрыгнуть вниз, когда они были в сантиметрах от земли… но, когда их поднимало ввысь, тут же закипала кровь в жилах и…       — Мы все умрем! — визжала бедная Хан Пибом, отчего сзади нее заплакала школьница, а рядом сидящая мама перекрестилась.       Когда адова карусель со скрипом остановилась, оповещая о том, что пора отсюда выбираться, Пибом первая отлетела от горок подальше.       — Ну что, хочешь еще раз?       Сехун улыбался, смотря на то, что происходило на голове Хан после их покатушек на скорости. В расческе, конечно, она нуждалась более, чем в валерьянке.       — Вы издеваетесь?! Отвезите меня обратно!       Сехун лишь молча схватил чужую руку и потянул дальше. Он просто хотел вытряхнуть шило из чужой задницы. Хотел, чтобы Пибом проветрилась, ведь парень знал, что все три с половиной месяца в Сеуле девушка никуда особо не ходила, кроме злополучной больницы.       — Ой, что это? Мы?       Пибом, снова покраснев от чужих прикосновений, резко остановилась возле странной вывески напротив горок и, прямо говоря, офигела. Тут, оказывается, делают фото людей во время самого аттракциона. И что же? Пибом выглядела как сморщенный персик, хватаясь за чужую руку и тыкаясь лицом в чужое плечо, а Сехун… он с каменным лицом и прикрытыми веками. Видимо, моргал в тот момент.       — Давайте сожжем, а?       Пибом безнадежно посмотрела на доктора.       — Пошли уже. У меня много планов на это свидание.       — С-свидание?

***

      — Вы уверены?       — Уверен.       — Точно-точно?       — Точно.       О прицелился и звонко попал по последней банке в далеком углу.       — Поздравляю! — весело крикнул работник тира. — Какой приз выберете?       — О-о! — удивленно и нетерпеливо протянула Хан. — Вон того кролика! Да-да, огромного и розового!       — Ты будешь мне за него должна…       Девушка еле волокла плюшевого монстра, когда Сехун хрипло предупредил ее, выхватывая приз и вновь беря чужую руку в свою.       — Что должна?       — Потом скажу.       Тут Пибом резко остановилась. В животе заурчало.       — Значит, мы идем есть?       Сехун улыбнулся. Так красиво и нежно, смотря в лицо смущенной Пибом. Да, кажется, она так переволновалась, что снова захотела поесть.

