☆
с момента проявления своего квирка он думал над тем, всегда ли герои обладают крышесносной силой. может ли существовать герой, побеждающий врагов не так, как всемогущий со старателем. не дающий длинные интервью, не строчащий в твиттер, не становящийся мемами, не вечно весёлый и открытый публике. и однажды узнал. оказывается, такие герои предпочитают находиться в тени, а особенно – его любимый герой и краш по совместительству, аизава шота. (он же сотриголова, хотя шинсо всегда это прозвище казалось грубым, и в голове он называл героя не иначе, как шота – мягкое, потрясающе лежащее на языке имя) мерча с шотой не было. вообще. тогда хитоши открыл для себя пиратскую, как её тогда называли, продукцию. ту, что не лицензировали и продавали по дешёвке в небольших магазинчиках близко от дома. скапливая деньги за три школьных обеда, юный фанат бежал за новыми вещами, которыми его радовал магазин. на том мерче можно было найти в лучшем случае смазанные скрины с видеокамер, или кадры того самого, единственного интервью шоты, данного перед началом работы в ua. отец увлечение хитоши одобрял. ему думалось, это замечательно, когда у ребёнка есть пример для подражания в лице не только родителей. – хирото! хирото! – имя папы звучит лучше привычного «папа», так что мальчик не заморачивается. мужчина отрывается от своей бумажной волокиты, оглядывая ребёнка и замечая очередное приобретение. – да, солнце? – пацан, выглядящий как грозовая тучка, всегда будет напоминать родителю о солнечном свете, не иначе. – смотри, какой плакат с шотой!! он невероятный, правда? – хирото не знает, о плакате ли это, или о мужчине на нём, но кивает, рассматривая безэмоциональное лицо на помятой бумаге в формате а3.☆
к пятнадцати годам вся комната хитоши оказывается захламлённым музеем скрытного героя, не иначе. на стенах нет свободного пространства, на полках – все книги, журналы, диски с участием небезызвестного человека, на столе – ручки, стержни которых были заменены бессчётное множество раз, а принты почти смылись, на кровати – дакимакура, ради которой пришлось учиться рисовать на компьютере, а потом смущённо идти в печать. это ведь нормально? рисованный «сожитель» появился вначале полового созревания, и шинсо подозревал, что нет, ненормально, но пока хирото на этом не акцентирует, всё окей. хитоши хочет стать героем, и его отец осознаёт, что предлагать шикецу бессмысленно. этот ребёнок уедет в мусутафу, наплевав на свои чувства, идя к мечте, к возможности, или же крохотной вероятности встретить его.☆
шинсо рвал и метал на фестивале, на занятиях, на дополнительных занятиях с кумиром, ночами, при мыслях о прикосновениях шоты, о том, что он, шинсо, намного ближе своему учителю, нежели любой ученик 1-а. его сердце трепещет от предвкушения каждой тренировки, руки потеют, глаза бегают по комнате, лишь бы не остановиться на сосредоточенном, невероятном лице напротив. так близко, так близко, что, кажется, непослушный орган вот-вот выпрыгнет из грудной клетки, проломив рёбра, улетая в сторону любимого сенсея, по-своему заботливого и строгого, взгляд которого хмур, а голос хрип. вся жизнь прошла в ожидании этой встречи, каждый вдох, каждый час, казалось, вёл его к этому моменту. шинсо стыдно проигрывать аизаве, стыдно показаться слабым, хотя некоторая часть его души замирает, стоит подумать о такой слабости. – шинсо, хэй. чего разлёгся? пацан, нам ещё отрабатывать удары левой. – хитоши. – что? – называйте меня просто хитоши, сенсей. этот ребёнок сведёт меня в могилу, подумал сотриголова, почесал затылок и подал хитоши свою тёплую, большую ладонь, помогая встать.☆
