Антон Шастун был тем человеком, который придерживался обычных моральных ценностей, стереотипных даже. Добиться чего-то в карьере, потом устроить семью, стараться не напиваться в стельку, приезжать к родителям в Воронеж хоть раз в полгода. К тому же он был гомофобом, терпеть не мог феминисток, презирал проституток и прочее, и прочее… Всё по шаблону, так уж он был воспитан и так привык.
Ему были не интересны всякие долгие диалоги про равенство полов, личный выбор человека, чьи-то интересы, не подходящие под его уровень приличия и так далее. Он просто игнорировал их, выговаривая своё «фе» доверенным людям, привыкшим к его правильности.
В принципе, эти его привычки были терпимы, хотя и могли надоедать, но ведь так уж принято не только у Шастуна, но и у большинства людей современного общества.
Вот только на сцене, когда убийственно яркий свет прожекторов прожигает Антону глаза, эти глупые стереотипы забываются, и вот он уже и девушка-феминистка, и почти что гей, и наигранно бухой. Глаза послушно закрываются на все предрассудки, рандомные сценки заставляют почувствовать себя собой, настоящим, искренним и весёлым.
Сцена – это место, где Шастуну не надо быть таким, как всегда. Здесь он будто даёт волю себе и отдыхает от своей скучной личности. Хотя, признаться, сложно терпеть всё это, когда импровизация идёт совсем в другое русло.
- Меняй, Шастун, - ржёт где-то сбоку Воля, и Антон готов прострелить ему башку с его дебильным «Меняй».
«Блять, блять, блять, блять…» - кричит голос в его голове, когда в черепушку приходят тупые мысли и изо рта вырываются не менее идиотские слова.
- Первым делом надо отзвониться матушке, мало ли чё, - Антон подносит ладонь к уху и улыбается.
Сложно, глупо, но зато смешно, правда смешно. Так неправильно, необычно, но приятно. Приятно жмурить глаза от детского чувства стыда, приятно слышать звонкий смех зрителей, приятно чувствовать себя глупым и нелогичным.
«Импровизация» - безбашенное, чудаковатое и странное шоу. Там есть место шуткам, хорошей актёрской игре, нет места правилам, закону и скуке. «Импровизация» - наверное, самая ненормальная вещь в нормальном мире Шастуна.
- Представь, что скальпель – это лепесток розы.
А нет, не самая.
Попов, цепкими пальцами обхватывая худую до невозможного талию Шастуна, глупо улыбается, продолжая нести несусветную херню.
- Представь, что скальпель – это продолжение моей руки, - снова вызывающее «Меняй», и Попов меняет: - Представь, что скальпель – это вовсе не скальпель.
Зал снова отзывается громким смехом.
«Боже, неужели это действительно всем нравится?» - проносится очередная мысль в голове Шаста и уходит в отдельный контейнер с остальными не отвеченными вопросами в глубину сознания.
Импровизация идёт дальше, а рука на рёбрах Антона всё ещё там. Шастун старается не замечать, Шастун не хочет чувствовать, Шастун не хочет слышать смешки Димы и Серёги за спиной и не хочет потом выслушивать идиотские шутки и подколы.
Антон делает всё ради сцены, работы и зрителей. Ради этого он готов хоть петухом кричать, стоя на голове по локти в цементе.
Он просто уверен, что Арс делает не пойми что с той же целью.
Нет, не уверен.
Глаза Попова, такие голубые и как обычно проницательные, уставлены прямо на Антона, и тот шумно сглатывая, старается не обращать на это внимания.
Первый сезон выходит просто помпезным, количество зрителей стремительно растёт, как и популярность ребят. Как и популярность «Артона».
Шастун не знал, что бесило его в жизни больше, чем это. Наверное, только сам Попов, вот уж где заноза в заднице.
Мужчине было уже за тридцать, но почему-то именно он в их четвёрке вёл себя как ребёнок, не контролируя своих действий вообще. Особенно на сцене он становился невыносимым, странным.
В свободное от съёмок время, когда команда проводила свободное время вместе, Арс ходил за Антоном хвостиком, снова шутил глупые шутки. Будто шоу всё ещё продолжается, не жгите свечи, актёров на сцену!
Но время неумолимо шло, и вот уже второй сезон «Импровизации» заканчивался. Он был таким же хорошим, как и первый, количество зрителей продолжало увеличиваться, а вместе с ними и количество безумных шипперов.
Почта участников нашумевшего пэйринга «Артон» заполнилась умилительными письмами с кучей ненормальных гейских рисунков, с ссылками на не менее безумные фанфики и прочую бурду.
