Strangers in the night

Бар постепенно наполняли люди, звуки и запахи. Приглушенный свет, дополнительно рассеянный дымом от сигарет и кальянов, обволакивал острые углы, сглаживал их, закруглял, давая ощущение покоя, равновесия, внушая, что все плохое, произошедшее за этот день, осталось за пределами этого зала, зацепившись за язычок звякающего колокольчика на входной двери – верного стражника хорошего настроения. С каждой минутой шум и гомон голосов все нарастал, заполняя собой все предоставленное пространство и создавая прекрасный фон, чтобы мысли постепенно улетучивались, стираемые вдыхаемым запахом табака и терпким привкусом вермута на губах. Говорят, ходить в бар в одиночку – признак плохого тона. Но я никогда не понимала, во-первых, как тон может быть плохим и хорошим, и как его можно разделить на степени лучшего или худшего, а во-вторых, одиночество никогда не тяготило, особенно в месте, полном незнакомых людей, в любимом городе любимой страны в мире. Ну, так вышло, что я здесь одна, почему же по этому поводу нужно нести траур? Иногда это дает только еще больше преимуществ. Например, можно просто помолчать. Как же иногда приятно просто помолчать! Не цепляться за нить разговора шумной компании, окончания фраз людей в которой тонут в басах грохочущей музыки, ты теряешь суть, упускаешь смысл. Чтобы что-то понять, нужно прислушиваться, это начинает напрягать уже через несколько минут. Поэтому ты просто отключаешься от беседы, а потом, когда все вдруг взрываются смехом, смеешься тоже. За компанию. Вот ведь пародия на живое общение! А еще можно наблюдать за людьми. Мое любимое занятие в незнакомом месте! Большинство из них занято едой, беседой или еще чем-то, им плевать на то, что какая-то девушка из-за барной стойки рассматривает незнакомого человека, вслушивается в голос, пытается представить, кто он, чем живет, чем увлекается, как проходят его дни, какое его любимое блюдо, какую музыку он слушает. А к концу наблюдения у тебя уже есть готовый выдуманный портрет нового незнакомого-знакомого, который может быть крайне далеким от реальности, но ты уже чувствуешь какое-то родство с ним, как будто вы знакомы сто лет. Глупая привычка. А еще можно рассматривать блики света в гранях бокала с мартини, переливание блесток на ногте безымянного пальца, сплетение волокон на салфетке фисташкового цвета в руках, гладкую, отполированную до блеска поверхность барной стойки и думать о том, что тебе завтра улетать обратно к своим баранам, а ты еще недостаточно надышалась этим воздухом. Недостаточно, чтобы этого антидота хватило для нейтрализации губительного пласта ежедневной рутины, который уже с нетерпением ждет твоего возвращения, чтобы привычно улечься мертвым грузом на плечи. Недостаточно, чтобы пропитаться освежающим воздухом, теплыми людьми и умиротворяющей атмосферой мощеных камнем улиц, которые станут средством для отвода глаз, когда вновь и вновь изо дня в день будешь видеть привычную унылую картину пути на работу и обратно. Недостаточно. Кажется, этого города всегда мало, сколько тут не находись. Рядом замелькала чья-то тень, кто-то, видимо, присел на соседний стул, заказывая выпивку у бармена. Пятница, народ отработал еще одну адскую неделю и ринулся в увеселительные заведения снимать стресс, ничего странного. Тем более, если уж я решила посидеть тут, погруженная в толщу своих мыслей, чье-то присутствие рядом никак не помешает этому. Я по привычке попыталась отодвинуться, давая больше места соседу по барной стойке, в результате чуть не полетела на пол вместе со своими мыслями и бокалом вина сверху, благополучно забыв, что не на лавочке, в общем-то, сижу. И не на обычном стуле даже. Благими намерениями, да-да… Боковое зрение успело выхватить из окружающей обстановки момент, когда в мою сторону протянулась рука, видимо, надеясь спасти от низвержения