Другая жизнь Мародёров

      Джеймс Поттер       Деревянная дверь угрожающе хрустела и скрипела — Лунатик беспощадно колотил в неё, постепенно расшатывая железный засов. Положение сложилось критическое: Джеймс это прекрасно понимал, равно как и то, что его запах сводил несчастного Лунатика с ума, но не он первым начал все это.       А виновата была мадам Помфри. Да, она, представьте себе! Удивляясь тому, как под дверью оборотня оказался белый расшитый платок, Джеймс поднял его и внимательно рассмотрел. В правом нижнем углу располагались вышитые золотым инициалы «П.П.», точно такие же платки с такими же инициалами Джеймс много раз видел у целительницы, поэтому приписать сие имущество именно ей не было бы ошибкой.       Однако удивительный факт того, что из кармана самой мадам Помфри что-то могло выпасть, пусть и по случайности, не затмевал другого факта: вот-вот Лунатик вырвется на свободу. И дело имело несколько подводных камней.       Во-первых, Джеймс всё ещё оставался человеком. Пусть даже он и убежит обратно к иве, это не отменит того, что дверь в конце концов не выдержит, Лунатик выскочит из «клетки» и бросится на первого попавшегося человека. Маловероятно, но этого нельзя исключать. А что ещё хуже, могло бы случиться и так, что Ремус бы побежал в Хогсмид. Тогда трагедии не миновать.       Во-вторых, даже если Поттер выбежит и дверь всё ещё будет на месте, ни Пит, ни Сириус открыть засов не смогут. Если вдруг такая идея стукнет в голову кому-нибудь из них, разъярённый, бешеный Ремус-оборотень немедленно воспользуется тем, что превратиться обратно они не успеют, поэтому незамедлительно прибьёт кого-нибудь из них.       В-третьих, Лунатик зол. Конечно, он сразу после трансформации никогда не был божьим одуванчиком, зато через какое-то время, обычно на это уходило около пяти — десяти минут, он внезапно добрел и даже начинал играть и «разговаривать». А в данной ситуации он вряд ли скоро успокоится.       Сохатый резко остановил свои рассуждения.       — Пока я тут думаю, Лунатик всё разнесёт к чертям, — вслух одёрнул себя гриффиндорец.       Поэтому, не теряя ни секунды, Поттер вытащил волшебную палочку, на его радость не оставшуюся в башне, и, направив её на брошенный на пол платок, решительно произнёс:       — Incendio!       Через несколько секунд от невинной вещицы не осталось ничего, кроме малюсенькой горсточки пепла.       Бродяга одобрительно гавкнул и почесал за ухом. Джеймс так и видел, как Сириус, ухмыляясь, похлопал его по плечу и кивнул. Но время для раздумий было не самым подходящим — шум за дверью, рёв и гортанный рык не стихали. И тут до Джеймса дошло. Он, озарённый и радостный, на мгновение от души засмеялся и заметно расслабился.       — У меня же в руке волшебная палочка, — пояснил он Питеру и Сириусу.       Наверное, со стороны могло показаться, что какой-то волшебник-психопат, не переставая ухмыляться и посмеиваться, в заброшенном доме хвастался перед животными тем, что вдруг понял в восемнадцать неполных лет — у него есть волшебная палочка. Но никому до этого дела не было, потому что всё обстояло совсем не так.       Для безопасности Сохатый отошёл от двери как можно дальше и, упираясь в стену, направил волшебную палочку на дверь. Тем временем, поняв его намерения, Бродяга подошёл к двери почти вплотную и замер в боевой позе. Сохатого надо было спасать. От маленького Хвоста толку не было — Ремус бы наступил на него и не заметил, поэтому Пит разумно выбежал из дома первым. Не обмолвившись ни словом, Джеймс с помощью невербального заклинания открыл дверь ревущему, бунтующему Лунатику и сразу же бросился из Воющей хижины — спасать свою жизнь. Отважный Бродяга резко набросился на друга-оборотня, пока тот не атаковал первым, воспользовавшись эффектом внезапности, загнав его обратно в комнату. Джеймс не видел, что происходило там, между Бродягой и Лунатиком, потому что, как только он успел удрать на улицу, всем телом ощущая, будто кровь разрывает сосуды, гриффиндорец незамедлительно превратился в оленя. Ремус сразу же заметно успокоился и вместе с Сириусом выбрался к нему и Питеру. Ноздри Лунатика гневно раздувались: добыча исчезла. Зато все живы и вроде бы здоровы. Вроде.       — Бродяга, — по-животному обратился к другу Сохатый, увидев тёмные капли крови на белом снегу рядом с ним, — ты ранен?       Пёс злобно рыкнул.       — Сохатый, Эванс на тебя дурно влияет. Прекрати обсуждать мои болячки. Просто мы слегка развлеклись с Лунатиком. Да, дорогой?       Даже на животном языке отчетливо были слышны всё те же человеческие интонации.       