Инстинкты

      Блядские ноги.       Аомине готов был собственными руками затянуть измерительную ленту на шее того ублюдка, что занимался пошивом школьных юбок для старшеклассниц. Затянуть и привязать к подолу одной из них на манер поводка, чтобы тот своим извращённым глазомером мог в полной мере оценить результат своих же творений.       Масляными, блять, глазами, потому что руками трогать нельзя.       Мазнув взглядом по ногам третьекурсницы, Аомине переключился на её неестественно-розовые волосы, рассыпчатыми прядями хлеставшие по пояснице. Сацуки о чём-то весело трепалась со своей одноклассницей и шла по коридору, слегка подпрыгивая, отчего её чёртова юбка задиралась всё выше.       Одёрни её, блять.       С каждым годом её чулки становились длиннее, а юбка – короче. Дайки замечал каждый ёбаный сантиметр её оголённых бёдер, желая поскорее выпуститься из этой чёртовой академии и не видеть больше этих блядских ног.       Главное, чтобы эти рассадники феромонов не потащились на своих тонких каблуках за ним в университет, иначе он точно свихнётся.       Резко свернув в параллельный коридор, Аомине рванул в спортивный зал, на ходу сбивая зелёных первогодок, разлетающихся при его виде, словно мухи.       Ибо нехер путаться под ногами.       На подходе к заветной двери, за которой по определению нет и не может быть хе́ровых юбок и чулок, Дайки почувствовал, что в его ключицы уткнулось чьё-то сбивчивое дыхание.       Чёртовы бабы.       - С дороги, блять!       Пискнувшая второгодка, с ног до головы запакованная в стыд и панику, отпрыгнула в сторону и, лепеча себе что-то под нос, шмыгнула в пустой класс.       Слепая сука.       Хлопнув дверью, Аомине с облегчением осознал, что в зале никого нет.       Наконец-то.       Скинув ненавистный пиджак, Дайки вытащил из шкафчика целую гору розовых карточек, запечатанных в мерзкие девчачьи конверты. И как этим идиоткам не надоело из раза в раз просовывать под дверцу свои тупые признания?       Он хоть одно прочитал?       Нахер надо.       Развязав галстук и расстегнув верхние пуговицы, парень вернулся на площадку.       Отбивая ленивый ритм, Аомине перекатывал мяч из одной руки в другую и методично рассуждал, попадёт ли он в корзину с середины поля.       Разумеется, попадёт.       Он же херов ас.       Мяч просвистел в воздухе, рухнул на левый бок красного кольца, и через секунду раздалось оглушительное в тишине зала шуршание сетки.       Трёхочковый.       Кто-то сомневался?       Разумеется, нет.       Пружинистыми скачками мяч покинул трёхсекундную зону и выкатился за пределы поля. Дайки так и не включил в зале свет, поэтому в холодном полумраке упругий мяч с жёлтыми полосами казался густой черной точкой.       Раньше баскетбол был центром его жизни.       Центром?       Да весь его рухнувший мир вращался вокруг рыжего светила. Яркого. Горячего. Всепоглощающего.       А сейчас что?       Что, блять, случилось сейчас? Какого хера вся его жизнь сжалась до размеров точки? Одной чёртовой точки с розовыми волосами и охуенными ногами?       Когда это произошло? Когда он понял, что Сацуки, мать её, отличается от него не только ростом, но и банальным набором гендерных признаков? Когда эта маленькая сука начала красить ногти бордовым лаком и носить блядские чулки?       Чёрные. Плотные. С узкой резинкой на бёдрах, сдвинув которую, можно увидеть тонкую ребристую полоску на молочно-белой коже.       И Дайки каждый день видел её. Прямо в классе. На уроке английского или японского. Вообще всегда. Цеплялся за неё взглядом, когда Сацуки садилась за парту, и плотная ткань натягивалась на коленях, смещая резинку на пару сантиметров вниз.       Вот же сука.       Дайки снова бросил взгляд на мяч. Побросать ещё или свалить?       Свалить. И это не потому, что год назад он застал в том углу Сацуки, прижатую к стене бывшим капитаном.       