Часть 1
25 февраля 2018 г. в 21:17
С самого утра Джин чувствовал себя паршиво, у него было такое предчувствие, будто вот-вот должно случиться что-то плохое. Только ничего плохого, как ни крути, не случалось практически целый рабочий день. То поодиночке, то парочками люди заходили в его цветочный магазин, покупали пышные букеты — всё как обычно. Сеть магазинов Сокджина пользовалась популярностью в Аньяне, где жил Джин. И из-за того, что питал странную любовь к цветам, работал в одном из своих магазинов, который был расположен около его дома.
Чудное детство, не менее прекрасная юность — всё это было у Сокджина за спиной. Джину было двадцать девять, но у него в душе поселилось такое чувство, будто он что-то упустил или может упустить. Джин был одним из многих, в нём не было чего-то особенного, как он думал. Да, он расцвёл — подростковая угловатость исчезла, да и наивность тоже, Карие глаза с возрастом стали более выразительными. Ума стало намного больше после института, а желание потрахаться с кем-либо красивым и незнакомым словно исчезло навсегда.
Джин сидел на ступеньках, ведущих в его магазин. Телефон завибрировал в кармане джинс, и Ким нехотя вытащил его и взял трубку.
— Слушаю, — сказал хрипловато Ким, затягиваясь сигаретой. Хосок, его парень уже как два года, спрашивал, скоро ли Джин придёт домой.
— Ты же знаешь, что я закрываюсь в девять, — раздражённо произнёс парень, легонько сминая пальцами сигарету. Он сделал ещё одну затяжку.
— Ясное дело, я бросаю курить, — Ким выдохнул клубок дыма, закидывая голову назад и мысленно смеясь над Хосоком, который хотел заставить его отказаться от такого счастья. — Я бросаю курить, да. В процессе, — Джин вытянул руку с телефоном подальше от своего уха – Хо снова разорался – и сбросил трубку.
У Джина было идеальное детство, он никогда не слышал, как ругаются родители. У него не было душевных переживаний, он никогда не хотел покончить жизнь самоубийством, просто курение всегда расслабляло его. Ему было плевать на мнение окружающих, впрочем, как и на самих окружающих: «Такой красивенький омега — и курит. Просто ужас какой-то!»
— Вы ещё работаете? — спросил кто-то очень знакомым голосом над головой Сокджина. Парень глянул на альфу, чьи привлекательные черты лица были видны из-за света, падающего на него сквозь стеклянную дверь, и ответил:
— Вроде же вы клиент постоянный, вроде и вывеска яркая висит.
— Значит, ещё работаете? — будто проигнорировав слова Джина, снова спросил альфа.
— Ясное дело, — Джин решил не грубить – постоянный клиент, офигенный запах, от которого дрожат коленки, и всё такое.
— Заходите, я скоро докурю, — он приподнял вверх тлеющую сигарету.
— Но только попробуйте что-нибудь украсть – я вам... короче, вы сильно пожалеете.
Альфа хмыкнул и, вопреки всему, сел на ступени около Джина, к чему-то принюхиваясь. А у Сокджина промелькнула мысль в голове: «Что-то рядом сдохло?» И он тоже начал принюхиваться к чему-то сдохшему, но в нос упорно лез запах рядом сидящего альфы. Казалось, Джин мог потерять тогда голову (в переносном смысле, конечно же) от этого запаха, но его выдержка, закалённая годами, была поистине стальной.
— Зря курите, — произнёс альфа, когда парень тушил сигарету об уголок ступеньки.
— Это почему же? — вздохнул парень слабо надеясь, что не будет поучительных речей. Он вдыхал полной грудью свежий воздух ночных улиц и странный, но крышесносный запах альфы.
— Рак может быть, — просто и как-то флегматично ответил альфа.
— Значит, брошу, — пробормотал Сокджин, вставая. Он солгал. Он, наверное, никогда не бросит курить, даже если это будет единственным спасением от рака лёгких.
