***
Наступил вечер. В резиденции Акабы Лео нынче было шумно. Он решил пригласить семью Сакаки на торжественный ужин, побаловать их всевозможными яствами с разных концов света, а после этого устроить им ночлег, дабы те хорошо отдохнули и набрались сил для своего дальнейшего путешествия. Пиршество было в самом разгаре. Лео и Юшо громко смеялись, обсуждая свою беззаботную молодость, кою им довелось проживать плечом к плечу. Их жёны также были увлечены своими женскими светскими беседами на предмет последних новостей из мира моды и прочих развлечений, которые были несколько далеки юному уму. Лишь Юя сидел тихо, скребя столовыми предметами по фарфоровой тарелке. Мыслями он был совсем не в этом месте. Голова его была занята той девушкой, Юри. Она не соизволила явиться на ужин, даже не показалась гостям, на что Акаба Лео лишь бросил едкое: «Она никогда не трапезничает с семьёй, лучше оставить дурную в покое». Было ли это правильным бросать столь колкие замечания в адрес своей дочери? Юю возмутило это. Возмутила обстановка и атмосфера, царящая в этом месте. Должны ли дети жить обособленно от своих родителей? Неужели Акабу Лео совершенно не интересовало состояние собственной наследницы и то, чем она занята? Челюсть Юи сжалась, он в отвращении скрипнул зубами и резко встал из-за стола. – Разрешите откланяться, – сообщил юноша, но в ответ он не получил равным счётом ничего. О его присутствии, кажется, напрочь позабыли, и в какой-то момент он почувствовал себя совершенно чуждым этому пиру. Идя по мрачному коридору, Юя предавался своим мыслям. Перед ним всё ещё была картина с ней. Какой яростью горели глаза девушки в тот самый момент, когда она его ударила. Сколь бы сильно Юя не пытался, он не мог найти разумное объяснение этому неожиданному действу. Она была единственной, кто отреагировал на него подобным образом. Было ли это обычной раздосадованностью и неблагоприятным расположением духа, или же за этим крылось нечто большее? Юя всей душой и сердцем желал освободить её от этого гнёта и украсить её лицо настоящей улыбкой. Ноги сами привели его к концу коридора, который практически не был освещён. Лишь вдалеке тускло поблёскивали две свечи, стоящие в одном единственном канделябре, довольно искусного исполнения. По коже юноши промчались мурашки. Коридор ему показался неприветливым, недружелюбным, как сердце той холодной особы. Сглотнув, Юя направился вперёд, кладя ладонь на дверную ручку и осторожно дёргая её. Он хотел было сказать «Позвольте…», но дверь неожиданно поддалась, распахиваясь перед ним, открывая ему покои дочери Акабы Лео. От раскрытого посреди окна занавески развевались в разные стороны, а сквозняк обдавал кожу неприятным холодком. От богатого убранства спальни Юе становилось не по себе. Мрак, царящий вокруг, наводил ещё больший страх. Набрав в грудь больше воздуха, Юя сделал шаг вперёд. Он в ужасе отпрянул, когда его нога ступила на что-то хрустнувшее под ним. Уже пребывая в тихой панике, тот заметил, что это были осколки стекла. А на светлом ковре красовалось тёмное пятно. Сглотнув ком в горле, Юя прошёл дальше, подавляя внезапно нахлынувший приступ тошноты. Подойдя к кровати, он чуть не вскрикнул, тут же затыкая рот ладонью, обнаруживая на смятой постели чужие пурпурные пряди волос. Те были также выпачканы чем-то тёмно-багровым. Водоворот пугающих мыслей полностью захлестнул его, заставив думать о самых страшных, диких, немыслимых вещах, кои мог таить в себе будуар столь загадочной девушки. – Что вы забыли в моих скромных покоях, mon cher? – мелодичный, сладкий, но поломанный голос, донёсшийся сзади, заставил Юю отпрянуть, попятиться назад, а в итоге и вовсе завалиться на пол. От страха Сакаки Юя был не в состоянии вымолвить и слова, собрать все свои догадки и соображения в единую целостную картину, и то, что он видел в данный момент, затаскивало его в ещё большую пучину безумия. Сейчас он лицезрел перед собой молодого человека, так похожего на ту дивную