Всё-таки не зря он невзлюбил Вакамацу ещё на первом курсе.       Херовы инстинкты.       Тогда-то он и выделил её из толпы, а она, наоборот, смешала его с окружающей серой массой.       - Перестань лезть в мою жизнь, Аомине! Мне не пять лет!       Вот именно, что не пять. Семнадцать. Семнадцать, мать твою. В пять лет ты бы не стала вытворять подобную херню, которой упиваешься сейчас.       И плевать Аомине хотел, что у Сацуки за всю жизнь было лишь два парня: Вакамацу и какой-то смазливый второгодка из кружка журналистики, в который она переквалифицировалась после разрыва с Коске.       Ушла и больше не появлялась в этом зале.       Хотя нет, появлялась. Приходила брать интервью у новичков, вытянувших какую-то игру турнира, когда он, Аомине, валялся дома с простудой.       - Мне кажется, Аомине, ты слишком много на себя берёшь.       Аомине.       Аомине, блять.       Чёртова фамилия вместо звонкого «Дай-чан».       А-о-ми-не.       Ну не смешно ли?       Смешно же. Просто обхохочешься.       От внезапно раздавшегося звонка Аомине вздрогнул. Он не хотел идти на урок. Не хотел снова видеть эту адскую полоску на коже.       Нахера?       Он и так на грани отчисления.       Вытащив из шкафчика школьный пиджак, Дайки затянул на шее неровный узел и хотел было свалить домой, как в него снова кто-то врезался.       От кого-то за километр несло навязчивыми духами и мерзкой типографической краской.       Машинально схватив её за затылок, Аомине словно по наводке инстинктов сжал прядь розовых волос и прижал девушку к себе, чтобы та не отшатнулась и не опрокинулась назад.       Сацуки вздрогнула, но не отпрянула.       Что ты делаешь, идиотка?       Волнение задрожало под кожей, вызывая волну мурашек.       Почему ты дрожишь?       - Сацуки?       Молчит. Упирается лбом в его острые ключицы и молчит.       Не надоело ещё? Уже год рта в мою сторону не раскрываешь.       Свободной рукой Аомине захлопнул дверь, а потом – лучше бы он этого не делал – впился пальцами в её подбородок и потянул вверх.       Её голова запрокинулась, словно болванчик.       - Какого чёрта?       Не отпуская запутанных в пальцах розовых прядей, Аомине с затылка переместил ладонь на скулу девушки, аккуратно проведя большим пальцем по нитке запёкшейся крови.       Ублюдок. Убью нахер.       - Не сошлись характерами.       Капсула с жидким гневом, зудящая где-то под кожей, казалось, лопнула, растекаясь жарким ядом по набухшим от злости венам. И это её голос? Какого чёрта она хрипит, будто целую вечность проторчала в пустыне без глотка воды?       - Что ты здесь забыла?       - Я должна спрашивать твоего разрешения, чтобы прийти в спортзал?       Усмешка. Змеиная.       Чёртов серпентарий.       - Отпусти меня.       - Нет.       - Отпусти меня, Аомине.       - Тебе повторить по буквам?       - Мне нужно идти на урок.       - Ты влетела сюда со звонком.       - А сейчас передумала. Отпусти.       Она принципиально не смотрела ему в глаза. Опустила голову и пялилась на ослабленный галстук.       - Почему ты избегаешь меня?       - Я не избегаю тебя, Аомине. Я просто была занята.       Дайки резко отдёрнул руку от розового марева и, обойдя девушку, схватился за дверную ручку.       Ну и пошла нахер.       Он ненавидел, когда Сацуки звала его Дай-чаном, терпеть не мог этот детский суффикс, а сейчас, отчего-то, испытывал нехватку чанов в крови.       Давай, сделай это.       Назови меня по-старому.       - Аомине.       Вот же блять.       Нырнув ладонями под напряжёнными руками форварда, Сацуки обхватила его торс и уткнулась носом в выпирающий сквозь форму позвонок.       - Прости меня.       Сацуки крепче впилась острыми ногтями в складки его рубашки и сжала ткань в кулаках.       - Прости.       Умоляюпростименя.       - Что ты делаешь, Сацуки?       - Не уходи.       Она беспомощно заелозила головой по его спине, размазывая по пиджаку выступившие слёзы.       Какого хера ты ревёшь?       Аомине попытался разжать её пальцы, но она только крепче вцепилась в его рубашку.       - Не смей уходить!       - Успокойся.       От ровного тона и хриплых ноток Сацуки вздрогнула и ослабила хватку.       Резкий поворот.       - Что…       - Заткнись.       Аомине не хотел ничего слушать. Никаких объяснений. Ни-сло-ва.       Её рука потянулась к его лбу.       Перестань.       Разгладила вертикальные складки.       Что ты делаешь?       Аккуратно очертила большим пальцем линию брови.       Прошу.       Провела заточенными ногтями по тёмной скуле.       Умоляю.       И рухнула вниз.       Не прекращай.       Они стояли друг напротив друга, не касаясь.       Сацуки сама взяла его ладонь и приложила к своей щеке. Прикрыла глаза, отчего тень от ресниц задрожала на нижнем веке, и буквально растворилась.       Растворилась, чтобы было легче впитаться в него.       Как раньше.       - Дай-чан.       Да, как раньше.       С его кисти ладонь Сацуки заскользила вверх по предплечью, цепляясь за складки одежды едва согнутыми пальцами, поднялась по плечу и схватилась за шею, опираясь основанием в кадык.       - Прости меня, Дай-чан.       Пальцы Дайки мёртвым грузом лежали на щеке Сацуки, не шевелясь. Наверное, только сила гравитации заставила их сдвинуться и очертить линию скул и на секунду задержаться большим пальцем на нижней губе девушки, оттягивая её вниз.       Зачем она пришла сюда?       - Прости.       За что она извиняется?       - Дай-чан…       Зачем она целует его?       Приподнявшись на носочки, почти невесомо и до чёртиков робко.       Ты делаешь неправильно, Сацуки.       Громкий вскрик, и она уже впечатывается в стену, где ей самое место. Вжимается узкими плечами в его грудь и закидывает руки, ледяными ладонями ощущая каждый позвонок на его согнутой шее.       Согнутой к ней.       Свободная рука Дайки беспрепятственно блуждает по её телу и – вот чёрт – задевает подол ненавистной юбки, отчего тот поднимается, оголяя линию бедра.       И этот кусок ткани они называют школьной формой?       Аомине почувствовал, как Сацуки опёрлась руками на его плечи и с силой надавила на них.       Понял, не глупый.       Подхватив Сацуки за бёдра, он позволил ей оплести ногами его торс и зарыться руками в волосы на затылке.       Лучше бы ты не приходила.       Не уходи.       Прижимая Сацуки к стене, Аомине чувствовал, как в его грудь упирается вздымающаяся от глубокого дыхания грудь девушки. Он кожей чувствовал каждую пуговицу на её блузке.       Каждую. Блядскую. Пуговицу.       Сжимая пальцами бёдра, он заставлял её выгибаться навстречу к нему и закусывать губы от приятных ощущений.       Потому что нехер носить такие короткие юбки с такими охуенными ногами.       Губы Аомине плавно переместились на шею, закусывая кусок кожи и оттягивая его на себя.       Останется синяк.       Так тебе и надо.       Внезапно раздались шаркающие шаги, и в полутёмном зале мелькнула полоска яркого света. Аомине резко отпустил Сацуки, отчего та скатилась по стене и едва устояла на дрожащих ногах.       Дверь приоткрылась, и в спортзал заглянул тощий первогодка в спортивном костюме Тоуо с сумкой наперевес. Ойкнув, Сацуки проскочила под рукой Аомине и выпорхнула из зала, едва не сбив смутившегося парня.       - П-п-простите, Аомине-сан.       Не взглянув на него, Аомине поправил сбившийся галстук и покинул помещение вслед за Сацуки. Не хватало ещё выслушивать оправдания этого хлюпика.       Где-то за углом мелькнула розовая шевелюра Сацуки, и Дайки с ухмылкой подумал, что сегодня вечером она ему объяснит своё необъяснимое поведение.       И снимет уже эти чёртовы чулки.       Благо, они живут на одной лестничной площадке.