Арсений смотрел и читал всё без разбора, не скрывал это ни от кого, смеялся, когда кто-то спрашивал, зачем. Он отвечал всем, что это его обязанность – оценивать работы фанатов, ведь это их труд, их работа, в которую люди, пусть и с ужасно странной фантазией, вложили свои души.
А Антон терпеть этого не мог, ведь фанаты описывали его совершенно не так. В жизни он не был слюнтяем, ребёнком, маленьким жалким мальчиком, и уж точно не суицидником, как любили его изображать в разных реальностях. Нет, Антон не был тряпкой, он был нормальным мужчиной. Да, в двадцать четыре одиноким, ну и что? Он был категорически не согласен с шипперской точкой зрения и презирал таких фанатов, хоть и не показывал это. Количество зрителей должно увеличиваться и дальше.
Он не понимал, почему Арса это не колышет, думал, что тот просто тщательно скрывает своё мнение. Но с виду Попову это действительно нравилось.
Но, не смотря на все перечисленные минусы, с Арсением было весело. В общении с ним оставалась та часть «Импровизации», которая нужна была Антону, чтобы не возвращать свою скучную сущность, чтобы оставаться таким же. Да, это уже не сцена, это жизнь, но всё же она почему-то оставалась весёлой, необычной. Такой, как и надо было.
Поэтому Шастун любил тусоваться с парнями, любил тусоваться с Арсением. Любил, пока тот не начал переходить черту.
Антону казалось, что Попов слишком перегибает палку, что слишком навязчив, приставуч. Об этом он не стеснялся говорить Диме, который в открытую отвечал, что Шаст – параноик, что он слишком сильно обращает на это внимание.
А Антон считал, что Позов просто слеповат. Он ведь не замечает, как всё те же пальцы сжимают Шастуновское плечо, талию, задевают предплечья, ерошат волосы. Странные, неожиданные прикосновения, которые не дают покоя Антону. Ведь друзья так не делают, верно?
Второй сезон был отснят, и ребята получили заслуженный отпуск. Арсений поехал в родной Питер, Димка остался в Москве, Серёга смотался в горы, а Антон решил навестить родителей в Воронеже.
За этот маленький отпуск он будто стал другим человеком. В родном городе он встретил свою одноклассницу, и так вышло, что они начали встречаться. Сказать, что отношения были прекрасными, - ничего не сказать. Шастун давно не чувствовал себя настолько счастливым.
Когда пришло время возвращаться в Москву на съёмки, Антон приехал туда вместе со своей невестой. Уже невестой.
Сам Антон стал более искренним, весёлым, уже не таким занудным. В нём будто проснулась его детская душа, озорство. Теперь он не скрывал, что до ужаса любил конфеты-сосульки, свои кеды со звёздными воинами и мультики по ночам.
Арсений же наоборот стал более серьёзным, поменял причёску и взгляды на жизнь. По словам Серёжи, он тоже пережил за это время отношения, которые закончились довольно плохо. И он пообещал себе стать лучше.
Теперь в Попове прослеживалась его питерская натура, интеллигентность и утончённость, но при этом он не растерял свой юмор. Глупые и хорошие шутки оставались его вечными спутниками.
Антон понял всё при встрече: у Арсения были серьёзные намерения. Про его невесту Попов ещё не знал, и поэтому был настроен более, чем решительно.
Это случилось, когда они все собрались отпраздновать начало нового сезона за неделю до съёмок.
Они встретились в каком-то чересчур шумном баре Москвы своей компанией.
Конечно, не обошлось без алкоголя, который без разбора пил Попов. Антон наблюдал за ним со стороны и видел, как тот вливал в себя рюмку за рюмкой, морщась от жгучей горькости напитков.
Продолжать пьянку после двух часов ночи было уже бессмысленно, ибо половина из всех празднующих валялась на полу, барной стойке и танцполе.
Так получилось, что Антону пришлось везти Арса к нему домой: он жил ближе всех, почти в том же районе.
Тащить Попова до такси оказалось сложно: тот был не дрищ, как сам Антон. Уже в машине Арсений лежал на заднем кресле, крича слова каких-то глупых песен, бурча что-то совершенно непонятное и неадекватное.
Антон лишь закатывал глаза, бесконечно извиняясь перед водителем.
До квартиры вести мужчину было не легче: тот постоянно брыкался, кричал и в конце концов просто повис у Антона на шее, от чего тот поначалу чуть не задохнулся.
С облегчением сбросив Арса на его диван, Шастун уже готов был с чистой совестью идти домой, но надоедливый Попов схватил его за лодыжку и уверенно потянул. Антон вскрикнул и упал на пол.