***

      Хан привела доктора О в уютный домашний ресторанчик, который особо ничем не выделялся, но славился вкусной едой буквально по всюду. Девушка улыбалась, заметив, что Сехун в таких заведениях никогда не был. Его удивление можно было заметить еще тогда, когда ему сказали, что сидят тут на полу, на простых подушечках.       — М-м… это такое вкусное кимчи-чиге! Прямо как мамы готовят, — протянула Хан, закрыв на мгновение глаза от удовольствия.       — Что это значит?       Сехун ковырялся в тарелке ложкой, не веря, что этот ребенок все еще не сбежал от него. И еще радуясь, что ей комфортно рядом, потому что ему только с этой девушкой и комфортно.       — Вы не отличаете вкуса домашнего от ресторанного? Вы не ели такой кимчи-чиге, когда мама готовила?       — Я не помню… — Доктор немного поперхнулся и прокашлялся. — Они с отцом уже давно завели новые семьи и разъехались по разным странам. Меня воспитывал дядя до семнадцати.       — Знаете, если бы вы попробовали кимчи моей бабули, вы бы точно поняли, о чем я говорю, потому что это божественно.       А Сехун бы с удовольствием посмотрел на все то, что окружало Пибом до их встречи. Он так хотел узнать ее больше. Еще больше.       — Мой папа умер, когда я была еще совсем маленькой… — Эта дурацкая привычка — рассказывать своему доктору все — появилась даже в парке аттракционов. Ау! Вы не на приеме! — Но мой отчим меня любил, так что я не могу жаловаться.       Пибом гораздо грустнее обычного улыбнулась и продолжила поглощать свою порцию.       После вкусного обеда, выйдя из ресторана, Пибом заметила, что народу прибавилось. Они с Сехуном устроились на ближайшей лавочке, чтобы покушать сладкой ваты.       Вообще, день оказался неплох. Да и доктор этот вроде и не каменная статуя… почему Пибом это все нравится? Она просто не развлекалась уже очень давно… да-да… причина в этом.       Под вечер в списке посещенных аттракционов появились еще три, и все они были для того, чтобы поднять уровень адреналина в крови… в крови Хан Пибом, конечно же, ведь Сехуна это вообще не трогало. Странно, что мужчина соглашался только на такие вещи.       — О, что это такое? Туннель любви? Выглядит красиво…       Сехун чуть подавился. Пибом внимательно разглядывала розовую подвеску с множеством сердечек. Под вечер она стала еще ярче, а в потемневшем парке показалась целая очередь молодых людей. Все хотели прокатиться. Это кудрявое существо с искренним интересом оглядывала парочек и сам тоннель, который выглядел маняще.       — Хочешь?       — Хочу. Но тут только для парочек. — Пибом посмотрела на доктора. — Ну, можно же не сказать, что я пациент, а вы мой доктор, да?       У Сехуна резонировало только на слово «мой».       — Да.       — Ура! Всегда было интересно, что это такое…       В самом тоннеле было прохладно, а еще играла успокаивающая и томная музыка. Парочки друг от друга были на достаточно большом расстоянии, зато вот между самой парой расстояние стремительно сужалось. Так вот хитро было все спланированно в этом аттракционе. Под конец вам ничего не останется, кроме как поцеловаться. И фишка в том, что ни Сехун, ни Пибом об этом не знали.       Только, когда умный Сехун просек все, что должно было с ними случиться, он самостоятельно начал приближаться к притихшей девушке, его глаза стали более черными, даже в приторно розовом освещении. Ему больше нечего терять. Тем более что тоннель хочет видеть поцелуй каждой пары.       — Что вы…       — Тихо, — выдыхая уже куда-то в губы, прошептал мужчина, опираясь ладонями в чужие колени, которые начали чуть трястись. Он очень ждал этого. Очень. И ему так сильно нравилось, что Пибом никуда уже не деться с этой маленькой лодочки, которая не торопится прибыть к выходу.       Сехун медленно, стараясь только чуть-чуть коснуться чужих губ, почувствовал вкус чужой кожи. Так хотелось не останавливаться, поэтому он чуть сильнее надавил на чужие губы, хватая верхнюю, пока еще может это сделать. Это было волшебно. И настолько, что время вдруг остановилось. Пибом прошибло током, стало так приятно где-то между ребер, когда доктор О оставлял нижнюю губу, переходя к верхней. Этот холодок от блуждающего ветра на горящей коже требовал к себе особого внимания. Когда мужчина приближался, ведя руками дальше и хватаясь за талию, его губы проходились по чужим, почти засасывая их и заставляя думать, что они как никогда близки в данный момент.       — Ой… — пискнула Пибом, когда мужчина отстранился, опуская, как оказалось, ранее захваченные в плен запяться.       И как же хорошо, что здесь все розовое! Щеки этих двоих горели пламенем. Сехун считал до ста, Пибом подумывала о самой глупой смерти в мире — утопиться в тоннеле любви в парке аттракционов.