с Олимпа глупых мыслей на праздную землю, но я уже поймала равновесие, схватившись пальцами за край стойки, и подняла ладонь вверх, давая понять, что все в порядке. А вот смотреть на моего «спасителя» не следовало, нужно было и дальше изучать свой бокал и купаться в грустных мыслях. Но кто сказал, что я когда-либо буду поступать разумно? И это не риторический вопрос. Он сидел рядом. Это был ОН! Это двухметровое великолепие с глазами цвета сапфира и мягкими прядями светлых волос, растрепанными в прекрасном хаосе. Сидел, смотрел на меня и спрашивал, все ли в порядке. Сидел. Рядом. Со. Мной. Лучше б я упала, ударилась головой и никогда бы не узнала, что он был в двадцати сантиметрах от меня. Лучше бы я вообще сюда не приходила, зачем такое потрясение перед самым отъездом? Хотя нет, не согласна на такой вариант. Или я все же упала, и у меня сотрясение и галлюцинации? Он уже и так сто процентов понял, что его узнали, хотя бы по ошалелому взгляду, которым я на него уставилась. Ну, нет. Главное правило фанатки – не фангёрлить. Не палиться, не палиться. И не пялиться. По возможности и обстоятельствам. Тогда, может быть, он хотя бы недолго посидит рядом, это будет уже чудесно. Поэтому с трудом переместив взгляд снова на свой бокал и ответив, что все хорошо, я дальше стала гипнотизировать жидкость в стеклянной емкости. Покой как ветром сдуло, нервы натянулись в струны, я всем слухом впитывала шорох каждого движения человека, сидящего рядом. Он хмыкнул…заинтересованно? Я почти скривила гримасу а-ля «да ладно!», но вовремя удержалась. Он так и остался сидеть на месте. Хм, занятно. Что дальше? - Нравится здесь? Опа, мы решили поговорить с незнакомым человеком? Что-то новенькое! С чего вдруг? Ну, подыграем, что уж тут. - Да, вполне, - короткий взгляд, чтобы убедиться, что вопрос адресован мне, а не внезапно подошедшему…кому-то. И снова пауза. Краем глаза наблюдаю, как он водит кончиком длинного пальца по ободку стакана с виски. Не знала, что ты пьешь такие крепкие напитки, заяц. Или… Рука дрожит… Нет? Показалось? Ты напряженный такой весь… Слегка поворачиваю голову, давая себе небольшую поблажку и старательно-незаметно рассматривая человека рядом. Все как обычно: кроссовки, красные носки, куда ж без них, джинсы, белая майка, кажется, на пару размеров больше, чем ему нужно, рубашка в клетку и худи поверх нее. Стандартный комплект, так сказать. Но выглядит так, как будто все дизайнеры мира миллиметр в миллиметр выкраивали этот кусок белой ткани для этого тела, как будто идеальнее эта одежда больше ни на ком сидеть не будет. Я была не готова, что он внезапно повернет голову и поймает мой взгляд, а я смучусь и опущу глаза, а когда снова подниму, увижу в его глазах интерес. - Ты же знаешь, кто я, правда? – спросит он внезапно, слегка склонив голову в ожидании ответа. Боже, ему действительно интересно? Он этому удивлен? До сих пор? Как мило… - Да, знаю, - отвечаю прямо, смысл юлить и что-то скрывать. - Так почему тогда не просишь автограф и фото? – как будто едва заметная усталость отразилась в его голосе, но мне могло показаться. Я надеюсь, что показалось. Раз уж мы играем по его правилам, пусть будет так. Главное не получить сердечный приступ в итоге. Поворачиваюсь к нему всем корпусом, сплетая пальцы на коленях, смотрю в глаза и отвечаю: - Потому что это клише. А я не хочу действовать, как клише. Уголки его губ трогает легкая улыбка, насмешливая или искренняя, не могу понять. В глазах зажигается новая эмоция, он о чем-то думает, что-то решает. Как хотелось бы залезть в его мысли, прочитать их, окунуться, понять, как они построены, в какую сторону текут, какие они на ощупь, на вкус, как они рождаются, где их тайник. Опять в бред понесло, да. Он немного отпивает из стакана, облизывает губы, от чего они блестят в приглушенном свете, и поправляет рукой волосы, мягко