особу, хищно шныряющего взглядом по незваному гостю. Он крепко держал в руках жуткий, позолоченный канделябр, от которого его лицо в полумраке выглядело более устрашающим и отторгающим. Вместо элегантного белого платья его тело покрывала длинная, свободная мужская рубаха, что была немного распахнута, открывая обзор на изящное, молодое тело, но явно принадлежащее существу мужского пола. Однако эти слегка прищуренные в игривости глаза цвета турмалина Юя не мог спутать ни с чьими другими. Вне всякого сомнения, это была та самая Юри, дочь Акабы Лео, за исключением небольшой детали. Это был его сын. – А, вспомнил. Ты тот самый фигляр, который дерзнул распускать руки, – этот парень, Юри, в данный момент не мог никоим образом походить на девушку. Однако его манеры, утончённость по-прежнему были выше всяких похвал. Работа гувернанток и самого Акабы Лео даром не прошла, и Юя это заметил. Но было в нём что-то, что Юю шокировало и не давало покоя. Юри поставил подсвечник на стол, а сам присел на кровать, изящно опустив ногу на ногу. – Это был дружественный жест с моей стороны, – Юя замялся, пытаясь осознать происходящее перед собой, но в итоге он всё же собрал свою уверенность в кулак, выпалив, – Честно признаться, моя голова готова разорваться от тысячи вопросов, которые её обуревают. Я очень хочу разобраться в том, что происходит. Прошу простить мне эту дерзость и столь неподобающую инициативу. Кровь Сакаки Юшо, что течёт в моих жилах, не позволяет мне оставить ближних своих в беде. И я не могу противиться этому рвению. Я здесь, чтобы дарить людям улыбки и сделать их счастливыми посредству искусства развлечений, которое я с честью унаследовал от своего отца. Я искренне желаю отдать тебе частицу той завораживающей атмосферы и дать понять, что ты в этом мире не одна...один. Юри молчит, оценивающе разглядывая Сакаки. А после заливается пронзительным хохотом, роняя своё тело на смятую постель. Его смех самонадеян, надменен и вызывающ. Это его ответ на столь абсурдную речь. Юя в смятении и даже немного смущён. Не может он поверить в то, что отнёсся к джентльмену столь нахальным образом, что поверил в чужую игру, будучи сам искусным актёром, что был обманут искусством более умелым. Как он смешон был в тот момент. – Как может осчастливить тот, кто, – и Юри сделал паузу, картинно приложив руку ко лбу, – …несчастлив сам? Тут Юя замирает и забывает как дышать. Слова того мерзавца бьют острым колом прямо в сердце, копают глубже, в пустоту, срывают все покровы, дают ребёнку осознание того, что тот всегда жил притворной жизнью. А Юри продолжает: – Как бы мне помягче стоит намекнуть. Твоя игра пуста, коль в ней нет ни грамма правды. Я вижу только клоуна, под маской которого – ничего. Всё то, что ты делал прежде – не более чем наставление твоего отца. Твоё несчастье в том, что ты лишь знаешь то, как развлекать других. А как себя – увы, тебе это не под силу. Один, отнюдь, не я здесь. А только ты. Но я хочу сказать, что в этом мы с тобой похожи, – Юри встаёт с кровати и движется к нему. Медленно, неторопливо, переминаясь с ноги на ногу, он опускается перед Юей на одно колено и подбирает с пола маленький осколок. Заглядывая юноше в глаза, он грациозно поднимается вновь и кладёт осколок тому в ладонь, крепко сжав ту пальцами, продолжая говорить нежно и соблазнительно, – Все мы здесь исполняем роли, что даны свыше, и этого не изменить. Твоя задача быть скоморохом, пряча за красивой обёрткой циркового шатра своё одиночество и обречённость. Моя же… Хищная, устрашающая ухмылка окрасила лицо Юри. С наслаждением он рассматривал алые глаза Сакаки Юи, в коих отражался весь страх и ужас представленной перед его взором картины. А рука, сжимающая осколок, подрагивала. Вожделенно облизываясь, Юри коснулся сжатой в кулак руки языком, пробуя на вкус струившуюся из ран молодую кровь явившегося в его угодья, загнанного в угол агнца. Неожиданно он рывком толкает мальчишку на кровать и забирается следом, нависая