Джин вместе со знакомым альфой зашли в магазин. Омегу сразу обдало долгожданным теплом – он успел изрядно промёрзнуть на улице, октябрь ведь. А ещё он принципиально не надел на перекур куртку – зачем, если он вернётся через пару минут?
— Вам как всегда? — вежливо спросил покупателя Ким. Альфа кивнул. Сокджин впервые почувствовал запах, господи, этот прекрасный запах альфы-покупателя, с которым не сравнится даже запах Хосока. У Чона запах был блеклый, не особо заметный — можно сказать, на любителя. А у этого альфы, который покупает у него цветы на протяжении четырех месяцев, такой сильный и упомрачительный запах, что его нельзя ни с чем сравнить.Альфа подошёл к стойке, за которой стоял Джин, и облокотился на неё.
— Почему ваши магазины называются «Камелия? — спросил альфа, мягко улыбаясь парню за прилавком. У Джина от этого ёкнуло сердце, но он всё так же, как и всегда, преспокойно ответил:
— Ну, если честно, я хотел показать этим названием, что нельзя недооценивать Камелию.
— А разве Камелии недооценивают? — отозвался альфа, смотря на Сокджина с долей недоумения.
— Очень многие, — вздохнул Джин. — Все любят Розы, Тюльпаны, Фрезии, будто других цветов не существует.
— А я очень даже люблю Камелию, — сказал альфа, придвигаясь ещё ближе к Джину. — И название магазина прекрасно, как и продавец цветов передо мной.
— Интересный способ пофлиртовать, — усмехнулся омега. Он вышел из-за стойки, прошёл к вазам с Камелией. Сокджин взял в руки тот букет, где лепестки цветов ярко алели на фоне своей зелени. — Вот вам прекрасный букет Камелии. Поверьте, вашему избраннику она понравится.
Когда альфа расплачивался, Джин ненавязчиво спросил его:
— А как вас зовут?
— Намджун. Ким Намджун, — ответил альфа, проведя рукой по своим черным как смоль волосам. Джин медленно кивнул, в его памяти хорошо отложилось имя альфы.
— Ну, ладно, Ким Намджун, — явно издеваясь, произнёс Сокджин, — до следующей среды.
— А вас как мне можно звать? — поинтересовался Намджун, уже открыв дверь.
— Зовите меня просто Джин.
— До свидания, Джин, — за Намджуном захлопнулись двери, и звякнул звоночек.
Сокджин ещё долго пялился на закрытую дверь, не понимая, что произошло в эти пятнадцать минут. Ему очень нравился этот покупатель, и не зря: Намджун был высоким, широкоплечим, с хорошо просматривающейся мускулатурой. Его черные волосы всегда были незамысловато уложены, лёгкая щетина делала его более привлекательным, а в тёмных глазах, казалось, затаилась грусть. Сокджину этот Ким Намджун определённо нравился, как и нравилось то, что он вечно заходил в его магазин по средам.
Аньян 7:15 утра.
Хосок готовил на завтрак яичницу, которая, сто процентов, у него пригорела и стала твёрдой (как всегда, впрочем). Сокджин сидел за столом, читал какой-то журнал, не особо вникая в смысл статьи, и ждал еды, нервно постукивая ногой. Он отложил журнал, встал из-за стола и пошёл в прихожую, чтобы проверить в рюкзаке, всё ли он взял на работу.
— Хосооооок, — проорал Джин, вытаскивая из рюкзака книжку. Он пришел на кухню, кинул книгу на стол и скрестил руки на груди, приняв выражение лица «что-бля-какого-хрена».
— Я же просил, — начал он сдержанно и медленно, натянуто улыбаясь, выпучивая от злости глаза, — не подсовывать мне эту грёбанную книгу.
— Да ты куришь ежечасно хен! — тут же завёлся Хо, отворачиваясь от плиты.
— Так нельзя!
— Нельзя подкладывать в чужие рюкзаки ненужные книжки, — ответил Джин, пытаясь оставаться спокойным.
— Ты говоришь, что мы друг другу чужие? — воскликнул Чон. Возможно, если бы у него в тот момент был нож в руке, он бы пырнул им Сокджина.
