В 3,5 оборота.

      - Звезда моя! Это что за поза? – Ирина Шаталина стояла в проеме, не ступая на лед. В руках как всегда вертелся литой фигурный конек, который она часто грызла зубами, когда волновалась или думала.       - Да не могу я вот это вот все ваше! – возопил Александр, проводя рукой по своим коротким волосам. По его лицу и шее катился пот, ощущение было мерзко-блаженным: прохлада дарила разгоряченной коже божественное спасение и прекрасно остужала, но от ощущения пота хотелось помыться. Он был хоккеистом. Да почему был? Он им и остается, его мечта никуда не улетучилась, но теперь он может усовершенствовать свое владение коньком, да и с Надюхой кататься.       После того отвратительно-сумбурного выступления, когда их дисквалифицировали, они вернулись обратно в Иркутск, вместе. Прошло уже почти полгода, ведь всем известно, чтобы паре скататься нужно примерно два года. Так что, в запасе у них еще есть время. А пока что он будет по-прежнему отвоевывать свое звание величайшего хоккеиста, несколько часов ругаться с Шаталиной на индивидуальных занятиях, а в свободное время держать в своих объятиях самую сильную и прекрасную девушку на планете.       - Хуже девчонки, - парировала Ирина. Навыки Саши ее ни сколько не удручали, потому что хоккей и фигурное катание были самыми полярными видами спорта, не смотря на то, что оба ледовые. – Давай еще раз: правая нога – ласточка, потом «моухок», и по дуге красивый выезд. Поехали!       - Ласточка – хуясто… - бубнил Саша, набирая скорость и криво выставляя руки параллельно льду.       - Я все слышу, звезда моя, - раздался властный голос женщины. Парень вздрогнул, споткнулся и твердой палкой упал на спину, криво взмахнув руками.       - Вот-ведь… Какого черта вы говорите под ноги, я мог сломаться, - обижено выкрикнул парень, чувствуя как огромнейшая гематома заливает его задницу. Хотя, это, конечно же, преувеличение.       - Все, тренировка окончена, сейчас ты уже ни на что не способен, - выдохнула Шаталина, складывая руки на груди и неожиданно возникая словно из подо льда рядом с распластанным неуклюжим «фигуристом».       - Ничего еще не окончено! – запротестовал парень.       - Горин, я тренер или не тренер? – спрашивает женщина, присаживаясь на корточки, угрожающе медленно покусывая лезвие своего серебряного конька.       - Ну… Тренер естессно, - пожал плечами Саша, удивленно распахивая глаза, потому как лицо тренера сейчас выглядело жутко спокойно и задумчиво. Ее глаза нашли широкие его.       - Так какого черта ты со мной пререкаешься?! – завопила она своим звонким голосом, с культурной истеричной хрипотцой. Горин аж вздрогнул весь, и появилось непреодолимое желание быстро подняться и поклониться в бесконечных извинениях. – Ты призван издеваться надо мной что ли, я не поняла?!       - Все-все, я понял. Бегом в раздевалку, тренировка окончена! – примирительно затараторил парень, подскакивая солдатиком с холодного льда и направляясь к выезду с площадки. – И зачем так орать-то… Прямо в лицо…       Парень переодевался в свои неизменные спортивные штаны, футболку и рубашку уже пропахшие его женщиной, флисовую кофту на заедающей порой молнии и тяжелую куртку. В его голове крутились слова: тройка, тройка, мах - вращение, ласточка, кораблик, перекидной прыжок, подсечка. Это максимум, который он хотел бы для себя сделать. У него проблемы с осанкой и ногами, и руками, и корпусом, и равновесием тоже. И, конечно же, с растяжкой, он ведь не балерина, чтобы закинуть ногу за голову! Тем более теперь он встал на фигурные коньки. И даже если признаваться самому себе, то выглядело это действительно впечатляюще, так он смотрелся более элегантно. Но кто сказал, что он хотел выглядеть элегантно? Он же просто Санек из хоккейной команды, когда-то разбивший нос тренеру Шаталиной. А просто Саньки не могут быть кем-то настолько изящными, но он старался ради Нади, да и тренер отметил, что его хоккейная игра улучшилась. Все-таки в этих занятиях была огромная польза.       