***

      — Я… давай я заеду за тобой завтра?       Пибом пялилась на свои кроссовки, пока Сехун мялся около машины, не решаясь отпустить своего (на минуточку) пациента домой.       — З-зачем? Я сама могу…       Этим двоим было жутко неудобно. Всю дорогу до дома Хан они делали вид, что слушали радио, пытаясь оставить напряжение между ними где-нибудь подальше. Но выходило скверно.       — Я… хочу.       Сехун боялся получить отказ, а его слова, почти с отчаяньем, выглядели глупо. А еще ему безумно не хотелось сейчас в пустую холодную квартиру. Но и эгоистом он быть не мог.       Ветерок становился все сильнее, но по-прежнему был теплым. Наверное, поэтому Хан периодически закрывала слезящиеся глаза, совершенно не удивляясь тому, как поток воздуха ловко пробирался через очки.       — Я заеду завтра. Заходи домой, родители уже, наверное, заждались.       Сехун вдруг вышел из оцепенения, не в силах вновь выслушать отказ. А он знал, что этот по-странному притихший громкоговоритель сделает все, чтобы больше не попадать в такие ситуации.       — А?.. Да.       Пибом не ожидала услышать никакой решительности от доктора. Он вообще не казался ей таким человеком. Просто… раньше он был противным красавчиком, который считал, что мир крутится вокруг него. А что Пибом? Она не знала, что произошло сегодня. Не знала, почему не оттолкнула этого наглого и грубого доктора О. И только когда в голове закрутилась мысль о том, что ей даже понравилось, она развернулась на пятках и полетела в свой подъезд.

***

      — Будешь кушать, Пибом-а? Омо! Что с твоими щеками? — Мама на секунду застыла, выглядывая из кухни в коридор, где дочка пыталась быстро и неуклюже стащить с себя обувь. Выходило скверно. Волосы падали на лицо, щекотали кожу и мешали. Даже опершись попой о стену, было сложно освободить ноги от оков.       — Шнурки-то можно развязать… — Удивленная мама стояла уже в самом коридоре, не замечая, как с поварешки капает какой-то соус. — У тебя где-то болит, Пибом-а?       — Нет, — рявкнув, еще более смутилась Хан. Ее просто прошибало с того, что она чувствует после сегодняшнего инцидента. И даже мама заметила. Позорище. Но более всего ее раздражал тот факт, что влюбленный человек не может что-то чувствовать к другому. Нелюбимому.

***

      — Йа, Юн Шиун! Я умираю!       Пробежав рысью по коридору, девушка забежала в единственную комнату, в которой ее бы не задушили сейчас от неизвестности. Завалившись на кровать младшего брата, Пибом поняла, что совершенно не понимает этих странных мужских существ.       — Это потому, что ты должна была пойти в универ… я не хочу содержать тебя в старости!       Парень захлопнул учебник и отложил ручку, поворачиваясь на стуле в сторону сестры. Лицо этого восемнадцатилетнего паренька было плохо видно. В комнате был выключен основной свет, а за чужой макушкой горела лишь настольная лампа.       — Ты обязан! У нас одна мама!       — Чего ты разоралась… опять что-то натворила?       Юн встал со стула и в секунду оказался рядом с сестрой, чтобы подвинуть ее и лечь рядом.       — Ты был на свиданиях?       Пибом повернулась на бок, чтобы брата была лучше видно.       — Конечно. Я довольно популярен в школе.       — Тогда… если парень ведет девушку в парк развлечений, покупает ей еду и вытирает руки после сладкой ваты, а потом… ну… в конце дня, когда…       — Целует ее?       — Да! Что это тогда? С-свидание?       Даже приподнявшись на локтях, Пибом двигалась к чужому лицу, чтобы точно услышать ответ. Эта ее привычка всегда заставляла улыбаться.       — Йа! Не дыши мне в лицо! — Шиун тоже приподнялся и, сделав вид, что думает, резко и как-то зловеще улыбнулся сестре. — Это значит, что она ему нравится, глупая. И это было настоящее свидание.       — Что?! Нравится? — Пибом и подумать не могла, что она может нравиться. Она. Людям. — Ты уверен?       — Х-м-м…, а эта девушка общалась с этим парнем раньше? Ну, без свиданок всяких?       — Да. Там просто… да. Было дело.       — Ну, тогда он, возможно, даже не просто испытывает симпатию. Скорее всего, он уже успел влюбиться. Мы, мужики, такие. Если девушку любим, то и вечность готовы просто находиться рядом с ней.       — Эй, мужик, а ты это все откуда знаешь?       — Так я, в отличие от тебя, в обществе нахожусь, а не вдали от цивилизации.       — Хоть раз бы навестил бабушку по-настоящему, житель мегаполиса… — причитала пораженная такими обстоятельствами Хан.       — Я ей в скайп звоню! — кричал младший уже уходящей сестре.       — Именно поэтому там есть цивилизация! — прилетело уже из-за захлопнувшейся с шумом двери.

