Королева коньков.

Все это было интересно, но не слишком утешительно. О том, чтобы в обозримом будущем сбить спесь с кого бы то ни было, казалось, нечего и мечтать. Шли дни, недели, а Маша все чертила на льду «восьмерки», круги и параграфы со скобками и «тройками», отрабатывала дуги и перетяжки. Порой Сергей Васильевич надевал на нее непрозрачные очки и велел исполнять фигуры вслепую. И как будто не помнил своего обещания – начать подготовку к соревнованиям «на днях»… Скобки, выкрюки, петли плавали перед глазами на уроках, снились по ночам. Маше казалось, что она просидит на «школе» до самой пенсии. Не лучше дела обстояли и в зале. Вместо того чтобы разучивать с Машей движения рук, которые накладываются на хореографическую дорожку шагов в произвольной программе, Ирина Владимировна без конца заставляла ее качать спину. Хотя на занятиях по ОФП – общефизической подготовке – упражнения на укрепление спины Маша делала наравне с остальными фигуристами. – Крепкая спина – твой главный и единственный стержень, – повторяла хореограф. – Без него ни туда и ни сюда. Ни прыжков, ни вращений! И переключалась на работу над выворотностью, необходимой для «кораблика» и других элементов, где коньки ставятся пятками друг к другу. Подолгу мучила Машу станком и растяжками, учила садиться на «правильный» шпагат, при котором не травмируются связки. Или задавала ей позы спиралей и заклонов. Однажды они битый час отрабатывали спираль в арабеске – все ту же «ласточку». Маша должна была стоять в «ласточке» неподвижно, как статуя, и так долго, как сможет. Потом в той же позе с отягощениями – гирьками на веревочках, – которыми Ирина Владимировна обвешала ее, как новогоднюю елку. Потом без отягощений, качаясь взад-вперед. И снова с отягощениями. То на одной ноге, то на другой. Пот заливал глаза, гимнастический купальник лип к спине; вдобавок Машу начало подташнивать. Спас ее корреспондент какой-то спортивной газеты. Он влетел в зал на всех парах, как к себе домой. В ответ на вопросительно-негодующий взгляд Ирины Владимировны корреспондент жизнерадостно сообщил, что еще на прошлой неделе договорился с ней об интервью. – Ах да, из головы вылетело, извините… Что ж поделать, передохни пока, – сказала она Маше и жестом пригласила корреспондента пройти в противоположный угол зала, где стояли кожаный диванчик и пара кресел. Маша сползла спиной по стене. Жутко хотелось пить, но еще больше – сидеть неподвижно, раскинув как попало руки-ноги. Ирина Владимировна увлеченно рассказывала что-то корреспонденту, ее голос гулко разлетался по залу, как оперные рулады. «Всегда стараюсь, чтобы ученики не ощущали однообразия, чтобы им не было скучно», – донеслось до Машиных ушей. «Насчет однообразия она загнула, – фыркнула про себя Маша. – Но что не скучно – факт. Часами потеть – это очень интересно!» После такой муштровки, назвать которую «хореографией» можно было лишь со здоровенной натяжкой, сдача нормативов на стадионе (девушки должны были бегать со скоростью пять с половиной метров в секунду и прыгать с места в длину минимум на сто восемьдесят пять сантиметров) казалась отдыхом. А занятия ОФП – курортом. Хотя упражнения тоже были не из легких. Десятки приседаний на двух ногах и на одной, в «пистолетике»; долгое стояние в полуприседе, с прижатой к стене ровной спиной; накачка пресса дюжиной способов; качание спины с застыванием в «рыбке». Для рук и плечевого пояса – лазание по горизонтальной лестнице и даже несколько упражнений с гантелями. Серии подходов Маша выполняла без труда, на стадионе прибегала к финишу первой, а в длину прыгала почти на два метра. В подготовке фигуристов были и прыжки в длину с разбега, и тройной прыжок с места и с разбега, и прыжки в высоту – «перекидной» и «ножницами». С одной стороны, они считались контрольными нормативами, по которым можно было судить о том, каков уровень «специальной прыжковой подготовленности» фигуриста; с другой стороны, в легкоатлетических упражнениях не было движений, которые, как говорил Сергей Васильевич, «совершенствовали бы способность тела к вращательным движениям вокруг продольной оси». Все же Маша рвалась доказать, что на стадионе может прыгать высоко, далеко и многократно. Но учить ее прыжкам на льду, похоже, никто не