Я буду рядом

Синеватые брызги волн медленно покачивались на водной глади, пока Томас, как завороженный наблюдал за происходящим. С детским любопытством, и невероятным воодушевлением он смотрел, на уходящее далеко-далеко за горизонт, море. Оно казалось призрачным сном и детской мечтой, которую Томас лелеял в Глейде, хотя тогда он и мечтать о таком не мог. По правде говоря ему и сейчас с трудом верилось, что это все происходит на самом деле, что он спокойно стоит на берегу, вдыхая полной грудью солоноватый воздух, чувствуя всю его прелесть, после удушающе гниющего запаха смерти, витающего за пределами лабиринта, ему слабо верилось, что он спокойно может наблюдать за тем, как красно-оранжевое солнце медленно садится за горизонт, окрашивая синевато-прозрачное море в желтоватые оттенки, которые, хоть и не совсем укладывались в голове Томаса с привычным пониманием цветовой гаммы моря, довольно неплохо сочетались. Томас не мог поверить в то, какой приятный на ощупь песок у него под ногами. Он кардинально отличался от песка в Жаровне, там, в выжженной пустыне, он казался одной большой сплошной ловушкой, что так и жаждет поглотить еще здоровых людей, здесь же песок был совершенно иным, отдающим прохладой моря, даже эти безжизненные песчанки казались самым настоящим чудом. — Тоже любишь за этим наблюдать, да? — донесся знакомый голос позади Томаса. Это был Ньют. Не дождавшись ответа, парень медленно побрел к брюнету и поравнявшись с ним сел, скрестив ноги по-турецки, после чего посмотрел на Томаса и рукой поманил его присесть рядом. Это действие вывело Томаса из своеобразного транса, и тот приземлился рядом, ни говоря не слова. — Это невероятно, — произнес Ньют, смотря вдаль — Просто обалденно. Лицо у парня было спокойное, однако в глазах сияла какая-то странная и непривычная для подростков эмоция, смутно напоминающая счастье. — Трудно не согласиться, — поддакнул Томас. Воцарилась небольшая пауза, во время которой Томас украдкой поглядывал на Ньюта, стараясь как можно незаметнее рассмотреть его, однако это действие не укрылось от внимательного взора блондина, впрочем, тот не подал виду, что заметил его. По правде говоря, Ньют все прекрасно понимал, после всего пережитого навряд ли Томас сможет не кидать такие взгляды на него, пытаясь удостовериться в том, что на его теле не появились какие-то новые увечья. Блондин понимал всю тревогу брюнета, и потому не воспринимал эту заботу, как излишнюю, он определенно знал, что вел бы себя точно также, оказавшись на его месте, но в глубине души Ньют все же надеялся, что когда-нибудь Томас сможет отпустить, произошедшую, ситуацию и перестать так сильно бояться за него. Спустя пару секунд молчания, блондин перевел свой взгляд в сторону парня, и заметил крайне задумчивое выражение лица брюнета. — Это место прекрасно, но все же оно не стоило всех жизней, что мы потеряли… — наконец-то сказал Томас, оглашая ту мысль, что вертелась у него в голове на протяжении нескольких минут. — Уинстон, Алби, Чак, — тихо проговорил блондин. И его лицо тут же приобрело странную гримасу из печали и задумчивости, глаза немного потускнели, и невооруженным глазом можно было заметить то, как парень скучает по этим ребятам и самое главное помнит. Помнит о каждом из них. После Вспышки Ньюту так важно было не забывать о них… Не только о об этих троих, но и о других ребятах из Глейда, которые отдали свою жизнь ради них. В отличие от Томаса, попав в лабиринт одним из первых, Ньют знал каждого лично, знал их обязанности, какие-то особенности и даже привычки, и от этого было еще больнее терять их в жестокой и невероятно сложной игре, устроенной ПОРОКом. — Ты чуть не оказался одним из них… — произнес Томас, отрывая блондина от его размышлений. — Но не оказался, — резко прервал его Ньют, не желая слушать и даже думать о каком-то ином исходе событий. — Все хорошо, Томми, — тут же уверенно и мягко добавил он. «Все хорошо, Томми», — мысленно повторил брюнет в своей голове «Это сейчас хорошо, — пронеслась другая мысль в голове, — Спустя столько времени и сил, а чего же стоил этот покой…» В голове Томаса тут же