пропуская их сквозь пальцы. Кто-нибудь, спасите! Кажется, нас внезапно вынесло в космос и тут совершенно нет кислорода! Дайте подышать куда-нибудь! А следующий вопрос полностью выбивает весь воздух из легких: - А если бы я вдруг предложил переспать, ты бы согласилась? Запрещенный прием! Судья! Красную карточку срочно! Тут игрока убивают. Но нет, мы так легко не сдаемся! Ах да, допинг! Не забываем, пополняем запасы! Рука-стакан-глоток. Последовательность правильная, значит, живы еще. Сладкая терпкость согревает пищевод и запаляет изнутри. Не, солнце, нас так легко из строя не выбить, натренированные мы. На фанфиках и ваших полунамеках. Так что крепись! Кто из нас еще в проигравших останется. - Переспать? Хм…, - делаем задумчивое и сосредоточенное лицо, пытаясь не пускать даже на край сознания, как и в каких позах это могло бы произойти. – Возможно, да. Он корчит рожу вроде той, как «все понятно» и отпивает еще виски, морщится, как будто напиток вдруг стал горьким или острым после того, как несколько минут назад опьянял сладостью. Но мой монолог еще не окончен. - Возможно, да, - продолжаю я, пытаясь говорить как можно ровнее, - но не из-за того, кто ты есть. - А из-за чего? – снова заинтересованность. - Потому что мы в баре. Сюда приходят люди по разным поводам, плохим или хорошим. Приходят, когда тишина квартиры более несносна, чем галдеж пьяных компаний. Приходят, чтобы разделить свои мысли с кем-то... незнакомым. Разделить себя, располовинить то, что кишит внутри, выплеснуть в табачный воздух, отдать половину тому, кто поймет, а на завтра не вспомнит. Бар – это особая терапия. Вот почему. Я несла свою упоительную чушь, а он слушал. Поразительно! Обычно все сбегали еще до того, как я набирала в легкие воздух для озвучивания подступающей фразы. А он слушал и как-то даже понимающе кивал слегка. - И что же я по-твоему хочу с тобой разделить? – он выжидающе глянул на меня, оперев голову на руку. - Сложно сказать, но то, что тебе интересно, - это факт, - я ответила ему таким же вызывающим взглядом. - С чего бы? - С того, что ты уже минут десять общаешься предположительно со своей фанаткой, если бы тебе было не интересно, ты ушел бы уже девять с половиной минут назад, - я усмехнулась ему, коротко отпив еще глоток из бокала. Он улыбнулся, хмыкнул и кивнул чему-то своему. Затем допил остатки виски из стакана, осторожно опустив его на подставку на стойке, и встал, надевая пальто. - Идем. Здесь шумно, - сказал он, слегка кивнув в сторону выходной двери и протягивая мне руку. Я точно была не готова сейчас к прикосновению, поэтому осторожно спустилась со стула, сделав вид, что не заметила предложенную помощь. На что он снова хмыкнул и убрал руку в карман. - Куда? – не то, чтобы меня так уже сильно волновал этот вопрос, просто так вроде принято, интересоваться, куда тебя ведут в чужом любимом городе в паре тысяч километров от дома. Он глянул на меня с задором, как будто решая что-то проверить. - Куда угодно. - Очень смешно! – я парировала, пряча улыбку в закушенной нижней губе и одновременно снимая с вешалки за спиной пальто. Он перехватил его из моих рук и помог надеть, благо, не задев своими умопомрачительными пальцами кожу на плечах и шее, иначе пришлось бы вызывать скорую. А потом на выходе придержал для меня дверь, пропуская вперёд. Какие манеры! Вы не в том веке родились, сударь! Уличный холод отрезвил свежестью и сразу развеял ощущение безопасности и уюта, созданное пропитанным запахами теплом бара. И сразу в голову полезли всякие резвые мысли типа «а куда я с ним иду» и «а что будет, если…» и так далее. У меня мерзли руки, потому что, молодец такая, перчатки оставила в отеле. Вдобавок к рукам изнутри холодом покалывал страх неизвестности. Я попыталась сконцентрироваться на первом холоде, надеясь, что второй со временем отступит. Он, видимо, заметил