Другая жизнь Мародёров

      Я не верю в совпадения. Если уж два события наслоились друг на друга, значит, так было задумано. Вот и эта глава навевает некие мысли… Само число 40 лично у меня ассоциируется со знаменитой Симфонией №40 гениального Вольфганга Амадея Моцарта. Скажу честно, я не оттягивала главы и не намеревалась вложить скорбь именно в эту главу, но раз так вышло, значит, так нужно. В свою симфонию Моцарт вложил ощущение близкой кончины. Сразу отвечу на очевидный вопрос: «Разве снова кто-то умрёт?» Нет, дорогие читатели, главные герои целы и невредимы, почти все… За остальных не ручаюсь. Если будет желание, включите 40-ую симфонию и послушайте. Ну а если нет, то нет.       Несмотря на всю трагичность ситуации, я хочу от чистого сердца поблагодарить каждого человека, который читает этот фанфик, и без всякой лести сказать: «Я тебя люблю». Никакой лести, дамы и господа. И мне абсолютно не важно, девушка вы или парень, что вы любите и чего боитесь. Просто знайте, что в этом мире есть те, кто вас любит просто за то, что вы есть.       Огромное спасибо моей драгоценной бете Marille за всё, в особенности за терпение и понимание. Также благодарю бету Mandarinka, которая никогда не даёт мне расслабиться. Обеим спасибо.       Сириус Блэк       Когда Сириус нашёл Сохатого недалеко от кабинета Дамблдора в таком состоянии, что мёртвый по сравнению с ним выглядел краше, до Блэка моментально дошло, в чём было дело. Джеймс застыл в трансе и не проронил ни слова, даже не смотрел на лучшего друга, хотя тот пытался его растормошить всеми силами, как только мог. Но в таком состоянии Поттер стоял недолго. Минут через пятнадцать он вышел из апатии. Впоследствии Сириус не мог решить, что же было лучше: его транс или гнев.       — Эти чёртовы ублюдки убили моих родителей! — прокричал Сохатый. — Ты слышишь? Эти уроды отравили мою семью и изгадили мне жизнь!       Конечно, Бродяга догадывался о трагедии, но подробности смерти, услышанные от взбешённого, чуть ли не обезумевшего Сохатого, его, завзятого аристократа Блэка, поставили в ступор.       Родители Джеймса дали ему то, в чём нуждается каждый ребёнок, но в чём отказывают отпрыскам благородного дома Блэков. Дорея была на редкость проницательной, доброй и любящей женщиной. Казалось, Джеймс и Сириус — братья не только по духу, но и по крови, — настолько одинаково женщина любила Сохатого и Бродягу. Чарлус был для Сириуса олицетворением идеального отца и любящего мужа. Именно по его наставлению парень бросил страдать ерундой и всерьёз задумался о карьере аврора. Он не воротил от него нос, даже если Сириус допускал какую-то оплошность, как делал это Орион Блэк. Мистер Поттер не совал под нос чёрную метку Беллатрикс каждый раз, как та появлялась в их доме, как это с необычайной одержимостью и пафосом делала Вальбурга, его мать. Семья Поттеров — это чистое везенье. Они и родственники, и друзья — всем, чем только могли, они, нисколько не раздумывая, делились с Сириусом. За то время, что Блэк был с ними, он был как никогда счастлив, потому что впервые ощутил, что, по крайней мере, в одном доме его любят и ждут.       — Сохатый, — с горечью в дрогнувшем голосе негромко сказал Бродяга, положив руку на плечо разъярённого Поттера, — пошли. Здесь нечего больше делать.       Это был единственный раз, когда Джеймс его послушал.       По пути в башню Гриффиндора к двум парням то и дело лезли воздыхательницы. Одним только разгневанным выражением лица Сириус отпугивал приближавшихся девушек. Но были и те, кто попробовал сунуться к ничего не замечавшему Джеймсу, за что и получили.       — Отвалите! — крикнул тот на стайку пятикурсниц, когда те безуспешно пытались вручить ему подарки к дню рождения.       