Часть 1
4 марта 2018 г. в 14:40
Коя Мурата стал посмешищем для всех своих друзей. Он был душой их мальчуковой, почти мужской компании – а стал каким-то изгоем, словно волк-одиночка. В шестнадцать лет у него была косая челка на один глаз – и от этого все девчонки визжали, как ненормальные. А в девятнадцать он постригся – и популярность только увеличилась. Друзья завидовали ему из-за всего этого, из-за того, что он мог стоять чурбаном – и все равно получал все внимание. А теперь ржали в голос.
Среди девчонок их квартала мелькала одна совсем необычная – по имени Кайо Мичиру. Прилежная девочка четырнадцати лет, Коя увидел ее в тот же день, как семья Мичиру переехала и заняла одну из квартир, – и жестом руки попросил всех остальных удалиться надолго, припечатав: «А эту цыпочку оставьте мне. Не дай Бог я узнаю, что к ней кто-то приставал – все помнят, что я был лучшим в карате среди юниоров?», – все смиренно кивали. Мурата было семнадцать, и он не стал рисковать заработанным на соревнованиях титулом, уйдя из спорта: хотел повеселиться как следует, а то годики учебы быстро промелькнут – потом жизнь пойдет серьезная, кутеж придется отставить (оно и верно: при папе-владельце крупного предприятия).
А Кайо Мичиру выделялась из толпы: чего ей было с ней сливаться, в своей элегантной форме дорогущей частной академии Мюген, с аккуратненьким футляром для скрипки, с темным блестящим обручем поверх пышных кудрявых бирюзовых волос и в этих милых черных туфельках, в которых она передвигалась с особым достоинством: цок-цок-цок – как изящная-изящная принцесса из сказок.
Когда она проходила мимо, у парней отваливались челюсти, а Коя их всем возвращал на место, напоминая, что пятнадцатилетняя Мичиру «закреплена» за ним. «Замечу неладное – бить буду по запретному, – предупреждал Мурата, – чтобы больше ни у кого не было проблем с совращением тех, кого я трогать запретил. Все меня понимают?» Навыки карате, отточенные уличными драками, у Коя никуда не девались, поэтому все продолжали кивать головами, как роботы. И только иногда смеялись, будто кони: «Ты ее, Мурата, для себя растишь, да? Типа, во всем первый, всегда первый – и девочку заприметил. А потом вы поженитесь и будете жить долго и счастливо, потому что ты так решил».
Коя обращал на это ровно столько же внимания, сколько слон уделял Моське, и ждал, пока Мичиру исполнится шестнадцать лет, чтобы кинуться с ней во все тяжкие по дороге романтики. Она ему действительно нравилась своей такой нетронутостью, навеваемым ощущением свежести – вроде как не из тех, кто был уже тысячу раз знаком и перезнаком. Не приторной Мичиру выглядела. Она своей красотой успела намозолить взгляд, и Коя, разузнавший, что день рождения у нее шестого марта, всю зиму ходил, как заведенный, словно бы именно в этот день его пообещали выпустить из клетки.
Мичиру на чайные розы, на обворожительную улыбку и нарочито-настойчивое предложение покататься на его новой Тойоте отреагировала оригинально: она вдохнула аромат цветов, не взяв их из рук Коя, хихикнула, прикрыв губы ладонью, и скрылась за дверью подъезда, как ускользающая нимфа, оставив в воздухе сладковатый аромат своих духов, окутывающий наподобие божественной амброзии. Все это Коя счел за «да, но не сразу, ведь я очень хорошая девочка» – и ринулся в бой с пылом зверя на охоте.
Если она и испытывала какие-то чувства, то прятала их в своей груди тихо и не желала проявлять. Коя бегал за ней полгода, как осатаневший мальчишка, он даже ради Мичиру постригся – подумал, что с короткими волосами понравится ей больше. А Мичиру играла в холодную недотрогу, раз на раз поощряя чем-то большим, легким нечаянным касанием, к примеру, – и вновь ускользала, опять, по сто двадцатому кругу...
Один парень из компании посоветовал Коя подкараулить Мичиру на каком-нибудь углу: «Чай не королева эта твоя Кайо – ну, не хочет она ни тебе давать, ни тебе сдаваться – так используй силу, возьми свое – родители у нее не депутаты и к императорской семье не принадлежат, так что тебе ничего не угрожает. Пусть Кайо тебя и узнает – ей это не даст ничего кроме того, что она сможет посылать тем, кто повыше, проклятия адресные».