мои тщетные попытки согреть ладони в рукавах пальто. - Холодно тут у вас, - укоризненно произнесла я в ответ на его взгляд, дыша паром на озябшие пальцы. Он вдруг стал рыться в карманах, потом остановился, и, вздернув бровями, удивляясь находке, протянул мне – мама, роди меня обратно! – махровые розовые варежки. Я чуть не упала прямо там на холодном норвежском тротуаре биться в конвульсиях. Но он все смотрел на меня и протягивал мне прямо в руки реликвию всея фандома. - Надень, теплее будет, - произнес он, выводя меня из ступора и снова тряхнув пушистой розовой материей у меня перед носом. Я мысленно попросила прощения у девочек и натянула мягкую ткань на руки. Сразу стало так хорошо… - Ты ведь все равно знаешь, откуда они, - улыбаясь глазами, то ли спросил, то ли констатировал он. - Понятия не имею! – отозвалась я, пожав плечами. – Зато версии в голову приходят одна хуже другой! - Например? - Ну…. Например, что у тебя есть старшая сестра, и ты за ней донашиваешь одежду, - я старалась не рассмеяться изо всех сил. Он хмыкнул, подавившись смехом, и вопросительно посмотрел на меня, потом на мои руки в розовых варежках, потом снова на мое лицо. - А еще? – в его голосе пузырился смех, я чувствовала, как его брызги скоро полетят в мою сторону и благодарно была готова подставить под них лицо. - Еще? Что ты ограбил детский магазин, к примеру, - сдерживать смех было все труднее, а когда я глянула на него, задержавшего воздух в легких, только чтобы не засмеяться, то больше не смогла. Мы захохотали вместе, посылая звук отражаться от кирпичных стен и возвращаться к нам обратно. - И все-таки, ты знаешь, откуда они, - успокоившись, он вытирал уголки глаз кончиками пальцев. - Обижаешь, я знаю даже людей, которые их тебе подарили, - усмехнулась я, изнутри перебирая мягкую ткань пальцами. – Мы познакомились в Варшаве. - О Боже, ты?... – он посмотрел на меня округлившимися от удивления с примесью ужаса глазами, указывая пальцем. - Не, меня среди них не было, - я примирительно улыбнулась, весьма позабавленная его реакцией. - Фух, слава Богу, - он облегченно выдохнул, тихо рассмеявшись и засунув руки в карманы (тоже замерз, наверное, но варежки я пока возвращать не хотела). - А то было бы неловко, что я тебя не помню. Я был немного…пьян…тогда…кажется… «Совсем немного, чуть-чуть» - мысленно смеялась я, вспоминая то видео, со скоростью пули разошедшееся по интернету. - Да, кажется, - проговорила я, все еще сдерживая смех и глядя в другую сторону, чтобы он не увидел его в моих глазах. Он тихо хихикнул, то ли на мои слова, то ли подумав о чем-то своем. Тишина вокруг заполнялась хрустом наших шагов по снежному настилу и шумом изредка проезжающих мимо машин. Я уж было подумала, что разговор на этом окончен. - И как, много кумиров увидела в Варшаве? Или приезжала к кому-то конкретно? О, игра продолжается? Чудно! А то я только вошла во вкус! - Конечно! Было здорово! Эндрю Скотт, ммм, он просто шикарный! Я вообще на него приезжала посмотреть, но так и не успела. - Как так? – он смотрел на меня слегка озадаченно, все еще не до конца понимая, шучу я или говорю серьезно. Это просто поразительно! Человек, как ты можешь быть таким шикарным и в то же время таким сомневающимся в себе?! Рядом с тобой девушка, готовая идти следом, куда бы ты не повёл за собой по холодному ночному городу, а ты думаешь, что дело не в тебе?! Как мило-то, Боже мой! - Да вот, влезла в очередь к какому-то Хенрику Холму, целый день почти и простояла. Ты его не знаешь случайно? И чего к нему люди так ломились? – Я с притворно-невинным изумлением лукаво глянула ему в лицо. Он смеялся. Так искренне и слегка с облегчением. Его скулы порозовели от холода или от смущения – вот уж загадка. Он смеялся, закидывая голову назад и зажмурив глаза, а я все никак не могла поверить, что была тому причиной. - Вот ведь