Ассимиляция

У Квилла глаза отливают голубизной, как у Капитана. Он так естественно злится, будто Тони обязан его слушать. А Тони всё ещё противно: в его доме поселилась чужая копия. И ладно бы эта копия служила комнатным растением, так нет, — эта копия любила лезть не в своё дело и раздражать попытками помочь. Тони думает послать Квилла к чёртовой матери, когда видит его в своей мастерской, но вслух говорит: можешь остаться, если будешь молчать. Он пытается убедить себя: всё хорошо. Он пытается убедить других: с ним всё в порядке. Питер смотрит недоверчиво, но молчит, как и обещал. Тони читает по его взгляду: я тебе не верю. И в ответ передёргивает плечами — мне плевать. Квилл должен быть совсем другим человеком, не таким, как Стив. Но Старк присматривается и не видит в нём ничего индивидуального, лишь ассимиляцию кэповских черт. Совокупность случайных возможностей, бессмысленное сочетание различных устройств и частей. И тем не менее: Питер стоит перед ним и он эффективен. Он совсем как Стив, твердит сознание, а, следовательно, от него нужно держаться подальше. И это смешно, потому что Питер заполняет собой пространство, как и любой другой человек, которому нечем заняться. Питер Квилл его личная головная боль. Питер Квилл поселился в его доме — необходимое заключение, которое никогда бы не выписал врач, хотя бы потому, что Тони не обращается за помощью. Он не умеет просить и прощать. — Будешь кофе? — Что? — Тони вздрагивает, когда Питер подходит ближе. И — о, боже, — как же он похож на Капитана. Мир ошибся дважды, и это непростительно. Он мысленно просит сохранять личное пространство, пока Квилл уточнят: — Кофе. Американо или двойной эспрессо? Старк не идиот, но удивляется так естественно простой доброте, будто всегда жил отдельно. Он старается не подавать виду, что это в новинку. Стив никогда не варил ему кофе. Возможно, в Питере бывают сбои (даже выверенные системы устаревают в итоге), раз временами он походит на другого человека, совсем нового и исключительного. — Американо. — С сахаром? — Без. Тони мысленно сравнивает Квилла с доброкачественной опухолью, что медленно разрастается внутри организма, сдавливая ткани, но никогда не проникая в них. Он находится рядом, но не становится частью его жизни. Проникает в мысли, но не оттесняет собой работу. Проблема только одна: хирургически это не лечится. А опухоль, тем временем, растёт. Питер Квилл варит им кофе третье утро подряд. Тони остаётся грубым и всё больше молчит. Проблема не ясна: то ли в Питере слишком много Стива, то ли в голове Старка один Капитан. Брюс Беннер пожимает плечами и называет это фиксацией, но это не проясняет ровным счётом ничего. Тони пытается объяснить: если два инженера встречаются, в их речах нет ничего абстрактного, никто не говорит «невозможно». Они задают вопросы и решают проблемы. — Ты считаешь Квилла проблемой? Или же Стива? Старк отшатывается, смотрит доку в глаза, хмыкает и уходит. Доктор не инженер, чтобы его понять. Но Беннер видит ясно: Тони запутался. Зато для Питера всё предельно понятно — он варит им кофе вторую неделю подряд. Допустим, если взять за точку исчисления константу в виде одиночества, то квинтэссенция равных возможностей близится к двум стадиям разложения: либо он продолжает работать, изводя себя физически, либо пытается идти на контакт, изматывая себя экзистенционально. Впрочем, Тони понимает, что пытается лично себя запутать, жонглировать словами, лишь бы игнорировать суть — он привык к чужому присутствию рядом. Время достигает критической точки: остаётся несколько дней до двух месяцев, а они продолжают сосуществовать в личном симбиозе. Значит, Питер скоро оставит его, совсем, как Стив. А копия тем временем молчит. Копию зовут Питер Квилл. В его имени десять ошибок, а во взгляде столько неприкрытой заботы, что хочется вернуть время вспять и всё-таки послать его к чёрту. Питер появляется в мастерской с чашкой американо. Для себя он принёс чай. Он говорит: — Ты знал, что в чае тоже есть кофеин? Тони в ответ молчит, Питер не видит его усмешку, поэтому принимает это, как нежелание говорить. Что, собственно, и не ошибочно. Старк не желает говорить с тем, кто не имеет ничего своего. Старку вообще противно: он раздражённо просит Питера уйти, а спустя час следует за ним и извиняется. — Я погорячился, — нехотя признаёт он, и Квилл улыбается, будто знал, что Энтони придёт. Он обнимает его за плечи и говорит: брось. Он целует его в губы и говорит: это несерьёзно. Тони впервые с ним соглашается. Разве может быть что-нибудь серьёзное между ними? Питер толкает его к кровати и снимает с него рубашку. Это не серьёзно, как мантру вторит Старк, а сам тянется вперёд и прижимается к крепкому телу. Порочные потребности — часть чужой модификации, что делает Питера отличным от другого человека. У