Мурата не то, чтобы был так уж против подобной затеи: хороша по части удобства, лишает ненужных трат, но... «Да ты понимаешь, какая фигня, Таи, я не для того эту девочку два года ждал, чтобы взять ее и изнасиловать. Будто бы я не мог этого сделать, когда она только приехала. Мне интересно ее получить конкретно по доброй воле – а там вдруг она окажется настолько хороша, чтобы я на ней все же и женился», – и они вместе хохотали.
Но от всех этих разговоров-решений Мичиру не становилась ближе ни на грамм. Она уже отметила свое семнадцатилетие – а Коя так ничего от нее и не добился. Это... превратилось в назойливую идею: получить Мичиру Кайо – или прослыть круглым неудачником, который не сумел заарканить единственную девчонку-орешек, не захотевшую дать ему «сразу и без отказу».
А в конце весны, через два месяца после своих семнадцати, Мичиру внезапно... изменилась. Она расцвела, она сменила длинную клетчатую юбку школы Мюген, из которой не вылезала, на одежду куда более красивую и по-своему даже откровенную. Мичиру... в кои-то веки на Коя обратила внимание, словно подарила свою благосклонность, кокетливо, по-взрослому смеясь, – и тот едва не взлетел на небеса, добившись своего. Он тоже вмиг изменился, распушился весь, как довольный павлин, расправил плечи.
«Да ты что? Давай будем друзьями, – огорошила Кайо на первом же свидании, которое считала не больше, чем совместным походом на концерт симфонической музыки (Мурата ее терпеть не мог, однако чего не сделаешь...). Коя чуть не съел бутон чайной розы из большого букета. – Я, если честно, Коя-сан, не могу тебе ничего другого предложить: я лесбиянка, ты мне можешь быть интересен лишь как друг – ничего большего и никаких обид, хорошо? Надеюсь, мы не опоздаем, пока ты будешь все это переваривать».
Мурата усадил ее в свой автомобиль (шикарный Мерседес), довез до места, с честью отсидел все два часа ужасно нудного концерта и при всем этом ни разу не попытался перейти черту, не так прикоснуться к Мичиру, сделать что-то неправильно. «Разумеется, Мичиру-сан, будем друзьями, – слишком легко согласился он, что Мичиру подчеркнула недоверчиво выгнутыми бровями. – Всегда мечтал иметь в друзьях девушку-лесбиянку, которая не пищит при виде меня и не падает в обморок». «Не преувеличивай свое очарование, Коя-сан», – попросила на объяснение Мичиру перед тем, как уйти.
Друзьям Коя говорил, что у них с Мичиру отличный секс. Те как бы иронично хлопали глазами: «Да ты что, Коя?! Почти три года она тебе не давала ни надежды, ни траха, а тут вдруг... сразу сдала и бастионы, и сердце, и все остальное, что там от нее причиталось? Ха-ха... забавная история, как сказка, в которую поди поверь». «Ну и не верьте, – самодовольно усмехался Мурата. – Это же ваши проблемы, а не мои. Скажу одно: ждал я не зря, девочка выросла что надо».
И уже за глазами друзей, самой Кайо Коя фантазировал о том, что все эти ее игры в лесбиянку – обыкновенное притворство. На людях Мичиру ни с какой девушкой не показывалась, ничем кроме слов себя не выдавала: это все звучало излишне легко и, по мнению Мурата, являлось частью притворства Кайо. «Ведь девушки обожают эти кошки-мышки... – думал он. – Либо они дают тебе сразу, либо водят за нос и набивают себе цену невыразимо долго. Ладно. Я ждал три года – еще посмотрю, на сколько ее хватит».
Мичиру с поразительным спокойствием ходила с Коя в гараж его родителей, где они долго болтали на старом коричневом диване, она позволяла гладить свои волосы, иногда доверчиво клала свою голову Мурата на колени – на продуманную аферу это походило то больше, то меньше (показатель постоянно колебался). Кайо ничего не боялась и относилась ко всему так, точно происходящее идеально ей подходило. Наверное, она думала, что ее ориентация сразу определяет любые реакции мужчин на ее внешность (очень впечатляющую).