наглец, этот Холм! – воскликнул он, в голосе еще искрились отголоски смеха. – Лишил тебя возможности пообщаться с великим Мориарти! - И не говори! Весь кайф обломал и жизнь наперекосяк после этого. Мы недолго обменивались взглядами, я не выдержала, первой отвела глаза, чувствуя, как разгоняется в груди сердце и боясь схватить приступ прямо здесь. Мы все еще шли куда-то по петляющим улицам, вдоль каких-то домов, разрезая воздух телами, устремляясь вперед, заполняя новые наступающие минуты присутствием в жизнях друг друга. Кратковременным присутствием. Я знала, что каждая секунда с ним отлита золотом, выбита на матрице памяти титановыми швами, скреплена грифом «Совершенно секретно!». Это время только мое. О каком еще подарке судьбы я могла просить, уже получив Джек-пот? - Почему ты в Осло? – молчание его тяготило или просто хотелось поговорить, не знаю. Мне было легко с ним. И молчать, и общаться. Он выбрал разговор. Тем лучше! - Шутишь? Норвегия – самая счастливая страна в мире, разве не слышал? – воскликнула я с шуточным укором, взмахнув руками. – У вас тут море, снег и Северное сияние! Великолепно! «Так себе достопримечательности, если честно, есть намного более важные, вроде скамейки, синей двери и одной примечательной школы. И тебя, идущего рядом.» - Да, конечно, а еще тут холодно, дорого и нет нормального лета, поэтому все бледные, невзрачные и далеки от мировых стандартов красоты. – Парировал он с небольшим вызовом глядя на меня. – И чего люди сюда так стремятся? «Даже думать не хочу, кто внедрил тебе в голову понятие о несоответствии стандартам! Это они неправильные параметры придумали!» - подумала я. – «А почему стремятся? А то ты не знаешь!Хотя… Лучше тебе не знать, а то будешь бояться по улице ходить». - Хорошо там, где нас нет, - улыбнувшись, ответила я. – А сюда в самый раз приезжать, чтобы остудить…мысли. Хорошее место для смены обстановки… Для…побега…От…кхм… Я отвела глаза, на секунду вспомнив второстепенную причину моего приезда, старательно замазывая прореху в стене воспоминаний мыслями о том, где я сейчас, с кем. И запрещая самой себе думать о плохом. До завтрашнего вечера по крайней мере. Я посмотрела на него, притихшего и как будто ушедшего в себя. Пусть подумает, не стану мешать. Хотя теперь, когда первая волна шока, восторга и радости от встречи схлынула, давно выедавшие нутро вопросы стали подступать ближе, жечь мысли изнутри неутоленным любопытством. Сколько раз я представляла, что спрошу у него при встрече, что скажу, а теперь… Все казалось таким банальным, глупым и недостаточно важным, чтобы беспокоить его, высказывая это вслух. Он все еще молчал, я не смела нарушать его паузу, просто шла рядом на приемлемом расстоянии, чтобы не касаться руками, но и так, чтобы чувствовать его запах, когда ветер вдруг начинал дуть с другой стороны. - Сбежать иногда бывает полезно, - вдруг заговорил он, - даже приятно… Я улыбнулась, переводя взгляд на него и приготовившись слушать, но поразилась смене эмоций на его лице. Никакой беззаботности и легкости, только тревога и усталость. Я испугалась, что сказала что-то не так, расстроив его. - Приятно, да… Только в случае, если это не что-то вроде…ссылки, - его голос вдруг стал приглушенным, задавленным каким-то, - когда тебя спроваживают с глаз долой, как лишний, дестабилизирующий элемент в системе… Тогда ничто не в радость: ни горы, ни снег… У меня все обмерло внутри и окаменело. Я не могла оторвать от него наполненного ужасом взгляда, прекрасно понимая, о чем он говорит. Худшее предположение подтвердилось, он сам его только что подтвердил. И теперь я понятия не имела, что делать с этой откровенностью! Помниться, когда-то я фантазировала о возможности поговорить ним по душам, узнать, как устроен мир его мыслей, узнать его ближе. И вот судьба предоставила мне такую возможность, и все, что я