него идеальная кожа, нет ни одного шрама. Тони смотрит на своё потрёпанное временем тело и ему становится горько. — Тони? — Питер заглядывает ему в глаза. Он не понимает, что идёт не так. А Старк не может сказать, что на теле Стива было несколько глубоких ран, как у него. Квилл неидеальная копия идеального человека. Старк упирается в чужую грудь и встаёт с постели. — У меня нет настроения, — говорит он и уходит к себе, оставляя Питера полуголым в гостевой спальне. Тони нездоровится. Его тошнит и воротит от собственных ожиданий. Он точно знает: мир не может угнетать. У него просто кончаются инструменты в борьбе с собственными мыслями. Он снова видится с Беннером, который советует отпустить себя. Интересно, думает он, если бы доктор следовал сам своим советам, был бы мир тогда в безопасности. По сути всё это — пустые слова. И проблема соответствует решению. Квилл появляется в мастерской на следующий день, как ни в чем не бывало. Но Тони чувствует — он осторожничает. Не задаёт лишних вопросов, не выводит на диалог и не пытается залезть к нему в голову. Личное остаётся личным. Возможно, в Питере бывают сбои куда чаще, чем он их замечает. Механизм начинает ломаться и искажать информацию. Питер вдруг кажется совсем другим человеком. — Зачем ты приходишь? — не выдерживает Старк, и видит, как в искреннем удивлении вытягивается лицо Квилла, которое совсем не похоже на Стива. Он знает: Роджерс бы сорвался. Но Питер просто смотрит и молчит. — Скажи, блять, хоть что-нибудь, — Тони закрывает ноутбук, сворачивает работу и всем корпусом поворачивается к Питеру. Идёт шестьдесят третий день его сумасшествия. Копия с именем Питера Квилла продолжает варить кофе, и сегодня он принёс крепкий Американо без сахара, на фарфоровом подносе, отливающим голубизной, как чёртовы глаза Капитана. Всё просто: думается в первые минуты, Питеру нечем заняться. Питеру нечего делать в пустой Башне одному. Но по мере того, как затягивается молчание, Тони осознаёт — дело плохо. Он переступает с ноги на ногу и ведёт плечами. Квилл пытается загрузить жёсткий диск, но голова остаётся пустой. — Что ты хочешь от меня услышать? — Хоть что, — разводит руками Старк. В голову закрадывается страшная мысль: сейчас он сам себе напоминает Стива, желающего во всём разобраться, поставить все точки над i. — Я хочу тебе помочь, — пожимает плечами Квилл. — Разве не было понятно изначально? Благими намерениями вымощена дорога в ад, хочется выплюнуть Тони, но он усмехается, качает головой и крутит пальцем у виска. — Идиотизм не лечится, — заключает он и возвращается к работе. Питер продолжает приносить кофе. И в этом есть своя закономерность, привычное течение дня. Так просто принимать чужую заботу, ничего не отдавая взамен. Это не набор факторов, при которых кто-то бы мог ощущать себя необходимым, а просто факт — ему приносят кофе и молчат. Допустим, молчат не так часто и много, как он просит, но молчат, принимая во внимание его потребности. Старк пытается смотреть на ситуацию с другой стороны, но выглядит при этом всё равно однобоко. Он спрашивает у Квилла в лоб: как долго тот планирует оставаться в башне, и уже ожидает пресловутое «всегда», но копия пожимает плечами, копия смотрит на часы и говорит: — Сейчас. У Тони дыхание спирает. Он бледнеет, пока Питер заливается смехом. — Да я пошутил, — хлопает он по плечу, и получает гневный взгляд в благодарность. — Мне нравится здесь, на Земле. Хочу остаться. Если пустишь на постоянное сожительство, то никаких проблем. Тони думает послать Квилла к чёртовой матери, но вслух говорит: можешь остаться, если будешь молчать. Но Питер не молчит, Питер едва ли удерживает язык за зубами. Раньше он был менее болтлив, замечает Старк, но не успевает сказать и слово, как оказывается в плену крепких объятий. Тони хлопает по чужому плечу и просит без лишних нежностей, и это забавно, потому что спустя несколько ночей Квилл не может отлипнуть от его тела. Он выцеловывает каждый участок и почти по запястье просовывает в него руку. Смазки слишком много и она хлюпает прямо между ног. Старк чувствует нестерпимый зуд и его бесит то помешательство, с которым Питер подходит к делу. Тони уже жалеет, что пустил его к себе. Он думает: ошибки случаются. Тем временем Квилл склоняется над ним и целует в щеку. Он думает: всё не так уж и плохо. А Квилл постепенно спускается к шее и вынимает мокрые пальцы. Он думает: могло быть и хуже, и явно не ошибается. Питер заполняет пространство собой, словно доброкачественная опухоль. Он медленно разрастается внутри организма, сдавливая ткани. Он находится рядом и становится частью его жизни. Квилл варит им кофе неизвестное утро подряд. Тони перестаёт быть хмурым и идёт на контакт. И, возможно, Питер действительно другой человек. Но глаза у него, однозначно, отливают голубизной.