пронеслись ужасающие картинки последнего года… Вспышка, порок, поражение Ньюта, практически его смерть, Бренда и Минхо, лекарство, боль, огромное количество боли и криков. В первые дни Томас даже и сам не мог понять, кто же именно из них кричит. Оказавшись на корабле вдали от ПОРОКа и разрушенного города, первым делом Томас, на спотыкающихся ногах, едва встав с кровати медленно побрел в сторону блондина, что находился в одной каюте с ним. Так близко, но так далеко, буквально в нескольких метрах, в таком состоянии это расстояние казалось непреодолимым, но Томас справился, отдав чуть ли не последние силы лишь бы вновь увидеть его. И тот образ медленно страдающего и буквально вывернутого наизнанку блондина надолго отпечатался в его голове, настолько сильно, что в те моменты, когда Томас и сам не мог встать с постели от собственной боли и тяжелого восстановления, после ранения, в его голову невольно приходили те самые картинки, те далекие минуты, когда он увидел его болезненно-красные глаза, черные вздутые вены и худое измученное тело. Но самое страшное было не в этом, страшно было слушать крики, доносившиеся ото всюду, что иногда Томас не понимал был ли это Ньют или же он сам то от ночных кошмаров. — Ньют, мы чуть не потеряли тебя, — все же произнес Томас, поворачивая голову в его сторону, цепляясь взглядом за его глаза. Карие, при таком освещении отдающие немного янтарными оттенками, они были живыми, что так резко контрастировало с тем взглядом, когда Ньют буквально умирал у него на руках в разрушенном, протестующими, городе. Он кардинально отличался от того безумного взгляда, что поймал Томас подойдя к его кровати в каюте. Сейчас глаза Ньюта напоминали мед оранжево-желтовато цвета. В голове брюнета тут же всплыл смутный отрывок из детства, как он, будучи маленьким мальчиком с особым удовольствием ел это лакомство, однако воспоминание, что так резко вспыхнуло в голове также быстро и улетучилось из мыслей Томаса. Вздохнул от досады, парень перевел взгляд на блондина. — Я помню, — глухо отозвался Ньют, не отводя взгляда, — и это, — сказал он, задрав рукав своей длинной кофты, показывая на уродливый шрам на запястье, — живое напоминание о том, как я был близок к смерти. — Я так надеялся, что он заживет, — вздохнул Томас, в очередной раз рассматривая его. Участок кожи на запястье едва напоминал человеческую руку. Пораженный вспышкой он так и не успел зажить до конца. Огромные, черные вены проступили на нем, в некоторых местах кожи не было и вовсе, лишь мясо. — Выглядит дерьмово, но мне не в первый раз калечить себя, — усмехнулся блондин, показывая на больную ногу. Томас грустно хмыкнул, и затем в очередной раз, посмотрев на Ньюта вопросительным взглядом, словно ожидая одобрения, он слегка приблизился к парню и легким движением пальцев дотронулся до шрама, от чего блондин слегка поморщился. — Больно? — спросил Томас. — Да, — кивнул Ньют, — Черт, за эти три гребанных месяца он мало того, что не зажил, так даже и болеть не перестал, я чувствую себя будто я собака, которую облили кипятком, — возмущенно бормотал блондин. — Главное, что ты жив, — тихо пробормотал Томас, не осознавая, что он произносит это вслух, но встретившись взглядом с Ньютом, он понял это, однако не собирался останавливаться. — Серьезно, Ньют, я так переживал за тебя, я всегда будто бы на подсознательном уровне чувствовал, что ты мой друг, даже когда в первый раз увидел тебя в лабиринте, и я всегда знал, что ты важен для меня, но я даже представить не мог насколько сильно ты мне дорог… — Томми… — произнес Ньют странным голосом, в котором одновременно слышалась и усталость, и радость. — Я знаю, и я тут, я рядом, живой, конечно не совсем невредимый, — усмехнулся он, в очередной раз демонстрируя шрам, — но живой, и я никуда не денусь. — Но… Однако Томасу не дали договорить. В следующую секунду парень почувствовал теплые губы блондина на своих. Такие родные и правильные. Мягкие и тонкие. Томасу казалось, эти губы буквально были созданы для поцелуев и брюнету всегда так отчаянно хотелось прикоснуться к ним, ощутить всю их прелесть, весь букет чувств