Джин никак на этот вопрос не отреагировал, он снова прошёл в прихожую, обулся, накинул тёплую куртку, надел шапку и шарф. Он закинул рюкзак себе за спину, вытащил только начатый блок сигарет из нижнего ящика тумбы, стоящей в прихожей.
— Я ушёл! — крикнул Ким.
— Надеюсь, когда вернусь, ты перестанешь меня заёбывать разговорами о курении!
Омега вышел из квартиры, закрыв за собой двери, спустился по лестнице и вышел на улицу. Она встретила его серостью и людьми, разными мелкими магазинами и монотонным гулом машин. Его «Камелия» была расположена на проспекте Сечжон, где вроде бы и кипит жизнь, а вроде всё спокойно. До своего цветочного магазина Ким доходил быстрым шагом за семь минут, а если медленным и вразвалочку — за пятнадцать.
За целый день покупателей было много, что прямо не сосчитать.
Утром — затишье, а дальше — буря. Ким Намджун не приходил, как всегда, в восемь часов вечера, не было его и в полдевятого, как в прошлый раз, и Джин немного заволновался. Омега вышел на улицу покурить, на этот раз надев куртку. Было холодно и темно, где-то вдалеке лаяли собаки, а с каждой затяжкой хотелось кашлять всё больше. Джин всё-таки закашлялся, согнувшись пополам и выронив сигарету из пальцев. Чья-то тяжёлая рука сию же секунду опустилась на его спину, хорошенько похлопав.
— Ну спасибо, блять… — сумел прохрипеть Джин, после того как приступ отпустил его горло. В нос снова ударил болезненно-знакомый сильный запах, от которого кружится голова.
— Хм-м-м, Ким Намджун, я и не думал, что вы придёте за цветочками.
— Джин повернулся к Джуну. А тот, не глядя себе под ноги, затушил окурок.
— Давай без «выканья», хорошо? — спросил утвердительным тоном Джун, смотря на Джина.
— Без проблем. Намджун снова выбирал из Камелий самую красивую.
— Намджун, возьми вон ту, красно-белую, — сказал Джин, опираясь локтями на стойку. — Да-да, её, — кивнул омега.
— Это ирландская Камелия, правда, красивая?Намджун ничего не ответил, но и Джин на это не рассчитывал. Скорее, он говорил сам себе. Намджун ушёл, расплатившись и попрощавшись, а Джин гадал, кому же он дарит каждую чёртову среду Камелии. И почему покупает их только у него? Цветочных магазинов же полно.
Аньян, Октябрь, 5:20 утра.
Стояло холодное октябрьское утро понедельника, солнце только поднималось, освещая всё блеклым, будто неживым светом. Джин курил, наполовину высунувшись из окна. На кухне гулял ветер, тело Джина онемело. Хосок вечером снова орал из-за курения, только уже приплетая к этому и блядство. Сокджин никогда не страдал синдромом шлюхи, ни при одной течке не желал быть оттраханным тремя альфами с большими членами. Он всегда хотел, чтобы течка поскорее закончилась – и всё.
Ким докурил третью сигарету, выкинул бычок вниз. Он надел толстовку и джинсы, куртку и кроссовки. Джин посмотрел на себя в зеркало, отметив, что щека за ночь ещё больше припухла, а синяк расцвёл сине-красным.
Чон поднял на него руку – это бывало и раньше. Но Джин не понимал, почему Хо так злится? Из-за курения? Невозможно так злится из-за того, что любимый человек курит. Любимому человеку можно прощать практически всё — так считал Сокджин.
Было почти что шесть часов утра. Какой придурок решит открывать свой магазин в такую рань? Ясное дело, что только Джин сделал это вместо того, чтобы побыть в своей квартире, переосмыслить «правильность» его отношений с Чоном. Странным в их отношениях было то, что Хосок ни разу сам не заикнулся о женитьбе, а от разговоров Сокджина на эту тему буквально убегал.
Джин зашёл в свой магазин, его окутал запах цветов. Он тускло улыбнулся. Наверное, цветы – это единственное, что не принесёт ему боль.