***

      В этой ночи не было ничего странного. Звезды не пролетали над небосклоном, а буря и метель не могли случиться в это время года. Да и вообще, было очень спокойно и крайне хорошо для здорового сна. Но Сехун не спал. Он лежал на полу около огромного окна и пялился в темно-синее небо. На улице хорошо пахло, а ему хотелось танцевать и кричать. Что же такое? Просто поцелуй? Эй, О Сехун, тебе стоит признаться ей!       Потому что Пибом в эту ночь тоже не спит. Совсем ей не можется. Она… она ведь запуталась. И как быть в таких ситуациях? Она ведь никогда и не думала, что ее так угораздит. Только нужно, наверное, признать для самой себя, что она бы повторила. Что ей, мать его, реально понравилось! Но как после всего, что она твердила сама себе? Или… она жила в полном обмане?

***

      На следующее утро вся семья, мягко говоря, заметила странности в поведении Пибом. Один Шиун только иногда посматривал искоса на сестру, делая вид, что занят чтением книги.       — Она сошла с ума, да? Что она тебе сказала вчера вечером?       Мама подсела к Шиуну за стол, продолжая протирать одну и ту же тарелку двенадцатую минуту подряд.       — Ничего особенного, но, думаю, у нее кто-то появился…       — Да?! То есть это все не из-за ухудшения здоровья? — Женщина постаралась как можно тише высказывать свое удивление, наблюдая, как Пибом носилась по дому, куда-то собираясь. — Ну, слава богу! Я уже хотела поехать к этому ее доктору, чтобы узнать, как обстоят дела.       — Не волнуйся, поедем все вместе, если она начнет вести себя еще более адекватно.       Мама только дала подзатыльник за шуточку в адрес старшей сестры и пошла дальше разбирать гору грязной посуды после завтрака.       — Дорогая, ты не видела мой серый галстук? Сегодня наш директор приезжает, и я должен буд…       Отец остановился в проходе, увидев Пибом в красивой юбке и в линзах в место очков. А еще… с выпрямленными волосами вместо кудряшек, которые достались девушке от биологического отца.       И, надо сказать, Се не прогадал, ведь в таком виде Хан Пибом была очень даже симпатична. Или вообще красива.       — Доча, ты…       — М?       Хватая печеньку вместо полноценного завтрака, Пибом быстренько принялась наносить румяна, одновременно поправляя только что уложенные волосы.       — Ты… ты куда-то торопишься?       Папа был в шоке, ибо все это время не знал, что Пибом очень похожа на маму в молодости. Ну прям одно лицо.       — Да, у меня сегодня прием.       — А-а… ну да… обычное дело.       Тот быстренько прошмыгнул к сыну и жене, дабы со стороны понаблюдать такое редкое явление. Пибом же не хотела понимать, что с ней происходит.

***

      Увидев знакомый автомобиль, который подъезжал к дому Хан, девушка не на шутку разволновалась, в очередной раз приглаживая идеально ровные волосы. Сехун даже вышел из машины, чтобы открыть дверь для своей пациентки.       — Ты… куда-то идешь сегодня?       — Да. У меня есть дела на сегодня, — буркнула в ответ девушка. Ну, не скажет же она, что ей сегодня просто приспичило выглядеть идеально.       Сехун на это только сжал руль покрепче. И губы. В голове появились всякие раздражающие мысли, которые он постарался побыстрее оттолкнуть от себя. Она же не может пойти сегодня на свидание? После всего, что вчера было?       А что было-то, О Сехун?       Это еще более выводило из себя. Он точно должен побыстрее сказать обо всем, что он чувствует. Как можно скорее.