- Ты что, совсем ёбнулся, Арс? – шипя и жмурясь, говорил он.
- Пожалуйста, не уходи, - хрипло ответил Арсений, не отпуская ногу.
Он попытался сесть на диване и чуть не ударился головой о твёрдый подлокотник. Антон вовремя потянул его за руку с другой стороны.
- Вот скажи, как можно было так нахреначиться, м? – морщась, шептал Антон, стараясь удержать Арса в сидячем положении.
Того шатало из стороны в сторону и в конечном итоге он упал Шастуну головой на плечо.
- Ты такой классный, Шаст, - начал он, сжав Антоново запястье. – Почему ты меня не любишь?
Шастун замер. В его голове взорвалась атомная бомба, не меньше. Да, он предполагал такой ход событий, но никогда всерьёз не рассматривал этого. В России быть геем – это как быть предателем, все друзья не понимают, отворачиваются, на улицах могут запросто избить и прочее, и прочее.
Антон был гомофобом и понять не мог, как вообще его угораздило связаться с геем и стать его лучшим другом.
- Арс, не неси чушь, ты просто бухой в дрова, - Антон взял его за плечи и оттолкнул, вглядываясь в лицо Попова.
- Нет, Антон, - тот неуверенно качнул головой, - я не лгу, я не настолько пьян, чтобы так шутить. Это правда. С тех пор, как мы познакомились, я понял, что ты какой-то необыкновенный. Правда, ты вёл себя естественно только на съёмках. А я вёл себя как придурок постоянно. И понял только сейчас, когда меня девушка в Питере бросила, сука. Я ведь правда люблю тебя, - Арс поднял на него глаза.
В них не было никакой туманности от алкоголя. Попов не врал.
- Арс, - Антон почесал затылок и отвернулся, стараясь спрятаться от пытливого взгляда. – Пойми, я не такой.
- Я знаю, ты не голубой, - Арсений понимающе кивнул. – Но я должен был тебе это сказать.
- Ты ведь пожалеешь об этом, когда протрезвеешь.
- Нет, не пожалею.
Повисло молчание.
- Арс, у меня невеста есть, - Антон поднялся с колен. – У нас свадьба через месяц. Мне очень жаль.
И он просто ушёл, оставив Арсения наедине со своими грызущими изнутри мыслями.
А Шастун, несясь в сторону своего дома, судорожно пытался нормально дышать. Сигарета в его руках постоянно потухала, приходилось брать новую. Только у своего подъезда он остановился и, прижавшись к холодной стене, закурил снова.
Едкий дым пропитал лёгкие, тёплыми касаниями гладил горло изнутри, пытаясь успокоить.
Антон не знал, как к этому всё пришло. Антон не понимал, как вообще с ним могло такое произойти.
Арсений был его лучшим другом и услышать от него такое было действительно неожиданно. И Антон понимал, что это только из-за того, что они друзья, он отказался. Он не почувствовал отвращения к Попову, вспомнил о своей девушке в последний момент. Шастун не мог понять, как оказался в такой глубокой яме.
Сигарета была выкурена до самого фильтра, а Антон всё ещё сидел на корточках у стены и смотрел во двор. Пусто. Пустая улица, пустая детская площадка, пустая голова Шастуна.
Где-то во внутреннем кармане куртки разрывался от звонков и сообщений мобильный телефон, стоящий на беззвучном.
Где-то за домами только-только всходило солнце. Было полпятого утра.
***
…
Это было в начале октября. Последние тёплые дни радовали собравшуюся у загса толпу. Люди в костюмах, красивых платьях шумели прямо у входа, менялись впечатлениями о прошедшем утре.
Но вот подъезжает чёрная БМВ и все, затихнув, поворачиваются в ту сторону. Толпа радостно закричала, зааплодировала. Из машины вышли двое: девушка в длинном белом платье и высокий парень в тёмно-синем костюме.
Арсений стоял вдали и смотрел на всё это безумие, выкуривая четвёртую сигарету. Он сам не заметил, как и когда начал курить, наверное, недели две назад. Но за это время у него наверняка развился рак лёгких. Ну или рак головного мозга, как выражался Воля после первых съёмок, когда застал Арса за этим делом. «Учитывая, что за день пачки три ты уже выкурил, опухоль добралась до жизненно необходимых частей твоей тупой головы», - хмурился он, садясь в недалеко стоявшую машину.
«Прекращай это, Арс, не веди себя как ребёнок!»
«Зачем так себя гнобить?»
«Ты в депрессии уже вторую неделю, пора забыть всё и вернуться к нормальной жизни».