Парень выдохнул, закрывая шкафчик раздевалки. В его голове все еще крутились эти пресловутые названия элементов.       На улице вечерело, и он поспешил домой.       На пороге его встретила самая обаятельная девушка на планете. Он привлек ее к себе и крепко поцеловал, отчего она наморщила нос, улыбаясь.       - Проходи-проходи, ужин почти готов, - она упорхала на кухню, а Александр принялся поспешно раздеваться, уже чувствуя запахи еды.       Ему нравилось так жить. Он стал более взрослым, по сравнению с прошлым годом, в его сердце нашелся покой и порядок, теплые нежные чувства и счастье. Однако в пять утра ему не спалось, стрелки часов приближались к отметке шести утра, и только тогда терпение хоккеиста лопнуло. Голова у него гудела от летающих там понятий, обозначающих различные фигурные элементы. Снова. Он не выдержал и встал с кровати. Надя скорчила недовольную мордашку, перевернулась на спину и приоткрыла глаза.       - Ты чего? – хрипло спросила она, готовая снова провалиться в сон.       - Ничего, - ответил парень. – Прогуляюсь, а ты спи.       Он поцеловал ее в лоб и отстранился. Девушка лишь улыбнулась и, отвернувшись к стенке, снова заснула, закидывая обнаженную ногу на скомканное одеяло.       Горин вышел на свежий воздух, доставая пачку сигарет из кармана, а потом тоскливо на нее посмотрел, скомкал и выкинул. Он обещал бросить курить, и уже успешно месяц держится, хотя, иногда происходит непреодолимое желание снова ощутить между губ тонкую струю мягкого как вата дыма. Но он в первую очередь хотел бросить для себя, ведь спортсмен не должен курить, это плохо сказывается на дыхании и насыщении кислородом организма. Потом дыхалка ни к черту! На его плече висели старые фигурные коньки, которые он купил «с рук». Они были потертые и немного словно заломанные, поэтому шнуровать приходилось туго. Его стопы ныли от напряжения и неудобства, так что вечером в ванной он тайком держал их в холодной воде.       Он поправил коньки и сгорбленной деловой фигурой двинулся на лед. Озеро заледенело и представляло собой темно-синее замороженное зло, дремлющее во льдах и дышащее частыми глухими звуками, треща. Солнце еще не поднялось, но было светло. Горин аж весь воодушевился, узрев прекрасную картину льда и горизонта. И только здесь пожалел, что не взял с собой музыку, или хотя бы телефон.       Но тут же позабыл все, увидев, как лед рассекает высокая статная фигура. Широкие жесты рук, идеальное вращение на льду, скорость, заезд и «либела», с положением ног под девяносто градусов. Разгон, мах ногой и вот он уже сделал «аксель», выезжая с идеальной осанкой и ровно выставленной ногой. Потом снова заезд. Горин аж подобрался весь, замечая как фигурист цепляет зубцами лед, в предвкушении знаменательного крушения. Но нет! Стройное тело выбрасывает в воздух, он вращается так быстро и легко, словно застывая в воздухе на несколько секунд, и снова приземляется, совершив прекрасный «флип». Но на повороте в смене ребра неожиданно парень спотыкается и падает всем телом на лед, не спеша подниматься. Горин неуклюжим пингвином шаркает вперед, желая помочь подняться и познакомиться с новой звездой Иркутска. Такого вдохновенного катания в шесть утра он еще ни у кого не видел, по крайней мере, в этом городе. Пока Саша подошел, фигурист уже успел подняться с колен и обернулся на раннего зрителя. Оба замерли.       Горин в секунду помрачнел, замер и угрожающе сжал кулаки.       - Ты какого черта приперся? - грубо начал он. Владимир Леонов – собственной персоной – замер, уставившись своими черными глазами в разгневанное бледное лицо своего соперника. Его облик был растерянным, лицо словно не знало какую эмоцию выражать. Как будто он был в состоянии наваждения, пребывал не здесь и только сейчас пытался осознать: «Какого черта он действительно здесь делает?!».       - Кататься, - пожал плечами фигурист, выдавая короткую кривую ухмылку, все еще пытаясь держать марку перед открытым соперником за сердце некогда любимой женщины.       - В Москве что, все катки закрылись? Лед постаял? Я тебя спросил, какого черта ты здесь делаешь? – Горин начинал всерьез злиться, не так как обычно бывало (когда его взрывная сила, как капля спички, разрывалась огнем), а мрачно, затаенно, страшно для себя.       - Почему я должен отвечать? – взбрыкнул Леонов. – Отвали, иди куда шел.       Мужчина обернулся, чтобы продолжить свой прокат, но Саша резко подался вперед, хватая того за плечо и круто разворачивая к себе. Володя оборачивается на коньках, отъезжая спиной вперед, выставляя руки в защитном жесте.       - Не трогай меня, - его коньки снова спутываются, будто бы у фигуриста нет сил, чтобы заставить их крутиться и вертеться по своему велению. Он снова падает, взмахивая руками и жестко приземляясь на левое бедро. В тишине раздается тихий вскрик и свистящее шипение сквозь стиснутые зубы. Горин почесал затылок и подошел.       - Ты не разбился? - небрежно спросил он.       - Порядок, - так же отрешенно ответил Вова. Александра не покидало странное чувство того, что у него под носом творится какая-то неведомая чертовщина, но распознать ее хоккеист не в состоянии, не сейчас. – Я гляжу, ты переквалифицировался?       Саша удивленно вскинул брови, посмотрел на коньки, все еще висящие на плече, а потом залился краской. Так как лицо у него было светлое, то его смущение резко отразилось. Леонов хищно оскалился.       - Нифига подобного, по-прежнему могу ушатать, хочешь? – парень, присевший на корточки, продемонстрировал распластанному фигуристу увесистый кулак под самый нос. Тот гневно отмахнулся, мрачно смотря на наглого хоккеиста. Его лицо все еще помнило тот чудесный неожиданный удар.       - А ты все так же разговариваешь как алкаш, - цокнул мужчина, поднимаясь.       - Проваливай а, по-хорошему, - заявляет Саша, наблюдая, как Вова отряхивается от снега. – Я приехал покататься.       - Я тоже…       Горин застыл, случайно увидев на лице московского фигуриста странное выражение. Простые слова, ясно вписывающиеся в контекст их беседы и ситуации, но вот лицо говорит о том, что фраза эта имеет двойное дно, особый посыл. Александр машет рукой и злобно рычит:       - Пошел ты нахер, козел. Чтоб завтра тебя здесь не было, а иначе наваляю!       Он разворачивается, коньки на его плече стукаются друг о друга, и он уходит. Всю дорогу домой парня не покидает странное ощущение. А когда он приходит домой, открывает дверь, а на встречу ему выглядывает Надя, чистящая зубы и приветствуя его кошмаром на голове и мятой одеждой, то Саша неожиданно понимает, что лицо Леонова точно такое же как у Нади, в один из первых дней их встречи. Это потерянное выражение, отсутствующая искра в глазах, бессилие и отчаяние, читающееся во всем облике зазнавшегося гордого фигуриста, более представляющееся сломанной болезненной фигурой. Это два облика накладываются друг на друга - Надежда и Владимир - создавая у Александра страшное чувство чего-то предстоящего. Он истинный мужчина, в большей степени подверженный животным инстинктам, поэтому функция интуиции у него пашет на все сто процентов, и он не настолько круто образован, чтобы осознавать эти порывы и находить объяснение своим эмоциям и чувствам.       - Саш, - позвала Надя. – Что-то случилось?       - Да ничего особенного, а что?       - У тебя лицо странное, - нахмурилась девушка, явно понимая, что что-то все же приключилось.       - Леонов приехал, - заявил негромко Александр, но его слова мигом четко отозвались по всей небольшой квартирке. Надя замерла на секунду, явно испугавшись, но потом неловко улыбнулась и подошла к нему.       - Как ты узнал? Ну, то есть, расскажи, - она поманила его на кухню, наливая горячий чай. Чайник она всегда заблаговременно ставила перед тем, как идти чистить зубы.       - Да я-то че, - пожал плечами парень. Теперь ему в корне не нравилась вся ситуация. – Мне утром не спалось, взял конь… - он запнулся, почувствовал, что краснеет, но все-таки решил продолжить. Давно уже пора перестать стесняться этого перед Надей. – Я взял коньки и пошел на озеро, покататься, проветриться. Смотрю, а там уже кто-то катается. А это он, Леонов, падла эта!       - Ну и, что дальше? Ты подошел к нему? – Надя придвинулась ближе, на лице у нее была сосредоточенность, она буквально поглощала всем своим слухом любое слово, сказанное хоккеистом.       - Ну я… Сначала я ваще его не узнал. Думаю, ну кто-то катается там, застыл только когда увидел прыжки там всякие, мопсели ваши. А потом он… упал и не вставал, я подошел посмотреть, не разбился ли, а это этот оказался! – ошалело рассказывал Саша, как всегда удивленно округляя свои голубые глаза.       - Вы подрались что ли? Ты поэтому такой…       - Нет, нет! – быстро начал парень, не давая и малейшей мысли укрепиться в кудрявой голове его возлюбленной. – Я вообще его не трогал. Он сказал, что приехал кататься… Я не понял, к чему он это все сказал. И еще… Знаешь, Надь, мне так показалось, что выглядит он хреново, вот совсем хреново, понимаешь?       - В смысле, болеет что ли? – нахмурилась она, не сводя своих голубых глаз с парня.       - Нет, просто лицо у него какое-то безжизненное, глаза печальные, ноги словно слабые, все время падал на ровном месте, - пожал парень плечами. – У меня очень плохое предчувствие, Надюх!       - Прекрати! – она махнула рукой, но Сашка-то знал, что она так сделала, чтобы успокоить себя и постараться не думать об этом. Он подозревал, что ей все еще тяжело все это вспоминать, не смотря на пройденное время и то, что он сейчас рядом с ней. Такой этап жизни просто так не вычеркнешь! – Мало ли зачем он приехал. Нам он жизнь уж точно не испортит, да и тренер если его увидит, на запчасти разберет!       Саша рассмеялся, подлетел к девушке и обнял ее, звонко целуя в щеку.       Они есть друг у друга, поэтому теперь им никто не страшен, они все переживут вместе.       Поэтому когда он ушел на тренировку по хоккею, оставляя Надю дома, которая отдыхала несколько дней, так как иногда травма все равно сказывалась, и стоило брать некоторые выходные. Ирина Сергеевна относилась к ней сейчас немного снисходительнее, чем прежде, тем более что без хорошо подготовленного партнера ей на льду делать нечего. У Шаталиной пока что есть интересная игрушка для битья. Он вприпрыжку шел в тренировочный корпус, напевая различные мотивы. Его настроение улучшилось, по сравнению с утренним, и он уже забыл о том, что приключился странный инцидент на льду.       Он зашел внутрь, прошел светлыми коридорами с многочисленными вечнозелеными фикусами в огромных горшках, задумавшись о том, кто их поливает. Свернув за угол, он неожиданно услышал знакомый голос и затормозил, прислушиваясь. Потом поднялся на один пролет выше и увидел две фигуры, освещаемые солнцем из дверного проема.       - Прошу, - проникновенно повторял высокий мужчина.       - Что ты хочешь от меня? Чтобы я бегала как твой Сева перед такой зазнайкой как ты? – распалялась Ирина, непреклонная в своей обычной манере, и только некоторые знали на самом деле, что она женщина на самом деле мягкая и любящая.       - Вы не понимаете!       - Да конечно! – всплеснула она руками. – Куда мне до вас, ваше святейшество!       - Прекратите, пожалуйста… Я не уйду, пока вы…       - Ты не высекаешь, что ли? – гаркнул Саша. Собеседники обернулись, а Леонов выпрямился в полный рост.       - Горин, иди куда шел! Нечего уши греть, - приказала тренер. Но Горин как обычно делает все по-своему.       - Я не с тобой разговариваю, - прохладно заметил Владимир, не выдерживая прямого взгляда подошедшего к ним парня. Он стушевался, обратив свой темный взор на одно из украшений на шее полной женщины.       - Ты бессмертный, как я погляжу! Я тебе еще утром сказал проваливать отсюда, ты не понимаешь? Тебе тут не рады, услышал? Что он хотел, Ирина Сергеевна? – Саша поставил руки в бока и переводил взгляд то от Леонова к Шаталиной, то обратно. Ему категорически не нравилось то, что происходит. Женщина набрала побольше воздуха в легкие, нахмурилась и бросила нечитаемый взгляд на высокого молодого мужчину, а потом смиренно выдохнула.       - Иди на хоккей, я сама разберусь, - коротко и спокойно отозвалась женщина, делая характерный жест рукой.       - Что? Какой хоккей? Я никуда…       - Горин, если сейчас же не исчезнешь, я тебя тренировать больше не буду. Вылетишь отсюда как птенчик из гнезда – голый и без возврата!       Саша гневно взлохматил волосы пятерней, увидел, как на лице Леонова не дрогнула ни одна мышца в преддверии улыбки или насмешки, лишь пустой взгляд.       - Горин, раз!..       - Все-все, ушел, че вы начинаете!       Саша шел по коридору и чувствовал, что все его черти внутри бесятся от дикого пламени. Какого лешего этот сраный фигурист такой покладистый? Что он забыл здесь и что просил у Шаталиной? Зачем он здесь? Было и страшно, и одновременно дико интересно, потому что за долгое время в их жизни ничего такого не происходило, и только сейчас он почувствовал по всему телу адреналин. Кулаки нестерпимо зачесались, и он для себя решил, что обязательно поймает этого хитрожопого жука в одном из коридоров или закоулков.       Тренировка прошла на ура. Он был собран и сосредоточен на игре, никакие мысли ему не мешали следить за шайбой и держать в поле своего зрения остальных игроков. Тренер похлопал его по плечу, говоря о том, что ему наконец-то удалось обуздать свой гнев и вспыльчивость. Но Саша только криво ухмыльнулся, потому что чувствовал, что с появлением этого засранца их размеренная счастливая жизнь улетучится. Тем не менее, он на всякий случай обошел все здание, запыхавшись вывалился на улицу, но так и не нашел того кого искал. Наверное, это к лучшему. Ирины Сергеевны тоже не оказалось.       После этого он направился домой, ловя шапкой и курткой снежинки. Начался снег. Вечером он был спокоен. Надя купила продуктов на вечер, и они вместе готовили ужин, а потом валялись, пока все не запечется в духовке. Было чудесно, словно никогда и не существовало этого Леонова. Парень решил не говорить Наде о том, что услышал сегодня, когда поднимался на тренировку. Ему казалось, что не стоит девушку вообще посвящать во что-то подобное, тем более что она только погрузиться в эти болезненные ощущения опять. Как говорил ее курирующий врач: «Все это психосоматика!». Так что, если это все опять всколыхнет в ее душе эти самые переживания, эту боль, то она снова может перестать ходить и погрузиться в депрессию. Стоит оградить ее от этого дерьма. Именно поэтому он улыбался изо всех сил, дурачился, как будто в последний раз и ел за двоих, нахваливая ее стряпню. Она краснела, улыбалась и была той милой и прекрасной Надей, в которую он влюбился.       