***

      На самом сеансе психотерапии ничего странного не происходило. За исключением того, что Пибом смотреть на Сехуна не могла, а тот вовсю пялился на девушку. Ну, вот и как ему быть, если она сегодня так выглядит? Это просто издевательство! Почему нельзя просто посадить ее в свою машину и увезти к себе домой? Чтобы вообще никто больше и посмотреть на нее не мог! А то Сехун видел, видел и прекрасно всех запомнил, кто оборачивался вслед его любимой пациентке. И он клянется, что оторвет им всем головы, если это случится еще раз.       Сейчас и Сехун, и Пибом хотели говорить только об одном. Но О боялся до трясущихся колен, что Пибом его за это ненавидит и просто попросит считать, что ничего не было. Когда ведь было! А Хан… ну… она просто не хочет показать, что это все жуть как важно было для нее. Она целовалась-то… на третьем году средней школы, кажется? Ну да. Да и тогда было противно, мерзко и слюняво. С тех пор она и не пробовала. И что этим двоим теперь делать? Недосказанность, похоже, стала для каждого из них ужасным врагом.

***

      — Не брыкайся… — цедит сквозь зубы Хан, хватая под руку Чонина и уводя вон из здания больницы. Она знала, что Сехун смотрит, знала, что смотрит именно на них. Но она просто не могла ударить в грязь лицом. И что? Сейчас делает вид, что намылилась с другом на свиданку, искусственно улыбаясь и крупно вышагивая по главному холлу здания.       — Что? Своровать меня решила? — Ким улыбается, не сопротивляясь. Рабочий день закончен. Можно и повеселиться. — Но, постой, что с твоими волосами?! Это же прекрасно!       — Кто это?       Из-за угла, где стоял почти умирающий от ревности Сехун, появилась его старшая сестра. Да-а… многие твердили, что они совсем не похожи. Похожи. Вот сейчас, смотря на Чонина и Пибом, очень, очень похожи.       — Это моя пациентка.       — А-а… та, которая тебе нравится? Ты мне ее не так описывал. — Девушка очень старательно пыталась перейти на другую тему, но в голове, как на зло, только ее бывший, которого она все еще любит.       — Она и была другой… — Сехун свел свои красиво очерченные брови и посмотрел на родственницу. — В чем моя ошибка, нуна?       — Ты… ты должен побыстрее признаться ей, слышишь?       О Семи сжала маленькие кулачки и закусила губу. Она уже отпустила и смирилась с тем, что ее так грубо бросили. Но при это все еще больно. Так больно, что еженедельный осмотр у врача и головные боли после операции не сравнить с этим. Наверное, она бы очень сильно улыбалась и с легкостью терпела физическую боль, если бы рядом был тот, кто обещал жениться и любить.

***

      Под вечер этого дня Пибом получила смс от своего доктора, в котором говорилось, что она должна его сопровождать на ежегодном «вечере пожертвований» для их больницы, где спонсоры обычно предлагают новое оборудование или деньги на оплату дорогих и сложных операций. Обычно это касалось детей.       — Что за?       Пибом пялилась в экран, не понимая, зачем звать на этот вечер пациента. Но через секунду пришло еще одно смс, которое оказалось более конкретным.       «Я отпущу тебя домой, пудель, если согласишься».       — Вот это да…       Было уже не обидно. Она смирилась с тем, что похожа на кудрявую собаку. И вообще, это предложение должно было безумно радовать. Ведь что тут такого? Это же шанс! Да и халява, можно вкусно покушать… Только Пибом не понравилось, что ее готовы отпустить. Вот так. За дурацкий вечер. Обидно.       Но девушке пришлось написать судьбоносный «Окей» в ответ. Гордость уже около минуты дергала ее за растянутую футболку с Бобом Марли, в которой девушка так любила спать. Она так и чувствовала, как невидимая рука гладила ее по макушке. Сама она лишь ударила себя по лбу.