намеревался. С чувством собственной неполноценности она смотрела, как Вероника или Полина отрабатывают риттбергер, лутц и флип, отдельно и в каскадах, как стабильно они крутят три оборота, как редко допускают помарки. Раз Маша возвращалась от Ирины Владимировны и, подходя к раздевалке, услышала, как Вероника говорит: – Интересно, с какой стати Васильич собирается пихнуть ее на «Хрустальный конек», раз она не призер первенства России? – Так ведь заслуженный тренер имеет право заявить своего ученика без отбора, – это был голос Алены. – Помнишь, он тебя ставил на юниорское первенство. А меня – на этапы Кубка. – Ну да, помню. Потому что мы умели кататься. А она… Маша низко опустила голову, торопливо, словно виноватая, прошмыгнула мимо раздевалки, чтобы нечаянно не встретиться с кем-нибудь из них взглядом. На ее счастье, Алена с Вероникой отправились в хореографический зал (Полина торчала там с самого утра – Ирина Владимировна билась над ее хореографической дорожкой), и Маша вышла на лед в одиночестве. Волков чаще, чем с остальными, занимался с ней индивидуально: берег от чужих глаз, не выставлял на всеобщее обозрение ее возню со «школой». И тут раздалось, как гром небесный: – Давай тройной тулуп! Маша разогналась, перешла на ход назад… – Знаешь, как ты на прыжок заходишь? Подкрадываешься. Настороженно, исподволь. Как тать в ночи. А для прыжка что главное? Разбег. Широкий, энергичный! Маша начала новый разбег. Сергей Васильевич ее подначивал: «Да-вай-да-вай-да-вай!» – и в этот момент смахивал на футбольного болельщика, который весь подался вперед и предвкушает, как его команда вот-вот забьет гол. Только что не распевал «Оле-оле-оле-оле, Россия, вперед!». – Шире шаг! Как будто собираешься взлететь в стратосферу! Оттолкнулась – и в космос! К звездам! Достать до звезд не удалось – Маша недокрутила пол-оборота. – Стоп, – по своему обыкновению, он сухо хлопнул в ладоши. – Что в прыжке главное? Толчок! – хотя полминуты назад отдавал пальму первенства разбегу. – Точный толчок – это… – он стал загибать пальцы, – движение вверх – раз, вперед – два и вокруг своей оси – три. Почему мы прыгаем? Потому что делаем стопорящее движение коньком. Теряем горизонтальную скорость, чтобы получить вертикальную. А у тебя стопорящее движение какое? Вялое, как у сомнамбулы. Потому и амплитуда при повороте недостаточная. Голову, плечи, руки, всю верхнюю часть туловища надо поворачивать энергично, не абы как! Иначе вращение получаешь слабенькое, отсюда постоянные недокруты. Жалеешь себя. А ты не жалей! Чтобы впоследствии не пришлось пожалеть, что не приучила себя к эффективному приему! Маше и в голову не приходило себя жалеть. Толкалась она с каждым разом все смелей. Перестаралась, взлетела чересчур высоко, в воздухе потеряла ориентацию и, чтобы не грохнуться мешком на лед, приземлилась на две ноги. – Так, стоп! – Хлопок тренера в ладоши. – Что главное в приземлении? Сохранить равновесие. – Сергей Васильевич вышел из-за бортика. – Вот ты сейчас что сделала? Поле-е-е-е-тела куда глаза глядят! Лягушка-путешественница! – Он изобразил, как она «летит куда глаза глядят», открыв рот и хлопая ресницами, мелко помахал ладонями, точно крылышками, и прокудахтал: – «Лечу это я, лечу!» Маша невольно рассмеялась. – Да, летишь и думать не думаешь, чтобы следить за вертикальным положением. Вовремя согнуть опорную ногу, все тело сделать жестким, – он с силой сжал кулак, – вот таким, стальным! На всех суставах накрепко гайки закрутить! Чтобы ничего не вихлялось, как у Самоделкина! Помнишь, у него вместо ног пружинки были? Чтобы никаких пружинок! Жесткостью всех звеньев тела ты гасишь остаточную скорость вращения. Иначе плюхнешься на лед, как клоун, который всех смешит, потому что постоянно падает… Все поняла? Разбегайся на аксель! – Какой, двойной или тройной? – задала Маша глупый вопрос. Тройного акселя в арсенале девчачьей группы Волкова не было. – Никакой, – отрезал Сергей Васильевич. – Просто разбегайся. Маша начала широкий разбег, перешла к скольжению назад-наружу, готовясь к толчку. – Так и едь! Пока не дам команду «толкайся». Каждую секунду будь готова! Маша ехала, ехала, ехала… но команды не дождалась. Она катилась по периметру катка все медленней – вот-вот остановится. – Кончилась