«Почему ты три года меня динамила, а потом вдруг решила обратить внимание?» – как-то раз спросил Мурата. Мичиру опять улеглась к нему на колени и пять минут назад слушала лекцию об устройстве машины (ей стало интересно по какой-то причине). «Я тебя не динамила, – не думая оправдываться, заявила Мичиру, – ты мне просто был не интересен. Но ты так упорно за мной бегал, так терпеливо, что, когда я поняла: мне нравятся девушки и я хочу не только с ними встречаться, но и спать, я поняла и еще одну вещь: мне же нельзя прятаться от мужского общества и надо как-то... по-иному расставлять приоритеты. Кто бы еще меня не бросил? Тот, кто доказал, что ему и призрачной надежды хватит – он будет рядом и будет терпеть тяготы». «Я для тебя – игрушка?» – переведя все на свой язык, уточнил Мурата. Мичиру подумала и кивнула.
Кто бы мог подумать, что за ангельской внешностью примерной девочки в длинных правильных юбках, которая даже волосы не распускала, кроется самая натуральная ведьма, проводящая к людям тоненькие ниточки от своих пальцев, одним взглядом сканирующая каждого и без особых трудов определяющая, кто, что и как ей может дать на жизненном пути. Кайо Мичиру оказалась настоящим расчетливым монстром – и от того понравилась Коя еще больше, чем раньше (куда уж больше!).
И однажды Мурата во всем сознался. Мичиру требовала лекцию об устройстве мотоциклов и что-то по-настоящему интересное, такое, чем бы она могла удивить (не из-за того, что ее пол женский, а профессионально), и Коя ляпнул – иначе это было не назвать: «Слушай, Мичиру-сан, а может я тебя вылечу? И твое лесбиянство пройдет? Как это... с белых сакур дым и все такое. Как ты на это смотришь? У меня ведь все получается?» А Мичиру заливисто рассмеялась, по привычке своей хорошей прикрывая губы ладонью: «Да ты что, Коя-сан! Не надо меня ни от чего лечить, я здорова! Абсолютно! В конце концов, имею же я право спать с теми, кого я действительно хочу?» «Ну, тогда все имеют, – возразил Мурата. – Я тоже тебя хочу, Мичиру-сан, но почему-то никак не получается». «Даже не пытайся силой, – на миг посерьезнев, предупредила Мичиру. – У меня за спиной курсы самообороны, я разберусь». «А у меня – карате, я был лучшим среди юниоров», – Мурата горделиво выкатил грудь вперед. «Самооборона выгоднее, – констатировала Мичиру. – Все-таки оборона есть оборота, а карате – боевое искусство. Назначения немного иные. Да и я никакими способами не гнушаюсь, так что не надо пытаться».
Рассказав Мичиру практически все, что он сам знал о мотоциклах, Коя плюхнулся на старый диван и опять спросил (как неугомонный ребенок-почемучка): «А почему ты не покажешь мне фото своей избранницы, Мичиру-сан? Я бы с удовольствием посмотрел, на кого ты променяла меня и всех других мужчин». «Прямо только посмотреть? – Мичиру изогнула свои красивые, крашенные в цвет волос брови. – Знаю я вас, мужчин: сейчас ты ее увидишь, потом пробьешь по базе данных – у тебя ведь очень крутые родители – найдешь, изобьешь или вообще устроишь ей ад. Хоть я и не считаю свою любовь с ней – до гроба, я не хочу этой девушке проблем». «Ну хотя бы скажи, – развлекаясь, взмолился Коя, – она сильно на меня похожа?» Мичиру помотала головой: «Ничуть. У нее светлые волосы и она гораздо красивее. Без обид, Коя-сан».
После этого Мичиру исчезла. Кайо испарилась красиво, как это происходит в историях волшебных, и всем друзьям Мурата на их почту поступили письма из одной рассылки (с весьма откровенной фотографией): «Мичиру Кайо – лесбиянка, и она никогда не занималась сексом с Коя Мурата. Он лузер, который всех обманывал. А вы ему верили. Удачи в дальнейших "подвигах"!» – и Коя понял, до какой степени он ошибся, когда засмотрелся на примерную девочку, решив вырастить ее «для себя», когда ждал и не терял глупой веры в то, что предпочтение все еще может быть отдано лишь ему.
Кайо Мичиру разбила его в пух и прах. Так ему и надо.