Королева коньков.

Рано утром Маша, одетая для улицы, с рюкзаком на плече, прокралась к входной двери. Маму не предупреждала, что уходит. Та, конечно, сочтет это новым враньем. Но вранью было оправдание: мама с ней не разговаривала. Маша осторожно отворила дверь, та все же малость скрипнула. Мама выглянула из своей комнаты, нарушила обет молчания: – Куда это ты? Маша молниеносно выскочила на площадку, захлопнув за собой дверь, сбежала по лестнице и припустила к метро в спринтерском темпе – на случай, если мама вздумает за ней погнаться. Ехать нужно было в Одинцово. Маршрут у Маши был записан: от метро «Парк Победы» на автобусе до остановки «Улица маршала Жукова». По схеме, которую Сергей Васильевич нарисовал от руки, она быстро нашла «Центр хоккея и фигурного катания» – массивное сине-белое здание с отделкой горчичного цвета. Она приехала за час до ледовой разминки. Сергей Васильевич уже был здесь. В новом темно-синем костюме он и сам показался Маше каким-то новым – непривычно торжественным и импозантным. Он проводил Машу в раздевалку для участников. – Помнишь, как настраиваться? Переодевайся, готовься. На чужие выступления не смотри. Главное, приказывай себе: «Спокойствие, только спокойствие!» Вспоминай, что много раз катала программу целиком на тренировках. И ушел по каким-то своим делам. Около получаса Маша разминалась в вестибюле, как учил Сергей Васильевич. Растянула мышцы. Побегала семенящим шагом, попрыгала, высоко подскакивая. Сделала упражнения на равновесие: повращала головой и туловищем с открытыми, потом с закрытыми глазами и замерла вертикально, открыв глаза и глядя прямо перед собой. Несколько раз подпрыгнула закрыв глаза, приземляясь и выпрямляясь так, чтобы нисколечко не качнуться. Равновесие удерживалось, в отличие от спокойствия, которое потихоньку улетучивалось. Чтобы отвлечься, Маша пропевала про себя музыку и представляла, что катает программу. Имитировала движения ног руками, головой и туловищем работала в полную силу. Спокойствия не прибавлялось. Сердце беспомощно билось где-то под горлом. Маша повторила программу еще раз. «Спокойно! Без паники! Ну-ка!» – мысленно приказывала она себе голосом Сергея Васильевича. Он как раз заглянул в вестибюль: – Вот ты где. Пора на лед, скоро твоя разминка. В раздевалке Маша переоделась в серебристо-синее платье, тщательно разгладила перед зеркалом складки. Скрутила косу в пучок, заколола выбившиеся прядки и закрепила их лаком для волос. Слегка накрасилась. Зашнуровала коньки, нацепила чехлы. Накинула на плечи тренировочную куртку и направилась к катку. С ней вместе разминались еще пятеро. Маша покаталась на перетяжках, повторила комбинации шагов, прыгнула одинарный тулуп. Уверяла себя, что через десять-пятнадцать минут все сделает четко, без ошибок. Прежде, на отчетных прокатах, она никогда не волновалась. Теперь над ней тяготела ответственность: не подвести знаменитого тренера. К тому же, если она откатает неудачно, он наверняка пожалеет, что взял ее в группу. – Пока ждешь своей очереди, коньки сними, – сказал Сергей Васильевич, – пусть ноги отдыхают. Маша вернулась в раздевалку, села на лавочку. До нее долетали обрывки музыки, аплодисменты, голос, объявляющий участниц. Она старалась отключиться, но невольно вслушивалась в эти звуки. Вот кто-то закончил выступление… Вот объявили оценки… Вот начала кататься очередная участница… Сергей Васильевич легонько стукнул в дверь: – Шнуруйся, ты следующая. Пока предыдущей фигуристке выставляли оценки, Маша каталась вдоль бортика, пытаясь унять дрожь в коленях. Бросала мимолетные взгляды на трибуны, заполненные наполовину, и на судейскую бригаду за стеклянной загородкой. Ее объявили. Она выехала в центр льда, заняла исходную позицию. Включилась музыка, и Маша начала выступление… Движения получались куцыми, замороженными. Во время вращения в заклоне свободную ногу била крупная дрожь, наверняка заметная и для судей, и для зрителей. Во рту стало сухо-сухо. Дышалось с трудом. Склеились губы, язык прилипал к небу. Кое-как Маша прокатала первую половину программы, а во второй ноги сделались тяжелыми, как будто на них повесили пудовые гири. Маша запаниковала: «Не хватит сил. Не дотяну». На каждый элемент бросалась с отчаянием самоубийцы, после вращения выехала не в ту сторону и остаток программы докатала в зеркальном отражении: катилась вправо там, где нужно было двигаться влево, и наоборот. Она готова была себя убить: не смогла показать ничего из того, чему ее научил Волков! Но помнила его наказ: «Только в раздевалке можно дать волю чувствам!» Зафиксировала финальную остановку в течение пяти секунд, с улыбкой уехала со льда, демонстрируя уверенность и спокойствие, а в голове стучало: «Позор. Провалила на все сто». – Струсила, – Сергей Васильевич протянул ей чехлы. – Ничего страшного. Опыта выступлений у тебя нет, для первого раза откатала вполне прилично. Все еще впереди. Они ждали оценок. Как ни странно, оценки оказались не такими уж позорными. – Ну, с боевым крещением. У тебя еще все впереди, – повторил Сергей Васильевич. И добавил с несвойственной ему теплотой: – Машенька. Прежде он никогда ее так не называл. Маша подняла на него глаза. Сейчас он был для нее единственным родным человеком в целом мире. Она ткнулась носом в отворот его нового синего пиджака и безудержно разрыдалась. Из нее разом вылилось все, что копилось месяц за месяцем. Что мама запретила ей заниматься фигурным катанием, что никаких евро на Финляндию у нее нет, что ее исключают из школы, что она обманщица, что в понедельник должна принести завучу записку, а новые коньки не сможет купить никогда в жизни… Почти невозможно было не то чтобы понять – толком расслышать хоть что-нибудь в этой мешанине из завывающих всхлипов и судорожного бормотания. Но Сергей Васильевич все услышал и все понял. – И молчала столько времени! Чего боялась? Я думал, ты боец. А ты, оказывается, беглец! Страус, который прячет голову в песок! Ну, переодевайся. Он сказал это бодро, по-деловому. Таким тоном говорят, когда все хорошо и будет еще лучше. …Объявили результаты, Маша удивилась своему седьмому месту – она ждала, что окажется на последнем. Началась церемония награждения. Сергей Васильевич, уже в легком светло-сером пальто, подошел к ней: – Поехали. – Куда? – Мама дома? – Должна быть дома. – Вот к ней и поехали. Темно-синяя, в цвет пиджака, «Ауди» быстро домчала их до МКАДа – машин в субботу было немного. Маша назвала адрес. Сергей Васильевич уверенно лавировал по городу, и скоро «Ауди» остановилась за Машиным домом. – Что как в воду опущенная? – спросил Сергей Васильевич. – Мне все равно ничего не светит, – Маша безнадежным взглядом уставилась на приборную панель. – Чтобы выбиться в люди, надо кататься с трех лет. Я заниматься начала только в восемь. – А я – в пятнадцать, – сказал Сергей Васильевич и заглушил мотор. – Как зовут маму?