***

      Спустя два дня Сехун был как при параде. Купил цветы, пах своими дорогущими духами в два раза сильнее. Волосы его были еще более идеальны. Прямой красивый нос и четко очерченные губы отблескивали в свете ламп, что свидетельствовало о стрессе их хозяина. И глаза были против хозяина, выдавая своим стремительным бегом по всему кабинету все его волнение. Да. Пора, Сехун-а, пора.       Черный смокинг сидел идеально. Пиджак точечно подчеркивал широкие плечи и мощную грудь. Это был настоящий мужчина. Только волновался — жуть. Мандраж и туманность будущего колокольчиком оповещали каждую секунду о том, что все может пойти не так. И пошло.       Сначала у каменнолицего доктора О отвисла челюсть потому, что Пибом была прекрасна в длинном струящемся платье из поблёскивающего на свету шелка. Ее фигура наконец не загадка, ведь платье довольно сильно облегало все достоинства и сверху, и снизу. Как вообще можно было скрывать прекрасное тело? Ее волосы все еще были прямыми, открывая обзор на пусть и короткую, но милую и тонкую шею, которую О непременно собирается поцеловать…       — Я знал, что в твоем гардеробе нет вечерних платьев. И еще знал, что не прогадаю, даря тебе именно это.       Сехун протянул ладонь, за которую, уже как рак красная, ухватилась Пибом. Она, кстати говоря, хорошо ходила на каблуках, но перед такими словами и перед таким доктором О она не могла стоять нормально.       — В деревне такое не носят, так что я верну его вам после вечера.       Эти двое шли по коридору к банкетному залу. Сехун злился из-за такого ответа. Но права на это не имел.       — Это мы еще посмотрим… — было сказано себе под нос перед тем, как они вошли в просторное помещение, тут же хватая по бокалу шампанского с подноса официанта.       Вечер этот, по правде говоря, был ужасен. Пибом то и дело улыбалась и бесконечно кивала, когда Сехун знакомил ее с очередными неизвестными ей людьми. Сам мужчина чувствовал себя хорошо, общался добродушно и улыбался всем подряд. Дамы смотрели на него, неприкрыто завидуя Хан, но та лишь каждый раз укалывалась о неизвестное доселе чувство собственности, отчего посильнее хваталась за руку доктора О.

