Смешной пистолет

— Мама! Папа! Клэрри! — кто-то громко выл. Болела голова, тело ломило, сознание было мутным. Попытка подняться сопровождалась стоном боли, в глазах стояла пелена. — Черт, добейте меня, — высказалась я о своем состоянии, мутно, но я увидела, что вокруг деревянный настил, пахло гарью, огнем и паленным мясом. — Клэрри! Мама, папа… Они… не просыпаются! — ко мне подскочила какая-то мелкая девчонка. Розоволосая, смуглокожая с веснушками, с глазами-аквамаринами. Специфичная внешность. Так я, типа, Клэрри? Похоже что так. Я не сплю — у меня никогда ничего так сильно не болело, так что все реально. Я не умирала, так что поподанство стоило исключить, но мало ли что случилось, а я этого просто напросто не помню? Как там психологи говорят — некоторые жертвы насилия могут заблокировать себе память, чтобы жить дальше? Вдруг моя смерть была настолько же ужасной? Сейчас стоило собраться, спастись. Протерев глаза, я узрела корабль, охваченный огнем. Я и, видимо, теперь мои родственники были у лестниц к штурвалу. Ползком, постанывая, я переместилась к матери, легла на грудную клетку и приставила руку к лицу. Ни дыхания, ни сердцебиения. С отцом аналогично. Открытых ран нет, причину смерти не могу понять. Вскрыть бы и узнать, но это дорого мне обойдется, например, цена в одну мою жалкую жизнь. Трижды «ха». — Так, пора спасаться. Бочки, отлично, — рядом стояли бочки с водой. Корабль горел неохотно, влажные и просмоленные доски не поддавались огню. Опрокинуть слабым телом бочки стоило огромных трудов, девчонка уже не выла, только наблюдала, икая. Недалеко нашлась веревка, так что две бочки были связаны через отверстия, из которых предварительно были выбиты пробки, так мы не потеряем друг друга. — Помоги поставить, — когда уже я дотолкала до борта. — Клэрри? А мама? Папа? — Мертвы, — я отвернулась. Она потеряла всех, ее сестренки тоже нет, и она могла сгореть заживо, если бы я не заняла тело ее сестры. Она слепо поднимала бочку, потому что слезы лились не переставая и не давали видеть. — В бочку! Быстро! — крикнула я, переталкивая за борт, сама же сигая следом между белясинами. Море было спокойно, но сестренка не смогла плыть к бочкам, она просто не умела. Хорошо еще вода держит, так что я за шкирку оттащила ее и затолкнула в бочку, потом уже сама с трудом завалилась внутрь второй. Руки гудели, над нами голубело небо, бочки стукались друг о друга. — Эй, ты там как? — устало поинтересовалась я. — Я стукнулась о бочку и наглоталась воды, — глухо рассказали мне. Вода в бочке была выше отверстия. — У меня уже не было сил быть аккуратной. Кстати, как тебя зовут? — Клэрри, не пугай меня так… — жалобно простонала девчонка. — Я не помню ничего, я стукнулась головой, — откликнулась я, пожимая плечами. Меня тошнило, явно из-за качки. — М-меня зовут Мэри, — всхлип. — Не плачь, я тебя не брошу. Расскажи о семье, обо мне и о себе тоже, — может это прекратит истерику. — Мэри д-двенадцать, Клэрри десять, мне нравятся куклы, Клэрри любит рисовать. М-мама любит по выходным печь пироги, папа ходит на рыбалку и отдает рыбку Облачку, нашей кошке. Она рассказывала заикаясь, часто всхлипывая и все-таки плача, но продолжала рассказывать. О нашем доме в деревне Звёздная, о соседях, о кошке и ее проделках, повторяя, видимо, ругань матери на белую пушистую кошку за то, что та лазает по грязи и в зарослях колючки, про бабушку с дедушкой, к которым мы плыли, потом на нас напали пираты и забрали все наши вещи, она сказала, что там в огне тоже были люди, они тоже лежали как и мама с папой. Когда я спросила, кричали ли те люди, когда они загорелись, она ответила «нет». Тот же ответ был и на вопрос о том, остался ли кто еще в трюме. В любом случае все наверху были мертвы, огонь шел с трюма. Мы живы потому, что нам сказали сидеть в комнате на начало действия, под кроватью. Я не послушалась, пошла за матерью, Мэри за мной. Мы прятались в закоулках, когда пираты передвигались внутри, и долго просидели перед лестницей наверх, пираты не переставали ходить туда-сюда. Мы поднялись, когда