почувствовала в этот момент – это страх. И панику. И беспомощность. Потому что это была его боль, его обида, выпущенная наружу в надежде сбросить хоть этот камень с души. А в результате этот булыжник прилетел мне прямо в грудь, ломая кости и заполняя горечью все внутри. Люди, бойтесь своих желаний! Он продолжал идти вперед, глядя перед собой, отрешенный от окружающего мира. Я продолжала следовать за ним, хотя, казалось, что мое присутствие больше не имеет значения. Но тут я вспомнила собственный слова в баре. Это терапия. Рассказать кому-то о своем, разделить, располовинить. Чтобы кто-то незнакомый унес с собой часть твоей тяжести, и тебе стало легче! Раз мне выпала такая роль, я не должна ее провалить! Только вот я не знала, что делать. Хотелось его как-то поддержать, утешить, успокоить. Хотелось подойти, обнять или взять за руку, сказать, что все будет хорошо, что жизнь не закончится завтра, а где-то существует параллельная вселенная, в которой все счастливы, а мечты всегда сбываются, и нам просто осталось совсем немного пройти, чтобы в нее попасть. Короче, говорить всякую подобную чепуху, которая обычно успокаивает. Но я боялась, что он воспримет это как жалость, а свое высказывание – как признак слабости и закроется в себе. Тогда раны откроются внутренним кровотечением, а от этого спасти уже сложнее. Поэтому я продолжала идти рядом, готовясь делать то, что получалось у меня обычно неплохо – философствовать. На отдаленные темы. - Знаешь, - начала я, - в детстве у меня была бурная фантазия, я выдумывала все возможное и невозможное, рассказывая все это окружающим, которые считали, что у меня талант и умилялись моим детским вымышленным реалиям. Потом я пошла в школу. Увидела, сколько вокруг детей таких же, как и я, и подумала, сколько же всего нового можно сочинить вместе! Ведь они такие же, а значит и думаем одинаково! И я была уверена, что взрослые оценят мою изобретательность так же, как до этого делали мои родители. И вот однажды на уроке Естествознания я со всей серьезностью заявила, что Земля квадратная. Я заметила, что его плечи немного расслабились, он слегка повернул голову в мою сторону, слушая. Поэтому я продолжила: - Конечно же, никто меня за такое не похвалил. Даже наоборот. Меня отчитали перед всем классом за то, что я несерьезно подхожу к учебе, позвонили родителям и отчитали их за то, что не прививают ребенку дисциплину. А я не понимала, что сделала не так, ведь до этого за подобного рода заявления меня не наказывали, понимая, что это все детское и с возрастом пройдет. Но, как известно, всегда есть точка невозврата. Мои мысли сломали, а человек, особенно ребенок, со сломанными мыслями – благодатная почва для взращивания каких угодно идей и убеждений. Вот меня и пичкали тем, что должно было вырасти в прекрасный образец типичного взрослого человека. Что нужно быть скромной, послушной и податливой. Что перечить кому-то и высказывать свое мнение – неправильно, особенно, если оно не совпадает с общепринятым. Что нужно плыть по течению и следовать за толпой, а если обидели – подставить второю щеку. Ведь только так можно приплыть в какую-то заранее заготовленную нишу, где не обязательно любимый, но муж, трое детей и работа, которую терпеть не можешь, но доходы нужны всем. Так заведено, не выбивайся из строя! И я так и жила, добросовестно следуя всем указаниям и нравоучениям, ведущим общество к обрыву. Но в один прекрасный день вдруг прозрела и поняла, что моя податливость привела только к тому, что об меня вытирают ноги. А желания оказаться в стандартной, запрограммированной с рождения «коробке» нет никакого. И тогда сам по себе пришел вывод, что никому я ничего не должна! Что жизнь моя принадлежит только мне, и никто не в праве диктовать мне условия и коды для продвижения вперед. Это только моя жизнь, моя боль, моя радость, мои