над ним сверху. По широко распахнутым глазам Сакаки видно, что тот примерно представляет себе свою дальнейшую судьбу. Но Юри желает немного растянуть время и как следует поиграть со своей жертвой, заставив его испытывать душевные муки и терзания, помимо банальных физических, кои можно было бы сравнить с адом наяву. – …Я предпочитаю скрываться за маской добродетели, которую на меня успешно пытаются нацепить мои воспитатели. И я не сетую на это. Лишь напротив, это служит мне отличную службу. Если бы не это приятное обстоятельство, я бы ни за что не смог достичь потаённых уголков человеческих душ и вытащить всю их гниль наружу, – голос Юри действовал на Юю как усыпляющее. Такой тихий, спокойный и нежный, он ласкал слух, отчего юноша пребывал в лёгком трансе, словно под гипнозом неистового инкуба, – Люди легко пойдут за тем, кто будет с ними максимально обходителен. Если это привлекательная леди, то шанс на успех окажется колоссален. Понимаешь, о чём я? Я завлекаю их в своё логово, а затем без содрогания и жалости лишаю их воли к жизни. Они с лёгкостью поддаются соблазну и искушению, после чего становятся игрушками в моих руках. Незавидная у них судьба, скажешь ты? Но я отвечу тебе, что рядом со мной они могут испытать в этот момент поистине небывалое блаженство и счастье, погрязая в беспробудном распутстве. Может ли бродячий цирк твоего отца с этим сравниться? Я определённо буду уверен в обратном. – Разве в этом состоит истинное счастье?! – Юе приходится надрывать голос, пытаясь приподняться под тяжестью тела второго парня. Его резкий, раздражённый тенор контрастирует с дивными трелями и приторным мурлыканьем Юри, – Я видел твоё лицо, искажённое в выражении отчаяния, в тот момент. Я видел в твоих глазах всю боль и обиду на жизнь, которой тебя одарил твой отец. – Это означало только то, что я оказался идеален в своей несоизмеримой расчётливости, – смех Юри резал сильнее стального лезвия бритвы, – Ты превосходно сыграл по моим правилам, и теперь ты здесь в моих покоях, словно пойманная в капкан мышь, мой милый клоун. Расстояние между ними двумя сократилось, а воздух стал на редкость горячим, тяжёлым, чтобы оставить действо так, как оно есть. Эта святая наивность раззадорила Юри, давая понять, что медлить с процессом больше не следует. В хитрых глазах заиграл небывалых азарт, пробудив в Юри ранее неизведанно желание, граничащее с безумием и маниакальностью. Он жаждал большего, чем просто плотские утехи. Он возжелал сорвать со своей жертвы маску, так намертво прилипшую к лицу, даже вместе с кожей, если оно того потребует, обнажив уродливое естество, омерзительную плоть в кровавом соусе. Юри даже не соизволил спросить его имя. Ему это и не нужно было, ведь он уже дал прозвище тому. Тонкая рука коварного соблазнителя скользнула к подушке, схватившись за рукоять усердно припрятанного острого и дорогого ножа. И Юя замер, краем глаза замечая лезвие. Лишь его пульс был слышен в тот момент. Так дико скачущий, вот-вот готовый вытолкнуть из груди горячее сердце. Его обуял ужас, немедля подкрался и жар, полностью накрыв своею пеленой. На секунду Юя задумался о том, что будь пред ним не юноша, а дама, он смог бы ещё оказать силовое превосходство, грубо её оттолкнуть, ударить, убежать и позвать на помощь. Однако видя эти крепкие, рельефные мышцы в полумраке, ощущая на себе силу руки, сжимающую его запястье, он тотчас отбросил глупые мысли, понемногу впав в тихое беспамятство, переходящее в отчаяние. В чём он ошибся? В своём искреннем желании оказать помощь и осчастливить? Подарить улыбку, как он это делал почти всю свою сознательную жизнь, не имея за спиною практически ничего? Заслужил ли он всё это? Юри посчитал именно так, когда крепко сжал руками рукоять ножа, занёс их над головой, а затем всадил лезвие ножа глубоко ему под рёбра, заставив юношу разорвать безмолвие истошным воплем в агонизирующем припадке. В этой части резиденции они оба могут не бояться быть услышанными, а