последний давно ушел. Я шла второй, когда грянул взрыв, не удержалась и упала вниз с лестницы. Мэри подняла меня, посчитав, что я в порядке, раз у меня никаких ран. Потом увидела родителей, она пыталась из разбудить, но они не просыпались. Потом уже проснулась я. — Клэрри, что нам делать? Мамы и папы больше нет… — сестра снова всхлипнула, но теперь она понимала ситуацию — теперь мы сироты, у нас нет денег, чтобы мы могли вернуться домой, а дом очень далеко, мы быстро плыли больше двух недель, как сказал папа мне с Мэри, до бабушки неделя такого же хода. — Пока ждать берега, — пожала я плечами. — Кстати, не в коем случае не пей морскую воду, умрешь быстрее, чем без воды вообще. — Хорошо, а почему? У меня вырвался вздох. Вот как чистонаучное объяснить не научно? Да еще и ребенку? — Морская вода на вкус какая? Если не знаешь, не вздумай пробовать. — Мы пили ее, когда купались в Хоши, она горько-соленая, — надулась Мэри на меня. — Да и сейчас я ее глотнула… — Вот, а обычная вода престная, не соленая. В морской воде куда больше солей, наш организм не сможет их вывести, если потом не выпьешь много престной воды, — пояснила я. — Тогда, в деревне, мама же заставила нас пить много воды… — Ты вспомнила?! — кажется, она пыталась встать, но только наплескала внутрь бочки воду. — Не совсем, — я о себе все помню, а вот о Клэрри — совсем ничего. — Будь осторожнее, теперь постарайся выгрести как можно больше воды, — посоветовала я и сама последовала совету, вода была прохладной, как бы не заболеть. Теперь звенящую тишину разрушали плески воды. — Если захочешь писать — делай это снаружи бочки, — я снова нарушала тишину. — Уж об этом я бы и сама догадалась! — возмущено отозвалась Мэри. Плеск воды о бочки, их стук, облака плывут. Думать не о чем не хотелось. — Клэрри… А сколько мы так сможем продержаться? — Дня три-четыре, — лениво отозвалась я. — Давай поспим, Мэри. Так мы скоротаем время. — Я не смогу… Мама и папа, огонь… Я не усну. — Понимаю, и все же. Я здесь, рядом, и не оставлю тебя, так что пока ни о чем не беспокойся. Мы оплачем их потом, сейчас стоит беречь силы. — Я попытаюсь… Мне же предстояло подумать над нашим положением. Что ж, мы малолетние дети, не известно, как тут относятся к сиротам, и повезет ли нам встретить хорошего человека, что позаботился бы о нас. Я судебный медэксперт, но кто пустит практиковать ребенка? Да еще и пиратство… На каком уровне развития этот мир? Может всякая наука объявлена еритическими практиками, да и патологоанатом просто здесь ни к черту? Да, изначально я училась на патологоанатома, потом надоело копаться в пьяницах, стариках, самоубицах устанавливая и так очевидные причины смерти. Захотелось какого-то движения, я переучилась на судмедэксперта, и началась интересная жизнь. Но появилась мания вскрытий. Впрочем, она никому не мешала. — Саш, ты опять спишь рядом с трупами? Скоро буду думать, что ты просто спишь с трупами. — Антон, когда ты сдохнешь, я с радостью покопаюсь в тебе и узнаю, откуда в тебе это дерьмо — сводить все в постельную плоскость. Ты же вроде девственник, что такое недотрах не ведаешь, так почему же? Документы — это скучно, только в жмуре копание мне мило. Спала я только за документацией, иначе — нет (ну и в постели, да). Антон же — мой сменщик, подкалывает меня за мою страсть к потрошению. — Как обычно, все здесь, — подтащила я ему диктофон, пускай возится с бумажками. Дело в том, что Антону противно вскрытие, он думал, что будет с бумажками копаться, но по ошибке поступил на медэкспетра, разбирательство ничего не дало, проще было забрать документы вуза и потерять год, но он остался. Его историю я узнала при первом знакомстве, когда решила проверить его практические навыки. Скальпель он держал уверенно, сделав же разрез, он побледнел, когда дошло до органов — весь позеленел. Тогда же узнала, что вся его практика заключалась в заполнении документации. Только вот… Я вроде как в другом мире была? Приснилось просто? — Спасибо, пока, — чмокнула парню в щеку, тот обильно покраснел. — Если что — зови. — Ты