И, тем не менее, его лицо выражало крайнюю степень бешенства, когда его глаза открылись в пять утра и больше не желали смыкаться. Взгляд ползал по обшарпанному потолку, а мысли были именно там – в этих трещинах, в потемнении известки, между планов на будущее. Лапшина грела левый бок, осторожно обхватывая его мощную ногу своей. Не выдержав больше, Александр поднялся с кровати, натянул быстро одежду, и вылетел на улицу. Ноги опять принесли его на Байкал. Все словно во сне повторяется: солнце еще прячется за горизонтом, но на улице уже светло, тишина и мысли о том, что нет музыки. В этот раз он не стал брать коньки. Его сюда принесло любопытство, ведь он наказал Леонову не появляться здесь, но веселая отчего-то ухмылка все же наползла на губы парня, когда он все равно увидел рассекающую лед фигуру. Время шесть. Сколько он тут катается?       Распинав комок снега, Саша поморщился и отправился прямиком к застывшей во льду перевернутой старой лодке. Где-то там, на стыке между замерзшей водой и старым покрашенным деревом застряла его шайба. Все равно, летом лед растает, и она опустится на дно. Горин оторвался от воспоминаний только тогда, когда услышал характерный звук падающего тела и негромкий вскрик. Странно, что он никогда раньше не замечал, как фигуристы издают звуки при падении. Ему всегда казалось, что они даже и не осознавали свои падения, да и музыка играла, комментаторы всегда что-то выдавали в это время. Он никогда особо не задумывался о том, как можно удариться, упав почти с метровой высоты на скорости и во вращении, абсолютно не чувствуя связи с землей. Но сейчас звук, раскатившийся по озеру, казался ему болезненным.       Он наконец-то вырвался из задумчивости. Скорее всего, он просто еще был в полудреме, когда шел сюда и только-только очнулся. Фигурист стоял на четвереньках, попеременно поднимая руку. Саша постоял, засунул руки в карманы, попыхтел, но решил подойти. Раз уж судьба его так беспощадно толкает на встречу, то кто он такой, чтобы ей сопротивляться?!       - Я же предупреждал тебя, - начал он громко, немного приседая и наклоняясь назад. Владимир был растрепан и, казалось, игнорировал нежеланного гостя. Его темные волосы распались, длинная челка опускалась вниз, рука быстро что-то творила у лица. – Тебя тошнит что ли? Эй, балерина?       Саша присел, стараясь заглянуть в лицо. У него создалось сильнейшее чувство «дежа вю», ведь буквально вчера он так же присаживался, смотря сверху вниз на парня, выше него по росту и постоянно задирающего свой гадкий нос. Но тут Саша не удержался от смешка.       - Во дела! Мне даже бить тебя не пришлось, - воскликнул он. Бардовые капли украшали лед, а молодой мужчина старался сдержать льющуюся из носа кровь, но при этом не хотел показывать свое несчастное пострадавшее лицо сопернику. Ему не хотелось лишний раз доставлять удовольствия этому неотесанному деревенскому чурбану. – Ты голову запрокинь, идиот!       - Ты мне уже надоел, проваливай, - отозвался Вова. Он вскинул голову, закашливаясь и брызжа кровью от того, что она залилась ему в рот и вызвала мерзкий приступ тошноты от отвратительного вкуса. Сгустки крови тянулись по подбородку и капали тягучей субстанцией на синий лед. Фигурист постарался встать на коньки, но только шмякнулся обратно на задницу. Голова кружилась от удара, от запаха и вкуса крови. Когда же это закончится?!       - Бож ты мой, - всплеснул руками Саша. – Что ты с собой сделал?       