Волк зарычал и обиженно отвернулся. В нём клокотали животные, дикие, необузданные инстинкты. Но после успешных попыток его растормошить Ремус успокоился, однако в лес почему-то идти не захотел, что было в диковину. Обычно он сам рвался туда — парни только и успевали, что видеть его сверкающие пятки, но здесь было что-то не так. Всё не так. Запахи, гнев Ремуса-оборотня, молчание Ремуса-человека, его общение с Дамблдором… Но зачем гадать, всё выяснится позже — а пока что нужно жить сейчас.       После долгих уговоров и скулежа Лунатик всё же побрёл в лес. Правильно говорят: «Свежий воздух творит чудеса», потому что уже через пару минут Ремус носился, как угорелый, стал играть в догонялки в хорошо знакомой чаще, дрался с Бродягой и пытался поцапаться с Сохатым, однако большие, выросшие рога достигшего расцвета сил оленя его порядком озадачили, так что эту затею он бросил. На протяжении нескольких часов они резвились и дурачились, пока не услышали далеко-далеко волчий вой.       — Странно: тут не водятся волки, — озадаченно проговорил Бродяга.       Ремус отступил назад, будто не хотел слушать волчьих воплей. Мародёры напряглись. Ветви деревьев задрожали от холодного, но не сильного ветра. Снег захрустел вдали. Бродяга заскулил. Сохатый повёл головой влево, затем цокнул левым передним копытом. Ремус тихо-тихо рычал позади остальных Мародёров. Хвост, попискивая, лихорадочно забегал по широкой спине оленя, отчего тот начал сопеть и брыкаться. Однако Пит вовремя перестал нарываться на неприятности и затаился — Джеймс успокоился, чего нельзя было сказать о Лунатике. Он жалобно скулил, всем телом сжимаясь в комок, будто от чего-то прячась.       — Это волки, оборотни, — злобно зарычал Бродяга, обходя вокруг несчастного, корчащегося Ремуса. — Ещё чуть-чуть, и он побежит на их зов, прекратив сопротивляться. Нужно немедленно что-то делать!       — Давайте уйдём обратно и запрём Лунатика в хижине, — предложил Хвост.       — Нет. Если оборотни услышали Ремуса, они придут за ним. А если мы побежим к Хогсмид, то приведём оборотней с собой, — ответил Сохатый.       Тем временем волчий вой прозвучал гораздо ближе.       — Тогда погоняем этих тварей по лесу, — решительно произнёс Сириус и бросился бежать в западном направлении.       Друзья последовали за ним. Ремус бежал, поскуливая. В этот момент он напоминал человека, страдающего от приступа мигрени. Он бежал за Бродягой, а позади его подталкивал, направлял рогами Сохатый. Так они пробежали около километра. Но волчий зов всё равно звучал опасно близко. Группа из трёх анимагов и оборотня остановилась. Кусты, росшие справа от них, зашуршали. Через мгновение из порослей показалась волчья морда — полностью серая с яркими янтарными глазами, страшно горевшими в ночи. Ремус перестал корчиться, выпрямился и на секунду замер.       Это короткое мгновение показалось вечностью. Сохатый успел лишь переглянуться с Бродягой и позвать Лунатика. А после началась бойня.       Два волка на огромной скорости врезались друг в друга, рыча и прокусывая шкуру. Следом за первым волком из-за кустов выскочили ещё два: чёрный, как смоль, и серо-коричневый. Они втроём бросились на озлобленного, беззащитного, домашнего Ремуса, движимого в той ситуации лишь инстинктами. Совсем другого типа были неизвестные оборотни — дикие, яростные.       Сохатый, от рождения отличавшийся прекрасной реакцией, скинул перепуганную крысу со спины и с огромной скоростью и с огромной силой боднул рогами чёрного волка. Последнего отбросило прямо в ствол старого, но крепкого дерева. Побитый оборотень завыл. На его зов откликнулись другие оборотни, в том числе и Лунатик.       — Ремус, ты не такой, как они, слышишь?! — во всю мощь голоса выговорил Сохатый.       Люпин рыкнул, не ослабляя хватки и укуса в столкновении с серым волком. Дело было в том, что если бы даже его пасть была не занята, он бы всё равно не вымолвил ни слова, будучи единственным из Мародёров, кто понимал других, но на понятном им языке изъясниться не мог.       Бродяга яростно сражался с третьим волком, пытаясь обхитрить его и загонять. Хвост спрятался в снегу и едва слышно попискивал — от него в этом деле не было никакой пользы. Сириус получил удар лапой разгневанного оборотня и, скуля, свалился в снег. Сохатый поспешил другу на помощь, выставив вперед рога, защищаясь. Однако очнулся чёрный волк и через мгновение ударил оленя сзади. Со спины Сохатого полилась кровь. Сириус, упав, сразу же поднялся и вновь попытался сразиться с оборотнем. Но было очевидно — волки слишком сильны, сражаться с ними бесполезно.       — Уходим, парни, — бросил Сохатый, с трудом приседая к земле, чтобы подхватить Хвоста.       Бродяга побежал следом за оленем, однако через пару метров резко затормозил и обернулся назад. Ремус всё ещё дрался с серым оборотнем.       — Лунатик, скорее! — крикнул Бродяга.       