значит, Юри может продолжить свою жестокую экзекуцию. Его искажённое лицо окрашивает улыбка сумасшедшего, а тело покрывается каплями чужой крови. Он горячо дышит и облизывает свои пересохшие губы, пребывая в настоящем экстазе от разворачивающегося перед ним в данный момент завораживающего представления. Нет ничего лучше человеческого бытия. Кроме того, которое постепенно покидает бренное тело, этот жалкий, пустой сосуд. Дыхание их обоих становится шумным, частым, единым, а губы медленно соприкасаются в настойчивом поцелуе со стороны одного из них. Юри может ощутить привкус крови во рту Сакаки Юи, смаковать её как самое настоящее лакомство и удовлетворённо выдохнуть, отстранившись. А после он вырывает нож, заставляя того судорожно закашливаться, хрипеть, медленно и мучительно умирать по указке своего мучителя. Он уже не исходит на весь этот бессмысленный, сентиментальный сюр, не бредит про улыбки и счастье, поскольку осознаёт, что его истинное счастье – отделиться от своей маски, въевшейся в его тело и разум, и ставшей с ним одним целым. Юри смеётся торжествующе, видит свой триумф, отчего желает довести дело до кульминации. Ведь есть в этом мире ещё одна не сорванная маска, которая так и ждёт своего часа. Тремор сковывает его, руки крепче вжимаются в нож, а взгляд его в последний раз обращается к взгляду Юи, к его безжизненным, пустым глазам, с застывшими на них слезами. И сдавленный крик вдруг раздаётся в опочивальне. Юри роняет из рук окровавленный нож, за секунду до этого пронзивший его пульсирующее в наслаждении сердце, и падает прямо на бездыханное тело своего спутника. Наконец воцаряется полная, ничем не рушимая тишина. Юри всегда ненавидел клоунов. Ещё больше он ненавидел и презирал себя, считая себя самым мерзким и омерзительным из них.Часть 1
26 февраля 2018 г. в 14:02
Тихое раннее утро. Желание всякого нормального человека в такое время состоит в том, чтоб как следует выспаться и набраться сил перед предстоящим непростым днём. Высшим слоям общества, как правило, не пристало начинать свой день с чрезмерно раннего пробуждения. Но для кого-то это считается обыкновенным делом. Хозяйка пансионата для беспризорников уже вовсю хлопочет по дому, бегает по комнатам и трясёт спящих воспитанников за плечи, весело причитая: «Просыпайтесь, голубушки мои. Вот с минуты на минуту нас почтят своим присутствием необычные гости». Один сорванец тотчас подрывается на месте, соскакивая со своей скрипучей кровати: «Наконец-то!» Постепенно весь пансионат наполняется гулом и радостными детскими криками. Все уже знают, что будет впереди. Этого дня они ждали с нетерпением с тех самых пор, как хозяйка получила письмо от неизвестного отправителя: «Прибудем к вашему пансионату ** числа в **:**, дабы подарить вам порцию отличного настроения и окрасить ваш досуг в яркие цвета. Веселье только начинается!». Вот уже несколько месяцев среди детей и взрослых разносятся слухи о таинственном бродячем цирке, который колесит по странам и развлекает всех, кого повстречает на своём пути. А чтобы его приезд не остался незамеченным, главный директор цирка рассылает своим зрителям приветственные уведомления незадолго до своего прибытия, чтобы те смогли подготовиться и собрать как можно больше людей. Цирковая труппа по слухам состоит из трёх человек. Это семья: отец, мать и сын, занятые совместным делом на протяжении уже нескольких лет. Люди вокруг не перестают удивляться их мастерству, их согласованным и слаженным действиям. А впечатления, которые те после себя оставляют, несравнимы даже с самыми виртуозными номерами, которые демонстрируют на светском приёме у английской королевы лучшие артисты мира. Бурный фонтан эмоций, искрящихся и затягивающих в водоворот непередаваемых ощущений, заставляющих позабыть обо всём на свете – самая большая магия, которой владеют актёры этого бродячего цирка, рецептом коей никому доселе не удалось завладеть. «Магия улыбок» – как её порой называли юные зрители.