И правда, от того зазнайки-плейбоя-Леонова не осталось и следа, лишь внешность и уже сомнительные навыки на льду. Саша подошел к нему сзади и поднял на ноги, придерживая за тонкую талию и волоча к старой лодке. Он посадил фигуриста на перевернутое дно, но тот еле держался, конечно же, у него кружилась голова и была ужасная слабость. Горин сам не раз получал крепкий поцелуй со льдом и знал, как это бывает. Только теперь он и падать научился, и нос его уже совсем привычен к таким столкновениям. По всей видимости, у фигуристов только задницы крепкие, то-то они постоянно на них падают. Парень выудил из кармана старую перчатку и поднес к носу фигуриста, но тот завертелся.       - Да сиди смирно, фигуристка, - прикрикнул парень, крепко сжимая теплый затылок и запрокидывая голову немного вверх. Другой рукой вложил в непослушные теплые пальцы свою перчатку и поднес к ноздрям, призывая заткнуть их таким образом. – Я ща… Никуда не уходи!       Он пингвином добрался по льду к берегу, зачерпнул руками снег и слепил снежок. Из-за горячих ладоней хоккеиста снег начал таять. Так же странной походкой он вернулся к страдающему парню, прикладывая холодный снег к переносице. Владимир вздрогнул, распахивая глаза, а спустя секунду сосредотачивая свой темный взгляд на лице Александра. Саша долго удерживал этот странный изучающий взгляд. Он впервые так близко и спокойно рассматривал этого человека: а затем его взгляд все же метнулся к родинке под левым глазом.       - У тебя черная полоса что ли, не пойму, - выдал Горин, снова бесстрашно заглядывая в ореховые глаза Вовы. Тот вздрагивает, взгляд отмирает и начинает блуждать по лицу, запинаясь на красной ранке на губах у хоккеиста – никогда не заживающей ранке.       - Что-то вроде того, - отзывается парень глухо. Снег уже стаял и перемешался с кровью, капая с подбородка.       - Кажется, надо приложить лед. Меньше воды будет, - отозвался Саша, падая всем телом рядом с фигуристом. – Скажи, что тебе нужно здесь? Я переживаю за Надю… Мы с ней, вроде как, вместе. У нас все отлично. Но ты в курсе, что можешь снова сделать ее инвалидом?       - А ты не думаешь, что я тоже могу быть инвалидом?       - Что? Руки-ноги вроде на месте, даже выпендриваешься на льду, - парень махнул рукой, но Леонов выпрямился и, отняв от лица пропитавшуюся насквозь водой и кровью перчатку, уставился взглядом-ты-идиот на Горина. Нос его вспух, лицо было бледным, не смотря на смуглость, губы покраснели, а на виднеющихся зубах меж распахнутых губ красовались кровавые разводы, с подбородка медленно сорвалась капля и тянущаяся в след нить слизи. – Все падают. Сравнил, тоже мне! Одно дело, когда у тебя половина тела не работает, а другое, когда ты чуть-чуть полюбовался со льдом…       - Я не должен тебе ничего говорить, - боязливо произнес он, и Саша буквально ощутил как парень напротив него, быстро съежившись, снова нырнул в толстый кокон. – Ты никогда не поймешь!       - Конечно, куда же мне! – всплеснул руками Горин, разводя трагедию. – Я ж тупой хоккеист, куда мне до вас – образованных! Сиди тогда тут, образовывайся…       Он поднялся, нахохлился и сунул в карманы куртки свои руки, а потом пнул старую лодку и ушел. У него видно была какая-то особая любовь ко всем несчастным и обездоленным, появлялось дикое героическое желание спасти и помочь. Но он никогда не думал о том, что этот сраный лицемер-выпендрежник Леонов окажется в Иркутске в таком плачевном состоянии.       И, тем не менее, он постарался забыть о нем, ведь обещал своей возлюбленной о том, что их этот момент не будет касаться. Да, Владимир Леонов существует. Да, он уронил ее во время выступления. Да, он виноват в ее травме. Но жизнь не закончилась: она ходит и они вместе счастливы.       Поэтому Саша нацелился сейчас на прекрасное времяпровождение в объятиях и поцелуях Нади, на препирательство и стычки с задирами из команды и горе-тренировки с Шаталиной несколько раз в неделю по пару часов. Ему хватало. И ведь действительно, с тех пор, как они виделись в последний раз, прошло уже две недели.       Леонов не отсвечивал.