***
Намджун, как и всегда, заявился вечером в среду, поздоровался с Омегой. По идее, дальше он должен был выбирать цветы, но он остановился у стойки, за которой стоял Ким старший. Нам поддался вперёд и взял Сокджина за узкий подбородок, повернул его голову в сторону, явно разглядывая синяк. Синяк не сходил, он будто хотел там остаться навечно, как клеймо.
Намджун ничего не сказал по поводу синяка, но Джин почему-то услышал его запах, пробившийся сквозь цветочный. В глазах Нама, Джин это запомнил, полыхала злость.
Нам выбрал свой грёбаный букет. Он рассчитался, уже собрался уходить, попрощавшись.
— Ты идёшь в сторону церкви или ночного клуба? — крикнул Джин, останавливая Намджуна.
— В сторону церкви, — медленно ответил Нам.
— Тогда нам по пути, — сказал Джин.
— Подожди пару минут на улице, я скоро выйду.
— А как же покупатели? Ещё час до закрытия магазина, — Нам странно посмотрел на Сокджина.
— А хер им, — заявил омега.
— Подожди меня, скоро выйду.
Когда Джин вышел на улицу, уже собравшийся, Джун стоял у входа в магазин. Сокджин закрыл магазин, кинул ключи в рюкзак. Они двинулись к церкви.
— Ты женат? — спросил Джин, вдыхая чудесный запах сильного альфы.
— Нет.
— Встречаешься с кем-то?
— Нет.
— Может, ты в активном поиске?
— Нет. Я уже определился, — уверенно ответил Джун.
— Серьёзный мужик, — хмыкнул Сокджин. — Вот бы мне такого.
— Я чувствую, ты с кем-то…
— У меня нет метки, я не собираюсь ни за кого выходить замуж в ближайшие дни, просто у меня есть парень, — выдал Джин, заглатывая ночной воздух с такой жадностью, будто он продлевал жизнь.
— Кстати, ты тогда со мной флиртовал?
— Тебе показалось, — пробормотал Джун.
После этого они молчали. Омега чувствовал, что его словно магнитом тянуло к этому альфе. Он надеялся, что и Джун тоже это ощущал. Эту животную тягу. Теперь Сокджину не только хотелось вдохнуть запаха Джуна, как можно больше, но и прижаться к нему, поцеловать так страстно, чтобы аж в горле перехватило. Омеге хотелось переспать с практически незнакомым для него человеком.
Сокджин остановился, когда остановился Джун.
— Ну, мне туда, — как-то нервно сказал Джун, кивнув головой на ряды многоэтажек.
— До скорой встречи.
— Пока, что ли, — медленно произнёс Джин, пожав плечами.
Он был насторожен: этот Ким Намджун что-то утаивал, чего-то боялся – это было видно по его лицу. Намджун пошёл к многоэтажкам, а Джин перебежал дорогу и скрылся в тени здания, где не работали фонари. Джин выжидал, он чувствовал себя хищником в этот момент. Пумой — гибкой, быстрой и сексуальной. Вскоре в его поле зрения появился Нам, в его руках были те же цветы, что и обычно. Он шёл, оборачиваясь, будто за ним кто-то следил. По идее, так оно и было – за ним следили. Если бы у Джина был хвост, он бы слабо бил себя по бокам – в предвкушении.
Джун скрылся за воротами, «охраняющими» кладбище, которое лежало, раскинувшись, за церковью и по бокам от неё. Джин, как чёртов преследователь, метнулся через дорогу по пешеходному переходу, неслышно прошёл за Джуном.
Кладбище это было странным. Вообще, все кладбища Джину казались странными.
Фигура Намджуна виднелась в темноте ночи. Он присел около одного надгробья, потянулся – наверное, положить цветы. Джун сидел там минут десять, а Джин стоял от него в семи метрах, дрожал от холода и не мог заставить себя уйти. Он больше не чувствовал себя пумой, и ему было жаль Намджуна. Кто у него умер? Родитель? Или любимый человек?.. Джин поддался вперёд, не ощущая ног – он хотел подойти поближе. Вдруг раздался треск под ногой, разнёсся по округе – Джин-таки наступил на что-то.