И вот наконец в точно назначенное время уличную тишину разорвали благозвучные оркестровые композиции, доносившиеся из звуковоспроизводящих систем, с каждой секундой становившиеся всё громче и громче – это говорило о том, что бродячий цирк был совсем рядом. Детишки выбежали на улицу, весело крича и высоко подпрыгивая в воздух, желая поскорее увидеть то самое восьмое чудо света. Затаив дыхание, они замерли на месте, когда несколько фургончиков, богато украшенных, расписанных и изрисованных, остановились на месте. С широко раскрытыми глазами те рассматривали сияющие огоньки десятков гирлянд, которые светились в определённой последовательности в такт музыкальному сопровождению. На самом первом фургоне красовалась бросающаяся в глаза яркая надпись, выведенная в изысканном шрифте: «Странствующий цирк You Show». Дверь фургона распахнулась, и оттуда по тоненьким ступенькам осторожно спустился мужчина средних лет, поправляя большой цилиндр на своей голове и резким движением руки взмахивая своей тростью. Цирковой костюм его был заметно потрёпан, что свидетельствовало о том, что человек посвятил большую часть своей жизни искусству развлечений, а с его лица не сходила ослепительная улыбка.
– Доброе утро, мои маленькие дорогие друзья! – торжественно продекламировал директор, кланяясь ребятишкам, столпившимся вокруг фургончиков, – Я, Сакаки Юшо, владелец этого скромного передвижного заведения, прибыл к вам затем, чтобы развеять скуку в вашем нынешнем времяпрепровождении и заставить вас стать свидетелями чуда, поистине настоящего чуда, о котором вы, возможно, уже были некогда наслышаны.
– Ваша «Магия улыбок», господин Сакаки, вызывает бурю восторга, как все неоднократно изволят подмечать, – хозяйка пансионата выступает вперёд и пожимает руку директору, – Теперь же мы сами жаждем лицезреть то, ради чего мы, собственно, все здесь собрались.
– Что же, леди и джентльмены, тогда начнём! Я надеюсь, что вы всецело насладитесь нашей скромной компанией, – весело скандирует мужчина, освобождая вокруг себя небольшую площадку. Дети собираются вокруг импровизированной сцены, обращая внимание на выходящих из фургончика гостей. Взгляды их прикованы к женщине в обтягивающем цветном трико, держащей в руках с десяток переливающихся всеми цветами радуги хулахупов. Несмотря на свой истинный возраст, выглядит она очень молодо даже со сценическим макияжем. Изящно и грациозно, словно порхающая с цветка на цветок бабочка, она выпрыгивает вперёд, тут же принимаясь исполнять завораживающие трюки со своей цирковой атрибутикой. Позади акробатки нелепо перемещается юноша в клоунском костюме. Всей его абсурдности придаёт логическую завершённость взъерошенная причёска красно-зелёного оттенка. Он заливается звонким смехом, нарочно спотыкается и падает плашмя на землю. Затем с выражением невозмутимости на лице поднимается на ноги, всплёскивая руками. Дети смеются в ответ, гогочут и улюлюкают с восторженными возгласами: «Какой смешной клоун!» Как видно, семья путешествует не одна. Очень скоро к их компании присоединяются четвероногие друзья: кошки и собаки, выряженные так же броско и вычурно. Их костюмчики с пайетками и стразами изящно мерцают на солнце, когда те по указке директора цирка начинают синхронно танцевать под очередную оркестровую композицию, высоко подпрыгивая под звуки тромбона и ударных.