– сенсей, у меня нет комнаты, – парень смотрит снизу вверх на порядком задолбленного преподавателя, ожидая, когда тот обратит на него внимание. мужчина поворачивается, на его худое лицо наложена тень от усталости, он прочищает горло и спрашивает: – что значит «нет»? шинсо ведь умница, (как говорит его отец), он смог перевестись на геройский факультет как раз перед началом летних каникул. сейчас был вечер, воздух остыл, а солнце отбрасывало на ещё тёплый асфальт малиновые тени, и не менее уставший мальчик стоял спиной к закатному светилу, и вокруг его головы чистый свет, и его волосы взъерошены, впрочем, как всегда, и он сконфужен спрашивать о такой глупости своего вымотанного длинной поездкой аизаву-сенсея, но делает это, ведь ему, чёрт возьми, не досталось комнаты – должно быть, забыли внести в список (даже если бы внесли, ему бы пришлось притеснять одну из пар, которым выделяли комнаты, было бы неловко). аизава запоздало замечает своим вымотанным сознанием, что пацан выглядит очень, очень, очень красиво, и одёргивает себя. это всё из-за переутомления, никак иначе. – я найду тебе комнату, – говорит, разворачивается в сторону отеля, в который ему нахрен не надо было ехать, и зачем вообще упросили, чёртовы дети, считающие, что он тоже заслужил отдых. с ними не то, что отдых, с ними каждый вдох становится грёбанной проблемой. шота спрашивает на счёт номера, понимая, что придётся доплачивать из своего кармана. швейцар говорит ему: – все номера уже забронированы, сэр, прошу простить. шота отходит от стойки регистрации и подходит к взволнованному хитоши, понимая, что сейчас совершит дерьмовейшую вещь в своей жизни. – комнаты нет, поспишь со мной, не удавишься. аизава отказывается принимать радость, на долю секунды промелькнувшую в выражении лица нового сожителя.☆
грёбанный номер, грёбанный отель, грёбанная планета, грёбанный мир. какого дьявола им было сложно поставить две раздельные кровати, вместо двуспальной, думает аизава. ожидался один гость, ну, точняк. хитоши, судя по голосу, ухмыляется. – кинг-сайз.☆
что бы подумал хирото, если бы узнал, что его сын сейчас затравленным взглядом смотрит в спину своего преподавателя, самого потрясающего на свете преподавателя, лежащего с ним под одним одеялом в видавшей виды футболке, через которую прослеживаются заработанные годами опыта шрамы, а ещё мышцы, а ещё родинка у основания шеи, теряющаяся в его густых, угольно-чёрных волосах, но всё равно замеченная внимательным наблюдателем. шинсо глубоко вдыхает свежий ночной воздух, протягивает руку к шоте и со странной тяжестью на душе отводит её в сторону, зажмуриваясь, поворачивается на другой бок. что бы подумал хирото? утром сенсей просыпается раньше него и заставляет прямо в просторном номере сделать зарядку и упражнения, и слабое раздражение на шоту помогает окончательно забить внутри себя желание прикоснуться к нему. признаться ему.☆
парень не любит духоту, песок, застрявший в шлёпанцах и ананасовые коктейли, но его не спрашивают. каминари выводит на духоту, а потом на пляж, а потом даёт напиток со словами «держи вот так и типа, ну, пей, а я сфоткаю, ну чувак, давай сделаем, а?» хитоши сделать приятно другу не сложно, он только просит переместиться поближе к тодороки, охлаждавшему воздух возле барной стойки. «да, конечно, я за», он сказал и засмеялся, окликая одноклассника, читавшего книгу. они сидят втроём, по-мужски сюрпая своими разноцветными коктейлями, увлечённо кивая рассказу денки под звуки разбивающихся о берег барашков и весёлые возгласы ребят. им умиротворённо и довольно вкусно, хотя ягодный милкшейк был бы всё же получше, но и так вполне сойдёт. шото переспрашивает что-то, связанное с очередной байкой про склеенных девчонок, и хитоши думает, бессмысленно задавать вопросы про априори нелогичную выдумку, но молчит, слушая глубокомысленные доводы приятеля. он вообще не думал, что обзаведётся приятелями. будет вот так сидеть, посмеиваясь над небылицами денки и серьёзным выражением лица тодороки, это так необычно, что осознание врезается в мозг, не желая отпускать. парень поднимает свой смартфон над ними, заставляя шото заинтересованно поднять голову. блондин строит весёлую рожу, и шинсо застаёт момент, когда озадаченный двумордый (грубовато, но мило) спрашивает «что ты делаешь?». после