Намджун резко встал, обернувшись на этот звук.
— Джин? — произнёс Намджун. Джин рванул к нему, захотел обнять, но не смог пересилить себя.
— Что ты тут делаешь?
— Разве непонятно? — удивился Джин. — Слежу за тобой.
— Зачем? — неуверенно спросил альфа.
— Может, потому, что ты мне нравишься?
Джун промолчал. Складывалось впечатление, что он не знал, как ответить на такое заявление.
— Знаешь, ты мне тоже нравишься. Они молчали. Тишина была мёртвой. Они не шевелились. Первым заговорил Джин:
— И что будем делать?
— Я могу пригласить тебя на чай, — сказал Джун.
— Хорошая идея, идём, — Джин обрадовался, даже схватил Намджуна за руку. Он потянул его прочь с кладбища, а тот покорно шёл за Сокджином. И улыбался.
— А как же твой парень? — спросил альфа, остановившись. Они вышли за ворота.
— Переживёт, — сказал как отрезал Джин.
Он вытащил из кармана онемевшими от холода пальцами пачку сигарет и зажигалку. Джин засунул сигарету в рот, пачку положил обратно.
— Ты не против? — промычал он, вопросительно глянув на Намджуна. Тот отрицательно покачал головой.
— Идём, я живу недалеко.
Они двинулись через дорогу. Сокджин с трудом поджёг сигарету негнущимися пальцами, зажигалка, чёрт её возьми, упала. Джин нагнулся, начал шарить руками по асфальту. Грёбаной зажигалки нигде не было. Эту зажигалку Джину подарил лучший друг Мин Юнги (она реально красивая), и просто так оставить её на дороге было как минимум глупо. Джин вытащил телефон из кармана, посветил им — зажигалка нашлась. Он поднял её, повертел, рассматривая царапинки.
— Ты передумал? — громко спросил Намджун, стоящий довольно далеко, и его слова потонули в бешеном визге.
Машина ослепила Сокджина светом фар, и не успел он как-либо на это отреагировать, боднула его, откинув вбок. Голову пронзило болью, Джин распластался «звёздочкой» на асфальте. «Раз умирать, — думал он, — то умирать красиво». Но он не умер. Всё было как в тумане. Было слышны крики Намджуна: он грязно матюкался на человека, сбившего Джина. Потом ругательства прекратились, а холодные руки опустились на щёки Сокджина.
— Ты меня слышишь? — обеспокоенно спросил Нам. Его голос дрожал — то ли от страха, то ли от ярости. Джин невнятно произнёс «да». Пальцы Намджуна сжали кисть Сокджина. — Голова болит? — альфа немного успокоился. Омега промямлил снова «да» — голова немного побаливала.
— Тошнит? Блевать хочется?
— Не-е-ет.
— Значит, обошлись без сотрясения.
Джин самостоятельно сел, хотел было сам встать на ноги, но Намджун его опередил — взял на руки. Джин заметил, что Намджун сделал это и даже глазом не моргнув – казалось, шестьдесят пять килограмм не весили ничего для Нама.
— Я ж тяжёлый, — сказал Джин, но, несмотря на свои слова, зацепился руками за шею альфы. Джин прикоснулся губами к щеке Нама: — Поставь меня обратно, сейчас сорву бабки с этого мудака, и ты понесёшь меня дальше, — прошептал он.
Нам поставил его на землю, и Джин вытребовал деньги за «моральный и физический ущерб» у того альфача, что сбил его. Альфач без всяких разговоров дал Джину пару новеньких купюр. Хотел, наверно, разойтись с «жертвой аварии» и больше никогда его не встретить.
— Доктор, неси меня! — воскликнул радостный Джин, запихивая деньги в карман и по пути подбирая рюкзак с асфальта. Они сошли с перехода на тротуар. Машина тут же уехала.
— Откуда ты узнал, что я доктор? — резко спросил Намджун.