Все присутствующие не верят своим глазам. Может ли столь небольшая цирковая труппа проворачивать подобные номера, не имея за своей спиной более серьёзных спонсоров? Так и есть. Семья существует за счёт своих выступлений безо всякой поддержки со стороны. Всё это – лишь собственная инициатива господина Сакаки, а также скрупулёзная работа его жены и сына. Несмотря на то, что те вынуждены жить за чертой бедности, они полностью отданы своему делу, сколь неприбыльным бы оно не было. Господин Сакаки Юшо никогда не был заинтересован в деньгах, его не преследовал меркантильный интерес. Всё это он делал чисто из принципа «Осчастливить своих ближних», считая «своими ближними» всех в округе людей. Настолько широкой душе можно было только позавидовать. Своё видение мира он доносил до окружающих посредству своих номеров. В этом и заключалась суть его «Магии улыбок».
В это время к пансионату неспешно подходил ещё один мужчина средних лет (вероятно, они с Сакаки Юшо были одного возраста) в сопровождении юной дамы. Выглядели те богато, но неброско. Плащ из натуральной кожи, изысканная шляпа, прикрывающая лысину мужчины – вот те детали, с помощью которых его можно было без особого труда отличить от представителей низшего сословия. Так же элегантно была одета девушка. Длинное, алебастрового цвета платье с кружевными оборочками на юбке и рукавах практически сливалось с её мёртвенно-бледной кожей, отчего та походила на привидение, если бы не выделяющиеся из общей картины пурпурного цвета волосы, собранные сзади в аккуратный пучок и выбивающиеся оттуда нежно-розовые прядки. Тонкие руки покрывали шёлковые перчатки до предплечья. Ими же она крепко держалась за ажурный зонтик, скрываясь таким образом от солнца. Взгляды обоих упали на творящееся впереди празднество, отчего мужчина поправил своё пенсне на переносице и спокойно пробормотал: «Вы не будете возражать, если мы ненадолго остановимся здесь и понаблюдаем за развлечениями наших подопечных?» Девушка отрицательно мотнула головой в ответ.
– Покорнейше благодарю, – он мягко улыбнулся, а рукой нежно погладил её плечо.
– S'il vous plaît, papa, – тихо вторила дама, и оба они направились прямиком к толпе.
Пробравшись через скопление детей, мужчина остановился рядом с хозяйкой приюта, выуживая из кармана дорогой портсигар, вытаскивая оттуда и закуривая одну из них. Его грубоватый, пробирающий до дрожи голос заставил женщину вздрогнуть, вернуться снова в этот мир, оторвавшись от опьяняющего действия развлекательной атмосферы цирка.
– Что за вопиющий случай мещанской самодеятельности я вынужден здесь наблюдать, madame? – интересуется тот, глубоко затягиваясь сигарой.
– Я прошу вас рассмотреть то, что происходит на ваших глазах, как следует, мистер Акаба. Уверяю, ничего более будоражащего и экспрессивного вы ещё никогда не видели в своей жизни. Эти люди – мастера своего дела. Только взгляните, как изящно и элегантно та дама парит в воздухе – для этого требуется невероятная храбрость, ведь здесь нет никакой подстраховки! Как по струночке пляшут четвероногие братья наши меньшие под задорную команду дирижёра, что использует свою трость вместо палочки. А клоун! Мне даже слов не хватит описать, как он…
– …Весь преисполнен фальши и дешёвой наигранности, – фиолетововолосая девушка убрала мешающую прядь со лба, нагло встревая в разговор между двумя взрослыми. На её лице не было ни намёка на радость или какое-то озорство. Лишь непроглядная скука, из-за которой та, казалось, вот-вот впадёт в спячку, – Раз уж вы поклонница подобной безвкусицы, то нам с вами не по пути. И, если мне не изменяет память, вы когда-то уже слышали подобные слова из моих уст.
Женщина прикрыла рот, стыдливо отводя взгляд в сторону. Не было у неё никакой веской причины затевать спор с этой высокомерной юной девицей, на которую так уповает мистер Акаба. Она понимала, что у него на то были свои причины, и волей-неволей ей приходилось с этим смиряться. Хоть она и чувствовала себя несколько оскорблённой.