как, отсыпаться сперва будешь? — Нет, пожалуй, я пересмотрю Ван Пис, — ответила я с мечтательной улыбкой. — Я и так тут прекрасно выспалась. — Опять про свое аниме, даже не знаю, что тебе нравится больше — трупы или это аниме, — жалобно протянул парень, пряча голову под руками. — Еще скажешь что-то типа «опять аниме», я проспойлерю все сериалы, что знаю, — почему-то так вышло, что я раньше досмотрела сериалы, чем он. — Все, я пошла! — Пока! Стук бочек… крик чаек… Чайки? Да и небо алеет… — Мэри! Земля! — дурным голосом прокричала я. — Правда?! — она снова неосмотрительно вскочила, так что бочка оказалось почти полная. Подумав, я наклонила свою, набрав не меньше. — З-зачем? — Бочка опустилась, грести будет легче, давай, в сторону острова, — конечно же, сразу ничего не получилось, крутились на одном месте, пока не приноровились. Остров был далеко, но в пределах видимости. Нам пара часов понадобится, чтобы догребсти, но нам крупно повезло, что в первый же день мы обнаружили берег. Уже вечерело, солнце только начало садиться за горизонт, но оно быстро скроется. Мы долго спали. Бочки встряли и мы незамедлительно их покинули. На твердую землю мы вступили, когда на небе уже властвовали звезды и Луна. Мы просто упали в холодный береговой песок. — Так, отлежимся и идем искать родник, колодец или фонтан. Ты вроде морской воды нахлебалась, — громко говорить трудно, руки гудели и были холодными. От Мэри я услышала только сиплое «ага», под ее же тяжелое дыхание. Как бы это не было признаком воспаления… — Встать можешь? — сама я поднялась, пошатываясь. — Уже нет, — Мэри не вставала, только перевернулась с бока на спину. — А надо, — я помогла ей встать и так же служила опорой при ходьбе. — Пойдем сперва на площадь, там обычно бывают фонтаны. Нам очень повезло, фонтан имелся. Вода еще никогда не была столь вкусной. Сил уже не было никаких, тем более ни в одном окне не горел свет, потому мы решили поспать на скамейке на краю площади. Ночь была теплой, но это не помогало нам с мокрой одеждой, поэтому я боялась, что мы простынем. Но выбора все равно не было. Проснулись, когда солнце едва взашло. На улице сновали редкие торговцы, открывая свои лавки. Сестра выглядела растрепанной и расстереной, одежда выглядела неопрятно. Я мало чем отличалась. — Тетя, не скажите, есть в этом городе приют? — поймала я одну тетку, что шла неторопливо. Она оглядела меня, скинула руку с юбки, за которую я ухватилась. Цыкнула. — Есть. Только вот не думай, что горожанам захочется вас содержать. Местных беспризорников хватает, — и ушла. Далее мы получали ответы в том же духе: «Нет», «Вам туда путь заказан» и тому подобное. Нас не рады были бы приютить даже ненадолго. Вариантов не было, пришлось идти в порт, пытаться наняться на торговое судно юнгой. Но и там нас неохотно привечали — видели, что мы без гроша за душой, думали, что можем утащить чего, но куда бы мы делись с корабля-то? Оставались пираты. Но под видом девочек туда не стоило соваться. Да и вообще малолеткой идти к пиратам не стоит — педофилов много, убьют запросто и скинут труп в море. — Клэрри, я голодная, — я вымученно улыбнулась. Я не чувствовала голода, хотя мы не ели со вчерашнего дня. Мы стали проситься на постой, обещая взять на себя заботу о доме и хозяйстве, если такое было. Много где нам отказывали и много где нам даже не открывали. Но спустя пару часов хождений нам все-таки улыбнулась удача, сухонькая старушка согласилась нас устроить на постоянной основе, потому как она уже немощная, а ее родные не могут о ней позаботится. Домик ее был на окраине портовой улицы, хозяйства особого не было, так только пяток куриц, ими занялась Мэри, ибо меня птицы невзлюбили — так и норовили выклевать мне что-нибудь. На мне была готовка, покормив птиц, ко мне в уборке присоединялась Мэри. Часто приходилось выносить на крыльцо кресло для старушки — ей нравилось читать книгу на свежем воздухе, я с сестрой в это время возились с цветами и скудным огородом. А через месяц такой жизни я и Мэри оказались в клетке на корабле работорговцев.