Необыкновенный

Вдох-выдох. Глаза в глаза. -Тебе не кажется, что это глупо? – томно и немного потерянно. -Совсем не кажется. Нежный шепот. Поцелуй в плечо. -Ты ведь не жалеешь? – мольба в голосе и тихий всхлип. -Ни капельки, Кенсу-я. Дрожь пробирает от низкого «Кенсу-я». Он прогибается, трется бедром о живот и глухо стонет, потому что нравится. Зажмуривает глаза и медленно задыхается от переизбытка чувств. Сердце гулко бьется о ребра, поднимается и словно плюхается вниз, расплескивая океан чувств, следы от которого выжигаются внутри. Пухлые губы прикасаются к шее, посасывают светлую кожу, оставляя бордовые следы, словно Кенсу забудет. Но нет - он помнит, невозможно забыть, как сладко целуют эти губы, как бережно обнимают и шепчут нежные слова хрипловатым голосом. -Прости, - извиняется парень. Кенсу мотает головой. Все нормально, ему нравится, когда Чонин покусывает кожу, как он слизывает капельки пота, как дышит в плечо. Горячо. -Почему я? – тихо спрашивает он, когда Чонин нависает над ним и проникновенно смотрит в большие глаза, в которых, как кажется Чонину, он видит сияние луны и глубину жерла вулкана. Кенсу – вулкан, потому что его чувственность спит под слоем спокойствия и уравновешенности, но стоит поцеловать – Кенсу взрывается, растекается по сильным рукам, оставляя ожоги, которые приятно покалывают, и послевкусие чего-то сладкого. -Не знаю, - Чонин тихо смеется, перехватывает руку парня и подносит его ладонь к своим губам, даря нежный поцелуй. Он ерзает на бедрах Кенсу, срывая тихий стон, и видит несильный румянец на щеках. – А почему я? – хихикает, думая, что он самый счастливый человек на свете. Он рядом с тем, кого любит, он может прикасаться к нему, он может шептать «Люблю», он может дарить тепло. -Потому что ты невероятный, - мягко улыбается, поглаживает щеку брюнета. – Поцелуй меня, Чонин, - жалобно просит. Чонин кивает головой, не может сдержать улыбки, смотря на свое чудо. Прикасается к губам, оттягивая нижнюю, чувствуя пухлость и теплоту. Язык Кенсу неуверенно проводит по верхней губе Чонина, а руки несмело поглаживают бедра, выпирающие косточки, которые, кажется, вот-вот разорвут смуглую кожу. Кенсу прикрывает глаза, взгляд Чонина поглощает, у него не хватает сил теряться в глазах коньячного цвета. Его веки трепещут, как сердце внутри – это возбуждает Чонина еще больше. Ему хочется сжать в своих руках тельце Кенсу, обдать теплом, отдать всю свою нежность и похоронить свои чувства в нем. Чонин вздрагивает, чувствуя на губах соленые слезы. Все внутри словно разрывается от простой влажности на щеках у Кенсу. -Что случилось? – встревожено спрашивает. -Чонин, так ведь нельзя. Чонин, это так приятно, но нельзя. – Кенсу нервничает, дрожит от чувства вины, от слез, от прикосновений, от возбуждения, а главное – чувств. -Мы ведь говорили об этом, - успокаивающе поглаживает бока, пересчитывая мысленно ребра Кенсу. -Чонин-и, мальчик мой, я ведь старше тебя, я не должен был… -Но ты это сделал. И я рад, спасибо тебе за это. Поцелуй в плечо. Пальцы карабкаются, касаясь розовых сосков, плоского живота, останавливаются, чтобы вцепиться в тазобедренные косточки, спрашивая можно ли дальше. -Спасибо, что сделал первый шаг. Кенсу двигает бедрами – Чонин выдыхает томное «Спасибо», касание бедра к его члену возбудило и вызывало множество оттенков чувств. Кадык старшего дергается, чувствует покалывание где-то в спине, а позже понимает из-за чего. Чонин раздвигает ноги, качает бедрами, трется членом. -Прекрати, это слишком! – чуть ли не выкрикивает Кенсу, его это смущает. Как их члены трутся друг об друга. И он может почувствовать, какая нежная кожа своим членом. Пальцы сжимают простыню, а спина выгибается дугой. – Как хорошо, Чонин-и, малыш. Горячие ладони Чонина сжимают ягодицы, приподнимая таз. Он закидывает ноги Кенсу на плечи, из-за чего старший хихикает, выговаривая «Плохой мальчик». -Если родители узнают… - Кенсу замолкает, вздрагивает: Чонин медленно растягивает его. Непривычно холодно от скользящей мази-или-что-это-Кенсу-забыл-как-думать, жмурит глаза, столько ощущений. -Разве тебе не все равно, - усмехается Чонин, наблюдая за тем, как дергается тело старшего. Кенсу мотает головой, насаживается сам. «Блять-блять» - думает Кенсу, когда его заполняет член Чонина, ему больно, дико больно. А после – все горит, он сжимает зубы, чтобы не застонать, но не выдерживает и протяжно выстанывает «Чонин». Младший усмехается, самолюбие повышается каждый раз, когда он видит, как в очередной раз Кенсу сдается, как его ногти впиваются в спину, какими большими, затуманенными и блестящими бывают его глаза каждый раз, когда он попадает по простате. Он безумно рад, что сегодня обошлось без презервативов, его жутко раздражает этот душный «пакет», ему нужно чувствовать каждой частичкой его члена, как он заполняет Кенсу, как стенки сжимают его член, принося удовольствие. -Быстре-е-е, - то ли приказывает, то ли просит Кенсу, обмякая. Руки Чонина поддерживают, ловят обессиленное тело. -Ну вот опять мне работать, - хихикает Чонин, ускоряя темп, двигаясь резче. -Прости, я отработаю, отработаю, братик, - обещает, заглатывает буквы, задыхаясь. Кенсу вскрикивает, понимая, что больше не может, что это пытка, он не может больше. -Все-все-все, слишком хорошо. Опасно. Взрывоопасно. Чонин не слушает, шлепает по попе Кенсу. Он вбивается в тело, закидывая голову назад, его спина красиво изгибается, а лопатки соединяются вместе, пока руки помогают ему двигаться внутри Кенсу и мучить его еще больше, проводя ладонью по члену Кенсу. -Чонин, я люблю тебя, люблю, люблю, люблю, - судорожно повторяет Кенсу. Ему все кажется, что у них не хватит времени побыть вместе, что все внезапно кончится. Что любовь осыпется, разлетаясь по воздуху. А когда на нее повлияют жизненные обстоятельства, как химические процессы, она осядет и будет ныть внутри своей черной дырой, затягивающей чувства и убивающей все хорошее. Их любовь хрупкая. Более хрупкая, чем стекло, "хрупче", чем дыхание. Чонин целует губы и перекатывается на спину, тяжело дыша. -Не плачь, Кенсу, - жестко говорит он, снова успокаивающе поглаживает живот, смотря в потолок. – А то и я заплачу. Представь, я, великий Чонин, буду плакать. -Прости, я просто так тебя люблю… - тянется к младшему, кладет голову ему на грудь, прислушиваясь к биению сердца. – Сколько осталось? -Они придут через час, - скрывает грусть в голосе. Ему хочется громко кричать «Я люблю Кенсу! Я люблю Кенсу!», чтобы все знали, чтобы никто не имел виды на его собственное счастье. Но ведь это неправильно…любить собственного брата. -Я устал скрываться. – признается Кенсу. – Но ты стоишь всего этого, Чонин, потому что ты необыкновенный.