— А ты доктор? — удивился Джин, закидывая рюкзак за спину. — Ладно, какая разница, просто понеси меня.
Джун раскатисто рассмеялся и взял омегу на руки. Так они дошли до многоэтажки, где жил Джун. Альфа спустил Джина на ноги, открыл входную дверь, пропуская его впереди себя. Они поднялись по лестнице на четвёртый этаж, Намджун открыл свою квартиру. Джин прошмыгнул в неё первым, снял обувь, повесил куртку, прошёлся по комнатам, включая везде свет и всё рассматривая.
— О, кролик, — улыбнулся Джин, глядя на пушистый белый комочек с красными глазками, сидящий в клетке.
— Какой милый, — он открыл клетку и взял кролика в руки.
— Ути-пути, какая лапочка!Намджун неотрывно смотрел на Джина и улыбался.
— Пойду чай заварю, — сказал альфа и скрылся на кухне. Джин ещё немного посюсюкался с кроликом и, посадив комочек шерсти обратно, пошёл к Намджуну.
— Скажи, — произнёс Джин, присаживаясь за стол, — кому ты покупаешь цветы по средам?
Намджун стоял спиной к Сокджину, и омега видел, как он напрягся всем телом. Затем расслабился, поставил чашки на стол, разлил по ним чай и сам сел напротив парня. Нам молчал, а Джин не настаивал, чтобы тот говорил.
— Пять месяцев назад умер мой… любимый, — голос Джуна дрогнул, его глаза погрустнели. — Я никогда себе этого не прощу: я не заметил аневризму головного мозга… нужно было сделать обследование… я же врач! Хирург! — Намджун схватился за голову, впился своими пальцами в волосы.
— Я понятия не имею, что такое аневризма… — спокойно произнёс Сокждин, отпив чай, — но людей нужно отпускать. Тем более мёртвых. Если что-то случилось, то так оно и должно было быть.
Джин поднялся, поставив чашку на стол, подошёл к Намджуну и поднял его голову. Альфа как-то болезненно на него посмотрел. Омега нагнулся и поцеловал Нама в губы, прикусив нижнюю, вынуждая его ответить. И Джун ответил: молниеносно встал, схватил Джина за талию, прижимая к себе, и нырнул языком в его горячий рот. Джин тихонько застонал, сцепляя руки за шеей Намджуна. Омега отстранился:
— Нужно жить дальше, Намджун, — прошептал он, и Джун, проведя губами по синяку на щеке Джина, снова прижался к его рту.
Джун подхватил Джина под зад и понёс в спальню, всё так же, не отрываясь от его губ, сминая их в страстном, жарком поцелуе. Альфа поставил Джина на ноги, снял с него свитер и футболку, провёл руками по бокам, вызывая стадо мурашек. Сильный запах вскружил голову Сокджина, и он был готов ради этого альфы на всё. Омега встал на колени, расстегнул ремень, и молнию на джинсах альфы. Его член был полувставший, и Сокджин еле удержал себя от вопроса «ты возбудился только от поцелуев?». Джин стащил трусы Намджуна вниз и припал к члену, заглатывая его полностью, вырывая стон из груди альфы. Джин отстранился, провёл языком по всей немалой длине члена, пощекотал горячую головку. Он перешёл к яйцам, посасывая каждое из них, заглядывая в глаза Намджуну. Тот спёрто дышал, на его лбу выступили капли пота. Член Намджуна, налившийся, раскачивающийся перед носом Сокджина, так манил, хотелось насадиться на него полностью. Дырочка Джина пульсировала, смазка уже впиталась в ткань трусов. Заметив, что омега медлит, Намджун поставил его на ноги, освободил от одежды. Джин был понятливым – залез тут же на кровать, становясь раком, прогибаясь в спине, призывно оттопыривая зад. По внутренней стороне его бедра стекала смазка, а в области паха, казалось, устроили фейерверк – настолько было сильным возбуждение. Нам развёл в стороны белые ягодицы, покружил пальцами вокруг припухшего ануса, толкнулся туда сразу двумя пальцами – Джин застонал, поддаваясь назад. Нам добавил вскоре и третий палец, и четвёртый, а Джину было всё мало. Он стонал, выгибался, елозил коленями по постели, кричал, что хочет почувствовать альфу в себе.