завершёного селфи ему ответят, мол, я папе отправляю, и парень погрузится в себя, возможно размышляя, стоит ли ему отправить подобную жизнеутверждающую картинку своему отцу. отослав фото, хитоши вновь обращает внимание на одноклассников. ветер дует ему в лицо, колыша волосы, и он щурится, когда полоска света попадает на глаза. чихает. – слушайте, а где сенсей? – ты же с ним в одном номере, ахах, шинсо-кун, кому, как не тебе, знать. ну да, точно, думает шинсо-кун, с громким стуком ставя пустой стакан на деревянную стойку, и уходит в направлении отеля. – мне нужно, – заверяет он раздосадованного каминари.☆
в их номере работает кондиционер, и зашедший парень думает, что попал в рай. даже ангел присутствует, ну точно же. аизава читает толстую книгу в тёмной обложке с жёлтыми страницами полулёжа на кровати, он расслаблен. на нём свободная (более свободная, чем ночью) майка и домашние шорты, волосы собраны в неаккуратный пучок. за его спиной большое, недавно вымытое окно с видом на водную гладь, в номере полный порядок, в отличии от души шинсо: когда мужчина смотрит на него, отвлёкшись от своего занятия, сердце ёкает, что-то внутри щёлкает, предупреждая о приближении необратимого. – хитоши, что-то забыл? – в его голосе нет недовольства, совсем, ни чуточки, и о боги, просьба называть по имени исполняется из раза в раз, ведь это сенсей – внимательный, добрый, справедливый.. – хитоши? что не так? у тебя на лице странное выражение, – хмурит тёмные брови и на долю секунды у парня проскальзывает мысль о том, что шота, похоже, подбирает слова, общаясь с ним, стараясь не нагрубить, хотя обычно ему на такое плевать. – хитоши? – уже более резко. – а? – он моргает. – забыл ли я что-либо? – усмехается главной ошибке своей чёртовой жизни. – да, забыл утром сказать, что вы выглядите, как всегда, гм, замечательно. ну, так. красиво? откуда бы у меня взялся навык в комплиментах, думает он, и эта беспочвенная смелость, я же лезу, куда нельзя, это был очевиднейший подкат в истории, и ты, шинсо, дурак. – хитоши, ты же не дурак, – вразрез всему мыслимому и немыслимому, голос преподавателя спокоен, а лицо выражает разве что обречённость. – зачем тебе это? или не научен считать? сколько будет тридцать поделить на пятнадцать? он разжёвывает всё, словно ребёнку, а я ведь не ребёнок, и вообще, возраст согласия был пару лет назад, думает он, но с уст срывается только «два». – ага, вот во столько раз я тебя старше, хитоши, и это не смешно. ты считаешь меня слепым мужиком, слишком далёким от тебя, чтобы заметить очевидное, однако- – раз мы не так далеки, как я думаю, то в чём проблема? – его голос дрожит, совсем чуть-чуть, но всё равно заметно, и глаза щиплет, и руки некуда деть от обиды и непонимания. слишком много чувств, живущих столь долго, не могут выйти таким спокойным тоном, каким его сейчас пытается выговаривать сенсей. – вы одинокий, прекрасный человек, вдохновивший меня на всё, чего я добился в жизни, вы – моя опора и да, вы дофига старше, но с чего меня это должно волновать? может, я и слаб, раз говорю всё это, раз не могу побороть, раз никогда не мог, но что с этого? вы один из тех немногих, кто всегда прощал слабости, и ей богу, чё хотите с этим делайте, но я не собираюсь сдаваться просто так, – шмыгнул носом и тихо хохотнул. – отобью вас у полночи, вот увидите. он ребёнок, перекладывающий ответственность за свои чувства на другого, он в себе не разобрался и он передумает, а пока… парень окончательно разбит, стоя посреди номера и выглядя абсолютно несчастным, и ничто в этом испорченном мире не заставило бы сотриголову поступить иначе. – хитоши, ты совсем расклеился. иди уже сюда. без слов заключает в свои тёплые-тёплые объятия, слушая редкие всхлипы и тяжело вздыхая с ним в унисон. пиликает смартфон. отвлекись шинсо сейчас на него, то увидел бы ответную папину эсэмэску.☆
«очень мило, хитоши. как в целом проходит отдых?» «ой, всё путём. даже рад, что поехал» «неужели?» «ага»