Глаза Джеймса стали до неузнаваемости безумными. Он хотел вручную перебить девушек, но Сириус вовремя вмешался, вставил по полной программе «кретинкам», как он изволил выразиться, за бестактность и увёл Сохатого в гостиную. Там к ним никто не посмел сунуться, и правильно сделали.       Сириус лично поговорил с Лили и объяснил деликатность ситуации, в которой они оказались. И, хотя слова о смерти родителей Джима так и застревали в горле непроходимым комом, гриффиндорец всё же нашел в себе силы рассказать о трагедии. Без лишних вопросов Лили отстранилась от Джеймса на неделю, в течение которой Мародёрам оставалось только искренне надеяться на то, что Джеймс успокоится и придёт в себя.       Но не тут-то было. Все надежды растаяли, когда Джеймс, едва войдя в комнату, начал крушить с яростью всё, что попадалось под руку. Ремус пытался тут же всё это починить, и так они промаялись целый час, после чего Джеймс камнем рухнул на кровать и замолчал. Никто не ждал от него объяснений, даже не рассчитывал что-то узнать, но через несколько минут Поттер в красках рассказал всё сам.       — И знаете, что ответил мне Дамблдор? — едко бросил Джеймс, продолжая лежать на своей кровати и смотреть в потолок. — Ну, я слушаю ваши предположения?       — Дай угадаю, — устало буркнул Лунатик, немало потрясённый трагедией друга, — запретил вступать в Орден Феникса?..       — Нет, — Сохатый резко сел и окинул парней взглядом, — разрешил.       — Шутишь? — обомлел Сириус, недоверчиво смотря на Сохатого. Мало ли что ему взбрело в голову?       — Разрешил, — кивнул Поттер в подтверждение своих слов, — но только по окончании школы.       Ремус и Сириус перекинулись задумчивыми взглядами, но промолчали.       — Он и вас приглашает, — продолжил Сохатый. Лицо его снова стало маской безразличия. — Но только никому ни слова.       — А как же Лили? — участливо поинтересовался Питер, озвучив всеобщий вопрос.       — А ей в особенности, — раздражённо ответил Поттер.       Прошло около недели, в течение которой Джеймс пребывал вне себя, почти ничего не ел, не спал и никуда не ходил. С одной стороны, Ремус и Сириус тихо радовались, что жажда вендетты в Джиме за это время перегорит и он никого не лишит жизни и сам не сядет в Азкабан. Но с другой стороны, парень выглядел таким несчастным и подавленным, что пусть бы он лучше калечил Снейпа или Нотта в перерывах, чем был воплощением живого трупа.       В начале апреля Поттер в сопровождении самого Альбуса Дамблдора посетил кладбище в Годриковой впадине, где похоронили его родителей. Вернулся в Хогвартс он в тот же день, вопреки ожиданиям друзей, был крайне задумчив и неразговорчив. Когда перед сном Мародёры затеяли разговор, чтобы встряхнуть Джима, он, к радости всех, принял в нём участие.       — Джим, мы думали, ты останешься в… — Люпин резко запнулся, с опаской поглядывая на удивлённого Поттера. Тот понимающе моргнул и закончил фразу:       — В Годриковой впадине? Нет, я не хочу туда возвращаться.       — Совсем? — ошалело вытянулся на кровати Питер. Сириус закатил глаза, обернувшись к Питу, а затем повернулся и снова посмотрел на Джеймса.       Поттер глубоко вздохнул, но ничего не ответил.       — Ты можешь пожить у нас с Регом, — добродушно заверил Сириус, а сам за спиной сжал в руках подушку так, чтобы Джеймс этого не видел. — Серьёзно. Хоть навсегда, мы только за.       В комнате повисла давящая на мозг тишина. В душе Сириуса кипела паника. Ему было тяжело не меньше Джеймса, однако он ни за что бы это никому не показал, а уж ему — тем более. Покинуть родовое гнездо Поттеров означало покинуть светлую память того времени, когда всё было совсем иным, когда Дорея и Чарлус были живы.       — Нет, Бродяга, — тихо ответил Джеймс, после чего встал с кровати и подошёл к окну. Затем он медленно открыл створку и вдохнул холодный весенний воздух. Лунатик зябко поёжился и накрылся одеялом по пояс. — Нет. Мне ещё жизнь свою строить надо. У тебя есть свои заботы, — многозначительно приподнял бровь Поттер, затем снова отвернулся к окну.       — Джим, ты мой брат, — вкрадчиво объяснил очевидную истину Сириус. Джеймс, казалось, никак не отреагировал, но правая бровь предательски дрогнула. — Мы со всем справимся вместе. Я ни за что на свете не бросил бы тебя…       — Бродяга, — повернулся к нему Поттер. Волосы колыхались на ледяном ветру, что дул из открытого окна. Сириус резко закрыл рот, не успев закончить фразу. — Дело не во мне. Дело в том, что я хотел… Лили, мы бы…       Челюсть Лунатика хрустнула — настолько резко она опустилась на пол. Питер пребывал в немом шоке, то и дело глупо моргая. Сириус же сразу понял, что Поттер имел в виду.       — В общем, я бы хотел, чтобы мы с ней… — он вдруг резко встряхнул головой и окинул друзей раздражённым взглядом. — Чёрт! Как это, оказывается, сложно сказать!..       Сириус усмехнулся:       — Говорить ей будет ещё сложнее.       Лунатик понимающе улыбнулся и подмигнул Питеру, до которого наконец стало доходить, о чём шла речь.       — Хотя какая разница, — продолжил спокойный, но очень уставший Джеймс, вновь повернувшись к окну. — Мне кажется, оно того не стоит. В Годрикову впадину я пока не собираюсь. Ни один, ни с кем-то.       — Джеймс, но так нельзя! — воскликнул взволнованный Ремус, выбравшись из-под одеяла. — Ты замкнулся в себе, окружив себя горем, и не думаешь из своей скорлупы выбираться!       И тут он прикусил язык. Сириус мысленно дал себе подзатыльник, что не остановил Лунатика на полуслове. Ярость Поттера была слышна, как думал Блэк, даже в подземельях.       — Что ты об этом знаешь, Рем? — вспылил Джеймс, раздражённо проведя ладонью по волосам и буравя друга взглядом. Лунатик побледнел. — Что? Может, твоих родителей убили Пожиратели? Может, тебя всю жизнь держали в неведении? Что, ты у нас самый обделённый?       Это было словно ушатом ледяной воды для молчавшего Люпина. Он вскочил с кровати с такой поразительной ловкостью, которой мог похвастаться не каждый охотник квиддичной команды, и стрелой вылетел из комнаты, метая глазами громы и молнии. Притворившись валенком, Поттер с самым безразличным выражением лица завалился на свое лежбище и больше в ту ночь ничего так и не сказал.       В середине апреля Джеймс и Ремус помирились. Сохатый несколько отошёл и стал более походить на себя прежнего, чем до этого. Он даже снова стал гулять с Лили. Девушка была рада, но что-то в её глазах после очередной встречи с Джеймсом не давало Сириусу покоя. Встреч со слизеринцами стараниями Мародёров удалось избежать. Так закончился апрель.       Джеймс Поттер       Мая Джеймс почти не ждал. Но он, вопреки ожиданиям, оказался далеко не затяжным, его дни летели будто секунды.       Гриффиндорец окончательно справился с бедой. Так думали, кажется, все, кроме него самого. Бывали моменты, вызывавшие непрошеные, щемящие душу воспоминания. Но он быстро и усердно изгонял их из мыслей. Он уже привык.       Тренировки команды были чрезмерно суровыми — впереди предстоял матч со Слизерином. К желанию завладеть кубком школы присоединилось желание увидеть поражение команды противника — моральное поражение. Конечно, оно было ничтожно по сравнению с тем, что пережил Джеймс, но всё же моральное превосходство над будущими Пожирателями даже в мыслях было для Джеймса стимулом к игре. Пруэтты неоднократно умоляли Поттера сбавить обороты хотя бы чуть-чуть и дать команде отдохнуть, на что Джеймс лишь ухмылялся и отвечал: «Отдыхать будем с кубком в руках».       Взаимоотношения с Лили были какими-то странными. Вместе на людях их давно уже не видели, но друзья знали, что они встречались. Пусть и не каждый день, пусть не каждый назначенный раз, но всё же встречались. Разговоры друг о друге сводились к минимуму, говорили о различной ерунде. У обоих на языках вертелись давно назревшие вопросы, которые ни один, ни вторая не решались задать. Лили усердно готовилась к ЖАБА, а Джеймс — к решающему матчу. Оба были напряжены до предела, и выяснять отношения не было сил. Безмолвным разговором было решено отодвинуть тему их взаимоотношений в дальний угол до неопределённого времени.       *****       Двадцать четвёртого мая состоялся матч Гриффиндор — Слизерин. Трибуны были забиты до отказа, пришли многие хаффлпаффцы и рейвенкловцы. Присутствовали также и все преподаватели. Разумеется, не только из любви к квиддичу. В этом году выпускалась самая знаменитая и богатая талантами параллель.       Мадам Трюк с благодарностью посмотрела на Джеймса. Она знала, он был фанатиком этого вида спорта. Для него квиддич был не просто игрой, а другой реальностью, в которой он чувствовал себя избранным. Она видела азарт в его глазах, его настрой и удивительную чуткость капитана и ловца. Он ответил ей тёплым взглядом и пожал руку. Это был его последний матч в Хогвартсе. И он должен выйти из него победителем.       Если зрители считали, что матч между Рейвенкло и Гриффиндором был очень жёстким, то тут они сразу поняли, что ошибались. Слизерин нисколько не уступал в подготовке львиному факультету, а вдобавок ещё и мухлевал без зазрения совести. Джеймс рассчитывал на новую технику, которую сам же и изобрёл, и на манёвренность игроков своей команды. Однако команда не спешила радовать капитана. Ему пришлось помогать охотникам в атаке и на ходу учить команду выворачиваться из захватов противника. Спустя какое-то время Джеймс попросту всё бросил и взлетел над полем. Окинув взглядом пришедших поглазеть на зрелище студентов, преподавателей и иных знакомых и незнакомых лиц, Джеймс упорно искал Лили. Мародёров он заметил сразу же. Крик Бродяги он слышал через весь стадион, а его размахивания львиным знаменем были видны даже на таком большом расстоянии. Лили среди трибун Гриффиндора он не видел, зато с удивлением отыскал её рыжую голову, затерявшуюся среди хаффлпаффцев, да не одну, а со Снейпом. Челюсти свело судорогой — настолько сильно Джеймс их сжал. Но тут же опомнился: он на матче. Тем более что он ничего не мог сейчас сделать. Зато мог поймать снитч, что пролетел у него прямо перед глазами. Собственно, он так и сделал.       Вечеринка в тот день выдалась отменной. Сначала пришла сама Макгонагалл, осыпала команду и факультет самыми лестными (в прямом смысле этого слова) эпитетами, даже выпила кружечку сливочного пива вместе с собравшейся толпой. Вскоре она ушла, перед этим наказав не разнести башню по камушкам, не скрывая довольной улыбки. Несмотря на то, что первый экзамен по чарам должен был быть на следующий день, никто не торопился лечь спать. Мародёры буянили налево и направо, только успевая получать тумаки и замечания от Ремуса. Но вскоре сдался и он — всё равно при таком шуме было не уснуть. Марлин без зазрения совести целовалась с Сириусом, устроившись на диване, на зависть Гидеону, который мялся в углу, не зная, куда себя деть. Алиса с Фрэнком и Ремус громко хохотали над какой-то историей Лонгботтома. Лили к сливочному пиву даже не притронулась, что уж там говорить о жарких поцелуях… Это заметно озадачило Джеймса.       — Лил, — обратился к ней Поттер, потягивая пиво из до краёв наполненной кружки, — ты чего? Даже за победу не выпила…       Эванс посмотрела на него как на полоумного.       — Вообще-то, смею напомнить, у нас завтра экзамен, — парировала девушка, повернувшись лицом к Поттеру. Он попытался её обнять, но та ловко вывернулась.       — Чего ты такая взвинченная? — без обиняков спросил Джеймс, приложившись к новому стакану. — Праздник ведь…       — Какой? — с вызовом ответила девушка. — Вот когда сдадим экзамены, выпустимся из Хогварста и поступим туда, куда хотели, вот тогда и будем отмечать.       — По-твоему, победа над Слизерином 200:80 — это фигня, и то, что кубок наш, — тоже? — предыдущая реплика Лили его изрядно задела.       — Давай не будем портить друг другу настроение в этот вечер, — она поднялась с ковра на ноги. — Спокойной ночи.       Она упорхнула, а Джеймс залпом осушил стакан и разбил его об пол. Никто этого даже не заметил. *****       Пятикурсники метали громы и молнии. На обед они являлись группами, практически не разговаривали, а только и делали, что утыкались носами в книги. Младшие курсы обходили пятый курс стороной, упаси Господь кого-то потревожить. Что уж было говорить о семикурсниках. После первого экзамена чар, на котором завалили половину выпускников, в том числе и Питера, выпускники выглядели потрёпанными. Но, к удивлению выпускного курса, остальные экзамены были сданы относительно легко. Джеймс и Сириус, которые никогда особенно не страдали манией учёбы, бродили по замку, общались с привидениями, пугали по ночам Филча, стараясь запомнить Хогвартс, ибо после выпускного бала «Хогвартс-экспресс» увезёт их в Лондон навсегда и никогда не привезёт обратно. Было в этом печальном факте что-то отрадное, надежда на новое приключение, к примеру, но и неправильное. Как-то непривычно было думать, что назад в ставший родным замок они никогда уже не вернутся, не войдут в классы, не сядут за парты. Не будут подтрунивать над слизеринцами, шутить с учителями, бесить завхоза и ходить оправдываться перед директором. И не пригодится им больше Карта Мародёров, которую они создавали с таким старанием и вдохновением, что становилось даже обидно. Не будут получать почту по утрам в Большом зале, общаться с однокурсниками, находясь с ними за одним большим дубовым столом, есть вкусную стряпню школьных домовиков. Огромная часть жизни вскоре станет прошлым, детством, в которое, по преданию, нет возврата.       *****       И вот экзамены сданы. Плохо ли, хорошо ли — сданы, это главное.       Стоит ли говорить, что значил этот момент для выпускников?       — Пит, помоги мне, пожалуйста, расправить воротник пиджака, — любезно попросил Ремус, стоя перед зеркалом.       Уже одетый и причёсанный Пит подошёл к Лунатику и стал помогать разобраться с новым костюмом.       Сириус и Джеймс сидели в пустой гостиной Гриффиндора. Хотя был уже вечер, никто в тот день не устраивал тусовок, никто не спорил и не смеялся. В Хогвартсе остался лишь седьмой курс, и этот день был чрезвычайно важен для них.       — Скажи, Сириус, — задумчиво начал говорить Сохатый после двадцатиминутного молчания, — о чём ты жалеешь?       — Ни о чём, Джим, — Блэк закинул одну ногу на другую. — Ты жалеешь о чём-то?       — Нет, не жалею, но думаю, стоит ли делать то, что задумал.       Сириус закинул руку на плечо Поттеру.       — Что бы ты ни решил, мы всегда с тобой. Но если ты в чём-то сомневаешься, то взвесь все «за» и «против». Может, тогда ситуация и прояснится.       — Спасибо. — Джеймс окинул Бродягу взглядом, и тот поспешно убрал руку, зайдясь беззвучным лающим смехом. — А ты что решил?       — Ну, скажем так, мои планы кардинально не меняются. Разве что мы с Мар решили, что после поступления будем жить вместе.       — А её родители? — удивлённо спросил Джеймс.       — Именно на это и нужно около полутора месяца, — усмехнулся Сириус, а Сохатый расплылся в понимающей улыбке.       