В комнате стояла духота, свет горел, но на него никто не обращал внимания.
Намджун приставил свой член к дырочке Сокджина, осторожно нажал, плавно прорываясь внутрь. Парень под ним гортанно застонал, руки уже отказывались держать вес его тела, они мелко дрожали. Джин прижался лицом к подушке, пальцами обхватывая свой истекающий член, начал неистово дрочить в такт толчкам Джуна. Омега сжал зубы – Намджун вцепился в его бока до боли, до приятной боли. Перед глазами плыли разноцветные круги, член и анус горели, и Сокджин кончил, протяжно застонав.
Намджун вышел из растраханной дырочки омеги разрядился на спину Джина. Он лёг на спину и дожидался, когда Джин очнётся.Сокджин тряхнул головой, вытер поясницу об простыню, встал, надев по пути на себя голубую футболку Намджуна. Он прошлёпал босиком в прихожую и достал из карманов своей куртки сигареты, зажигалку и телефон. После хорошего секса Джину всегда хотелось курить, но хорошего секса у него давно не было.
Джин завалился на кровать, из его рта свисала уже зажжённая сигарета. Намджун почему-то был мрачным и смахивал на грозовую тучу. Джин сел на кровати, укрывшись одеялом и откинувшись на спинку кровати и подушку. Он выпускал струйки дыма, которые сразу же растворялись в воздухе, думал о Намджуне и Хосоке, о том, что же ему делать. И решение, на удивление, пришло быстрее, чем он предполагал.
— У меня в квартире нельзя курить, — подал голос Намджун. Джин глянул на Нама – он хмурился.
— В этой квартире уже другие правила, — хмыкнул Джин, снова затягиваясь и выдыхая дым в лицо Нама. Намджун закашлялся, а Джин, закусив губу, улыбнулся.
— Ты трахнулся со мной из-за того, что я тебе рассказал, да? — вдруг спросил Намджун. Сокджин застыл, он так и не донёс сигарету ко рту.
— Ты подумал, что я бедненький, нуждающийся в поддержке…
— Ты больной? — резко и с раздражением перебил его Джин.
— Если я с кем-то переспал, значит, хотел этого. Не мели чепуху, Намджун.
Воцарилась тишина, которую Джин через пару минут нарушил:
— Вот какого чёрта ты вот это всё начал говорить?! Испортил такой момент! Спасибо!
Сокджин поднялся с кровати, потянул футболку вниз, прикрывая свой пах, подошёл к окну и, открыв его, выкинул окурок.
— Вот как так можно, а? Я думал, что секс удался, что он отличный… а ты всё к херам испортил! — снова закричал Джин. Намджун больше не хмурился, а выглядел растерянным.
Телефон Сокджина зазвонил, завибрировал на кровати. Джин взял трубку:
— Что надо? — рыкнул он. — Ты чего, блять, орешь на меня?! Что? Что-о-о-о? Да иди ты в жопу, что хочу, то и делаю! — орал в трубку Джин. — Всё, заебал, я тебя бросаю! Если приду, и ты будешь в моей квартире, то тебе пиздец! — Джин скинул вызов и бросил телефон на кровать.
Намджун поднялся с кровати, он почему-то торжественно улыбался, словно это не он пять минут назад был зол на Сокджина. Джун встал на одно колено, полностью голый, посмотрел на охреневшего Джина и спросил:
— Будешь моим?
А Джин, как зачарованный, медленно ответил:
— Он еще спрашивает, конечно буду.
— Ты знаешь, что пахнешь Камелией? — поинтересовался Джун, вставая. Джин поднял брови, его рот немного приоткрылся.
— Этот запах меня так заводит, — прошептал он в ушко Джина и легонько укусил его за мочку. Послышался сдавленный вздох. Намджун повалил Сокджина на кровать, снова целуя его в губы.
Сокджин понял, что мог упустить. Он мог упустить Намджуна.