и эмоций, что они могли подарить и этот поцелуй не становиться исключением. Томас отвечает, медленно и изучающе, он сам касается губ блондина, ощущая их мягкость, а затем легонько углубляет поцелуй, по-хозяйски проникая в рот Ньюта, улыбаясь сквозь него, Томас чувствует радостную ухмылку блондина. Этот поцелуй кажется обыденным, но вместе с тем от него веет странным теплом, к которому ни Ньют, ни Томас так и не могут привыкнуть. Между тем ладони Ньюта перемещаются на щеки Томаса, а руки брюнета цепляются за его плечи, словно пытаясь обнять, прижать к себе, чтобы никогда больше не отпускать. От этих действий парням становится странно и до ужаса непривычно хорошо. Волна приятного умиротворения и спокойствия накатывает на них, словно говоря, что теперь все будет отлично. — Я никуда не денусь, — вновь повторяет Ньют, разрывая поцелуй, пристально смотря в глаза Томаса. — Я буду рядом, и со мной ничего не случиться, поверь мне. И Томас верит. Полностью, без остатка, раз и навсегда, вновь встретившись с этим осознанным и влюбленным взглядом брюнет решает отбросить все свои сомнения и страхи. Не забывая о прошлом, обо всех трудностях, не привыкая к новому для них счастью, но все же веря, и не думая о плохом. На этот раз Томас целует его первым с такой прытью и неожиданностью, что Ньют невольно падает на песок, а брюнет оказывается сверху, нависая над ним. Томаса несколько не беспокоит тот факт, что их могут увидеть, ему совершенно плевать. Он целует Ньюта с небывалым порывом, словно пытаясь таким способом забыть о том страшном и безумном взгляде парня на корабле, о том моменте, когда Ньют просил его убить, о всей той боли, что он испытал за последние годы. Томас целует его, будто бы выбивая из своего сознания все худшее, заполняя это огромное пространство новыми, необычными и приятными ощущениями тепла и близости. Когда Томас отстраняется, он натыкается на довольный взгляд Ньюта, что весьма сложно разглядеть за заметно отросшей и растрепавшейся блондинистой челкой. — Не боишься, что нас увидят? — спрашивает он, приподнимаясь на локтях. Непослушные волосы Ньюта теперь кажутся еще более небрежными, однако почему-то Томасу даже нравится это. Он легонько касается их, замечая немного песчинок между золотистыми прядями — По правде говоря мне плевать, — с улыбкой отвечает Томас все также перебирая своими пальцами волосы блондина. Они не знают сколько еще времени проводят вот так, валяясь на горячем песке, то целуясь, то говоря о какой-то отвлеченной ерунде, Ньюту больше не хочется слышать о Вспышке и об ПОРОКе в целом, а Томасу просто хочется видеть счастливое лицо блондина, поэтому их разговоры уходят далеко-далеко от привычных им тем. Они говорят о людях, что окружают их, о красивых местах, в которых они уже никогда не смогут побывать, они говорят о своих любимых цветах и множествах других любимых вещей, они говорят так долго, что и сами едва замечают, как медленно садиться солнце, и как небо окрашивается в темно-синие оттенки, открывая перед их взором огромное количество звезд. Они так сильно увлекаются друг другом, что и не сразу слышат Минхо, что кричит им идти на ужин. — Голубки, — фыркает он. — Когда я мог профукать, что эти стебанутые шанки стали встречаться? — задает он риторический вопрос самому себе. Ньют и Томас заливаются смехом и приближаются к азиату. — Ты все еще наш друг, — смеясь произносит Томас. — Ты все еще здесь, — произносит он, хватаясь за сердце. — Ай, — отмахивается Минхо. — Мне просто нужно время, чтобы это переварить. Он в очередной раз фыркает, а Ньют хлопает его по плечу, и они все вместе отправляются на ужин. По пути блондин замечает, как Томас переплетает их пальцы, беря его холодную ладонь в свою теплую. По телу пробегает приятная волна умиротворенности. Это безмолвное действие будто бы само за себя вселяет уверенность в их чувства и новый завтрашний день, который они обязательно проведут вместе. А между тем мысли Томаса крутятся вокруг одной лишь фразы Ньюта. «Я никуда не денусь. Я буду рядом, и со мной ничего не случиться, поверь мне» И Томас не просто верит, он знает, он чувствует.