ошибки. Никто не проживет её, только я! И тогда я послала все подальше и приехала сюда. Чистить мысли. А как вернусь, начну строить что-то новое. Цветастое, яркое и непонятное остальным идущим в определенном направлении. За своей пламенной речью я не заметила, как мы остановились. Я огляделась вокруг, понимая, что мы в каком-то парке, стоим посреди аллеи, вдоль которой ровными рядами с двух сторон стоят лавочки, укрытые снегом, и фонари оранжевым светом согревают подмерзающие деревья. Романтично было бы, если бы… Но не если бы… Он стоял напротив, пальто на нем уже было застегнуто, я каким-то образом упустила этот момент. Все-таки замерз. Мне стало совестно, что за своим выступлением не заметила его зябко спрятанных в карманах рук. Стоял и смотрел на меня. Взглядом, в котором была кристально чистая пустота. Не та, которая отравляет, нет. Пустота свежая, только что созданная, как чистый лист бумаги, как новая страница, как раскрытое сознание, с которого упала пелена предубеждений. Как будто новый человек стоял сейчас передо мной, и я не знала, радоваться этому или пугаться. Потом он отмер, встряхнул головой, тоже оглянулся вокруг, не сразу понимая, как и я, как он здесь оказался. Снова посмотрел на меня, потом на часы на запястье. Я и думать забыла про время. Спроси у меня кто-нибудь, как давно мы ушли из бара, я бы не ответила. - Уже поздно очень, - его тихий голос в безмолвной мягкости зимней норвежской ночи казался громким, - я тебя провожу. Где ты живешь? Я назвала адрес отеля. - Это недалеко. Пойдем. Он подождал, пока я отлипну от места, к которому, кажется, приросла, и медленно двинулся вперед, вдоль укутанной в снег аллеи, тепло освещаемой фонарями. До отеля мы дошли быстро. Быстрее, чем мне хотелось бы. Я не хотела прощаться, потому что понимала, что, как только за мной закроется входная дверь, все закончится: часы пробьют полночь, карета превратится в тыкву, а наши вселенные снова разойдутся в разные стороны. Каждая удача имеет срок годности, мой подходил к концу. Поэтому я медлила. Удивительно, но он тоже не спешил прощаться. Казалось, что мы оба понимали, что вечно так стоять не получится, но никто не делал попыток это изменить. Или так просто казалось. Но заканчивать надо было, все всегда заканчивается. А лишнее время – лишние надежды, поэтому… - Мне, наверное, лучше пойти, - слегка улыбнувшись, тихо произнесла я, глядя на него снизу вверх. Его глаза как-то непонятно сверкнули, он кивнул, но ничего не сказал. – Ты замерз, заболеешь еще, меня потом найдут и заживо закопают. Он возмущенно хмыкнул, но улыбнулся потом. Тепло улыбнулся. Тепло мне улыбнулся. Мозг ошалело орал о том, чтобы я позвала его к себе, напоила чаем, укрыла пледом и смотрела, как он засыпает на другой половине кровати. Ну, или не так невинно… Но я старательно игнорировала его истерику, оправдывая эти сумасшедшие идеи недосыпом, алкоголем и его присутствием рядом. И снова молчание. Нет, нужно что-то делать. Хватит, все и так слишком хорошо сегодня, пусть все хорошо и закончится. - Ладно, я пойду. Спасибо за… - я не успела договорить, он меня перебил. - Можно тебя обнять? – в голосе такая надежда, как будто он больше предполагал отказ, чем согласие. Кажется, я выдохнула весь воздух из легких, слезы навернулись на глаза, и я часто моргала, чтобы убрать их. Не время. Сейчас не время для сентиментальности. Вот потом, в номере, можно будет порыдать всласть, а сейчас не время. - Конечно. За психотерапию положена оплата, такая тоже принимается, - этой глупой шуткой я надеялась разрядить обстановку. Получилось! Он облегченно засмеялся, задышал ровнее, шагнул ближе, и я оказалась в мягком теплом кольце его рук. Знаете ощущение, когда вы после долгого рабочего дня приходите домой с гудящими ногами и отваливающейся головой, натягиваете родную пижаму с мишками и залезаете в кровать под