Большой зал был украшен цветами и лентами, волшебный потолок отображал кристально чистое звёздное ночное небо. В помещении царила радость. Преподаватели веселились наравне со своими теперь уже бывшими учениками. Церемонию вручения почётных свитков и обычных аттестационных свитков Хвост, Бродяга и Сохатый благополучно проспали, просыпаясь лишь от бодрящих толчков Лунатика, говорившего о том, что пора идти и забирать свой диплом. Сам Ремус, как и Лили, получил свиток особого образца и был чрезвычайно горд собой. После этой жутко нудной церемонии наступала другая часть — шведский стол и танцы. Сириус сразу же потащил Марлин к закускам и сливочному пиву, глядя на еду голодными глазами. Маккиннон не переставала смеяться над голодным, жевавшим всё подряд Бродягой и напоминать, чтобы тот не испортил свои парадные чёрные брюки и оранжевую рубашку. Сама же Марлин была одета в короткое трикотажное малиновое коктейльное платье длиной до середины колена, без бретелей, завершив свой образ чёрными босоножками на высоком каблуке, и волосами, забранными в высокий идеальный хвост, закреплённый чёрной лентой-бантом. Алису в пышном красном платье после церемонии не было видно, как и Фрэнка. Питер с Ремусом, одетые по последнему писку волшебной моды, беседовали с Макгонагалл, которой, по видимому, разговор пришёлся по душе — она даже не прятала улыбку.       Джеймс Поттер и Лили Эванс       Потанцевав немного, Джеймс с коварной улыбкой предложил Лили пройтись к озеру. Возле него никого не было, погода стояла прекрасная: тёплый июньский ветер слегка колыхал зелёные листья деревьев, шепча удивительную мелодию, воздух был ни горячим, не холодным — всё было идеально. Именно так себе Джеймс это и представлял.       — Скажи честно, вы опять что-то затеяли? — спросила девушка, глядя себе под ноги.       — Нет, на этот раз мы решили предоставить организаторам возможность отличиться, — ответил парень. — А то все привыкли, что Мародёры всегда всех развлекают.       — Потянуло на пенсию? — усмехнулась Лили, посмотрев на театрально изумившегося её вопросом Джеймса.       — В отпуск.       Они молча подошли к озеру и остановились в метре от воды, повернувшись лицом друг к другу. Их лица не выражали ни тени улыбки, они чувствовали, что сейчас кое-что должно было произойти.       — Лили, я не знаю, правильно ли поступаю…       — В чём дело, Джим?.. — с настороженностью спросила девушка.       Джеймс молчал в нерешительности, глядя на девушку в коротком бирюзовом платье и сжимая в кармане брюк заветную коробочку. Лили же расценила это действие иначе.       — У тебя снова нервный приступ? — осторожность на её лице сменилась волнением. — Ты давно пил зелья, что тебе я приготовила?       Она говорила так, словно Джеймсу было не восемнадцать лет, а шесть, будто не верила его заверениям в том, что он полностью здоров, хотя он твердил ей об этом в течение полутора месяца. Недоверие Лили снова взбаламутило чувства Джеймса.       — Нет,— отрезал он. Лили нахмурила брови. — Я тебе в сотый раз повторяю, у меня всё нормально.       — А почему ты тогда завёлся непонятно от чего? — вспылила Эванс.       — Тебе действительно непонятно, или прикидываешься? — парировал Поттер.       Это пробудило в Лили раздражение в наивысшей степени.       — Только начистоту. Зелья готовила ты или Нюнчик?       Джеймс со злостью и ревностью смотрел на Лили. И её реакция ему совершенно не нравилась.       — Что? — от гнева у девушки вспыхнули щеки. — Ты с ума сошел?       — Нисколько! Просто мне кажется, что кому-то здесь откровенно и нагло вешают лапшу на уши.       — Я тебе вешаю?! Да о тебе столько слухов ходит! Я даже не знаю, чем ты на самом деле занимался, когда говорил, что был на тренировках или в комнате!       — По-твоему, я тебе вру?!       — Кто тебя знает, где ты ошиваешься! — в сердцах бросила Лили.       — Между прочим, я никому ни разу не соврал! Если я тебе говорил, что я на тренировках, значит, я там и был! А вот что касается тебя, то мне интересно, почему Нюнчик вдруг стал важнее парня? Что, моё общество стало тебя тяготить, или ты поняла, что Нюнчик лучше? Скажи, мне интересно!       — Ты придурок?! Мы вообще-то вместе к экзаменам по Зельеварению готовились!       — А, теперь это так называется?       — Это всегда так называется! И я тоже тебе не вру!       — А кто тогда всю воду мутит, Нюнчик твой ненаглядный?       — Сбрендил что ли? Между нами ничего нет!       — Тогда почему вся школа о вас судачит? Нюнчик в новостях затмил даже самого Волдеморта!       — Между нами ничего нет, говорю тебе! — отчаянно бросила Лили. — А как насчёт тебя и твоих фанаток? Между прочим, Северус изменился, он давно наладил со мной отношения и снова является моим другом…       — Другом, да? — ярость затмила разум Джеймса. Он перебил Лили, не дав ей договорить. — Нюнчик? Который пожирает тебя глазами при каждой встрече, который так и ждёт, чтобы ты меня отшила…       — Может, он прав, и мне действительно следует так поступить?       — Ты рехнулась?       — Ещё неизвестно, кто из нас на голову болен.       — Тебя что, вообще не смущает, что он Пожиратель?       Лили словно выпила литр бодрящего зелья.       Северус — Пожиратель смерти? Не может быть…       — Я клянусь, что это так, — гордо заявил Поттер, наблюдая за шоком девушки. Но та быстро взяла себя в руки.       — Мне не нужно никаких твоих клятв.       — Ты из-за Нюнчика перестала реально смотреть на вещи, Лили. Я прямо вижу, как он делает всё, чтобы залезть тебе в трусы!       — Будто ты этого не делаешь! — колко ответила Эванс. Это стало последней каплей.       — Я ждал, пока ты будешь готова, не навязывался…       — И ходил после тренировок развлекаться с группой поддержки? — перебила девушка. — Хорошо они тебя ублажали?       — Надо спросить у Нюнчика, каков он с тобой в постели. Тигр, да? — Лили от ярости не нашла, что ответить. — Нет, никто меня не ублажал. А вот вы со Снейпом, наверное, славно повеселились, все зелья небось расплескали, да?       — Прекрати!       — Нет, это ты перестань!       В самый «подходящий» момент появился наевшийся, ничего не подозревавший Сириус.       — О, да у вас тут веселье!       — Сириус, лучше заткнись, — процедил Поттер, бросив бешеный взгляд на Бродягу.       — О, Сириус, — делано бодро произнесла Лили и улыбнулась, — забирай своего дружка. У меня больше нет ни малейшего желания его видеть.       Она повернулась к Поттеру и в сердцах добавила:       — Я ошиблась в тебе. Ты быстро сменил маску обольстителя и идеального парня на своё истинное обличье. Может, так и лучше. Между нами всё кончено! Ходи где хочешь, с кем хочешь — отныне меня это не касается!       — Ну и прекрасно! Живи всю жизнь с котами и Нюнчиком, он будет безмерно счастлив! Ты вообще меня не слышишь и не хочешь слышать! Тогда катись к нему, он решит все твои проблемы Авадой! Помяни моё слово, он ещё тот урод!       — Не хуже тебя! Хотя вы оба друг друга стоите. Если тебе станет легче, то его в моей жизни с этого момента не существует так же, как и тебя!       — А тебя — в моей жизни! Где твоя грёбаная любовь, сдохла в ногах этого немытого, вшивого хмыря?       — Кхм, — тактично откашлялся Сириус, — я вам не мешаю?       Лили зыркнула на него с таким выражением лица, что Сириус ещё неделю не мог прийти в себя, а затем убежала.       — Ничего, Сохатый, помиритесь! — делано бодро похлопал Поттера по плечу Блэк. — Пошли, Слизерин не должен забыть этот вечер! Всё уже готово.       — Да, я иду, — будто в бреду буркнул Джеймс, ощущая дикую боль в груди. Когда Сириус немного отдалился, он добавил: — Никогда. Между нами больше ничего нет.       Через несколько минут в зале начали взрываться волшебные петарды, превращавшиеся в драконов, птиц и других существ. Толпа, весь вечер ожидавшая прощального сюрприза от незабвенной четверки, радостно визжала, смеялась и неистовствовала. Но Лили этого не видела. Они видела лишь потолок в своей спальне и чувствовала обжигавшие кожу слёзы. Джеймс пил всё спиртное, что находилось под рукой, и делал вид, что всё чудесно. Никто словно ничего и не заметил. Один лишь Дамблдор бросил на Джеймса странный взгляд, а затем слегка опустил голову.       Продолжение следует...