Однако Ремус замахнулся и резким движением резанул когтями по брюху соперника. Кровь тёплым, липким ручьём полилась из раны. Люпин взвыл и, пока другие оборотни подбегали к своему собрату, рванул что было сил, слегка прихрамывая. Четверо сломя голову бежали на восток. За спинами раздавались душераздирающие крики раненых оборотней. Луна почти исчезла с небосклона. Рассвет не за горами. Едва успев, Бродяга и Сохатый огромными усилиями запихнули Ремуса обратно за дверь и, превратившись в людей, аккуратно закрыли засов.       Раненые, дико уставшие и ошеломлённые внезапной встречей, Мародёры поспешили в замок, чтобы не быть застигнутыми мадам Помфри.       Рано утром Джеймс разбудил Лили и попросил её помощи как целителя. Закатив глаза, она всё же согласилась.       — Это ничуть не похоже на то, будто вы лазили по деревьям! — возмущённо воскликнула девушка, залечивая спину и ногу Сириуса в пустой гостиной Гриффиндора. — Может, всё-таки скажете, что вы делали?       Быстро сообразив, Бродяга, самодовольно ухмыляясь, ответил:       — С Ремусом в «калеку двадцатого века» поиграли. Остынь, Лили.       Староста возмущённо сжала губы, но ничего не сказала. Когда пациенты были вылечены, Джеймс нежно поцеловал Лили, обняв за талию.       — Спасибо. Ты нас очень выручила. Впрочем, как и всегда.       — Я не каждый день зашиваю ранения, знаешь ли, — сардонически улыбаясь, вставила девушка.       — Но у тебя определённо есть практика, — парировал довольный Джеймс, глядя на гриффиндорку сверху вниз и ослепительно улыбаясь.       — С тобой без неё не останешься. Никогда не забуду, как на третьем курсе помогала мадам Помфри обеззаразить твою разбитую вдребезги ногу. Меня чуть не вывернуло, — Лили театрально вызвала спазм.       Джеймс смотрел на неё, приподняв брови.       — А почему я этого не помню?       — Потому что тебе в голову врезался бладжер. Ещё бы ты помнил, — фыркнула Лили и высвободилась из объятий Поттера.       — Вот чёрт! — чертыхнулся парень. — Ну почему то, как ты динамила меня с Хогсмидом, как унижала перед всеми, как обижалась на меня, — я помню, а как ты ухаживала за мной — нет?!       Девушка рассмеялась, глядя на негодующего Джима, а затем сжала его ладонь.       — Тебе всегда и во всем везёт. В том числе крупно повезло, что ты не лицезрел мою физиономию, когда я, борясь с позывами рвоты, сгребала гной с твоей ноги.       Поттер сделал вид, будто задумался, а затем, резко притянул Эванс к себе и горячо поцеловал.       — Не сейчас, Джеймс… — Лили неуклюже вырвалась из рук парня, виновато пожав плечами.       — Плевать на них, — прошептал он, снова притянув её к себе.       — Зато мне не плевать, — Эванс в который раз высвободилась из объятий, а затем, схватив Поттера за руку, потянула его к портрету.       — Дорогие студенты и преподаватели!       Необычным было то, что в самый разгар завтрака Дамблдор взял слово. Выражение его лица было мрачным, но решительным.       — Прошу вашего внимания, — он повелительным взглядом окинул Большой зал. Все присутствующие слушали речь профессора, ну или делали вид, что слушали. — Сегодня ночью недалеко от западной границы леса был найден мёртвый оборотень.       Зал ахнул. Девушки испуганно прижали руки к лицу, а юноши стали активно перешёптываться. Слизеринцы отреагировали очень сдержано.       — Он скончался от сильных телесных повреждений. От лица всего педагогического коллектива я доношу до вас, всех вас сведения: за дверьми замка теперь не безопасно. Чудо, что оборотень, предположительно принадлежавший клану широко известного преступника Фенрира Сивого, и его товарищи не дошли до Хогсмида и Хогвартса.       Директор взял паузу, внимательно вглядываясь в испуганные, побледневшие лица учеников. Когда ясные, голубые глаза Дамблдора встретились с тёмно-карими глазами Джеймса, профессор едва заметно кивнул и слегка сузил глаза.       — Ваша безопасность зависит от ваших действий. Тренировки команд по квиддичу будут проходить строго в присутствии преподавателей. Занятия по уходу за магическими существами и другие дисциплины, проводившиеся вне замка, будут подвержены изменениям. Спасибо за внимание.       Зал моментально ожил, будто рой пчёл.       — Лучше б Дамблжор про свои любимые лимонные дольки заливал, чем аппетит с утра портить, — фыркнул Сириус, как ни в чём не бывало продолжив поедание яичницы с беконом.       Джеймс озадаченно посмотрел на бледного, молчаливого Питера, а затем на задумавшуюся Лили.       — Всё в порядке? — поинтересовался он.       — Вполне, спасибо. Приятного аппетита.       Однако аппетита не было.       Потому что сегодня ночью Ремус Люпин убил оборотня.       *ДамблЖор написан так неслучайно, для юмористического эффекта.