одеяло? Знаете это ни с чем не сравнимое блаженство? Вот такое ощущение, когда вас обнимает Хенрик. Мягко, но крепко, обволакивая собой, окружая. И больше ничего не существует в этом мире, кроме этих объятий. И после этого нигде больше не будет вам покоя, потому что только здесь, только сейчас вы дома. - Спасибо, - шепотом произнес он у меня над ухом, от чего мурашки понеслись вниз вдоль позвоночника, а сердце вдвое ускорило ритм. Я понимала, за что он благодарит, но знала, что мою благодарность даже не выразить словами. Поэтому решила сказать то, что давно хотела. - Мы любим тебя. Такого, какой ты есть. Светлого, талантливого, искреннего, - шепотом, тихо-тихо, чтобы больше никто не услышал, только он. – И ты волен делать то, что тебе нравится, то, чего ты хочешь больше всего. Не слушай никого, просто живи. Потому что жизнь – сейчас.

***

На этом потрясения не закончились. Утром Инстаграм возвестил о том, что Хенрик Холм «started following you». Я уставилась на слепящий экран, усиленно моргая пересохшими за ночь глазами. Взгляд отказывался фокусироваться, из-за чего картинка расплывалась, а мозг не хотел воспринимать информацию. Спросонья казалось, что это все не со мной. Или я все еще сплю, и сознание надо мной издевается? Но глаза закрывались и открывались, я терла их пальцами, а наваждение все не исчезало. Страница обновилась, моргнув, и засветилась новым сообщение в правом верхнем углу. От него. Да, конечно, Вселенная, давай, добей меня полностью, а то я еще недостаточно в шоке от прошедшей ночи! Открываю, стараясь унять дрожь в пальцах. «Утро доброе». Да уж, доброе! Я точно не умерла? Может, я в раю? Хотя нет, вероятнее всего в аду. Сейчас у меня выхватят телефон, разобьют, бросят в котел со смолой и скажут, что это все розыгрыш! Или еще хуже, что все это – игры моего больного воображения. «Доброе! Точно доброе в полдень-то)))» Отправлено. Просмотрено. Пользователь набирает сообщение, мельтеша перед глазами тремя подпрыгивающими пузырьками. Ау, кто-нибудь слышит мой ор? Я переписываюсь с Холмом! Если это шутка такая, прекратите, пожалуйста! Скоро уже будет совсем не смешно! Телефон снова пискнул от пришедшего сообщения. «Я тоже только проснулся. Длинная ночь, да?» Офигеть. Просто офигеть. Ну, что, сарказм, друг мой, хэлп! Я одна никак не справлюсь! «Ну, и как ты меня нашел?» Недолгая пауза. «Знаешь, есть такая удобная вещь, как хэштег. Очень выручает временами, когда что-то нужно найти. Ты ведь говорила, что была на Comic Con.» Я удивленно хохотнула, поспешно зажав рот рукой. Серьезно? Нет, серьезно?? По хэштегу? Искал? Я в шоке. «Да ладно! Правда? Всю ночь искал меня в сети по хэштегу? Ох, и долго ж тебе пришлось мучиться!» «Да нет, не особо. Особенно, когда знаешь, что искать.» Сердце стукнуло громче и сильнее, чем нужно. Так, спокойно, без истерик и выдумывания всякой чепухи, а то вон, воображение уже на низком старте. Это просто событие, которое к вечеру станет пикантным воспоминанием о путешествии, не больше. Я заблокировала экран, уткнувшись в ребро телефона подбородком. Теперь было понятно, как это bittersweet. Взгляд неспешно перескакивал по предметам в комнате, цепляясь за них, запоминая. Скользнув глазами по пальто, висевшему у двери, я вдруг замерла: из кармана торчали все те же розовые варежки. Я, видимо, на эмоциях забыла их вернуть. Нехорошо, подарок все же… «Твои розовые «наручники» все еще у меня.» Смеющийся смайл. «Можешь оставить себе на память ;)» Пока я набирала что-то вроде «какая честь» пришло еще одно сообщение, от которого, кажется, все 23 этажа отеля над комнатой рухнули мне на грудь, перекрывая доступ к кислороду. Я, кажется, вскрикнула даже. «Или можешь приехать и вернуть. А я угощу тебя кофе. Вот адрес:…» Этим вечером самолет в Вильнюс улетел без меня. Надеюсь, я не сильно его расстроила, не придя на посадку.