Так говорили все: Дима, Серёга, Паша, Стас, родители, знакомые… А Антон не говорил. Вёл себя как обычно, старательно не замечал состояния Арсения, игнорировал его вне репетиций и съёмок.
Конечно, многие понимали, в чём дело, но никто не мог вникнуть в суть. Арсений понял, что гей, после того, как в Питере девушка, которую он по-настоящему любил, растоптала его чувства, кинула ошмётки в грязь и плюнула в душу напоследок.
Да, бывало такое и раньше. Но сейчас это стало движущей силой, чтобы понять, что Антон нужен ему, что парень самый родной и близкий.
Но геев общество не принимает, не в этой стране.
А у Антона своя жизнь, ему от Арсения нужна была только дружба, может, даже просто общение на съёмной площадке, не более. О каких отношениях могла идти речь?..
Всё прошло как в тумане: поздравления, роспись и заветные «да», пара бокалов шампанского, танцы, тосты, бесконечные выкрики «горько» и прочая дребедень, которую Арс запивал крепким коньяком, предусмотрительно взятым с собой.
Это была действительно шумная свадьба. Множество родственников со стороны невесты всё никак не отпускали Антона, уже изрядно пьяные и неадекватные они всё подходили с бокалами, чтобы снова выпалить какую-нибудь ахинею.
Арсений видел, Антону это не нравится вовсе, но он терпит, снова и снова усаживая новоиспеченных родичей на свои места.
Попов с досадой потряс бутылку над бокалом: содержимое закончилось, заполнив лишь половину ёмкости, что не могло не расстраивать.
- Эй, ты как? – Антон подошёл к нему незаметно, положил руку на плечо и приветливо улыбнулся.
- Паршиво как-то, - ответил Попов, тряся в воздухе пустой бутылкой. – Пойло закончилось.
- Арс, может не будешь заливаться, м? – Шастун нахмурился. Арс вопрос проигнорировал.
- Она очень милая, правда, - Арсений кивнул в сторону счастливой невесты. – Тебе повезло.
- Ага, - Антон кинул взгляд на жену. – У тебя точно всё в порядке?
- Конечно, Шаст, всё отлично, - Арс натянуто улыбнулся. – Иди, гости снова пришли по твою душу.
Антон, хмуря брови, ушёл. А Попов понял, что больше ему здесь делать нечего: не его праздник. Может быть только похороны собственной натуральности. И разбитого сердца.
На улице моросил дождь и стелился по асфальту лёгкий туман. Арсений подставил лицо под мелкие капли и вдохнул. Свежо.
Магазин был недалеко, поэтому мужчина завалился к себе домой уже через двадцать минут, захлёбываясь в дешёвом алкоголе. Содержимое слишком приятно обжигало внутренности, душа выливалась наизнанку, а тело переставало держать равновесие.
Телефон звонил почему-то слишком часто, Арс не смотрел номер, вообще выключил сотовый, зачем он сдался.
Лежать у дивана было как-то поэтично, пялиться в белый потолок – просто превосходно, чувствовать, как тошнота застревает в горле вместе с комом из-за слёз – просто восхитительно.
Арсений, чёрт возьми, мазохист. Ему приятно умирать, приятно ощущать конец этого всего, приятно драматизировать всю ситуацию. Да, влюбился по уши как придурок в лучшего друга. Да, наверное, свадьбу ему испортил. «А твоя сука мне жизнь испортила», - думает Арс, часто моргая: почему-то всё расплывалось и кружилось, как в карусели.
И вот он, питерская королева драмы, валяется здесь, как бедная Джульетта валялась на земле, умирая от запретной любви.
- Попов, ты придурок, - Арсений открыл глаза и повернул голову в сторону дивана. – Просто полнейший идиот. Тебе вообще сколько лет?
Там сидел Поз, такой обычный, серьёзный. Он тёр переносицу, бурча что-то под нос.
- Он прав, Арс, ты ведёшь себя как школьница, у которой не заладились первые отношения, - с другой стороны у стены стоял Воля. – Мудак, просто мудак.
- Что за хрень? – выпалил Арсений, переводя взгляд на потолок.
- Ты просто выпил очень много, - Серёжа сел рядом с ним на пол. – О-о-очень много Арс. После такого обычно не выживают.
- А что вы здесь все делаете?
- Да так, пришли сказать, что у тебя жёсткие глюки и ты близок к предсмертной агонии, - Дима ударил ладонями по коленям и встал. – Не парься, скоро уйдём.
- Так я умираю, да? – Арсений зажмурился. – Я ведь не извинился перед Шастуном, столько дерьма ему сделал и ни разу не извинился. Ублюдок я.
В ответ он не услышал ничего.