советская власть, – прокомментировал Сергей Васильевич. – Что и требовалось доказать. Недолго музыка играла! Скорость тю-тю! Выдохлась, не успела и глазом моргнуть. С такой скоростью заходить на аксель не-до-пус-ти-мо. Еще разбег. Разбегов Маша сделала не меньше десятка, пока не почувствовала, какой скорости нужно достичь в тот момент, когда поворачиваешься спиной по ходу движения. И вдруг услышала: – Толкайся! С перепугу она притормозила, поворачиваясь на ход вперед, сжала плечи и прыгнула двойной аксель осторожно и неуверенно, опять-таки недокрутив пол-оборота. – Ну и ради чего стоило разбегаться? Чтобы такой пшик выдать, и разбегаться-то не нужно. А нужно что? Перед толчком держаться прямо, голову не опускать, не сутулиться! Этим ты только задачу себе усложняешь. – Сергей Васильевич опять выскочил из-за бортика, ткнул пальцем в след: – Во как зубцом-то лед проскоблила! Как бензопилой! Маша только вздыхала. – В разбеге самое главное что? Последний шаг. Он не тормозить тебя должен, а наоборот – увеличивать скорость! А еще что главное? Быстрота группировки. Чем плотней сгруппируешься, тем больше оборотов сможешь прокрутить в воздухе. Такая арифметика. Тебе ясно? Маше было ясно одно: в прыжке главное – ВСЕ. – И-ррраз – сгруппировалась, – и-два – разгруппировалась! – раздавалось на катке. – И-ррраз – и-два! И-ррраз – и-два!.. Маша, не показывая утомления, группировалась и разгруппировывалась, стоя на месте. – Теперь поработаем с приземлением. – Сергей Васильевич выволок из-за бортика причудливое устройство на полозьях, что-то вроде раскладной лестницы с одной-единственной ступенькой. – Становишься на сиденье, держишься за спинку. Я сдвигаю подставку на себя, ты спрыгиваешь и выезжаешь назад-наружу. Пробуем! Ровно спину, осанка гордая! – Он выдернул из-под Маши приспособление. За занавеской послышался неразборчивый разговор: Вероника и Алена шли по коридору в сторону катка, наверное, за оставленными здесь вещами. А Маша катилась назад-наружу по крутой дуге. Катилась долго, не теряя скорости. Конек со льдом будто нашли общий язык. Лед с готовностью нес ее дальше и дальше и, казалось, готов был позволить скользить по себе бесконечно. – Молодец, – громко и отчетливо проговорил Сергей Васильевич в тот момент, когда Вероника с Аленой вышли из-за занавески. Сложил подставку и убрал за бортик. – На сегодня все, заминайся. На похвалы он был скуп. Слова «прекрасно» и «замечательно» употреблял, только когда гневался, а в качестве одобрения от него можно было услышать «сносно», максимум «прилично». «Молодец» в его устах равнялось медали высшей пробы. Маша зашла за бортик, присела на лавочку. Ноги гудели. Не от усталости – от счастья. Они пели! И внутри у Маши все пело. И потому, что лед подружился с коньком, и из-за этой особенной, такой драгоценной похвалы… А еще потому, что Вероника с Аленой слышали сказанное ей «молодец». Они уже ушли, прихватив сумки. А Сергей Васильевич неожиданно вернулся. В обнимку с увесистой стопкой дисков. – Это что? – Он остолбенел, уставившись на Машу. – ЧТО ЭТО?! Маша боязливо оглянулась. Может, он увидел у нее за спиной что-то ужасное?.. – Расселась! – Сергей Васильевич воинственно надвинулся на Машу. – А заминаться кто должен? Пушкин Александр Сергеевич? Тем более после такой адовой работы! Да вообще всегда! – Он сразмаху грохнул диски на скамеечку. – Знаешь, что грозит тем, кто пренебрегает заминкой? Постоянное мышечное утомление! Которое, если накопится, сломает тебя, и дело с концом! – Да я не так уж и устала, – защищалась Маша. – Неважно! Во время работы на льду в мышцах копятся продукты распада, их надо выводить сразу после тренировки, пока мышцы горячие! Растяжку делать пятнадцать-двадцать минут, не меньше… Да-а, за тобой глаз да глаз. Чтоб не смела покидать каток без заминки! Он было развернулся, чтобы уйти. – А кстати! Упражнения на гибкость два раза в день делаешь? Утром и перед сном? Смотри у меня! Снова шагнул к выходу – и снова возвратился. – С собой заберешь, – он показал на диски. – Записи прошлых сезонов. Все это нужно просмотреть по нескольку раз. Анализируй чужие ошибки, выделяй оригинальные элементы, особенно во вращениях и дорожках шагов. Можешь и свои придумывать, не возбраняется. Даже приветствуется!