***

      Уже к концу мероприятия эти двое стояли на балконе. Хан вышла проветриться первая, Сехун же нашел ее чуть позже. Нежно погладив чужую голову, мужчина встал рядом, опираясь на массивные перила. Ночь сегодня была безветренной и очень тихой.       — Значит, это наш последний вечер… ну… мы же больше не увидимся.       Сехун молчал. Наверное, сейчас был самый лучший момент, чтобы рассказать о том, что он чувствует.       Пибом глубоко вдохнула. Ей хотелось накричать на этого человека. Почему он молчит? Ему настолько плевать? А тот поцелуй? Ничего не хочет сказать на прощание? И еще куча вопросов крутилась в ее голове. Но она не могла задать их. Не могла себе этого позволить.       — Я очень рада, что наконец могу вернуться домой. Я уже и вещи собрала…       Пибом испытывала Сехуна, сама того не подозревая. Она лишь на уровне инстинктов знала, что делает в этот момент. И сейчас в ней кипела злость. Хотелось наругаться на доктора О. Наговорить ему гадостей, раз ему плевать на все, что происходит.       — Я безумно счастлива, что могу теперь оставить это место, понимаете?..       — Ты так ненавидишь Сеул?! — резко ударив по мраморной перекладине, взбесился О. Но на самом деле он имел в виду себя, а не ни в чем неповинный город. Только себя.       — А что? Это вы держали меня здесь, как в клетке! — махая руками, Пибом пыталась изобразить больницу. — Вы видели, как мне было плохо, и все равно издевались!       — Что? Я издевался? — Оба уже почти вплотную стояли друг к другу, а бедной Пибом еще и подбородок пришлось задрать, чтобы показать, что она не боится этого огромного по сравнению с ней человека. — Я помогал, а тут, оказывается, издевался! Вы только послушайте!       — Вот именно! Издевались! Кто так ведет себя со своими пациентами?!       — А что я сделал-то?!       — То есть тот поцелуй вообще для вас ничего не значит? Тут только я думаю, что это неправильно?! Да и как такое можно оставлять без объяснений?! Вы идиот!       — И-идиот? — У Сехуна дернулся глаз от этого орущего и бешеного гнома. Но в сердце появилось теплое томление от того, что Хан думала о том поцелуе. И, если честно, Сехуну очень и очень хотелось его повторить прямо сейчас. Но он не мог, боясь потерять шанс поговорить. — Я делал это только с искренними чувствами! Я, черт возьми, и сейчас безумно хочу тебя поцеловать!       — Да? Тогда нахрена нести весь этот бред! Вы бесите! Думаете, мне не понравилось?! Думаете, можете делать это просто так, когда ваша душенька того пожелает, а?!       Да-а… орали эти двое так, что из самого зала за ними уже наблюдали пары любопытных и не особо воспитанных глаз.       — Я… значит так… я отпущу тебя домой при одном условии…       — О, прекрасно! Еще одно? Ну, валяйте!       — Переспи со мной.       Пибом икнула от услышанного, а у Сехуна опять дернулся глаз. Он это сказал? Да ладно… Оба тяжело дышали. Хан испугалась не на шутку, а горькая обида подкатила к горлу. Так… вот, чего он хочет?       Сехун же после своих слов действительно захотел эту малюсенькую упрямицу, которая просто ненавидит проигрывать. Но тут она должна. Она ведь девочка.       — Плевать!       Неожиданно для себя, Сехуна и других зрителей, Пибом показала мужчине язык, как это делают дети, хвастаясь тем, чего нет у других сверстников. А потом, гордо схватив подол платья, она развернулась и грузно потопала вон.       От этой сцены офигели все.

***

      На следующий день, когда солнце было в зените, в квартиру семьи Хан Пибом очень громко, даже угрожающе постучались. Дверь открыл Юн Шиун.       — Вам Пибом нужна, да?       Сехун не ожидал увидеть на пороге парня. Вообще не ожидал.       — Нуны нет, она уже уехала.       Нуна? Так это ее брат… Но чувствовал себя О все еще паршиво.       — Уехала? Куда?       — К бабушке, в деревню.       Сехун топтался на месте, не зная, что теперь делать. Он ужасно обидел девушку своими словами. И он понимал это. Вообще, зачем он сказал вчера такое? Он ведь хотел, чтобы Пибом стала его девушкой, а не тупо переспала с ним разок. Нет-нет-нет. Да и после ночи, проведенной с ней, он бы точно не смог ее никуда отпустить. И он всем своим естеством уже знал это.       — Дядя, вы чего загрузились? — Шиун улыбнулся на бегающий взгляд мужчины, который был таким же высоким, как и он. — Хотите, я вам адрес дам?       — Дашь? О, я буду очень признателен!       — Только… не обижайте ее больше, пожалуйста…, а то я вас потом тоже обижу.       Шиун взял чужой мобильник, чтобы вбить адрес. Сехун улыбнулся на угрозы младшего. Это хорошо, что этот паренек любит свою сестру.       — Знаете… — копошась в чужом навигаторе, бурчал младший, — она вчера очень плакала. Мне так хотелось вас убить, вы просто не поверите! Но… вы ей теперь очень-очень нравитесь, да и от этой дебильной любви к персонажу манхвы помогли ей избавиться… так что вы мне нравитесь, дядь. Вот поэтому я вам и помогаю.       — Ты хороший брат. Спасибо.       — Да ладно, кроме вас, где еще мы с родителями найдем ей мужика? Она ж сумасшедшая!       — Это точно… — Сехун похлопал парнишку по плечу. — За это я ее и полюбил.