– Юри, извольте, пожалуйста, не грубить человеку. Мы не должны пренебрежительно относиться к тем, кто ниже нас по статусу. Мы – лицо благодетели. Уважать интересы подданных – наша основная задача, ведь они без нас – ничто, – мужчина наконец докурил сигару, наблюдая за кульминацией представления. Взгляд его был прикован к директору цирка. Что-то до боли знакомое виделось ему в этом лице, кое не пощадило время.
– Pardon, papa, – вполголоса отозвалась та.
Выступление завершилось ближе к полудню. Изрядно измотанная женщина повела животных в фургончик, дабы как следует поощрить тех сытным обедом за идеально проделанные трюки, и смыть с себя макияж. Мальчик-клоун резвился в толпе беспризорных детишек, попутно показывая им различные фокусы из подручных средств. Директор же, наконец приметив неожиданного гостя в лице мистера Акабы, направился прямиком в его сторону, протягивая тому руки.
– Акаба? Лео Акаба? Что за судьбоносная встреча, мой старый добрый друг? – директор похлопал мужчину по плечу, – Кто бы мог подумать, что спустя десяток лет мы наконец снова свидимся. Вероятно, звёзды так сложились, позволив нам оказаться в нужное время, в нужном месте.
– Сакаки Юшо? – тот поднял бровь в ответ, секунду оценивая выражение лица собеседника, после чего он тут же одарил его тёплыми дружественными объятиями, – Из всех своих знакомых я меньше всего ожидал увидеть здесь твою персону. Что сподвигло тебя ступить на это поприще? Доколе мне известно, оно не приносит должной прибыли. Счастлива ли твоя семья от такой жизни?
– Не в огромном состоянии счастье, Лео, а в общем семейном деле. Для меня нет большего счастья, чем улыбки моих близких. А близкие – это те, чьего сердца я смог достичь благодаря своим выступлениям. Но кто этот чудесный ангел рядом с тобой? – Сакаки Юшо склоняется к девушке, стоящей рядом с Лео, а та в свою очередь, поёжившись, отворачивается, – Не стоит прятать свои глаза цвета турмалина. Они приковывают взгляды.
– Её зовут Юри, и она моя приёмная дочь. Некогда воспитанница этого приюта, – прикрыв глаза, поясняет Акаба, – Выращенная в непростых условиях, теперь вынуждена привыкать к высшему обществу. К сожалению, многие правила и догмы она по-прежнему не желает воспринимать и усваивать, отчего её поведение нередко оставляет желать лучшего. Но я по возможности прилагаю все усилия, чтобы сделать из неё по-настоящему достойного человека, лицом своего дворянского рода и, возможно, одним из наследников.
– Кажется, мы совершенно по-разному смотрим на то, как надо правильно воспитывать наших детей, – Сакаки Юшо качает головой, – Ей, должно быть, столько же лет, сколько и Юе. Они невероятно похожи. Однако мой Юя не испытывает необходимости в прививании ему конкретных установок. Ко всему он приходит сам, поскольку я вижу, как в нём бурлит кровь истинного развлекателя. Его жажда, его рвение помогут ему преодолеть все преграды и вырваться вперёд. Он моя надежда. Он сумеет осчастливить всех вокруг.
– Я несказанно счастлив, что ты веришь в меня, отец, – юноша в клоунском костюме подходит к разговаривающим мужчинам, поправляя свои взъерошенные волосы. Остатки грима размазаны по его лицу, а на лбу от усталости выступает пот, отчего вид у него становится ещё более неуместным и вызывающим. Тем не менее, он ещё пытается показывать свою манерность и воспитанность, кланяясь Юри, протягивая ей руку и приветливо улыбаясь, – Я надеюсь, вам понравилось наше скромное представление и…
Он не успевает договорить. Девушка брезгливо ударяет его по ладони, не желая её принимать. После чего разворачивается и в спешке покидает беседующих, подтянув под себя юбку и звонко застучав каблуками по каменной кладке, оставляя их в полном недоумении.