«Ну если умер, значит умер, - думал он, - А ведь я не хотел. Мне просто нужен был Антон и всё».
- Но ведь я не собственность, Арс, - знакомый голос заставил вздрогнуть.
- Шаст?
Родная холодная рука прикоснулась к его лбу.
- Да, они не соврали. Тебе сейчас очень херово, - Антон находился совсем близко, только руку протяни.
- Ты ведь тоже ненастоящий?
- Это не важно. Важно то, что с тобой сейчас будет, понимаешь? – Арс даже с закрытыми глазами понял, что Антон улыбается. – Я ведь не мог просто ответить тебе взаимностью, когда ты так неожиданно признался. Тем более ты прекрасно знал, как я отношусь к геям. И знал, как отношусь к тебе. Но ты мой друг, Арс. Да, отношения бы у нас вряд ли вышли, но я не собирался отталкивать тебя. И твоя глупая влюблённость уж точно не повод срывать мне свадьбу.
- То есть, ты был бы со мной рядом, Антон, - по щеке потекла обжигающая слеза.
- Конечно, придурок, я ж люблю тебя. А теперь тебе надо бы очнуться.
***
Резкий удар и ужасная боль.
Арсений открывает глаза и щурится от слишком яркого света.
- Арс! Арс, мать твою! Очнись уже!
Антон сжимал ладонями лицо Попова. Из его глаз лились слёзы, в них была видна ужасная паника.
- Чёрт, давай же! – он кричал это сквозь сжатые зубы, оглядываясь по сторонам.
Какие-то люди суетились рядом, в них Арсений узнал врачей.
- Он очнулся, Господи! – Шастун закрыл лицо руками. – Эй, он живой!
Толпа сразу же окружила Попова. Серёжа, Дима, Паша, Стас, Антон…
- Ты, твою мать, совсем охренел?! – Антон продолжал орать, тряся Арсения за плечи. – Я чуть сам не умер от страха!
- Ты… ты говорил мне, что я умираю… Там были и Дима с Серёгой, и Паша тоже был - Попов перевёл взгляд с потолка на Антона. – Я испортил твою свадьбу, Шаст. Я… мне так жаль.
- Да забей ты! Главное, что сам живой! Блять, ты нас всех чертовски перепугал, Арс, - Антон обнял друга как можно сильнее.
Долгий час прошёл в жутком давлении. Каждый считал своим священным долгом обматерить еле оставшегося в живых Арсения, но при этом объяснить, что случилось, не смог никто.
Но вот долгожданное спокойствие, все ушли из палаты и Арс остался один.
- Ты как? – снова тот же вопрос от того же человека, нарушившего тишину
- Нормально, Шаст…
- Скажи, почему ты это сделал? – Антон сел на край койки.
- Скажи только, что именно я сделал, я ничего не помню.
- Ты ушёл со свадьбы, закупился бухлом и напился до чёртиков в своей квартире. Мы сразу поняли, что с тобой может что-то случиться, и решили пойти тебя искать.
- И как она… отреагировала? – Арс почему-то не хотел лишний раз упоминать Антону о жене.
- Плохо. Она сказала, что последние несколько недель я таскаюсь только с тобой, постоянно ищу тебя и увожу из клубов пьяного в дрова… Сказала, что с тобой всё в порядке. И что если я кину её и гостей и поеду искать тебя, то между нами всё закончится, - Антон совсем поник.
- Шаст, мне так жаль, это из-за меня.
- Из-за тебя. Но я должен сказать спасибо. Она была настолько злой, что рассказала, что беременна, - Антон грустно улыбнулся.
- Боже, какой я придурок, я ведь…
- Не от меня, Арс, - перебил его Шастун. – Пока я был на съёмках, репетициях, она таскала домой какого-то мужика, изменяла мне, причём постоянно. В общем, завтра идём подавать на развод.
- И всё равно, прости меня, Шаст. Я слишком сильно виноват перед тобой.
- Не парься, серьёзно. Я подумал, что таких друзей на всяких шлюх не меняют, - Антон улыбнулся. – И знаешь, это разочарование будет преследовать меня ещё долго. И вот благодаря тебе я растерял остатки натуральности, очень сильно спасибо.
- Ты мне так встречаться предлагаешь, что ли?
- Ну не хочешь, не надо, - парень наигранно обиделся и отвернулся.
Арс усмехнулся и потянул Антона за рукав костюма, втягивая в короткий поцелуй и вводя Шастуна в краску:
– Если хочешь, мы правда будем встречаться. Хотя бы попробуем. Но, боюсь, я тебя потом не смогу отпустить, Шаст, просто не смогу.