***

      Такой закат был очень редким явлением. Когда солнце становилось огненно-красным шаром на чистом голубом фоне, вскоре расплываясь по небосклону оранжевыми и розовыми оттенками. Пибом любила смотреть на такие закаты не в больших мегополисах, где небоскребы врезаются в прекрасный вид. Она любила у бабули. Где тихо и можно посидеть на травке.       Правда, в этот раз было невесело. Сердце болело, голова ходила кругом, мешая все мысли меж собой. Пибом, как не было раньше, тосковала по Сеулу, хотела видеть этот прячущейся от нее закат за высотками. Хотела валяться на кровати младшего брата, которого так сильно любила. Она… впервые хотела написать манхву о любви.       — Бомм-и…       И этот голос. По нему она тоже скучала. И ведь смешно. Еще и сутки не прошли.       Хотя… стойте…       — Вы?       Встав с насиженного места, Пибом повернулась от заката и увидела не менее прекрасную картину.       Сехун стоял в считанных метрах, раскинув руки в стороны, отчего его бомбер чуть колыхался на ветру.       — Прости меня, пожалуйста! — Мужчина начал кричать. Кажется, все это время он хотел именно этого. — Я такой трус, который не мог признаться перед тем, как лезть с этим дурацким поцелуем. Просто полный кретин! И… я действительно хочу тебя! Только тебя, потому что люблю!       Сехун почти рвал глодку, отчего птицы перестали клевать что-то в травке, шумно улетая подальше. Между Пибом и Сехуном мгновенно накалился воздух, но в этот раз он был не сухим, почти проводя электричество, в этот раз он был влажным, наполненным тоской и нежностью.       «Вот он, такой, какой есть. Бери, пожалуйста, и люби меня!» — видно было в глазах Сехуна. И эта простота на его лице была такой особенной. Только для двоих на всем белом свете.       — Да, теперь уже точно знаю, что люблю, слышишь? Мне очень хочется быть с тобой! Ты простишь меня? Поехали в Сеул со мной! Я подарю тебе тысячу свиданий! Хочешь? Пожалуйста-а…       Хан Пибом заплакала. Она действительно разревелась. И все почему? Потому что за двадцать три года ни разу не могла подумать, что такие слова ей может сказать какой-нибудь реальный человек. Что для нее в этом мире есть человек. Только ее человек. Человек. Сердце приятно ныло, а душа рвалась вперёд, в ждущие ее теплые объятия. Но сначала она должна была кое-что сказать…       — И ничего не дурацкий был поцелуй! Я его никогда не забуду. — закричала она в ответ не хуже, чем Сехун секунду назад. — И ты мне тоже очень нравишься… да! А что насчет свиданий? Я хочу миллион! На миллион согласен?       — Согласен!       И все. Она уже быстрым шагом, потом и бегом бежит в огромные объятия. Сильные руки прижимают ее к груди с гулко бьющемся сердцем.       — Давай попробуем, Пибом-а… — бурчит Сехун куда-то в макушку, вдыхая чужой запах.       — Переспать?       — Не-ет… любить друг друга. — Мужчина только рассмеялся от этого невинного взгляда, что так резко он словил на себе. — Но и от этого я тоже не откажусь.       И, получив локтем в бок, прижал Хан еще сильнее.       — Ты действительно сумасшедшая, Пибом-а.       — Что? Нормальная я! Не верите?       — Не верю!       — Ну и плевать!